Джейкобу легко, казалось, ещё немного и он сможет взлететь, но вода обманчива, ведь сейчас его тянет глубоко вниз, руки судорожно ищут опору, но единственное, что пропускают через себя пальцы — вода. Приятная и такая шелковистая.
Голова запрокидывается к блеклым лучам света, из-за чего Барбер совершает фатальную ошибку — глубоко вдыхает. Вода больше не кажется мягкой, она раздирает горло и спустя мгновение грудину, после безжалостно добирается до лёгких.
Джейкоба охватывает животный страх. Он ничего не видит перед глазами, ничего не чувствует под ногами, возникает только ощущение того, что он спускается в бесконечную пропасть, где его никто не найдёт. Как во снах, что заставляли просыпаться в ледяном поту на протяжении года.
Холод и паника пронизывают переплёт артерий, мышц и так до самого каркаса костей. Джейкоб судорожно двигает руками и ногами, но это даётся ему с трудом, из-за одежды, впитавшей в себя воду и ставшей тяжелее в несколько раз. Джейкоба тянет вниз. Он кричит, а слёзы пропадают в нескончаемой воде.
Зубастой пастью в тело вцепилась судорога, веки начали тяжелеть из-за нехватки кислорода и дикой боли в области груди, пальцы намертво сковал холод. И только сердце лихорадочно билось в груди, как последний источник тепла.
Наверное, под водой время идёт иначе, раз уж Джейкобу показалось целой вечностью то, что для Энди стало секундами.
Разбежавшись, мужчина нырнул в ледяную воду, вслед за сыном, который, оступившись на деревянных досках, упал с пирса.
Джейкоб не умел плавать, а Энди не смел давить на него тренировками, видел, как тот становился мрачнее тучи, когда разговор заходил об отдыхе на море. Теперь мужчина осознал, какую важную роль в жизни играло, казалось бы, не такое необходимое умение плавать. Всё могло пойти иначе, если бы Джейкоб упал в воду тогда, когда рядом бы никого не было.
Барберу хватило нескольких широких и мощных гребков, чтобы во мраке озера, у самого его дна, получилось отыскать оцепеневшего Джейкоба. Вода вокруг него была спокойной, словно мёртвой, без единого серебристого пузырька, она, как тюрьма, не выпускала за свои стены. Чёрные волосы развевались аккуратными волнами, будто тянулись к свету.
Энди, удерживая в лёгких остатки кислорода, спустился ниже, обхватывая бессознательного подростка поперёк груди и, оттолкнувшись ото дна, потянул их вверх, к ледяным порывам ветра.
Глаза щиплет, холод хлыстами рассекает кожу, а в ушах стоит звон. Всё стихает спустя мгновение, теперь по барабанным перепонкам бьёт лишь шипение волн.
Эндрю, продолжая удерживаться на плаву, делал глубокие вдохи и судорожно осматривал Джейкоба, который, оказавшись на поверхности, к удивлению мужчины, начал постепенно приходить в себя, громко откашливаясь.
Барбер резко выдохнул, уголки губ поднялись от осознания того, что Джейкоб не успел глотнуть удушающую порцию воды. Из груди подростка рвались хриплые вздохи, ресницы слабо поднимались. Однако как бы там ни было, волнение не покинуло Энди и если потребуется, то он всё ещё готов оказать первую помощь и потом немедля рвануть в больницу.
Голова Джейкоба была запрокинута на сильное плечо, изо рта доносились хрипы, а руки беспомощно свисали вниз. Подросток не был тяжёлым, мужчина понял это ещё тогда, когда прошлой зимой таскал его на себе, но, издав судорожный вдох и широко раскрыв глаза, сын начал рефлекторно двигать ногами и руками. В лицо и грудь Эндрю прилетали удары, он пытался отвернуться от них, из-за этого стало сложнее удерживаться на поверхности.
Барбер почувствовал, как они начинают тонуть вместе.
Эндрю, сделав последний гребок и успев ухватиться за столбик, к которому обычно привязывают лодки, оказался на уровне пирса, затем сделал мощный рывок левой рукой, из-за чего тело подростка грубовато приземлилось на доски. Но по другому было никак. Джейкоб перевернулся на другую сторону и, сжимаясь в комочек, начал беспрерывно кашлять, судорожно глотая воздух.
Немного погодя Эндрю подплыл к самому пирсу, одной рукой ухватился за его края, а вторую согнул в локоть и, сделав ещё один сильный рывок, тоже оказался на твёрдой поверхности. По тёмному небу тащилось одинокое облако, а звёзды меркли, утрачивая свою силу, когда по ним скребла пушистая вата. С трудом перевернувшись на бок, Энди начал часто дышать, от внезапной судороги ногтями впиваясь в деревянные доски.
Насквозь пропитанная водой одежда прилипала к телу, с волос и лица текли крупные капли. Эндрю бросило в дрожь, когда ветер нанёс новый удар, но он проигнорировал собственное самочувствие и, оперевшись на локоть, навис над сыном, убирая с его лица мокрые волосы, что стали темнее вороньего пера.
Джейкоб, всё ещё скованный страхом, находился не здесь, стеклянными глазами смотрел сквозь отца, на тёмное полотно и блеклые крапинки на нём, продолжал кашлять, надрывая горло, но уже не от воды, а от воздуха, которого стало непривычно много.
Эндрю блуждал по подростку обеспокоенным взглядом, пальцами скользнул по обледеневшей щеке и длинной шее. Найдя под бледной кожей пульсирующую жилку, Барбер начал считать удары сердца, прогоняя из головы случаи, когда от страха орган разрывался. После проверки учащённого, но здорового пульса, Энди наклоняется ближе, чтобы проверить суженные зрачки, что начали реагировать на слабое освещение.
Барбер глубоко вздохнул и выпрямился, притягивая дрожащего сына к себе на колени.
Джейкоб от неожиданности вздрогнул всем телом, намертво вцепившись в сильные плечи, совсем не отталкивая. Давно выплюнув всю воду, подросток прерывисто дышал, горло будто порезали тысячи лезвий. Но, почувствовав родное тепло, он через силу взял себя под контроль, обвивая шею мужчины руками и щекой прижимаясь к его виску.
Энди прикрыл глаза, ощущая на собственном сердце, как Джейкобу сейчас было страшно и холодно. Сжимая в объятиях хрупкое тело, которое била дрожь, мужчина медленно гладил мокрые волосы, из-за чего вода струйками скатывалась по загривку и бледной шее, скрываясь где-то за мокрой тканью. Игнорируя трясучку собственного тела, Энди покорно ждал момента, когда сын придёт в чувство.
В то время, как младший Барбер и вправду не понимал, что происходит вокруг, точно находился в наполненном туманом куполе — был не в состоянии сконцентрироваться на чём-то одном, знал только то, что отцу удалось вытащить их на поверхность. Джейкоб интуитивно нащупал ледяные волосы, зарываясь в них руками, прижался своей грудной клеткой к мужской и потянул пряди назад, но пальцы слабо соскользнули с мокрых прядей.
Прижимая сына к себе и носом утыкаясь в его ледяную шею, Энди банально не чувствовал природных стихий, покачиваясь вперёд-назад. Совсем недавно успокоившись, он старался успокоить и Джейкоба, шепча ему на ухо извинения.
Джейкоб начал не спеша просыпаться от паники, ощущать, как по спине через сырую кофту скользят раскрытые ладони, а под рёбрами бьётся второе сердце. Но из-за шума в ушах, словно кто-то рядом усердно работал наждачкой, подросток не мог различить того, что ему говорили, обжигая кожу дыханием. Однако сейчас его грело от одной только мысли, что отец не на шутку перепугался.
Джейкоб сильнее прижался к широкой груди, боясь отпустить и, как брошенный котёнок, доверился надёжным рукам, начиная глубоко дышать.
Всё вокруг стихло, вода перестала журчать, а ветер скрылся где-то за лесом. Казалось, жизнь на озере в один миг остановилась. И только голос мужчины с каждым новым вдохом пробиваясь сквозь неясную дымку, становился всё отчётливее.
Спустя время в голове прояснилось, а страх покинул тело, заменяясь болью во всех мышцах. Джейкоб отстранился, чувствуя, как озноб бьёт по всем органам, а когда пелена с глаз слетела, он обернулся на ушедшее за горизонт солнце, потом беглым взглядом оглядел себя и Энди, который весь промок до ниточки.
Джейкоб отвёл глаза, не осмеливаясь сказать хоть слово, даже если бы попытался, то не смог бы издать ни звука.
— Сможешь идти? — Эндрю переместил руки на талию сына, после аккуратно снял со своих колен и, поднявшись на ноги, обхватил под локоть, без резких движений потянув за собой наверх.
В глазах Джейкоба читалась странная пустота, будто озеро присвоило их жизненный блеск себе. Эндрю тяжело дышал, не отпуская подростка и в любой момент готовясь подхватить на руки.
