Двуличие

— Убей меня, Мар, — бормочу я, бегая по гостиничному номеру с телефоном, зажатым между щекой и плечом. Я жонглировала своей техникой, делая одновременно несколько вещей. — Расслабься, это твой первый день. Не страшно, если ты немного запутаешься, — вновь подбадривает Марисса после того, как я выложила ей всё, что произошло со мной за это короткое время. — Я вошла в номер Гарри в отеле, уснула и задержала всех, села не в тот автобус и с опозданием подписала контракт, — вытаскиваю линзы и кладу их на кровать. — Уверена, что всё не так плохо, как кажется. — Угу, а теперь мне нужно пойти на первый саундчек, чтобы сделать снимки, — бегаю по номеру как заведённая, зная, что за мной могут прийти в любой момент. — Что на тебе надето? — Джинсы. — Джинсы? — разочарованно повторяет подруга. — Чёрные джинсы, — уточняю я. Она наигранно давится. — Что плохого в джинсах? — на секунду останавливаюсь, нахмурив брови. — Сегодня вечером ты идёшь на концерт, верно? — спрашивает Мар, одновременно причмокивая. Она что, ест? — Да, он стоит в моём графике, — киваю я, бегая вокруг кровати, хватая всё больше вещей. — Надень что-нибудь броское, — она жуёт в микрофон. — Вообще-то, это моя работа, — усмехаюсь я. — Ты работаешь фотографом горячей панк-рок группы, — уточняет Марисса, — надень ту кожаную куртку, которую я бросила в твой багаж. — Когда ты это сделала? — вновь хмурю брови. — Когда ты не смотрела; надень её, неудачница, — чавканье становится всё громче. — Я не знаю, а, если... Мар, что, чёрт возьми, ты там ешь? — я останавливаюсь, чтобы задать очень важный вопрос. Жевание прекращается. — Чипсы, а что? Я закатываю глаза. — Это сводит меня с ума, — бормочу себе под нос, продолжая расхаживать по комнате. — Вау, ты и правда нервничаешь? — Да, я чертовски нервничаю. — Эви, просто расслабься и наслаждайся тем, что ты можешь путешествовать по всему миру и видеть так много интересных вещей. Это уникальный опыт, — она пытается успокоить меня. Делаю глубокий вдох и смотрю на часы рядом с кроватью, осознав, что у меня в запасе всего несколько минут. — Ладно, мне надо идти, я напишу тебе позже, — быстро говорю я. — Передай Найлу привет от меня, — в последнюю секунду кричит Мар. — Хорошо, — отвечаю подруге, прежде чем повесить трубку. Я обхожу кровать и быстро бросаю вещи в сумку, которую возьму с собой на шоу. Как только мы доберёмся до площадки, то пробудем там с момента начала саундчека и до конца концерта, то есть ориентировочно в течение следующих пяти часов. Сейчас пять двадцать пять, я должна выйти через несколько минут, чтобы быть на арене в шесть, когда начнётся проверка звука. Она закончится в восемь — за полчаса до начала шоу. Завершив сборы, застёгиваю чёрную сумку с аппаратурой. У меня в запасе осталось несколько минут; не теряя времени, бегу в ванную, чтобы привести себя в порядок. Первым делом вставляю контактные линзы, потому что не могу фотографировать в очках. Поправляю волосы, слегка подкрашиваю ресницы тушью и наношу тонкий слой блеска на губы. Сегодня на мне чёрные джинсы, светло-жёлтая кофта с длинным рукавом и несменные зелёные кроссовки. Я кидаю быстрый взгляд на чемодан, слыша голос Мариссы в голове, убеждающий надеть чёрную кожаную куртку, которую она упаковала. Это не слишком смело? Может действительно стоит её надеть? Я очень нерешительна, сейчас это особенно заметно. — Ладно… — шепчу под нос, подхожу к чемодану и просто смотрю на него. Может, не стоит? Или… Вдруг раздаётся стук в дверь. — Эйвин, будь внизу через две минуты, — громкий голос Сэла вырывает меня из мыслей. — Уже иду! — кричу в ответ, вновь развернувшись к чемодану. Вместо кожанки, достаю джинсовую куртку, накидываю её на плечи, хватаю сумочку и чёрную спортивную сумку. Пересекаю номер и быстро