О любви в алфавитном порядке

Прежде всего мы должны построить фабрику зеркал. И в ближайший год выдавать зеркала, зеркала, ничего, кроме зеркал, чтобы человечество могло хорошенько рассмотреть в них себя. РэйБрэдбери, «451°по Фаренгейту»

      Джессика ненавидит утро, ненавидит навязчивый звук будильника, ненавидит паршивый кофе, и совсем чуть-чуть ненавидит Килгрейва, который непосредственно стал частью её жизни.       Вышло это всё как-то само собой, Джонс не успела даже понять, не то, чтобы воспротивиться этому. Просто она не смогла найти в себе силы наконец свернуть ему шею, а потом оглянуться не успела, как он заносит свои вещи в её квартиру и со счастливой, детской улыбкой щебечет, насколько воодушевлён от перспективы помогать людям. Ну не могла же она в тот момент выставить его за дверь?       Вернее, могла, но почему-то не стала.       Она и сама не может ответить, почему поступила именно так, и отмахивалась от Триш с её навязчивым «Он же монстр! Сколько людей он убил и покалечил по своей прихоти!», как от назойливой мухи. Хотя, в чём-то она действительно была права.       Малкольм относился к её новому «сожителю» с недоверием, и даже сейчас постоянно смотрит на Джессику так, словно хочет убедиться в том, что она не находится под влиянием и принимает эти странные решения самостоятельно, но не то, чтобы её саму интересовало его мнение.       Наверняка Джессика была уверена только в одном: она делает это не из жалости, и уж точно не ради него, а только потому, что видела, каким он может быть.       Все вокруг считают Килгрейва монстром, вот только Джессика почему-то думает иначе.       Единственным минусом этого странного сожительства было лишь то, что квартиру Джессика теперь делила с Килгрейвом, который хоть и клал руку на сердце, обещая измениться ради неё, но всё равно оставался тем же Килгрейвом, который не прекращал раздражительных попыток влюбить в себя Джонс. Она терпела. Закрывала на всё это глаза, каждый вечер повторяя себе, что делает это не для него. Но для кого тогда?       Она продолжала водить к себе мужчин, ведь, эта квартира все ещё принадлежала ей. Встретиться с Килгрейвом в эти моменты она не боялась, потому что мужчина пропадал каждый вторник и четверг, говоря, что уходит прогуляться по городу. Первое время она, конечно, ему не верила, но в новостях не было экстренных выпусков о массовых убийствах или чего-то подобного, что в духе Килгрейва, поэтому скоро она могла спокойно крикнуть ему в след, чтобы захватил на обратной дороге бутылку виски.       Она никогда не беспокоилась о нём (да и с чего это вдруг?), пока не поняла, что сегодня среда, а Килгрейв, который обычно проводил среду за ноутбуком в поиске каких-то интересных новостей и дел, которые могли бы заинтересовать Джессику, ушёл ещё днём и до сих пор не вернулся.       Джессика Джонс солгала бы, если бы сказала, что не запаниковала в тот момент. Ведь, кто мог знать, что творится в голове у этого… безумца. Не она, точно. Женщина решила, что стоит подождать ещё несколько часов, вдруг мужчина вернётся и сам всё разъяснит, что звучало довольно странно, словно они — давно женатая пара, но на самом же деле, никто из них ничего другому не должен.       Через час-полтора, Джессика начинает заламывать руки, тянется за бутылкой виски, делая несколько глотков, а потом и вовсе включает новости, чтобы удостовериться в том, что он ничего не натворил. Действительно ничего. Тишина.       Джонс тяжело вздыхает, не зная точно, довольна она таким итогом или нет. Если бы Килгрейв убил кого-нибудь, его было бы проще найти. И, наконец, свернуть ему шею. А так…       Женщина заходит в ванную комнату и смотрит на своё отражение в треснувшем зеркале. Стоило бы его заменить, но у самой Джонс всё никак руки не доходили. Да, и треснувшее зеркало сейчас не было её самой главной проблемой.       Она, правда, не знала, что ей делать и как поступить. Потому что она не могла пойти к Малкольму или начать плакать Триш в подушку, потому что за этим последуют длительные нотации с заунывным «тебя предупреждали», потому что сейчас Джессике кажется, что она снова облажалась. Она снова подвела всех на свете, и себя в первую очередь, потому что у неё хватило безрассудства приютить у себя человека, который ставил под угрозу жизни обычных граждан.       Бутылка виски закончилась слишком быстро, и Джессика с грустью обнаружила, что больше алкоголя у неё в квартире нет. Она уже и не помнит, когда такое было в последний раз. Тем не менее, в магазин за бутылкой идти она не собирается, только усаживается на продавленный диван и берет ноутбук, устраивая его на своих коленях.       Если Килгрейв всё-таки вернётся в её квартиру, живым из неё он точно не выберется.       К тому моменту, как стрелка на часах перевалила за полночь, весь гнев, бушевавший в Джессике, успел утихнуть, и когда дверь со стеклянной вставкой тихо скрипнула и на пороге показался мужчина с чем-то подмышкой, у Джонс хватила сил только на безразличное «Я уж думала, ты не придёшь. Может, это было бы к лучшему».       Килгрейв смотрит на неё внимательно, и немного щурит глаза. Он ничего не понимает, начиная от того, с какого это вообще перепугу Джонс ждёт его прихода до поздней ночи, и заканчивая её странными словами. Джонс не ждёт от него какого-либо ответа, хотя он явно собирался его дать, и просто встаёт, убрав ноутбук в сторону. Она не хотела его сейчас видеть, и это было вовсе не потому, что она весь вечер убеждала себя в том, что он не может совершить что-то глупое. Вовсе нет.       На следующее утро Джессика просыпается с привычной головной болью, и будит её навязчивая мелодия будильника Килгрейва, только из-за которой сразу же появляется резкое желание оторвать ему голову. И только теперь для неё всё становится на свои места, и она поднимается с кровати, и заходит в ванную комнату в полной уверенности, что точно убьёт его сегодня и ничто ей не помешает, но замирает, как только видит перед собой зеркало. Новое, не треснутое, идеальное.Она оглядывается по сторонам, словно ищет что-то, а потом замечает старое зеркало, одиноко стоящее у стены. Потом снова переводит взгляд на новое зеркало.       Из него на неё глядит всё такая же Джессика, только немного уставшая и с больной головой, а теперь, видимо, ещё и с угрызениями совести.       Джонс выходит из ванной и понимает, что в ней больше нет той злобы на мужчину, которая была ещё несколько минут назад. Она лишь смотрит на него слегка неуверенно, когда он ставит перед ней кофе и завтрак, а после кривит тонкие губы и уходит из квартиры, негромко хлопнув дверью.       Она хотела сказать ему что-то в след, попросить остаться, возможно, даже извиниться перед ним, но с её губ не слетает ни звука, поэтому она просто делает большой глоток кофе, жалея, что вчера не оставила ни капли виски.       Все без устали говорили ей о том, что Килгрейв — монстр, а Джессика, вспоминая все его поступки, молча с этим соглашалась. Может, до этого все они просто смотрели в неправильные зеркала?