Джейкоб только кивнул. Могло показаться, что бледные губы онемели, но их дрожь и стук зубов заставили Барбера отмести идиотские предположения. Джейкоб сделал шаг назад, так не вовремя вспоминая о своей гордыне и стараясь уйти от тёплых прикосновений, но снова оступился, на этот раз из-за слабости.
Эндрю, вцепившись в худощавое запястье, притянул сына обратно к себе и, покачав головой, начал прокручивать план дальнейших действий. Такими темпами они не успеют добраться до автомобиля и уж тем более до дома. Джейкоб получил обморожение, а это значило, что уже скоро последуют тяжёлые симптомы — температура тела повысится и его охватит сильная слабость, а голова начнёт раскалываться от боли.
Если они будут медлить, то дальше будет только хуже, вплоть до острой почечной недостаточности…
Барбер, обдумав свою идею и мысленно себе похлопав, подхватывает лёгкое тело на руки. Одной рукой крепко держит за спину, прижимая к груди, а вторая надёжно держит длинные ноги под коленями. Проигнорировав рыбацкие снасти, что остались лежать на пирсе, Барбер в быстром темпе двигается прочь, пока доски под ногами издают скрипы, а ботинки хлюпают от сырости. Джейкоб не сопротивляется, понимает, что бесполезно, да и не к чему, ведь сделает только хуже. Стыд сжигает изнутри. Подросток слабо обвивает шею отца руками, прикрывает глаза и старается лишний раз не подавать о себе виду.
Вокруг ни единой души, даже за километры не слышится довольных голосов охотников или же лая их собак.
Дойдя до домика, Эндрю приходится напрячь голосовые связки, дабы позвать старичка на улицу, которому достаточно одного взгляда на промокших насквозь двух людей, чтобы понять, что к чему, при этом не вдаваясь в подробности.
— Не переживайте, мистер Барбер, конечно я всё уберу, — он обеспокоенно крутился вокруг, придумывая, чем можно было бы помочь. — Давайте сделаю вам горячего чаю и дам покрывало, или…
— Нет, спасибо за помощь, но мы лучше поедем домой, — Энди взглядом указал на сына, что уже начал отключаться и прерывисто дышать, прикрывая тяжёлые веки. Барбер чувствовал, как слабеет хватка Джейкоба, поэтому поудобнее перехватил его тело, чтобы голова легла на плечо, а глаза открылись чёрному небу. — Всего хорошего, Бобби.
— И вам! — старичок топтался на месте, провожая их печальным взглядом и, вздохнув, побрёл к пирсу.
Ветер аккуратно поддувал в спину, словно хотел укутать в свой невидимый плащ и любезно проводить спешащих до автомобиля. Но все старания напрасны, ведь для Барбера потоки воздуха ощущались как настоящие удары розг.
Эндрю между тем быстро дошёл до парковки, где одиноко стояла их Ауди. На длинную дорогу хватило всего пяти минут, когда обычно посетители добирались за все пятнадцать. Барбер каждую минуту прислушивался к дыханию сына и с помощью слов приводил его в сознание.
— Держись за меня, — Энди осторожно поставил дрожащего подростка на землю, прижимая к себе за талию.
Джейкоб послушно вцепился в сырую кофту отца и его каменную руку. Ноги предательски подкосились, как у разбитой фарфоровой куклы, но, промолчав об этом, он спиной прислонился к холодному металлу двери.
Только с третьей попытки Эндрю удалось свободной рукой достать из кармана ключи, с которых ручьём скатывались ледяные капли. Ныряя за сыном, мужчина позабыл буквально обо всём. К большому везению, если это можно так назвать, в ключах от автомобиля ничего не замкнуло, поэтому удалось открыть двери без лишних приключений.
Эндрю придержал Джейкоба за макушку, чтобы тот не ударился лбом об крышу и, усадив в тёплый салон, проговорил, заглушая шум ветра: — Быстро снимай кеды и верхнюю одежду, кинешь всё на переднее сиденье. Я достану тебе плед.
Барбер захлопнул дверь, обошёл автомобиль, достав из багажника необходимое, вернулся обратно. Сев за руль, он поставил обогреватель на высокую мощность и, заведя мотор, развернул плед, после отдав подростку.
Эндрю находился как в тумане, слабо соображая решал, как им быть дальше.
Пока Джейкоб на задних сидениях возился со своей мокрой одеждой, Энди обледеневшими пальцами попытался разблокировать телефон, планируя прямо сейчас дозвониться до жены.
Барберам очень повезёт, если Лори уже находится дома, тогда получится отогреть сына до того, как он подхватит простуду. Жене должно хватить времени на то, чтобы набрать полную ванну, подготовить нужные лекарства и вскипятить воду в чайнике. Но к досаде и раздражению Барбера, телефон не включался, а по экрану скакали разноцветные полосы.
— Чёрт… — Эндрю выдохнул через зубы, откинул телефон, беззвучно ударяя по рулю и накрепко обхватывая пальцами, затем, устремив взгляд в зеркало заднего вида, мужчина выдохнул, кажется, успокаиваясь.
Джейкоб с горем пополам заворачивался в плед, его когда-то алые губы дрожали, а с волос текла вода, прямо по лицу и матовой коже ключиц. Сын, шмыгая носом и несильно покашливая, наконец смог укрыться полностью так, что выглядывала только промокшая макушка.
Барберы встретились взволнованными взглядами.
— Пока можешь лечь и говори, если начнёт меняться температура, — получив на это кивок, мужчина стряхнул воду с волос, вдавливая педаль газа в пол.
Свет фонарных столбов, мелькающих перед глазами, превращался в размытые пятна, словно циркач, показывая удивительный трюк, извергал изо рта огонь.
В салоне стало тепло. Жар автомобиля позволил успокоить дыхание, но он был не настолько силен, чтобы прогреть обледеневшие ноги и холодные носы.
Эндрю, выкручивая баранку руля, поглядывал в зеркало, каждый раз глотая слюну, кадык высоко поднимался, а горло неприятно обжигало.
— Потерпи, мы уже дома, — он смотрел на сына, который никак не отреагировал на слова. Слабое освещение лампочки не позволило разглядеть лица. — Джейкоб?
Подросток чихнул, носом зарываясь в тёплый плед.
Эндрю облегчённо выдохнул, чувствуя себя самым настоящим параноиком. Слишком давно он так не
веселился. У Джейкоба с детства слабый иммунитет, поэтому им с Лори зачастую приходилось сталкиваться с подобными проблемами. Из-за простого сквозняка сын мог неделю лежать с температурой и болью в горле. Видимо, судьбе нравилось издеваться, раз уж она решила закинуть Джейкоба в самую глубь озера, когда у него вот-вот начнутся первые дни суда.
Рука скользнула к коробке передач, после чего плавно установила рычаг в нейтральное положение. Барбер выровнял автомобиль, припарковав его у гаража и, не теряя ни минуты, выключил свет, чтобы не привлекать лишнего внимания, потом, прихватив своё пальто, вышел наружу.
Холод улицы заставлял трястись даже кости.
Эндрю, открыв дверь со стороны пассажира, протянул Джейкобу пальто и, дожидаясь, когда тот наденет вещь поверх пледа, наклонился, чтобы уже так привычно взять подростка на руки. Но на этот раз тот начал бурчать своими синими губами и болтать в воздухе ногами, выказывая возмущение.
— Так, ты планировал пойти до дома босиком? — мужчина поднял брови и, пожав плечами, сделал вид, что опускает Джейкоба на ледяной асфальт, на что тот активно помотал головой, обвивая крепкую шею сильной хваткой. Эндрю мысленно закатил глаза, не в силах выдавить даже улыбку. — Тогда прекращай ворчать и приготовься открывать дверь.
Барберам кое-как удалось попасть ключом в железное отверстие, пока у подростка руки тряслись от холода, у мужчины тряслись от тяжести ноги. Но их мучения были напрасны, поскольку дверь открылась без единого поворота в замке.
Свет в доме не горел, но Лори не могла лечь спать так рано. Скорее всего Тоби, как и в большинстве случаев, продлила праздничный вечер на несколько часов, поэтому жена вернётся только под утро.
Барбер раздражённо скрипнул зубами. Им удалось зайти без помощи ключа, а это значило, что Лори не потрудилась закрыть дверь и дом оставался без присмотра на долгое время. Раньше бы он не обратил на это внимания, ведь можно было оставлять дверь хоть на распашку, тогда бы соседи любезно её закрыли, ещё бы и коврик поправили, но сейчас, когда кругом одни враги, нельзя оставлять открытыми даже окна.
