вкус отравленной любви

Рано утром к девочкам в комнату вошёл парень лет 25, как оказалось, его звали Джин. Он оглядел все помещение, осмотрел каждую из них с ног до головы. Внезапно он подошёл к Мирэ и схватил за локоть, заставляя подняться с пола. Джин потянул ее в другую комнату. Из-за того, что та не ела весь предыдущий день, слабость дала о себе знать. Девушка даже не сопротивлялась. Он привязал ее руки к какому-то крюку, который торчал из очень низкого грязного потолка. Парень взял в руки плеть и стал бить тебя чаще всего по спине и животу, но иногда попадал на ноги, руки, даже лицо. Оставались даже кровавые следы. По началу девушка просто вскрикивала, затем уже начала громко завывать от каждого удара, нанесённого этим предметом. Слёзы не отступали. Все это время они текли по ее щекам, обжигая кожу, оставляя после себя влажные следы, а затем капали на пол. Даже кровь, которая по началу просто появлялась в ранах, но практически мгновенно засыхала, уже струйками стекала по нежной, ранее никем не тронутой спине. Эта пытка продолжалась около получаса. Мирэ не чувствовала своего тела от слова вообще. Джин отвязал ее, но стоять на ногах ты не могла. Они были словно ватные. Она упала прямиком в объятья этого монстра. Но он видимо считал, что Пак мало помучилась. Так как он был вампиром, то его слюны было достаточно для того, чтобы подлатать человека. Парень положил девушку на пол, а затем стал проводить языком по каждой ране. Сказать, что от этого было нереально больно — ничего не сказать. Помимо боли у Мирэ было дикое отвращение, ненависть к этому гаду и к самой себе, потому что она позволяет ему это делать. Она жмурилась, пыталась не плакать, но ничего не выходило. Буквально через пять минут от этих ран не осталось и следа. Она подумала, что все закончилось, но нет. Это было только начало. Парень решил не ограничиться плетью, поэтому взял ремень. Теперь Пак осознавала, что будет ещё больнее, но и Джин это понимал и догадался, что крики могут быть ещё громче, поэтому воспользовался кляпом, чтобы предотвратить появление тех громких звуков, которые девушка издавала бы. От каждого удара резкая, невыносимая боль пронзала хрупкое, и без того потрепаное тело. Парень издевался как мог, бил по самым разным местам. То нереально сильно, то более нежно, слабо. Мирэ казалось, что эта пытка никогда не закончится. Только что зажившие раны снова стали появляться, местами выступала кровь, местами кожа становилась сине-фиолетового цвета с бардовым оттенком. Слёзы уже, казалось, закончились, а голос охрип. Ни вскрикнуть, ни пискнуть не выходило. Получалось только приглушенно мычать. Когда Джин остановился, девушка была уже практически без сознания. Ее тело не слушалось, не было никакой возможности чем-то пошевелить. Боль была адская, хотя Мирэ ее уже практически не чувствовала, ведь тело онемело. Те раны, которые кровоточили, Джин залечил, а вот остальные решил не трогать. Так как сил на то, чтобы встать у нее не было, парень взял Пак на руки и отнёс в комнату к девочкам. Когда они ее увидели, то были мягко говоря в ужасе. Джин настолько сильно поиздевался над «новенькой», что ещё три часа та не могла управлять своим телом. До этого Сохи и Лиен считали Сокджина самым добрым, а тперь понимали, что он самый ужасный. Пока Мирэ три часа отлеживалась и пыталась восстановиться, эти монстры забрали Сохи. Вернулась она тоже не в лучшем состоянии. У девушки была разорвана одежда, ее лицо было в ссадинах, порезах. Бедняга была без сознания… Она очнулась через пол часа. И просто смотрела в потолок. Не реагировала ни на Пак, ни на Лиен. Спустя 15 минут в комнату вошёл Ким Намджун и принес еду. Это был как всегда хлеб с водой. Но не смотря на то, что Мирэ была до жути голодная, она решила устроить протест и ничего не есть. В итоге под вечер ей стало совсем плохо и она потеряла сознание, а когда очнулась, то ни Сохи, ни Лиен не было в комнате. В голову девушки стали прокрадываться не лучшие мысли. Она задавала кучу вопросов. Например: «Почему я лежу на полу в таком виде?» или «Где же девочки?! Что с ними? Может их отпустили?!» Внезапно ее мысли прервали только что вошедшие два амбала…