О любви в алфавитном порядке

      Можно сказать, что это был самый холодный день той осени, и это была чистая правда. Ветер морозил щёки и кружил увядающие листья в вихре, разнося их по всей территории школы. Домовикам пришлось приложить немало усилий, чтобы очистить Квиддичное поле от налетевшей на него опавшей листвы, а ученикам пришлось водрузить на головы шапки и обмотать шеи зимними шарфами. Это был самый холодный день той осени.       Но никто не имел права отменить Квиддич. И пусть первый в году матч нельзя было назвать важным или решающим, он всегда был между Гриффиндором и Слизерином, что уже обещало интересное зрелище и заставляло приходить на трибуны даже тех, кто игрой не интересовался. И пусть Марлин после прошлогодней травмы раздражалась от одного только упоминания об этой игре, даже она не смогла побороть своего любопытства.       Девушка натянула шарф на подбородок, спрятала руки в карманы и беглым взглядом осмотрела трибуны. До матча оставалось чуть больше часа: Джеймс гонял Гриффиндорскую команду на поле, а немногочисленные зрители — от силы человек двадцать, — мёрзли на трибунах. Те, кто был поумнее, правда, применяли согревающие чары.       — Марлин! — МакКиннон резко развернулась в сторону знакомого голоса, и каблук её сапога чуть не соскользнул со ступеньки, на которой девушка стояла. Алиса вскочила на ноги и принялась махать обеими руками, чтобы привлечь внимание подруги, хотя этого и не требовалось, её и так было прекрасно видно. Рядом с ней сидела Лили.       Марлин села рядом с подругами и потёрла друг об друга замерзающие ладони. Алиса только вскинула брови и достала из кармана свою палочку. До этого съёжившаяся девушка выпрямилась, ощутив окутавшее её магическое тепло, и благодарно улыбнулась. Лили не сводила сосредоточенного взгляда с поля, и немного щурилась.       — Они выиграют, ты же знаешь! — Алиса беззлобно толкает рыжеволосую в бок, а потом оборачивается к Марлин, словно ожидая услышать от неё слова поддержки.       — Я очень волнуюсь, — констатирует Лили, и принимается нервно покусывать свой палец, — Джеймс говорил, у Слизерина новые загонщики. Вроде пятикурсники, но амбалы ещё те.       На эти слова Алиса только вздыхает, откидывается на спинку трибуны и качает головой. «Как хорошо, что мой Фрэнк не играет!» — доносятся до Марлин слова, которые по всей видимости она слышать не должна. Лили, например, и не услышала. МакКиннон снова оглядывается по сторонам, словно в попытке отыскать кого-то, а потом переводит равнодушный взгляд на поле.       Ещё в прошлом году она так стремилась стать частью команды, что чуть не завалила полугодовые оценки по всем предметам, пропадая на тренировках, чтобы отличиться на отборочных. И она отличилась, она стала охотницей. Ей так нравилось ощущать ветер в своих волосах, когда проносишься на метле в десятках метрах от земли. Ей нравилось уворачиваться от бладжеров, нравилось закидывать квоффлы в кольца соперников. А потом, на матче между Гриффиндором и Когтевраном её скинули с метлы, и она вывихнула лодыжку. С тех пор Марлин смотреть не могла на мётлы без неприятных воспоминаний и характерного передёргивания.       Девушка достаёт из кармана пальто бумажный пакетик с шоколадными лягушками, и тут же безжалостно откусывает голову одной из них. Протягивает пакетик Лили, которая не сразу его замечает, но всё-таки берёт одну и благодарит. За сладким лакомством тянется и Алиса. Марлин передаёт пакет ей в руки, а сама наклоняется вперед, опирается на другую лавку, и смотрит на Лили. Смотрит внимательно, а потом переводит взгляд на поле и тоже немного щурится, вглядываясь в небольшие движущиеся фигурки.       — Ведь не только в загонщиках дело, да? — Лили отрывает взгляд от поля, слегка закусывает губу, а потом смотрит на Марлин.       