— Иди набирай полную ванну и обязательно добавь туда имбирного мёда. Вещи кинешь в корзину… не на пол, а в корзину, понял? — Эндрю прислонил ладонь ко лбу сына, который стоял напротив, утопая в пальто и спрятав руки в большие карманы, — Я займусь остальным, поэтому сиди отогревайся, пока не скажу выходить, — мужчина бережно снял вещь с хрупких плеч, вскоре накидывая на себя.
В доме стояла непривычная тишина, духовка не жужжала, а телевизор молчал, даже доски, что от холода скрипели по ночам, утихли.
— А как же чистые вещи? — подросток, шмыгая носом, топтался на месте и в упор глядел на свои ноги.
— Я принесу, шуруй, — Барбер не заметил поведения сына, голова была забита последующими шагами, словно партия в шахматы — потеряй одну ладью и игра окончена. Энди принялся разуваться, затем снова обувать другую пару ботинок, чтобы хоть как-то уменьшить ледяную сырость в ногах. Он, вспомнив об ещё одной не менее важной детали, окликнул Джейкоба, когда тот уже босыми ногами ступал по лестнице. — И не забывай добавлять горячую воду, когда ванна начнёт остывать.
— Угу.
Барбер загнал автомобиль в гараж, игнорируя подозрительный взгляд соседки, что вышла на крыльцо и начала показательно поднимать подбородок, сложив руки на груди. Энди спустился в прачечную, закидывая свои и вещи сына в стирку, затем, поднявшись в дом, набрал полный чайник воды, ставя кипятится.
В доме было две ванные комнаты, тем не менее Энди предпочитал пользоваться той, в которой сейчас находился Джейкоб, так как она единственная приходилась мужчине по размеру. Но, смирившись со своей участью, Барбер достал из шкафа бельё и зашёл в ванную комнату, совмещённую с их Лори спальней. Настроив непривычно горячую воду, Энди кинул быстрый взгляд в зеркало и, ужаснувшись своему внешнему виду, залез в тесную кабинку. Вода начинала обжигать, топить ледяную кожу как шоколад. Стиснув покрепче зубы, он продолжил неторопливо растирать по волосам остатки шампуня.
Когда с выполнением ванных процедур было покончено, а на Эндрю находились домашние штаны и плетёный свитер, то, зачесав не до конца высушенные волосы назад, мужчина направился в комнату сына.
Барбер и не предполагал, что отыскать отдел, где хранится нижнее бельё Джейкоба, выльется для него в настоящую проблему. Он то и дело натыкался на ящики, что были забиты журналами о научной фантастике и различными комиксами, которые сын когда-то коллекционировал. Тогда всё дошло до того, что книги и журналы прекратили умещаться в специально отведенный для них стеллаж, поэтому половина стопок собирала пыль на полу возле телевизора, а вторая перекочевала в кабинет Эндрю. И какого было удивление мужчины, когда из одной толстой энциклопедии он вычитал то, как размножаются глубоководные удильщики, а Питер Паркер оказался не единственным в своём роде Человеком-пауком…
Эндрю находил всё, кроме нужного.
Даже старые игрушки, которые Джейкоб оставил себе на память. Тех было совсем немного, если сравнивать с изначальным их количеством.
Барбер улыбнулся и пальцами провёл по потемневшему металлу портативной приставки «Dendy», главная кнопка стала хлипкой от когда-то постоянной игры, поэтому при нажатии пошатывалась.
Однажды Эндрю пришлось взять приставку с собой на работу, а всё из-за уровня, который был просто непроходимым, но Джейкоб настаивал на том, что его обязательно нужно пройти, ведь в конце, как и обещали по рекламе, победителя будет ждать мультик. Эндрю знал, что в трудных ситуациях за помощью Джейкоб обращался только к нему, ведь тот искренне считал, что кроме папы никто больше не справится.
Поэтому в свободное от работы время, то есть, только в обеденный перерыв, Барбер из состоятельного мужчины превращался в настоящего помешанного, что ни на минутку не отрывался от своей игрушки.
Такое поведение лучшего юриста города не на шутку заинтересовало остальных работников отдела и, услышав историю о тайном мультике, в них будто зародилось второе дыхание. Кто-то не верил, кто-то спорил, а кто-то просто решил таким образом побездельничать…
Вокруг Барбера собралась половина отдела, словно команда поддержки, они переживали и вскрикивали, когда пиксельные шар задевал пиксельную стену и взрывался. Пол Даффи подсказывал, как лучше изогнуть палец, чтобы ухватить сразу несколько кнопок, а Лоджудис в своей скользкой манере смотрел свысока и усмехался, когда шарик Эндрю проваливался в пропасть, но в маленьких глазках всё же присутствовал детский интерес. Думалось, ещё немного и Лоджудис выхватит приставку из рук Барбера, побежав в подсобку.
Всё закончилось тем, что из своего кабинета на странные крики вышла Лин Канаван. Увидев не менее странную картинку, как вокруг её лучшего работника скопился весь отдел, она напряглась, а в и так загруженную голову начали лезть гнетущие предположения и теории. Неужели в Ньютоне появился серийный убийца, безжалостный потрошитель или…
Канаван, заметив в руках Эндрю знакомую портативную приставку, выдохнула и, сложив руки на груди, закатила глаза. Начальница попыталась объяснить своим подчинённым, чьи лица пылали предвкушением, то, что мультик в конце уровня — выдумка. Они ей конечно же не поверили, продолжая всё также подбадривать Эндрю и жадными глазами впиваться в маленький экран. Но Канаван не отчаялась и, усевшись рядом, забрала из мужских рук игрушку, начав самостоятельно проходить несчастный уровень, над которым они с дочерью провозились несколько недель. В итоге, когда тот был пройден за пару минут, а Канаван произнесла надменное «я же говорила», все работники, в том числе и Эндрю, разочаровано всплеснули руками, разбредаясь кто куда.
В тот день Барбер созвонился с Джейкобом по видеосвязи, вернее звонок поступал на телефон жены, но ответил на него как обычно сын, который, ещё не зная алфавита, заучил наизусть красивые буквы, которые выстраивались в родное «Энди». Мужчина попытался мягко объяснить, что мультика в конце не оказалось и всё это уловка маркетологов, либо чья-то злая шутка.
Тогда мальчик смотрел с экрана своими большими глазами, казалось, в них рушился весь детский мир. Однако потом Джейкоба будто подменили. Улыбнувшись, он молча прервал звонок, а на последующие не отвечал. К приезду в дом Барбер понял, чем было вызвано странное поведение сына. Пройдя на кухню, на глаза попался пол, усыпанный мукой, затем сидящий на табуретке Джейкоб. Довольный и измазанный кремом, сторожил нетронутую шарлотку.
Конечно, по большей части ему помогала Лори, но со временем, когда сын вырос в подростка, все этапы приготовления шарлотки он брал исключительно на себя…
Джейкоб не часто занимался готовкой, но если и брался за это непростое дело, то только по особым случаям. Например, когда Лори по своей работе уезжала в командировку. А Энди приходил с работы в позднем часу настолько вымотанный, что сил хватало только на душ. И если в юношестве он мог завалиться спать, мучая желудок голоданием, то с появлением Джейкоба в его жизни всё поменялось.
Подросток, зная, что Энди будет не в праве отказаться от его еды, прислушиваясь к шуму в ванной, начинал заниматься нарезкой продуктов. После приготовления блюд Джейкоб ещё долго косился в сторону Энди, который ел с большим аппетитом и забывал о собственной усталости. Каждый раз подросток нервно кусал губу, ожидая вердикта…
Спустя несколько минут, проведённых в комнате, на глаза Барбера попался игрушечный ноутбук, полностью облепленный яркими наклейками. Одной холодной зимой Энди и Джейкоб, из-за совместного азарта в крови, за один проход в магазин купили десяток пачек хлопьев, затем сделали так ещё парочку раз. Лори тогда была в бешенстве, отказывалась готовить нормальную еду, пока не пропадут все сухие завтраки, по итогу пришлось докупать молоко и звать семью Даффи на помощь. Хлопьями давились около месяца, но зато Барберам удалось собрать все наклейки, находившиеся внутри тех пачек. А всё для того, чтобы выиграть этот чёрный ноутбук, экран которого уже через месяц дал треск.
В соседнем ящике Эндрю встретили не менее знакомые вещи.
Маленькая копия их прошлого автомобиля осталась в идеальном состоянии, сверкала чёрным металлом и пластмассовыми фарами, будто совсем нетронутая.
Старый тетрис напомнил о том, как Эндрю мог без устали выстраивать стены из разноцветных фигурок, а Джейкоб тем временем спокойно лежал на его плече, не выпрашивая свою игрушку назад и следя за каждым ловким движением пальцев, прижимался к тёплой груди ногами и руками, вскоре погружаясь в сон. Барбер, улавливая под ухом тихое дыхание, откладывал тетрис в сторону, аккуратно брал расслабленное тело на руки и уносил в детскую комнату. Но иногда случалось и такое, когда сердце переполнялось любовью, умоляя оставить мальчика на одну ночь в спальне. Энди и Лори ложились от сына по разные стороны, тихо разговаривая, они с улыбками на губах рассматривали умиротворённое лицо.
