***
Разгорающийся костёр омывал лицо липким жаром. Уши заполнил нечеловеческий крик. Женский, пронзительный, высокий крик, похожий на вопль голодных ворон, которым отрывают крылья. Запах палёных волос, тёплой крови и жареного мяса навсегда закрепился за столь приятным словом, как «мама». Огонь приковывал к себе внимание, ослепляя Дауда. Он не мог оторвать взгляда от танцующих языков пламени, что все сильнее и сильнее кусали за пятки женскую фигуру. Она ревела, она плакала, не желая присоединиться к дикому огненному танцу посреди ничего. Она никогда и не должна была. Мужчина тяжко поднял взгляд с ног на лицо и уставился на него ошарашенно. Вместо визжащей женщины с короткими чёрными волосами и клеймом еретика, что шрамом пересекал лицо, он увидел императрицу. Её руки были завязаны позади деревянной колодки, а клинок пробивал тонкую талию, словно заклёпка, намертво приковывая к древесине. Она строго и злобно смотрела на Дауда сверху вниз. Столько ненависти, столько боли. Даже в этой странной и сюрреалистичной ситуации, она не теряла высокомерной маски наигранной гордости и врождённой изящности. — Что? — спросил он, не в силах понять, почему этот кошмар вдруг пошёл по другому пути. Джессамина не кричала, пусть вопль все ещё наполнял его голову. Она просто смотрела на него, молча осуждая. Да, живя в Дануолле, но при этом, будучи ребенком Карнаки, он уже давным-давно научился видеть эти небрежные взгляды вельмож и охранников.Вся эта картина — сплошная ошибка.
— Ма~ма~! Почему ты бросила меня, Мама?! Почему?! — вдруг услышал он слова в этом вопле. Лорд удивлённо посмотрел назад. Эмили. Это она кричала на костёр, кричала на него рёвом горечи, голосом из самой Бездны. Но слова эти были не её. Кому, как не их создателю, это знать. Руки девочки прижаты к груди, ноги тряслись. Губы разомкнулись в нечеловеческом крике, а по багряным щекам ручьями текли слезы. Грубая теневая рука выскользнула из тьмы позади юной леди и одним рывком утащила её из виду. Дауд уж дёрнулся ей на выручку, но не смог сделать и шага. Под ногами была лужа крови, чёрная, почти как смола, она была практически незаметной в этой темноте. Кровь не отпускала его. Кровь врагов. Его. Её кровь. Лорд-защитник растерянно посмотрел на Джессамину и с ужасом заметил, как её рука, охваченная пламенем, тянется к нему. Мужчина вновь захотел податься назад, но ловушка крепче обхватила его ступни. Огненная рука прикоснулась к лицу. Жжётся! Как же жжётся! Больно! Кожа шипит под жаром огня! Как жарко! Нет! Отпусти! Прочь! Прочь! Ладони сомкнулись вокруг его руки, которая начала тут же заживо гореть. Как же больно! Как же жарко! Дауд в холодном поту резко открывает глаза, подаваясь вперёд. Его тело тут же разрывает боль, которая накрывает, словно одеяло, сотканное из тысячи лоскутов. Вдох превратился в кашель. Спазмы охватывают живот и горло, голова напрягается. Ему хотелось блевать, но он просто не мог этого делать. Остатки еды, что иногда подбрасывали охранники, уже давно пошли дальше по пищеварительной системе, а о «достатке» воды думать не приходилось. Колдридж. Вот уж не думал лорд-защитник, что однажды ему будет суждено побывать здесь. Да ещё и в качестве заключённого. Серая и затхлая камера погружена во мрак ночи. В ней стоял смрад отходов, крови, пота и сырости. Дауд посмотрел на собственные окровавленные пальцы. Их покалечил не только палач, больной на голову человек, но и он сам, не менее здоровый пациент. Его руки, конечно, никогда не были нежными, как у панночек, Джессамины или Эмили. Они всегда были грубыми, часто в крови. Кончики дрожали непривычно сильно. Засохшая кровь смешалась со свежей, из-за чего было непонятно где тут рана, а где просто пятно. Косточки так же были разбиты, пусть и не сильно. Неприятный зуд ковыряет кожу изнутри. Дауд сидел у себя на койке, боком к выходу. Он дышал медленно и обрывисто. Свежий ожог и новые налившиеся синяки по всему телу болели неимоверно сильно. Каждый раз, как он вдыхал, раненная и обожжённая кожа слегка растягивалась, разнося по сознанию муки. Тело горело в лихорадке. Мускулы дрожали, не в силах расслабиться после очередных игр палача. Даже когда он не приходил днями, сама мысль об этом заставляла его бояться. Дауд и сам не заметил, как превратился в щенка для всех охранников. Отброса, шута, что веселили народ своими муками. Человека, которого пугают сами мысли о физическом контакте. Мужчина коснулся раны рукой, протяжно зашипел и откинул голову назад. По хребту пробежали мурашки холода, и он все же позволил себе раствориться в этом. Он сам виноват, что сейчас сидит здесь. Дауд не убивал императрицу, но и не смог её защитить. Защитить человека, что стал ему самым близким другом в какой-то мере. Или даже чем-то большим. — Джессамина…. — прошипел