Лили не выглядит напуганной, она выглядит взволнованной. И эта взволнованность Марлин до чёртиков пугает, потому что о чём, чёрт возьми, можно волноваться, наблюдая за игрой в Квиддич? Уж точно не о том, что Джеймс попадёт в Больничное крыло, потому что в последний раз он там оказывался курсе на четвёртом. А когда вышел, знатно набил морду Слизеринцу, который столкнул его с метлы. И больше такого не повторялось.       — Я боюсь за Сириуса, — тихо шепчет Лили, и Марлин путается ещё больше, — у Слизерина не только загонщики новые, но и ловец. Сириус об этом не знает.       И тут девушка чувствует, как по ногам пробегает волна мурашек. Действительно, как Блэк может принять появление брата на поле? Да ещё и играющего за чужую команду? Учитывая обострившиеся в последний год между ними разногласия, может произойти всё, что угодно. Даже взрыв. МакКиннон сжимает губы в тонкую белеющую полоску, а Лили снова погружается в свои мысли и принимается заламывать пальцы.       — Не скучаете, дамы? — на скамейке появляется Фрэнк, и Алиса заметно оживляется, накладывает на него согревающие чары, поправляет его шапку и засовывает ему в рот шоколадную лягушку. Она выглядит как озабоченная мать, порхающая над своим ребёнком, или как влюблённая девушка, что в прочем-то почти одно и то же, и Марлин это ужасно забавляет.       Ученики начинают постепенно заполнять пустующие трибуны, а тихий, пусть и прохладный осенний воздух наполняется задорным гомоном и шумом голосов. Марлин смотрит на поле: вон там не метле Джеймс наблюдает за каждым членом команды и что-то кричит, забывая про заклинание «Сонорус». Хотя, может оно и вовсе не нужно? В прошлом году, когда в команде была Марлин, все они были единым организмом, и каждый понимал другого без каких-то дополнительный чар и примочек. Разве с её уходом должно было что-то измениться?       Гидеон и Фабиан Пруэтты, что старше всего на год, кружат, кажется, у самых облаков, и дурачатся так, словно Джеймс не трясётся за кубок, а самим им не нужно сдавать Ж.А.Б.А. Марлин всегда поражалась их весёлости и беззаботности, но, надо отдать им должное, они умели становиться серьёзными, когда этого требовали обстоятельства.       А вот и Сириус. Носится на метле с квоффлом, как маленькие магловские мальчишки носятся с обычными мячами. Отросшие волосы у него стянуты в какое-то подобие пучка, который, Марлин знает, ему помогала завязывать Лили, а красно-золотая мантия развевается на ветру. Сириус носится вокруг колец, кружится над ними, а иногда, перекидывая мяч Харкнессу, свешивается с метлы вниз головой, так, что мантия падает ему на лицо и закрывает глаза. Джеймс принимается кричать, и в один момент даже подрывается с места, подлетает к Блэку и отвешивает ему подзатыльник. Поттер весь на нервах. И непонятно, из-за предстоящей игры или из-за Сириуса, который ещё не знает о том, что его брат — новый ловец Слизерина.       В числе одних из последних на трибуне появляются Питер и Римус, старательно проталкиваясь через шумную толпу учеников с самых разных факультетов.       — А я говорил, что стоит выйти раньше, — тихо, с наигранной претензией в голосе говорит Питер, а Римус на его слова только кивает, поджимая губы, и старательно высматривает, куда лучше поставить ногу для следующего шага. Марлин поднимается со скамейки и машет друзьям рукой, чтобы они её заметили.       Складывается ощущение, что Лили распространяет свою тревогу флюидами, и Марлин тоже начинает нервничать. И её волнение усиливается, когда Слизеринская команда подходит к полю, и краем глаза МакКиннон видит, как одной рукой Лили беспомощно цепляется за Римуса, словно прося поддержки. И Римус её ладонь молча сжимает, так, как сжимать ладонь умеет только Римус — аккуратно, не надавливая, но вселяя в тебя столько уверенности, что начинает казаться, что тебе под силу даже горы свернуть. А ещё с трибун плохо видно, но Марлин кажется, что Джеймс тоже напрягся.       — Я сейчас вернусь, — шепчет Марлин на ухо дёрнувшейся Лили, и встаёт со своего места, спускаясь вниз, к полю. Она не видит того, как Сириус спрыгивает с метлы и бросается на брата, не видит, как Джеймс оттаскивает его за ворот, не видит, как Сириус уходит в раздевалку, сжимая зубы. Не видит, но чувствует.       