открываю входную дверь; Сэла и след простыл. Ноги быстро несут меня к лифту. Всё ещё не верится, что мы будем останавливаться в таких до сумасшествия дорогих отелях каждые два дня в течение восьми месяцев. Я иду по длинному пустому коридору с тяжёлой спортивной сумкой на плече. Сворачиваю за угол и резко останавливаюсь, встретившись лицом к лицу с Гарри, выходящим из своего гостиничного номера также с вещами. Несмотря на то, что мы находимся в помещении, тёмные солнцезащитные очки скрывают его глаза, на голову накинут капюшон. На этот раз мне повезло и я не врезалась в него, он был примерно в двух метрах от меня. Когда я увидела парня, желудок скрутило в узел — чувство, которое обычно возникает, когда Гарри находится рядом. Секунду он смотрит на меня, его рука по-прежнему лежит на дверной ручке. Стайлс выглядит устрашающе в своей тёмной одежде: расстегнутой толстовке, джинсах, кроссовках и солнцезащитных очках. Всё его тело было в чёрном обличии. Я смотрю в его скрытые за стёклами глаза, пока он оглядывает меня с ног до головы. Моя кожа становится ледяной, а по спине пробегают мурашки, когда Гарри недовольно хмурится, изучая то, что на мне надето. Прежде чем успеваю почувствовать себя оскорблённой, наши взгляды вновь пересекаются. Парень ничего не говорит, лишь отворачивается и направляется к лифту. Я закатываю глаза, зная, что он уже сделал для себя выводы, основанные на моём прикиде. Что плохого в том, что я ношу, придурок? К сожалению, мне ничего не остаётся, как следовать за ним. Гарри заходит в лифт, заставляя ускорить шаг, чтобы просто успеть запрыгнуть в кабину. Он стоит, прислонившись спиной к стене справа, я — слева. Наши тела обращены друг к другу, но я опускаю взгляд на свои руки, чтобы избежать зрительного контакта. Мы находимся на сорок восьмом этаже, впереди нас ждёт пара неловких минут. Ковыряю ногти, в попытке отвлечься от пребывания в маленьком замкнутом пространстве рядом с ним. На секунду поднимаю глаза и вижу, что голова парня откинута назад, а глаза, вероятно, закрыты, но в очках это трудно определить. Стайлс всегда кажется таким уставшим. Пользуюсь случаем, чтобы оглядеть его с ног до головы, замечая, что на плече у него такая же огромная спортивная сумка, как и у меня. Зачем она вообще ему понадобилась? Сумка, казалось, была полностью забита вещами. Его пальцы покрыты татуировками и кольцами, левую ладонь скрывает кожаная перчатка без пальцев. У него очень длинные ноги, длиннее, чем я помню. Может быть, так кажется из-за узких чёрных джинсов? Следующее, что бросается в глаза, — отсутствие колец на среднем и безымянном пальцах правой руки. Это кажется странным, учитывая то, что все остальные пальцы имеют массивные металлические украшения. Гарри слегка шевелит головой, заставляя вновь посмотреть на свои руки, притворяясь, что я не пялилась на него с момента, как мы зашли в лифт. Снова ковыряю ногти, стараясь не обращать внимания на напряжение, витающее в воздухе. Боковым зрением замечаю, как он роется в карманах и достаёт белую пачку сигарет. Я продолжаю сосредоточенно смотреть вниз, крутя кольцо на пальце, чтобы отвлечься. Знакомый щёлкающий звук заставляет вмиг поднять голову. Теперь Гарри держит во рту сигарету, прикуривая её своей чёрной зажигалкой. Я смущённо моргаю, так как мы находимся в лифте. — Не думаю, что ты можешь здесь курить, — спокойно заявляю я. Он убирает зажигалку обратно в карман вместе с пачкой, прислоняется головой к стене и переводит взгляд на меня. Ярко-оранжевый кончик вспыхивает, когда Гарри делает затяжку, задержав дым в лёгких, прежде чем медленно выдохнуть его в маленьком пространстве. — Ты собираешься остановить меня? — снисходительно хрипит он. Мои брови хмурятся. Не ожидала получить от него ответ. Конечно же, я не