он почти неслышно. В темноте угла, рядом с окном видом на сонный эшафот, ему померещилась тонкая тень похожая на женскую. Это имя обжигало всякий раз как он его произносил. Но бывший лорд повторял его неустанно. Словно своеобразную мантру. «Джессамина, это не игра, перестань ребячиться. Это очень важное решение, ты должна выбирать с умом! Этот человек будет твоим спутником и другом до конца дней, — голос императора раздался в голове. — Подумай ещё раз.» «Я и не ребячусь, отец. Я уверена в своём выборе. Не важно, что говорят о нем люди!» — отрезала тогда ещё юная девушка, все ещё принцесса. В сознание вновь ударила горечь. Он так её любил! Так скучал! Императрица не была интересна ему как женщина в тот момент, пусть Дауд и находил её привлекательной, как внешне, так и внутренне. Он любил её как обычный человек любит умного правителя. Он любил её как подчинённый — честного босса. Он любил её как брат любит свою сестру. Как лучшего друга. Любил! Любил! Любил! Любил, но все же не смог защитить. Корво так легко и беспрепятственно оборвал её жизнь. Если бы он только вырвался из этих серых окровавленных стен! Он пролетел бы над городом смертоносной тенью, в поисках чёрной птицы, предвестницы смерти. Лично оторвал бы крылья, выкрутил лапки и проткнул живот. Упивался бы его мольбами и криком. Он бы убил всех китобоев. Грязных, паршивых шавок этого убийцы! Он бы нашёл Эмили даже если ту спрятали в самой Бездне. Выкопал бы из-под земли своими же руками. Защитил бы от всех невзгод. Убивал бы и устранял всех ей неугодных, лишь чтобы снова услышать её голос и увидеть её счастье. Лорд-защитник убил свою императрицу? Что за ересь! За кого они его держат?! Он был благодарен ей до глубины души и предан каждой клеткой тела! Никогда не стеснялся Дауд ни крепкого слова, ни крови — это правда. Был голосом императрицы, когда она не могла говорить и был её мыслями, когда она больше не могла думать. Воплощением внутреннего «я», да столь же своеобразен. Готов был пойти на все, чтобы оберегать её от любых угроз, неважно, какого характера они были. — Джессамина, я… — тень шелохнулась, вновь привлекая его расфокусированное внимание. Бывший лорд пытается достать до неё, но тело снова разливается болью. В печени ноет от голода, а руки весят если не по тонне. — Я не могу защитить её. Прости… — Ловим глюки? — поинтересовался гадкий голос стражника. — Похоже, «лорд-защитник» совсем поехал кукухой. Как и говорит лорд-регент, — Дауд недовольно посмотрел на стоящего по ту сторону решётки мужчину, а точнее целую группу. Они были ему так отвратительны, что хотелось перерезать им глотки. Жалкие псы! Предатели! Моральные уроды! — Ну и чего ты хотел? Он же из Серконоса, а там полно всякого сброда, — насмешливо ответил другой, заходя в комнату с кандалами. — А ещё слышал, что его мать была ведьмой и что её сожгли на костре. Пленённый не очень сопротивлялся своему заключению. Дауд был прекрасным воином, прытким и быстрым как ветер, но не всесильным. Он не мог уложить группу воинов в подобном состоянии, уж тем более, когда каждое их прикосновение приходилось по гниющим и пульсирующим ранам. — Ведьмой? — поинтересовался ещё кто-то из толпы. — Так может он приворожил императрицу несколько лет назад? — Хочешь сказать, что все это время рядом с императрицей ошивался еретик? — предположил ещё кто. — Если это так, то Аббатство ещё большее стадо баранов, чем я думал! — они вывели его из камеры в сопровождении противного гыгыкания и повели по коридорам. Дауд до боли знал этот маршрут — «пыточная», мать её сука, комната. — Нужно будет отгонять от него крыс, а то вдруг он с ними шептаться может. Ещё подговорить откусить тебе яйца и накроются все твои походы к «Золотой кошке». — Лучше не спускай с него взгляда. Я слышу время от времени шум из его камеры. Стоны всякие, бормотания. — Фу, блять. — рыкнул охранник, вероятно подумав не о том. — Хотя на стенах он, вроде бы, ничего подозрительного не пишет. Да и бить перестал, — Дауд словил на своём затылке недовольный взгляд, — наконец-то. На этот раз, заключённый был благодарен Чужому за то, что допросная находилась поближе. Слушать оскорбления в свой адрес было уже привычкой прошлого, но все ещё неприятно до одурения. За всю свою жизнь он ловил осуждения и похуже этих, за все на свете. Но тот факт, что слухи о его семье дошли до простых солдат, добра не сулил. Теперь весь город будет шептаться об этом. По дороге, из всей компании гвардейцев осталось только двое, те, что продолжали болтать. Остальные, по всей видимости, ушли на свои посты и приходили только вновь на него поглазеть. Мужчины завели его в пыточную и усадили на кресло. Руки мгновенно были приколочены к подлокотникам, а ступни— к ножкам. Странное тепло стульчака вызывало