Вишня в чёрном абсенте

Противоположный берег реки оказался ещё одним местом, которое можно было исследовать вдоль и поперек, так что дети моментально разбежались по сторонам, а взрослые, видимо, уже значительно утомленные прогулкой, остались стоять на месте. В конце концов они решили побеседовать между собой, что, в принципе, было вполне логичным, но я надеялась в этом не участвовать, однако дело дошло и до меня: — А вы, простите?.. — Каролина, — улыбнулась я коротко, ответив на широкую, но неестественную улыбку мамаши той спортсменки, которой уже хотелось налепить жвачку прямо на лоб. — Кира — ваша дочь? Вы так молоды, и это… — смущённо произнесла вторая женщина, которая, казалось, не видела ничего дурного в том, что еë сын решил подползти к реке на четвереньках. — Сестра. — О, конечно, тогда понятно, — вздохнула она как будто с облегчением, но что именно там было ей понятно, меня не особо интересовало. Я наблюдала взглядом за Кирой, но даже отсутствие зрительного контакта не помешало им задать очередной вопрос: — Вы считаете, у вас есть шансы на победу? Я медленно закатила глаза. Ну конечно, в билете же четко было написано, что главный счастливчик получит что-то там, что не получат остальные, и это не могло не волновать собравшуюся компанию. — Я считаю, — произнесла я твёрдо в надежде на то, что после этого диалог со мной будет окончен, — что приехала сюда ради сестры, и её радость — конечная цель. — Это благородно... но в таком подходе совершенно нет духа победы, — моментально заметила та блондинка, которая, как я надеялась, уже окончательно переключилась на мужчин, но увы.— Главное — победа, а весь этот шоколад — это просто… — Потрясающе, — произнес мистер Вонка, неожиданно появившись за спиной, чем закончил её монолог и чуть не заставил меня вздрогнуть. Но всё же я коротко кивнула ему, когда обернулась, потому что, если бы не его комментарий, слушать бы мне лекции о духе соперничества ещё долго и нудно. — Дети, скорее подойдите все ко мне! — задорно выкрикнул он, чтобы точно все услышали, и мелкие, в том числе и Кира, довольно быстро прибежали обратно. — Я обещал рассказать об особенностях своей реки! Ведь ни на одной шоколадной фабрике вы не найдете настоящую реку из шоколада! — Да мы в принципе второй такой нигде не найдём… — фыркнула я негромко, однако Вонка услышал и подхватил: — Абсолютно точно! — …кому ещё такое в голову придёт. Он приподнял бровь, не взглянув на меня, но точно услышав комментарий и даже ответил на него, хоть и обращаясь ко всем, а не только ко мне: — Это уникальная идея, и её заимствование просто невозможно! — Это ещё почему? — оживился мальчик, который, кажется, был компьютерным гением. — Потому, мой дорогой, — поучительным тоном ответил мистер Вонка, — что ни на одной фабрике в мире нет рабочих, которые обладали бы мастерством поддерживать такую реку в идеальном виде бесконечно. К тому же для этого нужно было бы полностью переоборудовать систему подачи шоколада в различные цеха, потому что именно из этой реки, — да-да, мои дорогие, — шоколад и поступает туда, где он просто необходим! И это не говоря о том, что поддерживать постоянную температуру, которая позволяет шоколаду иметь такую консистенцию, — это сложный технический процесс… Он говорил о том, в чём разбирался и чем дорожил, это было видно невооружённым глазом. Но почему он рассказывал об этом именно детям, если логичнее было дать интервью и прославиться на весь мир — непонятно. Одно дело — вкусный шоколад на прилавках, а другое — шоколадные реки и водопады, да ничего подобного наш мир ещё не видел. Пока мистер Вонка продолжал разглагольствовать о преимуществах своей фабрики и рабочих, которых пока никто из нас не видел, я мельком обернулась на остальных родителей: такие разные, и ни один из них явно не хотел общаться с остальными. Но стояли ведь, общались. Мазохизм чистой воды. Ненадолго взглянула на Киру, поймала ответный взгляд, и она улыбнулась, давая понять, что всё отлично, — это было главным. — Сколько бы в мире ни существовало шоколада, нигде его нельзя найти в таких количествах в одном месте — это я точно вам гарантирую! А ещё, если хотите знать, во-он та самая широкая труба регулирует поставку шоколада в различные цеха… Мистер Вонка рассказывал детям детали, о которых они спрашивали, с воодушевлением, которое редко можно было встретить у взрослого человека, не говоря уже о владельцах крупных фабрик. Хотя я и владельцев-то видела… разве что по телевизору. Наверняка каждый из них когда-нибудь в жизни болтал точно так же, как этот Вонка, а не строил из себя серьезного и строгого руководителя. Проводя экскурсию, он направлялся вдоль берега реки, неспешно прогуливаясь, и дети шли за ним следом, а родителям, как и мне, ничего не оставалось, как идти сзади в том же темпе. За Киру я была спокойна: она бы и близко не полезла к той реке, тем более что постоянные напоминания об опасности заставляли детей, хоть и относительно, но соблюдать адекватное расстояние, опасаясь поскользнуться и утонуть прямо в шоколаде. Разглядывая дальний край поляны, я присела на один из изгибов лужайки, когда вся наша компания наконец остановилась. Мы подошли к месту, откуда реку было видно не как до этого, фрагментами, а во всей еë красе: с переливами, бликами и карамельными лодочками, качающимися у одного из берегов. — На них что, его работники плавают? — шепотом спросила Кира, подходя со спины и тоже взглянув в сторону этих