О любви в алфавитном порядке

      С самого детства, сколько он себя помнил, Диего терпеть не мог иглы. Просто ненавидел ощущение того, как игла протыкает кожу, входя внутрь. Даже, казалось, просто смотреть на это невозможно, потому что его тут же начинало мутить от этого зрелища.       И когда его упекли в психушку Далласа в шестьдесят третьем, лучше не стало. Никто не хотел его слушать, и все, даже самые законченные сумасшедшие, крутили пальцем у виска, когда он пытался предупредить их о смерти Кеннеди. Хуже всего были постоянные уколы успокоительного, потому что от одного вида шприцов, Диего чувствовал, лучше ему не становилось. А ведь он просто пытался помочь!       Лайла свалилась ему на голову как-то внезапно, сейчас он даже и не вспомнит, как именно они познакомились. Наверняка это произошло где-то в стенах больницы, не иначе, но если бы его спросили, где и когда, он бы не смог ответить. Лайла просто появилась, и всё. Вот только она была единственной, кто не приписывал его к безумцам. Хотя Диего сам видел, что и она не очень-то ему верит.       Харгривз никогда не спрашивал её о том, как и почему она тут оказалась, никогда не спрашивал о её семье, родных, даже старался не заговаривать с ней при возможности. Ему просто было плевать на её проблемы, потому что у него были свои и, наверняка, более серьёзные. Он был уверен, что от Лайлы пользы не будет, просто держал её около себя, на всякий случай. Иногда с ней можно было перекинуться парой фраз, в любом случае, это было намного лучше тишины и одиночества.       Она практически всегда была рядом, периодически куда-то смываясь, но Диего это не волновало. Какое ему было дело до того, куда она мотается? И он никогда не думал, что смог бы её полюбить, никогда не представлял, что она может заполнить в его сердце ту ноющую пустоту, которая осталась от Пэтч. Лайла была просто симпатичной чокнутой девицей про запас, не больше.       Диего ковыряет ложкой желе в столовой — Лайла рядом. Диего сидит на общей терапии — Лайла рядом. Диего нанизывает крупные бусины на нитку, стараясь не поубивать всех в радиусе мили — Лайла рядом. Диего скручивают руки за спиной, достают шприц, чтобы вколоть успокоительное. Харгривз брыкается, вырывается и шипит сквозь зубы какие-то угрозы и оскорбления, а Лайла всё ещё рядом.       Она всегда оказывалась рядом, в самые нужные и ненужные моменты.       Почему-то Диего не мог даже допустить мысли о том, что когда-то будет нуждаться в Лайле, нуждаться так сильно, до сведённых зубов, как нуждается в ней сейчас. Это была всего лишь Лайла, та Лайла, которая передразнивает его и подворовывает его желе. Диего был уверен, если он и попросит у неё какой-то помощи, то это произойдёт только от большой нужды. Видимо, он совсем отчаялся.       Он ощутил резкую потребность в ней за несколько дней до прихода Пятого. Тогда он снова пытался объяснить всем, что президент в опасности и только он, Диего, может его спасти. Врач тогда только кивнул, услышав его слова, но настолько многозначительно посмотрел в сторону санитаров, что Харгривз оказался бы полнейшим идиотом, ели бы не смог правильно истолковать этот взгляд. Если Диего был прав, а он был прав, через несколько минут принесут шприц с успокоительным. Это вывело его из себя.       У него нет никакого комплекса героя, никаких детских травм, и он ничуть не зависим от мнения отца о нём. Да он плевать на отца хотел! Просто мир в опасности и только он может его спасти, но как доказать это этим недоумкам в белых халатах?       Иногда Диего думал, что скажет это им в лицо, когда от мира останется только пепел, а Кеннеди будет убит. Вот тогда он посмотрит на их ошарашенные рожи и, высоко подняв голову, скажет «А я же говорил». Вот только в таком случае говорить будет некому, да и сам Диего, наверняка, говорить уже не сможет. Такой расклад его не совсем устраивал.       И в тот момент, когда руки Диего уже завели за его спину, в тот момент, когда мужчину начало мелко трясти от одного только вида тонкой иглы, острие которой блеснуло в свете лампы, к нему подбежала Лайла. Она ухватила его за руку, немного выше локтя и приблизилась к лицу.       — Сможешь это вытерпеть ради меня?       Она шепчет тихо, едва различимо, шепчет так, чтобы её не услышали санитары, но услышал Диего. И он её отлично слышит, и слегка кивает головой. Лайла смотрит ему прямо в глаза, и от её пристального взгляда по коже пробегают мурашки. Женщина слегка улыбается ему, когда видит кивок, а её глаза так и сияют.       Другие санитары отводят Лайлу в сторону, а Диего чувствует, как игла протыкает его кожу.       У Диего Харгривза были женщины, и он не раз влюблялся. Иногда доходило до ощущения тех самых бабочек в животе, о которых так часто говорят. Но того, что он испытывал рядом с Лайлой, он не испытывал никогда. Потому что ради неё он, кажется, готов вытерпеть даже иглы.