подозрения. Эта комната была ему так знакома и в тоже время ненавистна. Погружённая в холодный белый свет ламп она уже давно впитала в себя запах смерти и страха. Сколько же боли видели эти стены, это уродское и неудобное кресло с острыми углами? А эта картина напротив? Дауд всегда чувствовал под ногами что-то липкое. Вероятно, это были остатки крови и кала, что скопились здесь за все года пыток, а может и ещё чего-то, о чём он даже думать не хотел. Гвардеец ещё раз проверил его крепления, после чего покинул комнату. Пол был мокрым и, вероятнее всего, здесь уже кого-то пытали прежде чем привести его. Слабые кровяные разводы под раковиной чуть поодаль стульчака подтвердили страшные догадки. Или это его кровь с прошлого раза. Зубы сжались крепче и конечности охватила волна неконтролируемого страха. Как бы Дауд не пытался, он уже давно утратил контроль над своими чувствами. Голова гудела. Удар. Ожог. Укол. Удар. Укол. Рывок. Боль. Входная дверь на удивление быстро открылась и в помещение вошёл глава тайной канцелярии с палачом. Этот был другой, не тот, что обычно пытает его. Мужчина на вид меньше и моложе того, другого урода. Незнакомец с любопытством осмотрел сидящего посреди комнаты человека и пошёл разогревать инструменты. Эти глаза, эта ухмылка — Дауд чувствовал нутром, как он жаждет что-то с ним сделать и чем больнее будет это «что-то» тем лучше. Для него, конечно же. — Что ж, лорд-защитник, сегодня я даю вам ещё один шанс на признание своей вины в содеянном, — вальяжно произнёс Берроуз, подходя к аудиографу. — Я не убивал её, — рыкнул Дауд, сухо и чётко. Не в первый и не в последний раз. — Вы крепче, чем выглядите, вынужден это признать. Три месяца пыток. Многие сдаются на таком этапе, — он вставил перфокарту в аппарат, но начинать запись не решился. По спине пробежались иглы, предвкушая новую боль. «Сдаются» да? Как иронично, что он подметил это. Мужчина уже давным давно потерял смысл жизни и не имел сил для побега. Ему не нужен этот мир без Джессамины или Эмили. А учитывая, что маленькую девочку похитили прямо у него на глазах, кто знает, что могло с ней случиться. С каждой минутой, шанс того, что он увидит её вновь стремительно уменьшается. «Я виновен в смерти Джесс» — это аксиома била Дауда сравне очередной пытке. Он не справился со своей задачей, позволил ей умереть. Императрица любила его за честность, непредвзятость и храбрость, за стойкость, мужество и непреклонность на пути к цели. А он… — Молчишь? — поинтересовался Берроуз повышенным тоном, возвращая Дауда назад, в чёрную реальность. — Я не убивал её, — вновь повторил пытаемый, пусть и знал, что лучше молчать. Да. Пусть жизнь уже давно и перестала иметь для него вес, мужчина продолжал существовать в прошлом. Согласиться с тем, что он её убил, было недопустимым. Согласиться с этим — означает предать память о почившей императрице. Предать последнее, что она любила. — Почему ты продолжаешь врать? В ответ только взгляд, полный ненависти. Палач схватился за металлическую палку и приложил её к оголённой коже справа под рёбрами. Боль окатила тело молнией. Мышцы сходили с ума, причиняя её ещё больше. Дауд выгнулся в адских муках разражая комнату воплем. Таким же, как и в том сне. Кандалы больно впились в кожу. Палач продержал раскалённую железяку недолго и снова убрал её на угли. Казалось, он проверял, работает ли это и улыбка на его лице говорила о утешительном результате. Пальцы старались разорвать металлический стул, лишь бы всему телу стало легче. Но от этих движений раны на подушечках вновь лопнули. Кровь начала идти, щипая другие раны. — «Я. Убил. Императрицу» — всего три слова подарят тебе свободу от всего этого. Отставь свою плешивую гордость. Ты и так уже потерял все что имел. Просто признайся в содеянном, и позволь империи жить дальше, — на мгновение мысль поступить именно так показалась бывшему лорду вполне разумной. Он мотнул головой, отгоняя её. — С тобой-то во главе? Сочувствую всей империи, — прохрипел Дауд. — Ведьмино отродье! — вскрикнул Берроуз, ударив руками о стол. Лицо пытаемого перекосила натяжная едкая улыбка. Они не взлюбили друг друга с первой встречи. Дауд уже давным-давно понял, как легко вывести Хайрема на эмоции. — А я Дауд. Рад, наконец-то, познакомиться, — аристократ глухо зарычал. Когда он злится то выглядит как бледный чернослив. Смешно каждый раз. И каждый раз стоит последствий. — Да как ты смеешь говорить мне такое?! — Ровно так же, как и ты смеешь обвинять меня в её убийстве. Можешь подавиться своими мечтами о том, что все будет идти как по маслу, ведьмино отродье. Императрица знала, на кого положиться, — лорд-регент надменно фыркнул. — Это ты о себе? Телохранитель Джессамины ещё более глупый чем его хозяйка. Она не хотела слушать