планировала его останавливать, но курить в таком отеле, как этот, очень неразумно. Держу пари, он собирается пройти так через вестибюль. — Что у тебя в сумке? — я резко меняю тему. Нет смысла пытаться убедить его в том, что он делает что-то неправильно. — А у тебя? — спрашивает Гарри в ответ. Я же фотограф, как ты думаешь? — Оборудование, — отвечаю я, хотя уверена, что он и так это знает. Вдруг лифт звенит и внезапно открывается в вестибюле. Вновь оглядываюсь на Гарри, выдыхающего очередную порцию дыма. — Тоже, — безразлично отвечает Стайлс, быстро покидая кабину, оставляя меня внутри. Этот парень действительно терпеть не может моё присутствие. Стоп, он тоже несёт оборудование? В этом нет никакого смысла, учитывая, что он фронтмен группы и всё необходимое для выступления таскают техники. Я выхожу из лифта, держась от Гарри на приличном расстоянии. Не хочу, чтобы нас видели вместе, когда он позволяет себе курить прямо внутри дорогого отеля. Мои кроссовки скрипят на мраморному полу, ремень от сумки неприятно давит на плечо. Я оглядываюсь вокруг, чувствуя смущение. Постояльцы отеля в дорогих костюмах потрясены тем, что у кого-то хватает наглости курить внутри вестибюля. Ещё бы… Высокий парень в тёмных солнцезащитных очках, чьи руки полностью покрыты татуировками, идёт через холл с зажжённой сигаретой во рту. — А вот и вы! — слышится голос Сэла, но самого его нигде не видно. Кручу головой на ходу, замечая, как мужчина пробирается сквозь толпу людей слева от меня. Из-за невысокого роста его сложно заметить сразу. Мы с Гарри останавливаемся и ждём, пока Сэл подойдёт к нам. — Эй ты, — он смотрит на парня, вынимая изо рта сигарету. — Перестань вести себя как придурок и садись в автобус, — его слова звучат как приказ. Стайлс поворачивает голову, глядя на меня сверху вниз с абсолютно пустым выражением. — Проследи, чтобы на этот раз она, блять, ничего не перепутала, — шипит парень, прежде чем уйти. Я качаю головой в ответ на язвительный комментарий, наблюдая, как Гарри проходит сквозь вращающиеся двери, и оглядываюсь на Сэла, который тоже курит. Неужели никого не волнует, где мы находимся? — Не принимай это на свой счёт, — говорит мужчина более мягким тоном, глядя на удаляющегося Стайлса. О, серьёзно? — Почему он такой осёл? — Мы бы все хотели это знать, — Сэл пожимает плечами, изо рта у него идёт дым. — Пожалуйста, сядь во второй автобус, — он акцентирует внимание на номере, чтобы я снова не ошиблась. — Сегодня я вижу ясно, — говорю с лёгким юмором. — Встретимся на площадке, — мужчина кивает, и я бегу к выходу. Толкаю вращающуюся дверь и направляюсь к автобусам. На этот раз я очень внимательно посмотрела на номер, прежде чем сесть внутрь. Мне бы очень хотелось, чтобы Гарри хотя бы сделал вид, что не презирает меня. Становится всё труднее игнорировать его закатывающиеся глаза, встряхивания головы и резкие слова. До сих пор я старалась не принимать это близко к сердцу, просто пытаясь плыть по течению. Я и так вышла из зоны комфорта, когда согласилась быть здесь. Очень надеюсь, что в конце концов Гарри привыкнет к тому, что мы вместе находимся в туре, и не будет таким подонком постоянно. Когда мы прибываем на место проведения концерта, первое, что бросается в глаза, — огромные размеры концертной площадки. Да, это была арена, но я и забыла, насколько всё серьёзно. Два года назад «Двуличие» выступало в крошечных помещениях, которые вмещали не более пятисот человек. Сейчас же это сорокатысячная аудитория. На выходе из автобуса, ко мне сразу подходит пара охранников, будто я какая-то знаменитость. Меня сопровождают до самого чёрного хода. Мы делаем несколько крюков и поворотов — если бы я шла одна, то точно бы заблудилась. Надеюсь, что кто-нибудь выведет меня отсюда после шоу, учитывая