Бакуганы разных цветов лежали в том же месте, их было под сотню, если не больше. Эндрю с ужасом вспоминает, как дети по всей стране просто помешались на этих шариках, что, прислонившись к железной поверхности, трансформировались в странных монстров. И когда Джейкоб узнал, что Лори во время генеральной уборки в его комнате случайно раздавила парочку таких бакуганов, которые входили в разряд «редкие», тогда в отместку на это он распотрошил её палетки с дорогими тенями. Уняв очередную гражданскую войну между сыном и женой, Эндрю пришлось созваниваться с людьми, что были одержимы коллекционированием. Спустя долгие споры, в которые входил безжалостный торг и давка на жалость, у мужчины вышло выкупить тех редких бакуганов всего за полцены. Уже через день
посчастливилось ходить по магазину косметики, выискивая нужную палетку. От тысячи разных цветов глаза разбегались по сторонам, из-за чего становилось сложно ориентироваться в пространстве. После того похода у Барбера ещё на протяжении нескольких часов перед глазами прыгали радужные мячики.
В ящиках было всё. Световые мечи, йо-йо, тамагочи, шахматы по вселенной «Гарри Поттера»… И даже набор лего, который Энди так ненавидел каждый раз, когда случайно наступал на детальки, созданные самим дьяволом. Они преследовали повсюду. С окончанием изнурительной работы вовсе не рекомендовалось откидываться спиной на мягкую кровать, заранее её не проверив, ведь после этого можно было легко сломать пару хребтов об фигурки, что весьма предусмотрительно были разбросаны Джейкобом на одеяло.
Но всё-таки и в лего были свои плюсы. К примеру, полоса препятствий для хомяка, который, почуяв жареные фисташки, превращался из ленивой животинки в оголодавшего зверя, который активно перебирал своими лапками, несмотря на возведённые перед мордочкой барьеры.
А Джейкоб и Энди тем временем делали ставки, через какое время питомец доберётся до лакомства. Проигравший обязан был выполнять одно задание победителя.
Джейкоб загадывал поход к дубу, а Энди простые минуты спокойствия, проведённые в обнимку на диване перед экраном телевизора. Разумеется, Энди нравилось проводить время с сыном, но иногда тот был чересчур гиперактивным, так что голова шла кругом от громкого «Папа, смотри!» и побегушек из стороны в сторону. Поэтому Эндрю подхватывал смеющегося Джейкоба кверху ногами и тащил к дивану.
Барберы часто смотрели новые серии «Гриффинов». Эндрю искренне забавляла реакция сына на этот мультсериал, ведь Джейкоб не понимал многих взрослых шуток, но он заливался смехом, когда на экранах начинал скакать пёс Брайан, извергая из желудка вулканы зелёной жидкости… Особенно Джейкоба веселил малыш Стьюи, который как обычно пытался закопать свою мать в могилу.
Эндрю и не думал, что подростковая комната окажется целым миром, погрузившим в прошлое и вызвавшим сентиментальные чувства.
И наконец спустя море ностальгии, в котором хотелось утонуть, Барберу удаётся отыскать ящик с нижним бельём. Правда, до этого ему пришлось наткнуться на толстые книжки мягкого переплёта и странного содержания. Это чем-то напоминало комиксы, но те были чёрно-белыми, а диалоги состояли из непонятных иероглифов, по-видимому японских. Детальные картинки заставляли мужчину хмуриться и задумчиво чесать затылок, после удивлённо поднимать брови. Местами нарисованное на страницах вынуждало даже краснеть до корней волос, как настоящего девственника и давиться воздухом. Тогда мужчина с громким хлопком закрыл диковинную книжёнку, для чего-то повертел в руках и от греха подальше убрал обратно под толстовки сына.
В комнате стояла уютная тишина, её стены сияли разными красками, а сама она существовала словно отдельно от их мрачного дома. Наверное, так казалось только Эндрю, ведь рано или поздно даже всё самое лучшее в один миг может стать худшим.
Через несколько минут всё-таки отыскав нужное, Барбер берёт первые попавшиеся вещи и, сделав несколько шагов к двери, замирает на месте. Удивлённый взгляд падает на пальцы, держащие белую футболку, год назад бесследно исчезнувшую из его шкафа.
Мужчина приглушённо смеётся, для него эта находка является именно тем, что может согреть даже лучше горячего душа.
Эндрю прежде, чем повернуть железную ручку в сторону, костяшками стучит по древесине и, в ожидании ответа, прислушивается к происходящему за дверью. Мёртвая тишина.
— Джейкоб, я принёс твою одежду, — под пальцами ощущается мягкость прочных тканей и пушистость пижамных штанов. Ответа так и не последовало. Идея оставить всё под дверью не казалась такой плохой, но состояние сына, что побарахтался в ледяном озере, всё-таки стоило проверить. — Ты как хочешь, но я захожу.
Барбер отсчитывает десяток секунд, давая время на подготовку, после заходит в ванную. В нос сразу же ударяют экстракты лаванды и имбирного мёда, а из-за плотного пара сложно разглядеть хоть что-то, кроме как запотевшего зеркала и пылающих щёк Джейкоба.
Мужской взгляд по новой изучал не скрытые под водой изгибы тела, зарисовывая на память изящную шею и острые ключицы, что из-за теплоты утратили свою бледность, приобретая розовый оттенок. Жалкие полгода затмили собой пятнадцать лет жизни, заставляя Барбера взглянуть на сына с иной стороны.
Он с досадой подмечает, что ярко-багровый след, ранее им запечатлённый на коже, угас, оставляя после себя лишь пылкие воспоминания.
— Уже вымыл голову? — мужчина опирается на краешек тумбы, кладёт вещи рядом с собой и, скрестив пальцы в замок, устремляет пристальный взгляд на сына.
Джейкоб моргает, таким образом говоря «да», не решаясь вступать в и так уже односторонний диалог, затем по шею спускается в воду, чувствуя, как тело ломится от приятной истомы.
Эндрю до мелочей помнит тот вечер, когда с ними приключилась похожая ситуация, но всему виной была не какая-то там случайность, а природные явления — страх перед полицией и ливень с ветром, от которых даже не мог укрыть многолетний дуб.
Джейкоб точно также около часу отогревался в горячей ванне, до краёв наполненной пышной пеной. Вот только тогда он легко улыбался, порой язвил и беззаботно строил замки из тысячи пузырьков. А теперь он смотрел в потолок пустыми глазами, показательно игнорируя присутствие отца.
Тот вечер запомнился Эндрю многим, будто навсегда засел в сознании. Собственные руки, трясущиеся от паники, дрожащий от высокой температуры сын, нездоровый блеск глаз и мягкие губы, что подарили свой первый поцелуй.
Если бы не полиция, которая явилась в их дом для обыска, то ничего бы из этого никогда не произошло. Джейкоб из-за дикого страха, что пронизывал лёгкие, использовал, как он думал, свой последний шанс. Поддался искушению, зная, что хуже уже точно не будет.
Эндрю не хотел представлять, что бы с ними произошло, если бы тогда всё было иначе. Если бы он заглушил собственные чувства, включив здравый разум и запретив Джейкобу даже думать о таком, оттолкнув от себя.
Тогда бы ни Энди, ни Джейкоб уже не были бы прежними.
Барбер моргает, сгоняя с глаз мрачную пелену. Наблюдает за сыном и борется с желанием впервые за столько лет отчитать за дурные мысли, которые Джейкоб копил в себе столько времени.
— Как себя чувствуешь?
— Хреново, — пробулькал подросток и, скорчившись, выплюнул горькую воду обратно. — Меня не трясёт из-за холода, зато теперь тошнит от жары.
Барбер улыбнулся, веря сыну на слово и отметая идею самостоятельно проверить температуру воды, сунув пальцы в ванну. Знал ведь, что в этот раз наверняка получит по рукам.
— Тогда заканчивай травиться пеной и вылазь обратно. Когда будешь готов, принесу тебе в комнату лекарства, — Эндрю, выпрямившись во весь рост, сделал серьёзный вид. — И даже не думай откосить от их приёма, даю слово, я проверю каждый горшок с цветами.
Джейкоб обиженно фыркнул, из-за чего в нос попала гадкая пена. Он ничуть не жалел, что не так давно, во избежание поедания горьких препаратов, закапывал таблетки глубоко в землю, предназначенную для цветов, которые так старательно выращивала Лори, а потом ещё не раз удивлялась, когда и до того вонючая герань начинала гнить.
После того, как отец вышел за дверь, Джейкоб, судорожно вздохнув, повернулся в сторону умывальника, чтобы посмотреть на вещи, которые ему принесли, затем, удовлетворённо прикрыв глаза, он… Секунда и влажные ресницы поднимаются вверх, сердце бьётся, как колокол, а щёки начинают гореть сильнее, чем когда-либо.