меня, поступала необдуманно. Заботиться о бедных? Об умирающих кварталах города? Она только зря тратила деньги и силы рабочих! Я уже давно понял, что доверять целую империю в руки женщины — плохая идея. — молвил он с лёгкостью, даже с радостью. — Забери свои слова назад, — прорычал пленный. Хайрем ответил ему кислой ухмылкой и подал сигнал молчавшему лицу. Палач поднёс к его пальцу молоточек. Дауд до горечи знал, что сейчас его ожидает. И это знание только делает все хуже. Замах. Удар. Хруст. Боль снова разлилась по телу. Но не такая, как прежде. Эта боль колола и обжигала его холодом, бросая в дрожь. Пленник замычал, чувствуя, как ноют зубы от смертельной хватки. — Её…убил Ворон… — прохрипел Дауд, -…убил по… — он поднял упавший взгляд на стоящего впереди лорда, на фоне собственной огромной картины, -…убил по чьему-то приказу. — Сыплете обвинения в мой адрес даже в такой ситуации? Какая идиотская настойчивость, — недовольно прогремел Берроуз. — Хватит этих игр. Признай свою вину. Признай, что убил. — Я не убивал её. Эта фраза мрачным звоном вновь и вновь повторялась в его голове. Лорд-регент не скупился на обвинения и угрозы, как не скупился на пытки палач. «Я не убивал её» Удары. Ожоги. Уколы. «Не убивал её» Больно! Как же больно! Выплюнуть! Хочу выплюнуть эту кровь изо рта! Больно! «Не убивал» Только не зубы! Уйди! Убери! Прочь! «Убивал» Как бы сильно Дауд не цеплялся за сознание в какой-то момент оно упало во мрак. Не в первый и не в последний раз.***
Сердце колотится как бешеное. Его руки скованы, казалось, самим мирозданием и глаза смотрели вперёд, не в силах даже моргнуть. Чёрная тень нависла над Джессаминой, утопив её во мраке. Эта тень была столь большой, что походила на медведя или на волка-оборотня из старых легенд. Только, разве что, с вороньей головой. Зверь поднёс клинок к жертве и аккуратно вонзил его в живот женщины. Медленно, не спеша, практически с хирургической точностью. Словно наслаждаясь этим видом. Джесс выгнулась в агонии, но не кричала. Открыла рот в оглушительном крике, но была нема, как рыба. Как самая красивая рыба на свете. Чёрный глаз смотрел на него, пожирая сознание. Бам. Бам. Бам. Бам. Что-то колотится о железные балки. Может это его совесть вновь барабанит в ушах? Бам. Бам. Бам. Бам. Этот звук был столь громким, что резко выбросил его из глубокого сна, словно били по голове, а не в добрых двух метрах. Дауд через силу и нежелание посмотрел в сторону входа. В ослепляющем свете ламп коридора стоял громоздкий мужской силуэт. Завидев движение, очередной гвардеец остановил биение о железные прутья и опустил клинок. — Вставай, соня. Есть пора, — кинул незнакомец, после чего удалился, вероятно, надоедать другим. Дауд ещё несколько мгновений наблюдал за входом, боясь, что он сейчас вернётся. В голову ударила боль, сознание помутнилось. Заключённый снова уронил голову на холодный лежак. Мужчина медленно вдохнул прохладный воздух, чувствуя, как благословенный сон ускользает от него. Даже несмотря на то, что все это время его мучают кошмары, они все равно были куда легче побоев. Ноги вновь налились свинцом, когда они небрежно упали на грязный пол. Грубый и тяжёлый плащ, признак его бывшего высокого статуса, неуклюже скользнул на кровать. Эта накидка была особенной, сделанной специально для него, лорда-защитника императрицы. Бывшего лорда. Он больше не надевал её с тех пор. Просто не мог себе позволить это. Мужчина лишь использовал её как покрывало в самые холодные и одинокие моменты. Дауд неохотно встал и медленно подошёл к решёткам. Каждый шаг давался ему с трудом, ибо тело до сих пор гудело от ран и грязи, что накопились уже слоями. У входа стоял старый и ржавый поднос с половиной сухого хлеба, что царственно возвышался ровно посередине. И ради этого его разбудили? Ради этого куска кирпича он снова вернулся в эту паршивую реальность? Горло вновь повело спазмом, когда Дауд почувствовал насколько голоден. Он неуклюже поднял еду и хотел уж вернуться на место, да начать методично ним давиться, как вдруг заметил блестящий ключ и записку. Он на мгновение впал в ступор. Украдкой посмотрев наружу — проверяя нет ли кого рядом — быстро схватил содержимое подноса и поковылял обратно в тень, как забитый щенок, нашедший нечто ценное.Лорд Дауд. Сейчас неважно кто мы. Важно — что мы желаем вашей свободы. Мы знаем, что это не Вы виновны в смерти императрицы и похищении её дочери, и желаем это доказать. Вернуть Эмили.
К письму прилагается ключ от Вашей камеры. Бегите и проникните в хранилище допросной. Там есть взрывчатка. Воспользуйтесь ею и бегите через главный вход к канализации. Пройдите катакомбы к реке, где вас будет ждать лодочник. Наш человек оставил клинок напротив Вашей камеры. Желаем скорейшей встречи. Верные Вам друзья.