мою способность оказываться там, где меня быть не должно. Сейчас я нахожусь в гримёрке. Это небольшая белая комната с двумя кожаными диванами, закусками, столиком и ванной. Не верится, что теперь это моя жизнь. Распаковав вещи, я раскладываю свои камеры, линзы, штативы и карты памяти на столе. Поднимаю один из фотоаппаратов и проверяю настройки, собираясь сделать несколько тестовых кадров во время проверки звука. Как только я понимаю, что полностью готова, покидаю помещение и направляюсь к сцене. За тёмным занавесом справа от сцены стоит Сэл. Я подхожу к нему с фотокамерой, болтающейся на шее, нервная яма в животе продолжает расти. — Так как это саундчек, ты можешь свободно перемещаться по сцене и снимать крупным планом парней и всё, что считаешь нужным, — говорит мужчина, заметив моё присутствие, но не отрываясь от планшета. Такое чувство, что он решает двадцать задач одновременно. — А я не буду им мешать? — удивлённо выгибаю бровь. Даже если арена пуста, это всё равно заставляет меня переживать. — Нет, это всего лишь проверка звука, чтобы инженеры могли настроить уровни микрофонов, собрать аппаратуру и убедиться, что шоу пройдёт идеально. Всё, что будет делать «Двуличие», — стоять там и петь, ничего необычного, — утешает Сэл. — Ладно, — робко киваю, прикусив внутреннюю часть щеки, глядя на сцену. Я держу руки на камере и наблюдаю, как парни занимают свои места. Гарри стоит боком ко мне, его голова опущена к гитаре, которую он настраивает. Медиатор зажат между зубов, а ловкие пальцы крутят колышки настройки. Кудрявая прядь свисает со лба, выбившись из-под капюшона чёрной толстовки, сдерживающего большую часть его волос. Поднимаю камеру, подношу её к лицу и фокусируюсь на высокой фигуре, настраивающей инструмент. Благодаря занавесу, Гарри совершенно не замечает, что его фотографируют. Он оглядывается на остальных парней и кивает, сообщая, что готов начать. Стайлс вынимает изо рта медиатор и крепко сжимает его в чёрных накрашенных ногтях. Высокая тёмная фигура резко выделяется в направленном свете прожектора. Кольца бликуют на ярком свету, буквально ослепляя. [Мusic: Harry Styles "Kiwi" live version] С первым же агрессивным аккордом гитары саундчек начинается. Все парни одеты в простые спортивные штаны и свитера, учитывая, что это всего лишь репетиция предстоящего шоу. Я продолжаю стоять у края сцены, оглядываясь на арену, и понимаю, что впервые вижу её под таким углом. Это место поражает своими размерами, сложно представить, насколько сумасшедшим оно будет выглядеть, когда заполнится людьми. В центре зала расположена звуковая панель, откуда члены команды, облачённые в чёрную форму с яркими жёлтыми ремнями, наблюдают за выступлением группы, регулируя звук. «Двуличие» вступает с “Kiwi”, я неловко выхожу вперёд и начинаю снимать парней, как хотел Сэл. Стараюсь не мельтешить перед ними, а молча обхожу сцену вокруг, захватив несколько крупных планов. Найл, играющий на гитаре, привлекает к себе внимание, он очень эксцентричен в своих движениях. Блондин улыбается мне, когда я фотографирую его, заставляя чувствовать себя более комфортно. Сложно перемещаться по сцене, когда вокруг носится почти пятьдесят членов команды, наблюдающие за группой, чтобы убедиться, что все идёт правильно. Мне остаётся молиться, чтобы случайно не споткнуться и не нажить себе проблем. В отличие от экспрессивной манеры Найла, Луи очень спокоен, будто находится в глубокой задумчивости. У него тот самый образ плохого парня, который дополняет молчание, делающее парня более загадочным и крутым. На его голову накинут серый капюшон, а под ним виднеется шапочка. Во время игры Луи держит голову опущенной, сосредоточенно глядя на свои пальцы. Чёрное кольцо на нижней губе плотно зажато в зубах. Также