***
Барбер, немного ссутулившись, сидел на кровати и, укрывшись одеялом, взглядом сверлил дверь в свою комнату.
В воздухе витали ароматы шампуня и геля для душа, прохлада с улицы нежно касалась мокрых волос, пуская мурашки по коже, что была не скрыта под широкой футболкой отца.
Эндрю заходит осторожно, так, чтобы не опрокинуть деревянный поднос или его содержимое, не торопясь проходит вперёд, после ставит всё на прикроватную тумбочку. Взгляд останавливается на верхнем ящике, в котором был найден раскладной нож.
Это было так странно, не сама находка, а то, что они потом с женой сделали для того, чтобы уберечь сына.
Энди, не сказав никому ни слова, выкинул купленный подростком нож в мусорный бак. Конечно, тогда в лесу тоже был обнаружен раскладной нож, но тот был другим, его купила Лори. Вскоре, также никому не сказав, она выкинула его в ручей рядом с парком, таким образом она хотела отвести от Джейкоба подозрения даже тогда, когда его ещё не обвиняли…
Это Барбер смекнул ещё до того, как начальство отстранило его от дела, а на кофте Рифкина нашли отпечаток. В отдел привезли найденное жителями Ньютона холодное оружие, скрытое под плотной и прозрачной упаковкой. Мужчине хватило пары взглядов на холодный металл, чтобы понять, чьих это рук дело. Вся округа понимала, что ищется именно раскладной нож, а не кухонный. Однако только работники отдела «Миддлесекс», судмедэксперты и полиция, благодаря трём ножевым ранениям знали, каким должен быть наконечник. Лори прогадала, она купила нож с ребристым лезвием, когда требовался идеально заточенный металл.
Барберы действовали сообща, только на подсознательном уровне, словно чувствовали связь. Лори до сих пор думает, что об её проделке никто не узнал, а Энди не считает нужным убеждать жену в обратном.
Лёгкий пар волнами исходит от чашки, затем до лёгких долетает нежный аромат. Какао — единственная сладость, которую Джейкоб искренне любил и мог пить литрами, даже несмотря на подступающее к горлу ощущение сытости. Где бы они не были — в кафе или на лыжном курорте, отец всегда знал, где можно найти лучшее какао.
Джейкоб кусает губы и старается унять своё тело, чтобы то не подпрыгнуло на кровати от переполняющей его радости. Энди даже положил в блюдце печенья, которое подросток по привычке стащил тогда из магазина, но об этом отцу лучше не говорить.
— Джейкоб!
Подросток вздрагивает, едва не подавившись слюной и переводит внимание с разукрашенной несмываемым маркером чашки на отца, который, остановившись возле открытого окна, развёл руками в стороны и негодующе поднял брови.
— Ты бы ещё голышом по улице прошёлся, — уже закрывая окно, ворчал Энди, как настоящий старик и, вернувшись обратно, уселся на край кровати, затем потянулся к бутылькам с лекарствами.
— Ну, если ты так этого хочешь…
Эндрю, прекратив наливать сильнодействующий сироп в мерный стаканчик, поднял на сына пристальный взгляд, а тот в свою очередь поспешил нахмуриться и понурить голову, из-за чего длинная чёлка так удачно скрыла сияющие глаза.
Губы мужчины дрогнули в улыбке, не сводя с сына взгляд, он отставил бутылёк на место.
— Действительно, выйдет неплохой материал для журналистов… — хмыкнув своим мыслям, Энди протянул Джейкобу стаканчик с лекарством — красным и вязким, как лава. — Пей.
Кожу приятно обжигает в местах, где их пальцы соприкасаются. И ведь каждый раз, как новый. Энди знал, что ему всегда будет мало Джейкоба.
Пока сын запрокидывает голову, выливая всё содержимое в рот, Барбер тянется к другой бутылочке и начинает взбалтывать ароматические масла, взгляд блуждает по мокрым волосам, сияющим в свете лампы и щекам, что начали остывать от горячей ванны.
— Мог бы предупредить, что это будет настолько мерзко, — подросток кривит губы, будто только что его заставили съесть килограмм лимонов и сам ставит стопку на поднос, избегая жгучих контактов с мужскими пальцами.
Как вдруг его ступни ног, скрытые под одеялом, обхватывают горячие ладони.
Джейкоб дёргается и открывает рот, потом, вытаращив глаза, смотрит на спокойное лицо Энди. Подростку даётся минута на то, чтобы отдышаться и прогнать внезапный испуг. Не сразу, но до него доходит, что к чему. Сдаваясь, он со вздохом откидывается спиной назад, голова тонет в мягкости подушки, взгляд цепляется за белый потолок.
Всякий раз, когда Джейкоб приходил домой счастливый и холодный, а ещё вдоволь напрыгавшийся по лужам, на Эндрю выпадала ответственность проводить с сыном лечебную профилактику. Все прелести прогулок под дождём Джейкоб понял лишь тогда, когда отец, объясняя, что массаж с эфирными маслами стимулирует активное кровообращение, принялся щекотать мальчика за пятки.
— А ты думал, что там будет ликёр? — Энди удивила такая яркая реакция сына на горькое лекарство, которое ну никак не могло быть вкусным.
Эндрю, положив себе на колени длинные ноги, выдавил на пальцы масло розы, смешанное с экстрактом хвои, затем, потерев ладони, чтобы их разогреть, массажными движениями начал втирать серебристую жидкость в правую стопу.
Джейкоб, сделав быстрый выдох и заинтересовано прикусив губу, приподнялся, опираясь на локти.
Горячие ладони двигались вверх и вниз, затем вдоль, умело надавливая на нужные точки, а грубоватые подушечки тем временем массировали мягкую кожу.
— Мне больше нравится бренди, — вскользь поделился подросток, сминая в длинных пальцах одеяло и заставляя себя не прикрывать веки от удовольствия, которое доставляли крепкие руки.
Но спустя некоторое время, вспоминая, с кем разговаривает, подросток с досадой стискивает зубы и поднимает осторожный взгляд, встречаясь с блестящими глазами отца.
— Вот оно как, — пальцы усиливают давление, посылая по телу импульсы и неконтролируемую дрожь, масло придаёт новые ощущения, создавая горячую влажность. — И где это, если не секрет, ты успел распробовать бренди?
Эндрю не держал в доме этот напиток, поскольку у него был слишком высокий градус, даже на мероприятиях, по которым им приходилось таскаться, детям выделяли отдельный столик, где крепче пунша ничего не стояло, а он, к слову, был безалкогольным.
Энди, продолжая массировать ступню, что легко умещалась в его ладонь, склонив голову набок, из-под приоткрытых ресниц наблюдал за Джейкобом.
Ароматы их шампуней и ароматических масел смешивались, образуя неповторимый вкус, который подталкивал на мысль, что вся их связь была неповторимой.
Джейкоб тяжело дышал и с каждым таким вдохом украденная футболка всё больше обнажала впалый живот. Скулы разукрасил мягкий румян, доходивший до шеи. Подросток поминутно глотал слюну, из-за чего кадык дёргался, а взгляд, бегающий по комнате, лихорадочно горел, как огоньки на свечах.
— Иногда к Дереку приходили не только ребята нашего возраста, но и старшеклассники, — объясняет медленно, прикрывая глаза и сдерживает отчаянный скулёж, когда отец со знанием дела надавливает на довольно чувствительное место. — Они приносили с собой разное, ну, мы и пробовали…
Эндрю приподнимает бровь, непроизвольно его черты лица становятся суровей обычного. Поскольку он хоть и размыто, но помнил своё юношество. Помнил, как был таким же взрослым парнем, что был не прочь развлечься, пока выдавалось свободное от учебы время. Наверное, Барбер думает о тех годах больше с отвращением, чем с улыбкой. Ещё до того, как он встретил Лори и стал примерным семьянином, в его жизни всё было по-другому…
Дружной компанией из нескольких человек они заваливались туда, куда звали. Обычно это был чей-то большой дом, неважно, кто был его хозяином — какая-нибудь малолетка или их ровесник, может чей-то подвыпивший дядя. Главное, что есть место, где можно вдоволь напиться и отдохнуть. А способы отдыха были разными.
Моральные ценности Барбера развились лишь с возрастом, до этого они были приглушены или вовсе отсутствовали.
Ещё до начала безудержного веселья он мог с точностью определить, кто станет жертвой их вечера. Взгляд голубых глаз задерживался на девушках его возраста, таких простых и светлых, что пришли к ним по приглашению знакомых. Однако не они были главным развлечением. Людям нужно было зрелище, как в цирке. А в цирках, как мы знаем, любят наблюдать за послушными зверюшками, поэтому каждый раз кто-то из компании приводил с собой в дом доверчивых подростков. Мальчики и девочки считали, что идут к друзьям, конечно, на тех попойках многие из них и вправду были зваными гостями, их не трогали, но вот их друзей… Весь удар приходился на тех, кто не мог за себя постоять.
