haikyuu!!

– прости меня. из ниоткуда выдает ойкава, и иваизуми поворачивает голову, смеривая удивленным взглядом не по-королевски сгорбленную фигуру и поникшие плечи, но тот даже не смотрит в его сторону, продолжая пялиться перед собой, сжав челюсти так плотно, что желваки заходятся. рыжие лучи закатного солнца высвечивают бисеринки вылитой из ведра воды на их телах, болящих после долгого спарринга, во время которого тоору, казалось, мыслями находился не на ристалище, тренируясь в сражении на мечах со своим лучшим другом, а погруженным в себя. догадался уже, что наследного принца что-то беспокоит, потому что так он себя ведет где-то с месяц, едва выполняя даже свои прямые обязанности, и все натянутые улыбочки и деланная беззаботность могут ввести в заблуждение кого угодно, кроме хаджиме – даром ли росли вместе с малых лет. в животе завязывается узел, потому что, черт возьми, рыльце-то у него в пушку, и здесь не просто какая-то досадная мелочь вроде пуганья служанок, чем они баловались в детстве, а кое-что, что может стоить ему как минимум статуса рыцаря и как максимум – жизни. – знаешь же, ты мне как брат, я бы позволил тебе взять в жены мою сестру, не моргнув глазом, – он запускает пятерню в уже начавшие подсыхать каштановые волосы и сильно тянет у корней, будто эта боль способна хоть немного ослабить свинцовую тяжесть в груди. – но я не вправе. даже стань я завтра королем, все равно бы не получилось. честно говоря, хаджиме не понимает, почему принц извиняется да еще с таким самобичеванием. словно одного желания хватит, чтобы все изменить, а он просто недостаточно старается в своих порывах. никто же не выбирает, где и кем родиться, здесь нет ничьей вины. прикусывает щеку изнутри, чтобы не выдать себя совсем уж неловким образом – куда ему до безупречного контроля мимики ойкавы, и думает, что его лучший друг как-то припозднился с такими заявлениями недели этак на две. он проницателен, умен и без труда улавливает чужие настроения, но даже так почему-то до сих пор ни о чем не подозревает – быть может, стоит отдать вам двоим должное за весьма ловкое сокрытие своих планов. хотя, по его мнению, ваши намерения и особые отношения всегда были так очевидны, что понял бы даже самый недалекий. по крайней мере, не так он хочет преподнести новости важного толка, потому что едва ли у него получится спокойно просто взять и выложить как на духу. он ненавидит врать, увиливать, недоговаривать и намеренно скрывать факты – во благо или нет – и не в его стиле и характере ходить вокруг да около, однако даже он считает, что необходимо подготовить почву, поэтому внезапная полная отчаяния тирада тоору застигает его врасплох. – я бы предпочел оставить ее бездетной старой девой, чем отдать кому-то, кроме тебя, разрушив ваше счастье, – тяжело вздыхает он и поднимается с земли, намереваясь уйти. – закончим на сегодня. и иваизуми знает, насколько привязан к тебе старший брат, чтобы допустить серьезность оброненной в сердцах фразы. посмеяться бы над иронией, что теперь ему не надо об этом переживать. боже, он в курсе, какому риску вы себя подвергаете и содрогается от мысли, сколько же порицания и гнева обрушится на тебя буквально ото всех, как только все раскроется – плевать даже на его рыцарство и место при дворе. кроме, может быть, ойкавы, потому что он бы принял, но этого слишком мало, его благословение затеряется в лавине неодобрения аристократии (да и горожан тоже), подчиненных монархическим устоям. каприз королевских наследников – не причина, по которой рыцарям разрешат жениться на принцессах, и чтобы все закрыли глаза на попранную систему и молча проглотили скандал. а ты упорно заверяла, что все в порядке, что тебе все равно, что ты обязательно найдешь выход, какую-нибудь лазейку в непреложном законе, над которым все так трясутся. он испускает истерически надтреснутый, безрадостный смешок – в итоге вы просто наплевали на все и всех и обвенчались в маленькой церквушке вдали от посторонних глаз, взяв свидетелями пару