Часть 1
9 мая 2020 г. в 01:01
Л старается облизать губы, представляя нежнейшие взбитые сливки, и его хватают рукой властной за подбородок, направляют лицо скуластое к лампе, будто хотят ослепить.
— В тебе переизбыток углеводов.
Л не думает жмуриться, и тогда дешёвая обводка под ресницами сохнет и начинает покалывать, как полупрозрачный камень карамельного леденца. Осколок горькой конфетки застрял между передними зубами. Холёная кожа просит пролития молока над куполом небесного Пути.
Лайт удивительно отсвечивает в тени своего же нимба, Лайт сам по себе удивительный, Лайт сильно стягивает цепи, надеясь на безнаказанность, — у Л останутся следы на маленьких неживых венках, но он продолжает мечтать о тортиках с пирожными.
— Ты полон дёгтя, — мёд скатывается на грудь, под белую футболку, Л тянется за салфетками и жалеет, что они тоже не съедобные и не сладкие. Л хочет есть страшно.
Лайт кормит его новой ложью прямо из грааля святейшей цитадели, даёт откусить мягкого хлеба и заливает всю исцарапанную глотку водой. Л захлёбывается в благодарности, тянется руками к звезде, обжигая ногти (Лайт засунул под них иголки и засмеялся истерично под звуки вентилятора в каком-то забытом Богом гараже), и думает о пончиках.
Лайт просовывает указательный палец. Л под ним ёжится.
Галактики над всклоченной макушкой кажутся уже не молочно-белыми крапинками, а разноцветными драже, рассыпавшимися под босыми ступнями, под натиском, несомненно, божественной силы утратившими свой блеск. Оттого, наверное, так ноет сердце, так болит нутро и так хочется снова свести вместе коленки: непривычно спать не сидя, уткнувшись в монитор с кучей растёкшихся пикселями лиц.
Лайт давит руками-ветвями в плечи и царапает тёрном совершенно пустой желудок.
— Л всё ещё голоден.
— Неужели? — смеётся Лайт и ворошит ресницами остатки крема с худых чужих щёк. Его естество совсем тёплое, как свежеиспечённый пирог, и Л странно тянет к нему, как к первозданной красоте на краю моста, на грани безумия перед внезапно покрасневшими экранами, дождями депрессивных крыш, рухнувшей на пол маленькой десертной ложечкой и криком с таким надрывом, что все жители планеты, видимо, воспели, возвели руки скорбно о погибели гениальнейшего детектива.
Л чувствует, как во рту у него разливается наконец-то сладкое-сладкое молоко — «белоснежное бесподобие» — и благодарно лыбится главному герою своей горько-сахарной трагедии.