Эндрю не составляло труда на потеху публики споить кого-нибудь до невменяемого состояния или потери сознания. Также он был не против наблюдать за тем, как его приятели накуривали подростков, которые были только «за». После старшие ребята с животным смехом наблюдали за неадекватным поведением школьников. В те годы не составляло труда достать что-то запрещённое, курьеры стояли под каждым фонарным столбом, поэтому на вечеринках засыпали по самые гланды, не жалея. Доходило до того, что парни пользовались состоянием тех, кого они принуждали пить до дна или выкуривать до последней травинки, волокли их ослабшие тела наверх и запирались в комнатах.
Тогда это всё казалось Барберу смешным и развлекательным, но только не сейчас, когда в подобной ситуации мог оказаться родной человек.
Пока одна рука поглаживала ступни, втирая масла, другая лежала поверх ноги, обхватывая худые лодыжки, затем большой палец, чуть медля, начал проделывать круговые движения, задевая впадинку и костяшки.
— Что ещё
разного ты успел там попробовать? — в голосе прослеживаются нотки строгости, пока беспокойство поглощает стук сердца.
Когда удовольствие доходило до максимума, Джейкоб непроизвольно пытался прижать ногу к себе, но сильная хватка не позволяла уйти от прикосновений, поэтому оставалось только сгибать ноги в колени, чтобы отвлечься от сумасшедших ощущений. Он не понимал почему так происходило, ведь раньше это вызывало простой смех и приятные покалывания в ногах. Возможно, Энди воспользовался новой техникой массажа или с годами Джейкоб стал слишком чувствителен к его прикосновениям. Слишком зависим.
— Это допрос? — подросток не отводит взгляд, смотрит прямо и облизывает пересохшие губы.
— Нисколько, просто интересуюсь жизнью своего ребёнка, — Энди не замечает участившееся дыхание сына, наблюдает за неестественно большими зрачками, как у лани. — Так что ещё ты пробовал?
— Если ты о… — Джейкоб запинается, губы дрожат то ли от приятных прикосновений, которые принадлежат отцу, то ли от твёрдого взгляда, который тоже принадлежит отцу. — Я тогда пил только коктейли и бренди, больше ничего такого, что могло бы быть запрещённым.
«Ничего, что могло бы тебе не понравиться» — больно впивается в горло.
Барберы смотрят друг на друга неотрывно, точно ищут различия между собой. Что отличает Джейкоба от Энди, а что отличает Энди от Джейкоба?
Шрам над бровью, борода, точёные черты лица, взгляд, который видел всё.
Подросток неслышно стучит зубами, опасаясь увидеть в мягком ореоле жёсткое разочарование. А мужчина тем временем ищет в пасмурных ответы на вопросы, следит за зрачками, застывшими ресницами. И, видимо, отыскав, облегчённо выдыхает.
Эндрю, конечно же, не рад новости о том, что сын всё-таки позволял себе выпивать. Не уследил, столько времени был убеждён в обратном. Но он спокоен, потому что больше переживал за другое. Из-за своего любопытства Джейкоб мог поддаться искушению и совершить глупость, которую когда-то давно совершил он сам. Но всё обошлось, Энди видел, что Джейкоб не лгал.
— Какой-то обдолбанный парень и девушка звали меня в комнату на верхнем этаже, — подал голос подросток, тем самым привлекая внимание отца обратно. Пальцы уже давно перестали массажировать ступни, просто поглаживали, даря такую недостающую ласку и разгоняя по жилам кровь. — Мол, для эксперимента…
Джейкоб притих, нетерпеливо покусывая губу и встречаясь со взглядом отца, пылающим разными эмоциями и до того, как тот успел задать вопрос, он поспешил вымолвить:
— Я просто отказался и пошёл домой.
— Вот так просто взял и ушёл? — Энди поднимает бровь, зная, что из таких домов выбраться не так уж и просто.
Джейкоб помнит хватку на плече, которая становилась грубее, а в голове возникла гостиная Дерека, заполненная весёлыми и пьяными людьми.
Помнит самодовольное лицо парня, который решил оторвать его от разговора с другом. Джейкоб знал того старшеклассника, обычно именно он приводил в дом большую половину народа.
Барбер помнит, как на него смотрела девушка, что стояла рядом с тем парнем и что-то шептала ему на ухо, пока тот продолжал сжимать плечо подростка.
— Ты нам нравишься, Джейки, не хочешь подняться на второй этаж для… ты уже взрослый, должен понимать, для чего. — прокуренный голос, что тонул в громкой музыке.
Джейкоб помнит прикосновение к своей руке, плавно перетекающее на талию.
Барбер ненавидит прикосновения, раздражается, когда кто-то касается его. Будь то одобрительное похлопывание по плечу от их преподавателя или банальное рукопожатие с директором.
Дерек, зная об этом, всегда шёл от друга на расстоянии вытянутой руки, чтобы ненароком не задеть того плечом.
Джейкоб помнит боль в костяшках, перерастающую в удовольствие, крик девушки и красную пелену на глазах. А может это была кровь того урода.
Барбер помнит грубые удары, которые наносил, громкий стук сердца в ушах и сильную хватку, из-за которой плечи начинали трещать. Только на этот раз за плечи держал уже другой человек. Бен Рифкин с криками оттаскивал Джейкоба от своего окровавленного приятеля.
Джейкоб помнит, как вокруг лежащего парня собрались люди, они угрожали тем, что снимут побои и пойдут в полицию, а Барбер в свою очередь заявил, что тогда расскажет своему отцу, который занимает высокую должность в суде Ньютона, то, чем они здесь все занимаются. Кто-то поперхнулся дымом, а кто-то подавился таблеткой, один старшеклассник застыл с бутылкой в руках, переставая заливать в рот девчонки какую-то смесь. И только Рифкин, сложив руки на груди, стоял уже в стороне и ухмылялся.
Всё закончилось тем, что они разошлись с холодным миром в головах, а подросток с чужой кровью на пальцах.
— Я же говорю, что просто ушёл и всё, — произносит медленно Джейкоб, специально заглядывая отцу прямо в глаза и непроизвольно шевелит пальцами ног.
По комнате блуждает аромат роз, заставляющий расслаблено прикрывать веки.
— Ладно, на первый раз поверю, — Эндрю задумчиво проводит большим пальцем вдоль стопы, ладонью ведёт по подъёму и, добравшись до лодыжки, несильно надавливает на выпирающую косточку, поднимая на сына тёмные глаза. — Есть что-то ещё, о чем я мог не знать?
Тишину нарушало только неровное дыхание подростка и спокойное мужчины.
— Когда я уходил от них, то уже был изрядно подвыпивший, поэтому не с первого раза открыл дверь. Вернее, совсем не открыл, ключ где-то потерялся. Ну, я и начал стучаться… ногами, — Джейкоба было уже не остановить, он хотел вывалить перед отцом всё то, что так давно вертелось на языке, чтобы хоть как-то ослабить вес лжи, что повис на плечах. Но сейчас Джейкоб рассказывал лишь те вещи, после которых ему будет не так стыдно перед Энди.
— Видел там на двери вмятину?
Брови Эндрю поднимаются вверх, а лицо вытягивается. На их входной двери и вправду была вмятина, но он бы даже не заметил, если бы не присел на крыльце, чтобы завязать шнурки, тогда взгляд зацепился за небольшую впадину, находившуюся в самом углу.
— Постой… — он хмурится, не может уложить сказанное в голове.
Жена ясно дала понять, что это была простая случайность. Грузчики, которые привезли им новые полки, когда стучались в дом, опрокинули мебель, что стояла рядом, таким образом задевая дверь.
— Это случилось перед Рождеством, ты тогда уехал в командировку, — поясняет Джейкоб, вдыхая глубже, делать это стало легче, хоть и больнее. — А Лори ничего тебе не сказала, потому что я попросил…
У Джейкоба перед глазами тёмное утро, когда он, как последний урод, завалился на порог дома, а в сонных глазах матери читался испуг, затем беспокойство. Они несколько часов просидели на кухне, молча смотрели на ёлку и мигающие огоньки. Помутнение в голове подростка прошло, однако вместо этого появился адский треск. Лори сварила для сына бульон, поскольку ничего другое в него не лезло. После того, как Джейкоб просидел час возле унитаза, опустошая желудок, Лори умыла его лицо, отвела в гостиную и дала нужные таблетки.
Его трясло, её тоже.
Начало рассветать, чайник закипел. Лори напоила Джейкоба ромашковым чаем, спустя некоторое время тот уснул на диване, а она, напичканная успокоительными, в кресле.