мне нравится снимать Лиама, он двигается активнее остальных, что не удивительно, ведь он барабанщик. У него невероятная мимика и развязные беспорядочные движения. Он очень хорош в своём деле, как и все они. Но брюнет, определённо, играет на ударных с истинной страстью. Как же хорошо, что Куинси заменили. Я бы не пошла на это, если бы он был здесь. Просто думая о том, чтобы сделать его фотографию прямо сейчас, мне становится не по себе. Качаю головой, отгоняя ненужные мысли, и смотрю на Гарри, сглотнув комок в горле, потому что знаю, что не могу избегать его вечно. Я уверена, Сэл будет очень недоволен, если я не сфотографирую солиста, учитывая, что Стайлс является ведущей фигурой. Но с другой стороны, я слышала от многих, что он ненавидит, когда его фотографируют, поэтому не могла не переживать. Гарри уже терпеть меня не может, и я не хочу усугублять ситуацию. Робко подхожу к парню спереди, пока он поёт в микрофон, плавно перебирая струны чёрной электрогитары. Останавливаюсь, поднимаю камеру и фокусируюсь на его профиле. Я нахожусь по меньшей мере в трёх метрах от него, совершенно не вторгаясь в личное пространство, но как только нажимаю на спуск, он резко отворачивается, так что всё, что я получаю, — снимок кудрявого затылка. Тихо стону и понимаю, что Гарри сделал это нарочно. Подхожу к нему с другой стороны, но, как только собираясь сделать кадр, он вновь отворачивается туда, где я стояла пару секунд назад. Разочарованно роняю камеру, позволяя ей свободно болтаться на шее, и пристально смотрю на Стайлса, как ни в чём не бывало продолжающего петь. Он не обращает внимания на мой гнев, потому что прекрасно осознает, что делает. Было бы намного проще, если бы этот засранец просто позволил мне сфотографировать его пару раз, ведь это моя чёртова работа. Подхожу к краю сцены и спрыгиваю на пол. Гарри продолжает играть, когда я останавливаясь прямо перед ним в пустой фан-зоне, которая вскоре заполнится людьми. Снова хватаю камеру и поднимаю её вверх, кручу кольцо объектива, чтобы сфокусироваться на придурке-солисте, зная, что он находится прямо передо мной без возможности скрыться, если только не повернётся спиной к арене. Я делаю снимок, но не имею возможности отпраздновать свой успех, потому что внезапно Стайлс останавливается на середине песни, полностью прекратив играть. — Неужели она, блять, должна быть здесь во время сраной проверки звука?! — он кричит в микрофон, заставляя всю группу замереть. Мой живот тут же скручивает, а грудь сжимается, когда за считанные секунды Гарри привлекает всё внимание гигантской арены ко мне. Я опускаю камеру и понимаю, что все до единого взгляды устремлены на меня, взгляд Гарри был самым суровым. Во рту у меня пересыхает, а руки резко начинают потеть, когда я крепко сжимаю фотоаппарат возле живота. Помещение погружается в тишину — клянусь, можно услышать, как колотится моё сердце. Я смотрю на Стайлса и чувствую, как земля буквально уходит из-под ног. Оглядываюсь назад и понимаю, что вся команда техников смотрит на меня из звуковой будки; левое колено начинает трястись. — Она здесь нихуя не нужна, — Стайлс продолжает возмущаться в микрофон, чтобы услышали все. В его голосе присутствует раздражение, когда он переводит взгляд на Сэла. — Нет. Она должна быть здесь, — твёрдо отвечает мужчина. Внутри меня поднимается паника, говорящая убираться отсюда. Поднимаю голову и смотрю на парней, которые пристально глядят на меня. Гарри разочарованно качает головой, потому что действительно не хочет, чтобы я была здесь. Я так больше не могу… Поспешно отхожу от сцены, больше не в силах выносить унижение от того, что на меня пялятся только за то, что я делаю свою работу. Беспокойство от всеобщего внимания слишком велико, чтобы справиться с этим, мне нужно