Он смотрел на это письмо, как баран на новые ворота. Глаза бегали по буквам, но голова не могла понять их сути. Он прочитал письмо ещё раз, и ещё, и ещё. Только с пятой попытки в сознание наконец-то ударила хоть какая-то внятная мысль. «Верные Вам друзья» — эти слова были для него словно сказка. Дауд согнул записку, спрятав в конверте ключ, и положил ее под плащ. Верные друзья. Дауд уже давно потерял счёт времени в этой дыре. Дни сливались в серую массу, когда его оставляли одного в камере, принося еду и воду, повезёт, если раз в двое суток. А иногда дни тянулись неделями, когда Берроуз снова надеялся выпытать из него признания. Плесень. Он уже давно стал плесенью в этой клетке. Позабыл, что такое достаток свежего воздуха и прямые лучи солнца, а не то, что проникало через его окно. Он жил, чтобы помнить о своих ошибках. Воспоминания приносили ему столько «радости», что всякая боль, следовавшая за ними, не имела веса. Печаль и память — эти слова, казалось, стали синонимами его жизни на это время. Мечтал ли он выбраться из этого порочного круга саморазрушения? Несомненно. Хотел ли покинуть Колдридж? Ещё и как! Но он не мог. Слишком слаб. Они знают, на что он способен и именно поэтому не дают ему возможности набраться сил. Держали в клетке, били, унижали и кормили ровно столько, что бы он не издох. Верные друзья. Он разучился видеть свет в этой тьме. А ведь точно в мире ещё были люди, что не желают ему зла. Те, кого он мог назвать друзьями. Герцог Теоданис, например. Мудрый и добрый, именно он подарил ему шанс и новую жизнь. Но мог ли он помочь ему сбежать из этой дыры? Вряд ли. Под его контролем целый остров. Что ему до дел какого там маленького мальчика в заражённом чумой городе. … Джефф Карноу? Это уже больше похоже на правду. За время путешествия они действительно неплохо успели поладить. Даже выпить несколько раз. Где он был тогда во время нападения? Успел уйти так далеко от места действия, чтобы не слышать криков и выстрелов? Мужчина откинул голову, снова перебирая в голове содержание послания. Он действительно мог просто так сейчас открыть дверь и покинуть здание или это лишь один из его кошмаров, просто с наивно хорошим началом? Иногда сны бывают слишком реалистичны. Дауд в растерянности. После всего, что он здесь пережил, этого закованного бездействия, теперь, когда ему вновь представилась возможность самому выбирать дальнейшую судьбу, он был растерян и даже напуган. Напуган этой свободой и её возможностями. Кишечник завыл грустную песнь. Пленник посмотрел на принесённый ему кусочек хлеба в руке. На ощупь он был даже не твёрдым, а вполне себе мягким. Поднеся его к лицу, в ноздри действительно ударил запах муки и зерна. Кем бы не был этот «наш» гвардеец, он сжалился над ним. При каждом укусе раненая челюсть и обожжённое горло болели, но мужчина все продолжал жевать. Он так хотел есть. Так хотел! Так хотел вновь поесть что-то более вкусное, чем пряной хлеб! Дауд снова посмотрел на спрятанный под накидкой ключ. Глаза ожили под тенью бровей.Ведь там лежит его билет для мести.
***
Вечер неспешно приближался к столице. Из его окна закат не было видно. Как не было видно вообще практически ничего, кроме жалкого кусочка серо-оранжевого неба. В это время обычно происходит смена караулов. Мужчина неуклюже встал на ноги и посмотрел на свой плащ. Старый и пыльный, он уже давно утратил свою позабытую красоту и величие. Как бы грустно и больно — и морально, и физически — не было смысла носить эту накидку лорда-защитника, но Дауд все равно аккуратно положил её на свои плечи. Одежда укрыла его, словно покрывало. Почему он такой большой? Дауд решил не задумываться об этом и аккуратно подошёл ко входу в свою камеру. Быстрый взгляд налево — тупик, никого нет. Взгляд на право — проход дальше. Он обычно закрыт, но там тоже никого нет. Дауд аккуратно достал ключ из-за пазухи и протолкнул его в замочную скважину. Пальцы дрожали. Один лёгкий поворот и… клац. Двери открыты. В огрубевшие ноги кольнуло от давно забытого чувства свободы. Опьяняющей, как алкоголь на голодный желудок. Свободен? Он свободен? Он свободен! Тело болело от тихой подкрадывающейся ходьбы. Мышцы все ещё подрагивали, словно его снова вели на каторгу, но все же непроизвольно совершали нужные аккуратные движения. Глаза боятся, а ноги идут. Мужчина в несколько коротких шагов преодолел расстояние между камерой и столом напротив. Клинок гвардейца приятной тяжестью осел у него в руке. Дауд на своё удивление заметил, как дрожит лезвие в его руках. Дыхание замедлилось, но сердце только начало свой невыносимый танец. Все чувства, казалось, проснулись от дремоты, и информация ударила ему в голову волной. Что-то тянуло его вперёд, умоляло и соблазняло пролететь над тюрьмой всеубивающей тенью. Утопить её в крови. Не щадить людей, что издевались над ним, что не повели и глазом видя его страдания! Смерть гадам! Дауд украдкой проскользнул к ближайшей двери. Холодный взгляд из-за укрытия тут же впился в охранника, что незадачливо наблюдал за чем-то сквозь решётку. Он был здесь один-одинешенек, как ящерица посреди дороги. Не поведя бровью, хищная тень переместилась за спину незнакомца, схватила за подбородок, откидывая голову и вспарывая глотку. Лишь после совершённого его осенило: »…Наш человек оставил клинок напротив Вашей камеры…» Тело падает в объятия нападавшего. Узник почти ломается под этой тяжестью. Он неуклюже подбирает труп и перетаскивает его за колонну — подальше от любопытных глаз. Гнев резко поутих, когда Дауд посмотрел на багровый след и бледнеющую кожу. А что если этот гвардеец и был тем самым? Когда охрана разбудила пленного, он не имел ни сил, ни желания запоминать гостя. Было бы нехорошо убивать своего отчасти спасителя. Бывшему лорду все ещё хотелось утопить их всех в крови, но… Уложив тело, он мельком выглядывает из-за укрытия. Вверху, на мостике, стоит ещё кто-то. Беглец не сразу понимает, что рядовой повёрнут к нему спиной и просто благодарит Чужого за его невнимательность. Гвардеец стоит там ещё с минуту, после чего продолжает свой маршрут, что-то бормоча себе под нос. «Значит, наверху есть как минимум один рядовой», — подмечает Дауд про себя, проскальзывая дальше. Он удерживает себя, чтобы не перейти на бег. Быстрее! БЫСТРЕЕ К СВОБОДЕ! Серконец аккуратно подходит к двери, через которую его обычноРапорт дежурного офицера о предстоящем допросе Дауда. Бывший королевский защитник должен быть доставлен для допроса. Дело исключительной важности! Допрос проведут лично лорд-регент и верховный смотритель Кемпбелл. Без промедления выполняйте их команды и следите за тем, чтобы палач не переусердствовал. Если Дауд умрёт в его руках, вы займёте его место!