самых близких вам людей, которым можно доверять и быть уверенными, что тайна умрет вместе с ними. нести эту ношу не только на своих плечах до странного приятно, пусть и горчит своей эгоистичностью. хаджиме идет сам не зная куда и пытаясь придумать новый способ сообщить о вас, и ноги приводят его к дверям твоих… ваших покоев. отбивает по дереву условленный вами шифр, который вы с ним придумали давным-давно, когда появилась необходимость прятаться от пристальных, охочих до сплетен взглядов, чтобы не породить волну шепотков, которые обязательно достигнут родительских ушей – и плакала тогда возможность давать волю своим чувствам, и усмехается, слыша твое сдавленное хихиканье. – кто это? – я хотел бы перекинуться парой слов с ее высочеством, это не терпит отлагательства. за пределами этой комнаты вы идеально соблюдаете формальности – порой у него в горле пузырится смех от такой гипертрофированности, и ему кажется, что в нее просто невозможно поверить, никого этим не обмануть, однако хорошо, что никто не видит сейчас его лица, потому что рядом с тобой так тяжело сохранять строгость. дверь приоткрывается с тихим скрипом, и его рывком за запястье утягивают внутрь. ты не даешь ему момента опомниться и рта раскрыть, как чуть подпрыгиваешь, обвивая руки вокруг шеи, и утягиваешь в голодный поцелуй. иваизуми чуть опешит от напора, но тут же растворяется в твоем запахе, мягкости и тепле, позволяя поддаться порыву, сплетает языки, грубовато оглаживает скрытое тонкой сорочкой тело, но мысленно дает себе оплеуху. ему правда стоит поведать про внезапный разговор с ойкавой. крепко стискивает талию в больших мозолистых ладонях и насилу отстраняет от себя, рыча на недовольное мяуканье и попытки урвать еще ласки. – какая нетерпеливая, – насилу удерживает тебя на месте и фыркает на надувшееся в обиде лицо. – но мне действительно есть что сообщить. не сейчас, решаешь ты, все подождет до завтрашнего утра. или хотя бы до того момента, как вы закончите. ты слишком долго ждала своего мужа, а от жизни, наполненной страхом внезапного раскрытия вашего секрета, создается непроходящее, противно сосущее под ложечкой ощущение мимолетности времени вместе, и вам всегда мало, мало, мало. просыпаться каждый день в его объятиях с мыслью, что они могут оказаться последними, так выматывает. ты обещала что-нибудь придумать, чтобы, никого не страшась, не стыдясь и не скрываясь, стоять рядом с хаджиме с гордо поднятой головой, а вместо этого вам приходится урывать жалкие крупицы возможностей для нежности вдали от посторонних глаз и незаметные прикосновения и жесты при всех. но ни секунды не жалеешь, что стала его женой. выпутываешься из хватки резким движением и снова приникаешь к нему, поднимаясь дорожкой влажных поцелуев по шее к точеной нижней челюсти и одновременно ловко выпутывая из петелек пуговицы на дублете, который стягиваешь с плеч. жадно проводишь руками по мускулистому торсу, задирая нательную рубаху и очерчивая напрягшийся от прикосновений пресс, и танцуешь пальцами у кромки штанов. знаешь, как заставить его хваленую выдержку трещать по швам, и по выражению муки на его лице видишь, что он вот-вот сдастся. иваизуми так сложно сказать тебе «нет». – т/и, это важно, – предпринимает он последнюю попытку, цепляясь за стремительно выскальзывающие из рук вожжи самоконтроля. – а рано утром построение стражи. – потом, все потом, – хнычешь ты, покусывая его нижнюю губу, и тянешь за собой вглубь комнаты. – я приказываю. хаджиме хрипло смеется, капитулируя перед твоей настойчивостью – как может он противиться приказам принцессы – значит, заведет этот разговор позже, когда будет настроение, а там, поди, удастся постепенно подготовить хотя бы наследного принца к новости о вашем уже состоявшемся браке. на ходу сковыривая обувь, опрокидывает тебя на кровать и обводит каждый изгиб тела, прекрасно видное под полупрозрачным исподнем, потемневшим взглядом. в конце концов, медовый месяц у вас или нет, мир не рухнет, если немного подождет.

by Bertrano