бежать. Плевать, если я заблужусь в коридорах арены, — мне просто нужно убраться отсюда. Моя грудь болит от напряжения, а нервы причиняют физический дискомфорт. Глаза неприятно щиплет, когда я спешу прочь со сцены, в надежде, что никто не станет меня догонять. Я делаю множество поворотов, просто нуждаясь в уединении. Сердце не перестаёт стучать, а тело покрывается испариной. Вскоре я вижу вывеску туалета, тут же ускорив шаг, чтобы поскорее остаться наедине. Врываюсь в женскую уборную и запираю за собой дверь. Останавливаюсь перед зеркалом над раковиной и смотрю на своё раскрасневшееся отражение. Закрываю глаза, вцепившись в керамическую поверхность руками, и делаю глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. Моя нога нервно стучит по полу, а живот по-прежнему сводит. Открываю глаза и смотрю на кран, тут же включив холодную воду и запустив под струю руки, похлопываю себя по щекам, надеясь, что это хоть как-то меня успокоит. Нервный ком, вставший в горле, продолжает душить меня. Всё, что я могу видеть в своей голове, — арена, затихшая после грубых слов Гарри, направленных на меня. Я правда стараюсь быть сильной рядом с ним, но у всего есть предел. Стайлс — не проблема, я в состоянии справиться с его дерьмовым отношением, просто хочу, чтобы он перестал презирать меня. Я и так не слишком уверена в себе, а он постоянно заставляет меня чувствовать себя мусором. Не стоило соглашаться на эту работу. Я была так глупа, думая, что смогу игнорировать его и делать то, что от меня требуется. Это лишь второй день, я не смогу терпеть это в течение восьми месяцев. Закрываю кран и тру ладонями лицо, сгорбившись над раковиной, опёршись на локти. Как бы я ни старалась контролировать свои эмоции, они взяли верх, потому что внезапно я заплакала. Зажмурив глаза, начала тихо всхлипывать, чувствуя себя обиженным ребёнком. Я не создана для этой работы. — Почему он так сильно меня ненавидит? — шепчу я в отчаянии, шмыгая носом. Вытираю слёзы и кладу голову на руки; никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой. У меня нет желания что-либо делать, кроме как оставаться здесь до конца ночи. Слёзы продолжают заливать щёки, пока я стараюсь соблюдать спокойствие, насколько это возможно, если кто-то вдруг пройдёт мимо. Поднимаю голову, чтобы взглянуть на себя в зеркало и вижу удручающую картину. Чёрная тушь растеклась под глазами, а щёки влажные и ярко-красные. Выгляжу ужасно и действительно нуждаюсь в том, чтобы взять себя в руки. Всё, чего я хочу, — вернуться домой… даже думать не могу о том, чтобы прямо сейчас вернуться на сцену. Хватаю рулон туалетной бумаги, продолжаю всхлипывать, в попытке избавиться от чёрных разводов. Вытираю глаза, используя больше холодной воды, стараясь вернуть лицу привычный вид. Я не могу позволить Стайлсу победить. Он ведёт себя как придурок, и почему? Потому что два года назад он пытался переспать со мной, но в отличие от всех остальных девушек я ему отказала? Я не позволю манипулировать моими эмоциями и смешивать меня с грязью, когда я не делаю ничего плохого. Знаю, что в течение последних двадцати четырёх часов жутко облажалась, но у меня не было намерений вывести его из себя. Но в этом-то и заключается главная проблема — Гарри заставляет меня чувствовать себя виноватой. Мне нужно вернуться туда и сделать вид, будто ничего не произошло. Мне просто надо фотографировать и не беспокоиться, если он будет кричать на меня за то, что я выполняю свою работу. Гарри не может меня контролировать. Мой босс — Сэл, а не он. Я собираю каждую крупицу уверенности, задвинув эмоции на задний план. В последний раз брызгаю в лицо водой и сморкаюсь, решив больше не поддаваться на запугивания и дешёвую провокацию, изо всех сил игнорировать едкие комментарии, дерьмовое