«Интересно, это они о произошедшем допросе или предстоящем?» — спросил он сам у себя, после чего недовольно положил письмо обратно на стол. — «Какая в Бездну уже разница?», — Дауд повернулся к висевшей позади него большой картине Берроуза. Лорд-регент приказал повесить её туда почти сразу после его заключения. Наверное, чтобы раздражать бывшего лорда в два раза эффективнее. У него это, бесспорно, получилось. Недовольно цокнув языком Дауд прошёл в кладовую. Это помещение оказалось намного больше, чем ему представлялось. Здесь свободно могли разгуливать пять или шесть человек. Он острым взглядом пробежался по комнате в поисках чего-то похожего на бомбу. На удивление, здесь содержалось много пустых, и не очень, бутылок дешёвого вина и виски, коробок с едой и оружием, каких-то инструментов, мешков. Так же тут виднелись трубы. Но ничего похожего на взрывчатку. Внимание к себе приковал чёрный сейф. Он был настолько старым, что даже не имел пароля — просто ручку, которую нужно было повернуть. Дауд подошёл к нему и открыл чёрный ящик. К собственному удивлению, именно там и хранилась нужная ему вещица — несколько ТНТ переплетённых вместе с небрежно приклеенным к ним механизмом автовозгорания. Беглец аккуратно взял самодельное чудо на руки. «Как кто-то смог незаметно пронести бомбу сюда?» — вдруг поинтересовался бывший лорд. — «Кем бы не был этот «друг», или точнее «друзья», они похоже давно планировали мой побег», — подметил он, почувствовав странный укор совести. Аккуратно положив механизм в один из широких карманов плаща, Дауд направился назад. Проходя мимо картины, он снова остановился и посмотрел на неё. Даже мастерски выполненная работа не могла перекрыть уродство этой облысевшей рожи с орлиным носом. Заключённый подошёл ближе. Лорд-регент, да? Безднов трус! Даже если он был белым пушистым кроликом, Дауд пообещал себе, что обязательно отомстит этому гаду за все, что пережил. Он вонзил клинок, что лежал на столе, прямо в середину картины. Оружие небрежно впилось в холст, повернувшись немного боком. Может это и не эстетично, зато достаточно прямо говорит о своём посыле. Похвалив себя за находчивость, Дауд аккуратно подошёл к двери с допросной и вновь посмотрел в скважину. Тень стражника появилась у выхода напротив. Если он правильно помнит планировку тюрьмы, там должен быть внутренний дворик. Гвардеец поднялся по лестнице и вошёл в пространство меж отделениями тюрьмы. Осмотрев комнату с полминуты, он направился назад. Дауд решил не медлить и прошмыгнул из пыточной за ближайшую от выхода колонну. Поняв, что охранник окончательно пропал из виду внутри своей территории, беглец наглым образом подошёл к двери и выглянул из-за угла. Перед собой он увидел только одного человека. Тот остановился чуть дальше двух колонн и смотрел на одну из них. Вероятно, за ней скрывался ещё кто-то. — Вот. Теперь ты доволен? — буркнул впереди стоящий. — Что там? — поинтересовался невидимка. — Пу-с-то, — недовольно и по-детски наигранно произнёс человек. — Не капризничай. Это твоя работа в конце концов. — Да ладно тебе, все будет хорошо. Не хочешь сходить и выпить сегодня после смены? — стоящий за колонной показался. Он вышел чуть дальше и пошёл кругом поэтому небольшому «наружному» пространству. Его коллега решил проследить за ним опершись плечом об ближайшую ровную поверхность. Этим слушатель и воспользовался, прошмыгнув дальше. — Ты снова хочешь попробовать обыграть меня в кости? — насмешливо поинтересовался уходящий. — Просто смирись с тем, что я здесь очень везучий. — Да пошёл ты. Дауд проскочил из-за колонны, через кусты за вольеры волкодавов. — Как же осточертели эти крысы, — пробубнил один из охранников совсем рядом, раздавив маленькое существо. Крыса недовольно пискнула в предсмертной агонии. — И не говори. Чужой подтвердит, мне кажется с каждым днём они становятся все умнее, — подал голос охранник с противоположной стороны комнаты. — Смотри, чтобы тебя не обогнали. — Иди. На хер. Чужому. Подождав, пока рядовой снова продолжит свой курс, Дауд тихонько взобрался наверх по лестнице, практически припадая до земли. Он остановился у решёточной двери. Прямая дорога к главному выходу. Перед собой он видит двух гвардейцев: офицера и сержанта, судя по форме. — Завтра вновь будет приходить лорд-регент, да? — невоодушевлённо спросил младший по званию, который стоял в пропускной комнате. — Да. Но все должно быть готово уже сегодня. С ним прибудет и верховный смотритель, — грубо ответил ему другой гвардеец, что расхаживал