Расстояние до раздевалки кажется непреодолимым, а Сириус широким шагом уходит всё дальше и дальше. Разгневанный и раздосадованный он не видит никого в радиусе мили.       — Блэк! — Марлин переходит на бег и догоняет замедлившегося парня, цепляется за его рукав, поворачивая к себе. Сириус старательно отводит взгляд и вырывает свою руку из девичьей хватки.       — Ты не вовремя, МакКиннон, — грубо бросает он. Но никуда не уходит, только опирается спиной на деревянную подпорку и прикрывает глаза. Марлин делает маленький шажок ему навстречу, но снова взять за руку не решается.       Сириус выглядит потерянным и злым, передние пряди волос выпали из пучка и упали ему на лицо. Он привычно стучит по бокам, там, где в его магловской кожаной куртке находятся карманы, в которые он убирает сигареты. Марлин всё ещё стоит, не зная, что сказать и что сделать, чтобы хотя бы немного успокоить друга.       — Он же терпеть не может Квиддич, — тихо произносит парень, зарываясь пальцами в волосы, — просто на дух не переносит.       Марлин заправляет собственную прядь волос за ухо, и начинает совершенно бессовестно рассматривать Блэка. Она учится с ним целых шесть лет. Шесть лет в одной гостиной, в одном Большом Зале за одним завтраком, обедом или ужином, шесть лет в одних кабинетах на одних и тех же занятиях. Если задумать, она провела с ним так много времени, но никогда не допускала даже мысли о том, что Сириус может быть чем-то расстроен или по-настоящему зол на кого-то.       Это была не такая злоба, с которой он смотрел на других Слизеринцев — здесь была самая настоящая ярость. Выкручивающая внутренности и поглощающая изнутри. И Марлин правда хотелось сделать хоть что-нибудь для того, чтобы его успокоить и подбодрить.       — Тебе придётся выйти на поле. Хочешь ты этого, или нет. Ты должен, — она пугается тех слов, которые произносит. И ей бы сейчас прикрыть рот ладонью, извиниться перед Сириусом, ободряюще похлопать его по руке и быстрым шагом вернуться на трибуны, но она продолжает — потому что они нуждаются в тебе. Джеймс и команда, и весь факультет. И как бы твой брат не пытался вывести тебя из колеи, ты должен показать ему, что ты выше этого.       Сириус смотрит удивлённо, но гнев в его взгляде утихает. Парень слегка хмурится, а потом беззлобно улыбается.       — Иди сюда, МакКиннон, — легким движением он притягивает растерянную девушку к себе и заключает в объятия. Сириус прижимает крепко, а оторопевшая на мгновение Марлин прижимается в ответ, потому что понимает, что сейчас эти объятия нужны Сириусу как никогда. И она никогда никому не расскажет об этой мимолётной слабости, которую позволил себе неприступный Сириус Блэк. И уж точно никто не узнает о том, как её сердце дрогнуло, стоило ей услышать тихое «Спасибо, Марлин».       — Тебе пора, — девушка неловко отстраняется, а Сириус облизывает губы, после чего благодарно улыбается, — без тебя они не начнут.       Сириус заправляет за уши пряди чёрных волос, и, не поворачиваясь к Марлин спиной, делает несколько больших шагов сторону квиддичного поля. В груди девушки словно что-то ёкает. Она понимает, что сейчас совершит поступок, о котором будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Или не совершит его, и тоже будет жалеть.       — Погоди, Блэк! — в несколько маленьких шагов МкКиннон преодолевает разделявшее их расстояние. Губы у Сириуса сухие и тёплые, а ладонь, которую он положил на девичью щеку — холодная и слегка шершавая. И Марлин ловит себя на мысли, что никогда не представляла, какого это, целоваться с ним.       — Это на удачу, — улыбается девушка, когда отстраняется от парня. Вдалеке слышатся спешные шаги Джеймса, — Не оплошай, Блэк.       Они улыбаются друг другу напоследок, и когда Джеймс сталкивается с Сириусом на пути к полю, Марлин уже проталкивается сквозь шумную толпу, направляясь к своему месту. Всю игру она не сводит с Сириуса задумчивого взгляда.       Тот матч, к слову, выиграл Гриффиндор.