кислотно-розовых лодок. — Ага, когда заняться нечем. — Вряд ли здесь может быть нечем заняться, — восторженно возразила она, возвращаясь обратно к компании остальных детей. — Действительно, — фыркнула я сама себе, срывая очередную травинку, чтобы, покрутив её между пальцами, завязать в узелок, — всегда можно задаться целью умереть от диабета, чем не занятие. Пристальный взгляд и ту самую приподнятую бровь я ощутила почти что интуитивно. Повернула голову чуть в сторону, чтобы взглянуть туда, где мистер Вонка, ненадолго прекратив лекцию, наблюдал за детьми, и вопросительно приподняла брови. Он демонстративно хмыкнул и ушёл вперёд, снова собирая вокруг себя компанию из детей, которые, казалось, вообще не чувствовали усталости. Я же эту усталость в конце концов начала ощущать. Не от самой экскурсии, но от разнообразия ярких цветов, а главное — приторных сладких запахов, которые витали буквально везде и в конце концов начинали ощущаться слишком сильно, хотя я никогда не могла похвастаться чутким обонянием. Едва я обернулась — мерзкий компьютерный мальчишка уже изо всех сил выплëскивал черт знает откуда взявшуюся ярость на ни в чем не повинную карамельную тыкву. Он раздавил её ногами и теперь прыгал на её останках, не обращая внимания на то, что уже почти по уши испачкался в липкой мармеладной жиже, которая служила наполнением тыквы. — Майк, что ты делаешь… — Оте-ец… — противно протянул мальчишка, наигранно изображая раздражение, — он же сказал, чтобы мы наслаждались! — Дебил, — глубокомысленно констатировала я, оглядев эту картину и не заметив в ней ни доли адекватности. Мне тоже карамель никогда не нравилась, противная до ужаса и зубы сводит, но в щепки-то её зачем было разносить, как будто больше некуда было тратить энергию. Не успел Майк закончить интеллектуальную дискуссию с крайне заторможенным отцом, как внимание привлёк чей-то резкий визг, и Кира подлетела ко мне и вцепилась в руку раньше, чем я успела что-либо понять. А потом всё-таки успела. Причём просто посмотрев на лицо мистера Вонки, который закатил глаза так, как мне не снилось и в самом худшем настроении, а у меня, на минуточку, в этом деле был значительный опыт. — Он утонет, да? Кара? Его достанут оттуда? Под испуганный лепет сестры я разглядела картину, которая, надо было признать, смотрелась более чем органично: толстый мальчик — кажется, Август, — который постоянно норовил засунуть в себя как можно больше сладостей и подползти как можно ближе к краю реки, поскользнулся на лакричной траве и теперь бултыхался в шоколаде. Причем на конфету в глазури он был похож в самом последнем случае. В том, что его должны были вытащить, лично у меня сомнений не было: судя по количеству журналистов, окруживших фабрику с утра, если бы сюда вошло пятеро детей, а вышло четверо, то она закрылась бы очень быстро и, скорее всего, навсегда. Но мистер Вонка, по всей видимости, имел на этот счёт другое мнение, поскольку доставать его оттуда не торопился, наблюдая, как мальчишку вначале уносит ближе к центру реки, а затем всасывает водоворотом в ту самую трубу, которой он так хвастался. — Немедленно вытащите оттуда моего сына! — с ощутимым акцентом визжала полноватая женщина, стараясь докричаться именно до мистера Вонки, и в ответ тот совершенно беспечно заявил: — Он рано или поздно вывалится в одну из труб. Сложно сказать, в каком именно цеху, но, уверяю вас, у нас ни в одном из них жидкий шоколад не режут ножами и не протыкают вилками, так что, наверное, он будет в полном порядке. — Наверное?! — снова разразилась криками та женщина и под напуганные взгляды остальных родителей продолжала кричать до тех пор, пока странного вида совершенно одинаковые человечки, появившись из ниоткуда, не начали петь не менее странную песенку. Мы с Кирой только странно переглянулись, но решили никак это не комментировать, потому что понятия не имели, что вообще происходило. — Варварство, — заявила я уже гораздо позже, когда мать Августа увели куда-то, чтобы она смогла достать собственного сына в одном из цехов, а все мы направились дальше, но шли теперь с куда большей осторожностью. — Разве? — переспросил мистер Вонка, поравнявшись со мной, и он снова говорил как совершенно обычный человек, причём прекрасно владеющий собственным голосом. — А разве нет? Он мог захлебнуться, вообще-то, — я пожала плечами, выискивая взглядом Киру, но та шла совершенно спокойно и никуда не отлучалась из общей толпы. — Не мог, — с прежней невозмутимостью ответил мистер Вонка, а на лице его появилась едва заметная усмешка. — Всё равно. — Всё равно что? — он переспрашивал негромко, словно вынуждая, для того, чтобы услышать, повернуться к нему или подойти на шаг ближе. — Всё равно варварство, — заявила я, как и в прошлый раз, давая понять, что мое мнение в этом вопросе категорично. — А как по мне — стандартный воспитательный процесс, — загадочный ровный тон голоса снова безвозвратно исчез, уступая место излишней беззаботности и придыханию, но раньше, чем я успела это осознать, он уже что-то увлеченно рассказывал детям, причём его истории обо всём, что связано с шоколадом, не повторялись и не заканчивались. Мистер Вонка был, пожалуй, самым странным из людей, которых мне доводилось видеть. И если бы не было тех нескольких диалогов, в которых он вёл себя иначе, я бы сказала, что он был и не человеком вовсе, а каким-то сказочным персонажем, потому что иначе объяснить у него наличие съедобной фабрики было крайне трудно.