по комнате. — Чего они медлят с этим Даудом? Нянчатся с ним уже какой месяц… — Четвёртый. — Хочу уже увидеть, как голова полетит с его плеч. Он же убил императрицу! А я — в отличии от многих — её любил, — от этих слов Дауд покрепче сжал клинок в своей руке. Любил? Да что он знает о любви! Офицер кивнул и направился дальше по коридору. Беглец скользнул к охранной будке, украдкой пробрался к сержанту через выбитое окно и захватил его, начав душить. Руки уже устали от подобных действий, и лишь только мысль о том, что совсем скоро он окажется на воле, неведомой силой тащила худое тело дальше. Дальше. Дальше! К свободе! Гвардеец удручённо упал в его руки. Дауд снова недовольно выдохнул и потащил его за угол этого небольшого помещения. — А где это ребята ночной смены? — вдруг поинтересовался голос из-за стены. — Снова, наверное, заболтались где-то по дороге. Вот придут, я им покажу кузькину мать, — недовольно шипел офицер. Во имя Чужого, там ещё кто-то? Дауд вглядывался в комнату, присев рядом с храпящим телом. Ему нужно было каким-то образом выловить одного из них… это что, пустая бутылка? Он пялился на упомянутый объект несколько долгих секунд. В голове не сразу родился одновременно простой и гениальный план. Тихо подойдя к находке, Дауд поднял её и бросил через окно. Эффектно покрутившись в воздухе, бутылка с грохотом разбилась вдребезги в нескольких метрах. Беглец вновь припал к земле, ожидая добычу. — Ха? — Что это было? — послышалось ему почти одновременно. Пауза. Кто-то, громко топая ногами, подошёл к тому месту, где упала приманка. Дауд выглянул из-за укрытия. Офицер внимательно разглядывал помещение перед собой. Тень вновь скользнула за спину и обхватила его шею в захвате. Они все так наивно бултыхаются в руках. — Что там? — послышалось позади. Дауд почувствовал, как по телу пробежались мурашки. Он сильнее надавил на руки в надежде ускорить эффект захвата. Их окатил холод. Он на грани. — Что там? — вновь повторил голос, но уже более настойчиво. Офицер наконец-то перестал сопротивляться и потерял сознание. Беглец уже хотел подхватить его, дабы спрятать, но не смог. Он слишком тяжёлый! Тело упало на пол. Дауд повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-за открытых дверей показался ещё один охранник-рядовой. Их взгляды пересеклись. Все ещё держа клинок в руке, Дауд первым кинулся в атаку. Мальчишка испуганно ахнул и попытался достать свой меч, но не успел. Бывший лорд подлетел к нему, словно пуля, толкнул, после чего прибил лицом в пол. Дуло пистолета зависло у его виска. Мужчина под ним со страхом смотрел одним глазом. — Ещё…одно дви-жение и…тебе ко-нец, — говорить было очень сложно. Губ бывший лорд практически не чувствовал, а вот опухший язык и воспалённые десна вполне себе. — П-прошу пощадите, — горько промямлил он. Дауд сильнее нажал коленом меж его лопаток. Огнестрельное оружие уткнулось в голову. Одно лёгкое движение пальцем и…. Что ему теперь делать с этим? Дауд медленно отпустил его, отобрав ключи и меч гвардейца, что посадил за свой пояс. — Вставай, — рявкнул он, все ещё держа меч и пистолет на подготовке. Рядовой медленно исполнил приказ. — Сколько? — потребовал беглец. — Что «сколько»? — …сколько там, — Дауд ткнул лезвием в сторону громоздкой чёрной механической двери. — Д-двое. Должно быть двое, — они смотрели друг на друга, как два напуганных кролика. Разве что у одного из них был пистолет и два клинка. Бывший лорд все размышлял, как бы ему теперь так поступить, чтобы сбежать. Что же делать? За этой дверью выход, который ему нужно было взорвать. Но что делать с двумя другими охранниками? А с этим что? Руки крепче сжимаются вокруг оружия. В его голове невольно родился сложный, для него, план. — Открой, — потребовал Дауд. Охранник не сдвинулся с места. — Я при-кон-чу тебя…если не от-кроешь, — он пытался стоять на ногах ровно, выглядеть угрожающе, но его сознание вновь затмевалось, а ноги сложнее слушались команд. Слишком много всего после продолжительного бездействия. Слишком много мыслей, слишком много движений, слишком много чувств! — Х-хорошо. — в полтона пробурчал рядовой. Он аккуратно прошёлся назад в свою кабинку и опустил рычаг вниз. Комната наполнилась неприятным громким звуком скрежета железа. Массивные металлические ворота начали медленно открываться. Дождавшись пока двери откроются достаточно широко, чтобы он смог в них протиснуться, Дауд ворвался в соседнюю комнату. Он тут же поймал на себе два испуганных взгляда. Беглец бросил клинок в сторону