— Я же говорил, что я ужасный сын, — подросток опустил взгляд на руки, чувствуя, как прикосновения отца исчезают, он судорожно выдыхает.
— Ещё раз ты так скажешь, то я не шучу — заставлю драить весь дом.
Джейкоб поморщился, он ненавидел уборку.
— Теперь можешь укрыться, — Энди смотрит на блестящие от масла ступни и удерживается от желания пощекотать, потом кивком головы указывает на поднос, на котором лежала пара упаковок таблеток, стакан воды и чашка. — Их поштучно, а когда закончишь, то выпьешь какао.
Ради божественного напитка Джейкоб пойдёт на всё. Слабо кивнув, он убирает ноги под одеяло, всё ещё ощущая на них призрачные прикосновения; сердце громко стучит, удары ощущаются даже в горле.
— И помни, я проверю все цветы, — строго проговаривает на выходе Эндрю, а Джейкоб лишь безнадежно качает головой.
Свежие запахи улицы вновь заглядывают в гости через снова открытое окно. На этот раз расстояние между створками и рамой небольшое, чтобы порывы ветра, что колышут шторы, остались незамеченными.
Наверное, прошло десять минут с отсутствия отца, за эти минуты подросток успел покривиться, глотая таблетки и проклиная весь мир, поблагодарить всевышнего за создание какао и накрыть нецензурными словами свои ослабшие руки, что едва не опрокинули на покрывало наполовину полную чашку.
Потом Джейкоб сидел в нагнетающем ожидании, он снова испытывал все те эмоции, что овладели им на озере.
Барбер не планировал так просто останавливаться на начатом, он хотел открыть отцу глаза, чтобы тот наконец понял и перестал видеть в нём идеального сына, прекратил лезть из шкуры вон, чтобы защитить.
Эндрю вернулся назад, присел на кровать, но на этот раз ближе, он забрал из рук Джейкоба уже пустую чашку, отставил на стол и, протянув градусник, проговорил:
— Измеряем температуру и больше я тебя не беспокою.
Пока Джейкоб, уставившись на свои сплетённые в замок пальцы, держал под мышкой градусник, Эндрю сидел рядом, смотрел перед собой и о чём-то думал.
— Ты замечательный сын, Джей… — подал голос мужчина, встречаясь с удивлёнными, как две капли воды, глазами. — Но почему-то ты вспоминаешь только о плохом, когда хорошего намного больше.
Джейкоб нахмурил брови и отвёл взгляд, крепче сжимая пальцы, чтобы отогнать от себя нахлынувшие эмоции.
Энди всегда действовал на чувства Джейкоба как магнит, вынуждал их выворачиваться наружу и жадно тянуться к источнику тепла, после, ревностно впиваясь своими иглами, истощать его до последней капли.
— Ты даже не представляешь, как твои слова выбили у меня землю из-под ног, — Энди как-то беспомощно поднял руки, красивые черты лица исказила горькая усмешка. — Наверное, наша ошибка была в том, что мы не так часто говорили, насколько дорожим тобой, забывали о простой похвале или о разговоре перед сном… И поэтому ты решил, что «не заслуживаешь того, что мы тебе даём», но…
Эндрю говорил мягко, ласкающий слух баритон хотел убедить подростка в обратности высказываний, которые прозвучали на пирсе, но Джейкоб изо всех сил старался не верить мягкому голосу, упрямо игнорировал слова отца.
— Ты бы видел, как меня переполняла гордость, когда учителя или знакомые рассказывали о твоих успехах, говорили, что ты не по годам сообразительный мальчик, — грудная клетка мужчины вздымалась, а его глаза блестели. — И это их извечное: «он весь в вас»…
Джейкоб сминает свои губы, не перебивает, как растущий цветок воду, жадно впитывает каждое слово отца.
— Наша жизнь. Моя. Не была бы такой красочной, если бы в ней не было тебя. Когда отовсюду давило начальство и люди, которым не удалось помочь, я закрывался ото всех и думал, что это конец. Руки опускались, а всё вокруг становилось серым, тогда хотелось одного: исчезнуть… Но когда я подъезжал к дому и видел перед глазами дверь, то знал, что там меня встретишь ты, даже несмотря на позднее время… — на губах мужчины застыла мечтательная улыбка, светлый взгляд блуждал по лицу сына, который, смутившись, потёр кончик носа. Джейкоб редко так делал, но, как с годами понял Энди, этот жест обозначал, что сын находится в гиперактивном состоянии, то есть готов в любой момент начать прыгать по стенам. — Я смотрел на тебя, твою улыбку и понимал, что есть только здесь и сейчас, а остальное неважно.
Сердце Джейкоба ухнуло вниз, после взметнулось вверх, начало безумно колотиться, лишь бы вырваться наружу. К источнику тепла.
— Может, мои слова и звучат, как реплика из какого-нибудь романтического фильма, которые ты так ненавидишь, но Джейкоб… — мужчина смотрит неотрывно, признаётся в чувствах, что копились в груди столько лет. — Ты изменил мою жизнь к лучшему. Изменил меня. Из безалаберного парня, который находил кайф в выпивке и остальном дерьме, я стал отцом, который задумался о жизни, переосмыслил свои приоритеты и понял, где на самом деле счастье. Если бы не ты, то я бы не увидел этот мир с его лучших сторон, не познал бы всю красоту природы. Знаешь же, что без тебя я бы ни за что не согласился ехать в чужие города, а уж тем более страны.
Джейкоб сглатывает, губы начинает жечь от тяги. Он любил познавать новое, любил умолять родителей хотя бы на недельку вырваться из Ньютона, любил побывать в горах или на злосчастном пляже в Нью-Йорке… Также любил гулять по незнакомым улицам, не зная, что ждёт впереди, но зная, что рядом отец, который разберётся во всём. Любил.
— Я не знаю такого человека, который бы сделал для меня больше, чем сделал это ты. Вспомни, как вытягивал меня из рабочих завалов, выгонял из дома Даффи и Ланцман, когда мне требовался отдых. Самостоятельно готовил пищу! Уговорил вместе с тобой пойти на аттракционы, заставив меня побороть страх высоты. И многое другое, о чём ты должен помнить всегда. Ты, как никто другой, заслуживаешь только лучшего, — Эндрю протягивает руку, ладонью трогает тёплый лоб, проверяя температуру, после пальцами зарывается в тёмные волосы, легонько ворошит причёску и отстраняется. — С днём рождения, Джей.
Джейкоб, чьи эмоции и так кипят, как в котле, давится воздухом и смотрит во все глаза на плоскую коробочку, что аккуратно легла в руки. Чёрный бархат приятно обжигает дрожащие пальцы, нежные ленты синего банта переливаются в свете лампы.
Барбер поднимает вопросительный взгляд на отца, который уже вышел из комнаты, тихо прикрыв дверь.
***
Слабый звук исходил от включённого телевизора, но мужчина не вслушивался в происходящее на экране, пролистывал присланную их адвокатом информацию о Дереке Ю, женщине, что обнаружила труп и сообщила об этом в полицию и остальных свидетелях, которые будут присутствовать в суде.
Спустя минуты Эндрю закрывает вкладку, берёт себе на заметку, что перед тем, как лечь спать, нужно будет проверить состояние Джейкоба, затем, поджав губы в тонкую линию, переходит в личные документы и среди тысячи папок отыскивает одну единственную: «Патц»
Пальцы грубо водят по тачпаду ноутбука, что стоит на коленях под наклоном.
Барбер бросает взгляд на время, спиной поудобнее прижимаясь к большой подушке. До начала нового дня остаются жалкие полчаса.
Энди выдыхает, свободной рукой массирует висок и пустыми глазами смотрит на парней и пару девочек, до которых когда-то домогался Патц.
Барбер вглядывается в их лица, будто сошедшие с обложек. У всех пухлые губы и голубые глаза, которые кажутся болезненно светлыми, когда ребята на фотографиях здоровы и полны сил, кроме одного. Фотография Бена Рифкина занимает большую часть экрана.
Эндрю смотрит в его глаза и как тогда, около года назад, испытывает дискомфорт, словно прямо сейчас в гостиной перед ним лежит его труп. Наверное, всё из-за того, что этот взгляд был везде одинаковым, на всех фотографиях, сделанных до и после преступления. Ещё при жизни Рифкин казался мёртвым.
Барбер опускает ресницы, зарывается рукой в волосы и тянет, после отрезвляет сознание и по новой устремляет взгляд к документам.
Запасной смартфон, в который мужчина вставил работающую сим-карту, загорается ярким светом. Энди бросает взгляд на экран и видит уведомление от жены.
Лори: уже еду, буду дома через полчаса. как прошёл вечер?