отношение и грубые слова. Я хочу поступить на отделение фотографии, мне нужны деньги, и это единственный способ заработать их и получить опыт. Бросаю взгляд на своё отражение и открываю дверь уборной. Провожу рукой по волосам, выхожу в коридор. Меня по-прежнему трясёт, но я должна вернуться в зал. Нервно прикусываю внутреннюю часть щеки, пока ищу путь назад. Когда в поле зрения появляются люди, желудок предательски сжимается, но я борюсь с волнением и продолжаю движение, как ни в чём не бывало, независимо от того, видели ли они, что на меня кричали или нет. Чем ближе я подхожу к сцене, тем сильнее ощущаю вибрацию у своих ног. В конце концов, приглушённая музыка становится более громкой, когда я оказываюсь в закулисном пространстве и вижу Сэла, наблюдающего за группой со стороны. Он замечает меня прежде, чем я полностью достигаю его. В его взгляде мелькает сочувствие, на что я слегка улыбаюсь. — Ты в порядке? — спрашивает он. Я молча киваю. — Да, просто хотела собраться с мыслями, — бормочу в ответ. — Как я уже говорил, Стайлс — полная задница. Я выглядываю из-за края сцены, наблюдая, как Гарри играет одно из своих гитарных соло. Пристально смотрю на парня, нахмурив брови, презирая его за то, что он говорил и делал со мной с тех пор, как я здесь. — И мудак… — добавляю я. — Как ты смотришь на то, чтобы просто пойти отдохнуть в гримёрке? Ты не понадобишься нам до начала концерта, — Сэл пытается хоть как-то сгладить ситуацию, и это прекрасная мысль, но прямо сейчас мне это не нужно. — Эм… Сэл, не возражаешь, если я просто посижу в зале? — спрашиваю я, скрестив руки на груди, не сводя глаз с группы. — Что? — мой вопрос немного его шокирует. Я киваю в сторону пустующей арены, стараясь сохранять спокойствие. — О, конечно, там на выбор около сорока тысяч мест, занимай любое. — Спасибо, — тихо благодарю, прежде чем спуститься вниз. Яма перед сценой пуста, так как в фан-зоне не предусмотрены сидячие места. Осмотревшись, я замечаю десяток чёрных складных стульев, прислонённых к краю ограждения, поэтому беру на себя смелость позаимствовать парочку. Взяв по стулу в каждую руку, я медленно тащу их прямо к центру пустого бетонного пространства, которое в скором времени заполнится фанатами. Открываю стулья и сажусь на один из них, а второй использую в качестве подставки для ног. Гарри находится прямо у меня перед глазами и прекрасно видит, как я сижу здесь, пристально наблюдая за его выступлением. Откидываюсь на спинку стула, скрещиваю руки на животе и смотрю ему прямо в глаза. Как только наши взгляды встречаются, я медленно дергаю головой. Ровно с этой секунды, парень не сводит с меня глаз, также, как и я с него. В какой-то момент Гарри не выдерживает, отворачивается и закрывает глаза, продолжая петь, очень агрессивно играя на гитаре. Вдруг в голове возникает отличная идея. Перевожу взгляд на свою камеру и снова включаю её, проверяя несколько настроек, прежде чем поднять вверх. Подношу к глазу окошко видоискателя, фокусируюсь прямо на Стайлсе и делаю снимок. Со вспышкой. Его глаза вмиг распахиваются, когда он улавливает внезапную белую яркую вспышку света. Он поднимает голову и пристально смотрит на меня. Я опускаю камеру вниз, внимательно наблюдая за его реакцией. Стайлс продолжает петь, стиснув зубы, его глаза искрятся от ярости, а челюсть остра, словно камень. Делаю ещё один снимок со вспышкой. Тело парня ощутимо напрягается, руки крепко сжимают гитару, он становится всё более разъярённым. Мне плевать на то, как выглядят эти фотографии — даже если они полный отстой. Я просто хочу, чтобы Гарри понял, что его выходки не заставят меня отказаться от этой работы. Я буду твёрдо стоять на своём, что бы он ни делал и ни говорил. Так что я продолжу делать его дурацкие фотографии.