гвардейца, что стоял рядом с входом, а сам кинулся дальше. — Какого хрена? — послышалось сверху. Беглец кинул взгляд на стоящего у рычага охранника. Дауд достал из кармана взрывчатку и швырнул её в сторону двери. Бомба упала прямо у выхода. Он уверенно направил пистолет и выстрелил в динамит. Взрыв и писк наполнил его уши, свет огня и жар окатил лицо, а взрывная волна заставила пошатнуться и припасть к земле. Он слышал голоса и сирену на заднем плане. Поднимается тревога. Беглец рванул вперёд, отбросив пистолет в сторону. Пробежав через пыль и теплоту, он оказался на улице. Свежий воздух окатил волной, заставив замереть на месте. «Улица! Свобода! Свобода! Бежать! Бежать и не останавливаться!» — именно это кричало сердце. — Схватить его! Не дайте улизнуть! — послышалось позади. Мост перед ним уже был на полпути к полному поднятию. Дауд ошарашенно посмотрел по сторонам и назад. Его окружали. Сбежались, как стая тараканов на огрызок. — Тебе некуда бежать, — рыкнул один из гвардейцев. Дауд криво улыбнулся. Он сделал несколько шагов назад и посмотрел вниз. О, искусственный канал. Интересно, насколько он глубокий? Во имя Бездны, пусть будет достаточно. — Нет! — Схватить его! — но было уже слишком поздно. Мужчина сорвался с моста и словно рыба полетел в воду. Бам. Мягкий удар в руки, в голову. Брызги. Звуки резко превратились в мутную какофонию, а плащ потяжелел, погружая его на дно. Вода. Она окатила тело некой свежестью, словно приголубливала и прятала в себе. Странным, позабытым теплом и грузом приняла в себя Дауда. Он поплыл к противоположному берегу. Худые острые руки кое-как совершали правильные движения в толще мутных вод. Дальше! Дальше! Вода расступилась, когда он, задыхаясь и хватаясь за землю как за спасительный канат, словно пёс, выбирался наружу. Как бы ни было приятно плавать, вода забирала слишком много сил. Дауд пыхтел, но все же встал на ноги, продолжая неуклюжий бег дальше. Дальше! Дальше! Вглубь вонючих катакомб! Убегать от стаи волкодавов.***
К ногам прибиты невидимые кандалы, что своей тяжестью притягивали его к земле. Лоб горел, глаза неустанно бегали от одного размытого пятна к другому. Он шёл медленно, волоча грязную, затертую обувь по грязи. Под ногами бежала мутная вода стоков. В руке, сжатой в кулак и испачканной в собственной крови, Дауд уже кое-как держал острие клинка. Оно тряслось в нескольких сантиметрах от почвы. Вторая рука шла по стене, придерживая его в вертикальной позиции. Беглец шёл вперёд, не видя и не зная где начало и где конец пути. Только подальше от стражников и крыс. Он уже не видел ничего. Голова гудела от напряжения. — Ох! — послышалось внезапно впереди. Адреналин ударил голову, словно укол и бывший лорд инстинктивно выставил клинок перед собой в сторону звука. Грудная клетка напряглась и усталое лицо перекосилось в слабой злобе непонятно на что. — Спокойнее сэр, я ваш друг, — голос был спокойный и нежным, убаюкивающим, добрым. Слишком добрым. Эта доброта настораживала Дауда. — Друг? — произнёс беглец с укором и ненавистью. — Да, я Самуэль. Лодочник, о котором говорилось в письме. Служу хорошим людям, что хотят с вами увидиться, — беглец сфокусировал взгляд на тени впереди. На улице уже стемнело, и луны сегодня не было. Он на мгновение отвёл клинок, вспоминая о каком письме идёт речь, а после вновь выставил его в сторону собеседника. — Кто! — выпали он почти рыча. — Самуэль, — голос не дрогнул. — Нет, — конец гвардейского меча прикоснутлся к груди мужчины напротив. — Кто тебя… на-нял? — Ох, вы об этом. Адмирал Хэвлок. Я думаю, вы должны его знать. А, ещё офицер Грир, он так же был там. — Грир? — переспросил Дауд отводя оружие в сторону. Он знал этого человека. Эбнер Грир — один из офицеров, что сопровождал его в поездке. Он закрыл лицо рукой, чувствуя, как сознание вновь пытается покинуть тело. Он шатался, как осиновый лист. — Ой, лорд Кра…* — Нет, — шикнул Дауд махнув рукой. Он вновь посмотрел в сторону лодочника, точнее размытого пятна, что он видел вместо человека. Вместо всего. Жар вновь ударил в голову и челюсть. — Я…просто Дауд. — Хорошо, сэр. Садитесь в лодку, и я отвезу вас в безопасное место к хорошим людям. Здесь недалеко, ниже по реке, — бывший лорд уставился на Самуэля. Ноги все ещё хотели нести его вперёд, а недоверие колотило сердце. Незнакомец сделал несколько шагов в сторону и вновь остановился. — Сэр? — голос Самуэля выдавал его искренние переживания. — Ладно, — прогремел Дауд, неуклюже следуя за ним. У него не было сил на сопротивление.