Эндрю игнорирует сообщение, думает, что лучше рассказать обо всём при встрече или умолчать, не желая доводить жену, которая уже месяц беспрерывно сидит на успокоительных, до нервного срыва. Заблокировав телефон, он переводит взгляд обратно на фотографии, сделанные в разное время и в разных местах. Школьные мероприятия, организацией которых так часто занимались Лори и Тоби, потом ещё долгое время любовались своей работой и ходили по школе с гордым видом; прошлогодний осенний балл, который сын пропустил из-за боли в животе и, оставшись дома, решил понаблюдать за тем, как Энди мучается с документами, вскоре Джейкоб предложил ему свою помощь, но получил на это отказ и порцию какао; вечеринки, парк Колд-спринг…
Барбер, с трудом оторвавшись от ноутбука, поворачивается, когда слышит со стороны лестницы шум, который так сейчас нервирует.
Точно тень в ночи, перед входом в гостиную стоит Джейкоб. Бледное лицо ничего не выражает, только сдвинутые брови подсказывают, что перед глазами находится не галлюцинация.
Сердце Эндрю пропускает удар, схожий с тем, который громко звучит в грудной клетке, когда после долгой разлуки встречаются два родных друг другу человека.
Закутанный одеялом по самую шею Джейкоб, сжимает в руках подушку и смотрит в упор на отца своим нечитаемым взглядом. В полутьме зрачок пожирает пасмурную радужку, как огонь пожирает книгу. Энди, приподняв брови, смотрит в ответ, слова застывают на губах.
Настенные часы затихают, ожидая.
Джейкоб, опустив голову вниз, тихо и неторопливо проходит вперёд, бросает подушку к спинке, медлит, затем, следом за ней, босыми ногами забирается на диван.
Эндрю, с застывшими над клавишами пальцами, наблюдает за тем, как сын, поудобнее устроившись на подушке и только наполовину укрывшись своим одеялом, поворачивается на бок, застывая в позе эмбриона.
Благодаря свету от телевизора Энди может блуждать по тёмной макушке и взъерошенным волосам. Затаив дыхание наблюдать за тем, как ровно вздымаются неширокие плечи и спина. Позже внимательный взгляд возвращается к бледной шее. Барбер улавливает слабый блеск, дыхание сбивается, когда он замечает, как из-под его собственной футболки выглядывает холодный металл.
Тонкая цепочка обвита вокруг длинной шеи, точно влитая, серебряные звенья гармонируют с бледной кожей. И если бы по ночам небо становилось белым, а звёзды всё такими же яркими, то это выглядело бы именно так.
Эндрю прослеживает дорогу сплетённых звений, что скрывается под тканью футболки.
Должно быть, рядом именно с тем местом, где сейчас бьётся сердце Джейкоба, на середине цепочки висит аккуратная подвеска, отлитая из того же серебра.
Барбер делал эту цепочку и подвеску на заказ, поскольку в ювелирных салонах или тех же интернет-магазинах не было ничего схожего с тем, что он так долго искал.
Энди не художник и даже не писатель, поэтому пришлось объяснять свою идею на словах.
Студентка из Бостона, занимающаяся эскизами для татуировок и прочего, слушала внимательно, нежно улыбаясь мужчине, который рассказывал свою идею в красках, будто последние годы он только ею и жил.
Девушка пообещала сделать свои лучшие наброски и искренне пожелала ему удачи.
Через три дня на почту Барбера поступили фотографии обещанных эскизов. Всё было до мелочи идеально, но он отмёл все предложенные варианты в один миг, когда увидел тот самый.
Эндрю провёл неделю в томительном ожидании, только лишь догадываясь о конечном результате. Однако после странных результатов диагностики и встречи с Кровавым Билли, он совсем позабыл о заказе и обо всём на свете.
Но когда на телефон поступило сообщение от знакомой фирмы, а уже через час под дверью стоял курьер, Энди, как мальчишка, обрадованный новой игрушке, с еле заметно подрагивающими руками расписался за посылку и понёс заказ к себе в кабинет от лишних и любопытных глаз.
Открыв тогда коробку, он, чуть медля, бережно подцепил пальцами длинную цепочку. Изящную, но в то же время прочную, чем-то напоминающую её будущего обладателя. И также дорогая сердцу.
Эндрю скользил пальцами по соединяющим друг друга звеньям, после замер, когда наконец смог увидеть серебряную подвеску. Она была размером со среднюю монету. Барбер, накрывая её пальцем и несильно надавливая, чувствовал под кожей узоры, цепочка змейкой свисала с руки.
Изящные серебряные ветви тянулись вверх, после их лепестки касались замкнутого круга.
Человечество причислило дуб к месту, которое веками притягивало к себе всё необычайное и потайное, бережно хранило всё то, что когда-то происходило рядом с корнями деревьев.
Друиды, обряды, жертвоприношения и даже бракосочетания…
Дуб веками символизировал долголетие и могущество. При королях это дерево считалось признаком власти и тайника, что будет до конца защищать самые ценные сокровища.
Круг — непростая плоскость, хоть он и является первой фигурой, которую учится рисовать ребёнок.
Круг символизирует простые, но важные вещи: бесконечность и совершенную законченность.
Инь и Ян, Тибет, знак бесконечности и вселенная, состоящая из тысячи планет.
Тонкая цепь, означающая согласие и взаимность, надёжно держит на себе подвеску, что металлическими узорами выстраивается в картину:
Два могучих дуба, соединившись в арку, столетиями растили нерушимую связь, защищали её толстыми ветвями и нежными листьями, а серебряный круг стал их совершенным концом.
В комнате становится тихо, слышится лишь стук собственного сердца.
Эндрю приподнимает уголок рта, заставляет себя оторваться от наглого разглядывания Джейкоба, унимает дрожь в руках и переводит взгляд на ноутбук. Осталось заполнить всего пару десятков документов. Осталось двадцать минут до окончания.
В комнате раздаются лёгкие удары пальцев о клавиши, кто-то смеётся в ситкоме по телевизору, а часы тикают.
Эндрю, заполняя документы, продолжал поглядывать на Джейкоба, который за всё время так и не пошевелился.
Глубоко в грудной клетке бился маленький комочек, переполненный тёплыми чувствами к сыну и его решению сделать последний шаг, который оставит всё худшее позади.
Мужчина одним нажатием клавиши ставит точку в белой строке, затем, выгнувшись в спине и размяв лопатки, выключает ноутбук, отставляя его на стеклянный столик. После он берёт пульт от телевизора, поворачивается в сторону сына и, начертив в голове его образ, погружает комнату в темноту.
Эндрю кладёт сонную голову на подушку, на ощупь отыскивает своё одеяло и, укрывшись, смотрит вперёд. На Джейкоба.
Хоть веки и кажутся тяжёлыми, но внутри бушуют эмоции, они, как адреналин, текут в венах, точно вторая кровь. Буря внутри походит на первую влюблённость, но это не она.
Эндрю уже давно понял, что не влюблён в Джейкоба.
Барбер переворачивается на бок и придвигается ближе, ладонью скользит по своему одеялу и добирается до чужого, которое пережило несколько построек игрушечных шалашей. Пальцы обжигает, когда они соприкасаются с футболкой, что прислоняется к горячей коже. Эндрю медленно ведёт по стройной талии, что была мягкой и, казалось, без единого мускула, после считает выпирающие рёбра.
Барбер уже хотел обнять сына, как когда-то давно, но замер из-за того, что Джейкоб начал шевелиться.
Энди думалось, что сын уснул, ведь обычно подросток был одним из первых, кто засыпал с открытым ртом на диване спустя десять минут скучной мелодрамы или езды в автомобиле, прислонившись головой к окну, даже в самолёте он предпочитал не любоваться безграничным небом, а наслаждаться снами.
Джейкоб высовывает руку из-под одеяла и кладёт на мужскую ладонь, отодвигая от своих ребер, словно прикосновения доставляли боль.
Энди прикрывает глаза, под сердцем грызёт что-то непонятное, точно жадная мышь выедает все чувства, но он жаднее её, поэтому крепкой хваткой держит чувства при себе. Наверное он сделал поспешные выводы насчёт их примирения, поскольку сын ещё не готов.
Эндрю поджимает губы и убирает руку. Позволяет привыкнуть.
Как вдруг запястье с новой силой обхватывают тонкие пальцы. Джейкоб впивается в руку отца, словно боится отпустить, затем прижимает обратно к себе, переплетает их пальцы и тянет к своему животу, чтобы застыть в удобном положении. Он обнимает, позволяя обнимать себя.
Энди через шумный выдох улыбается, притягивает Джейкоба ближе к себе. Хрупкая спина прижата к сильной груди, они как детальки злосчастного Лего.
Эндрю не влюблён в Джейкоба.
Гулкий стук сердца, хлопок двери и тишина.
Барбер обнимает сына, носом зарываясь в его тёмные волосы на загривке, глубоко вдыхает запах собственного шампуня и наконец за долгое время спокойно закрывает глаза.
Эндрю любит Джейкоба.
