28 мая 2012 г
Когда, после продолжительных поисков, Ёнджун наконец находит друга в толпе журналистов и гостей, большую половину которых он первый раз видит, тот стоит с довольной рожей, по-другому лицо Бомгю сейчас не охарактеризовать, и позирует камерам, потягивая из бокала Шеваль Блан. Раздраженный духотой, подхалимски улыбающимися людьми и ситуацией в целом, Ёнджун тянет его за рукав дорогого, правда, не дороже, чем на нём самом, пиджака, и шипит на ухо: — Издеваешься? Как ты посмел меня бросить, я, кажется целую вечность отбивался от этих кровопийц с микрофонами. Не знаю какими силами держусь. Бомгю, растягивая до ушей одну из своих фирменных улыбок в сторону оператора с телевидения, по которой Чхве безошибочно определяет, что он уже наигрался в знаменитость на приеме и тоже в ближайшее время слиняет куда-нибудь, отвечает тихо: — Не смеши, Джун, я могу подсказать, что удерживает твою драгоценную и всеми желаемую задницу здесь. Например, то, что после успешного окончания этой церемонии на твой счёт переведут пятьдесят миллионов долларов и полностью передадут под твое начало компанию отца и 70% акций компании родителей твоего жениха, я не прав? Ёнджун, скрепя сердце, молча кивает и отмахивается от Бомгю. Ему хорошо, придурку — за него, ни пойми кого, замуж не выдают. — Почему ты такой грустный, приятель? — неожиданно вновь оживает Бомгю, обращаясь к Ёнджуну намного громче, чем в прошлый раз, и тот, заметив круглый глаз камеры, очень хочет задушить первого попавшегося под руку человека, медля с ответом. Зато Чхве не медлит ни секунды, войдя во вкус. Бомгю всегда так: ему интересно построить спектакль и покривляться на публику, — Ведь ты же выходишь замуж, о чем можно печалиться в этот день? Ёнджун незаметно, но с чувством, наступает другу на ногу, чтобы не переигрывал, а сам отвечает, стараясь думать о своем «утешительном призе»: — Что ты, друг, тебе показалось. Я просто немного взволнован: не могу дождаться встречи с ним. Бомгю, видимо действительно утомлён суетой вокруг, раз отгоняет назойливого оператора движением холеной руки и отставляет полупустой бокал на поднос, а свое внимание обращает на Ёнджуна. — Что бы ты там не надумал, — говорит он своим обычным скучающим тоном, — я прекрасно тебя понимаю и сочувствую. Сам был в такой же ситуации. Помнишь же, да? Так я не опустил руки! Полгода прожил с тем, даже вспомнить страшно, построил на людях парочку, подождал пока всё улеглось чуток, а потом устроил ему «измену», закатил скандал, выгнал, и всего делов-то! Ёнджун хмыкает, раздумывая, и по привычке лезет в карман за сигаретой. Бомгю шлёпает по руке, как мамочка, и намекает, что ему лучше бы достать букет, потому что церемония начнётся с минуты на минуту, а он, как свидетель, позориться не хочет. Он оказывается прав: буквально через несколько секунд начинает играть лирическая музыка и их обоих толпой сносит к невысокому подиуму с красивой праздничной аркой. Честно, Ёнджун на секунду думает о том, чтобы затеряться в толпе, но Бомгю, словно почувствовав это, ловко проталкивает в первый ряд к аккуратной ступенечке, по которой он должен подняться «навстречу своему счастью» в ближайшие несколько минут, и говорит на ухо: — Может он тоже в тебе не заинтересован вовсе, успокойся, чего панику развёл на пустом месте? А если заинтересован, то тоже не так плохо: он ведь младше тебя и хорошенький, наверное? — Откуда я знаю хорошенький или нет? — огрызается Ёнджун, заводясь по новой, — Я даже имени его не знаю. Думаешь, то, что мы наплели для газет о долгом знакомстве и влечении друг к другу — правда? Да чушь полная: я его сейчас первый раз увижу. Эх, прощай свобода. — Ой, не дави на жалость: мне и без тебя есть куда нервы тратить. Пожилой мужчина в строгом костюме с совершенно неуместной желтой розой в петличке одновременно с ним приглашает Ёнджуна, его родителей и свидетеля подняться. Затем приглашает другую сторону и отворачивается: взять со столика папку с брачным договором. Бомгю щипает друга за бицепс, кивком головы показывая в сторону ступенечки: с неё на платформу шагает хрупкий, на голову ниже Ёнджуна омега, следом за ним родители и броско одетый бета. Они становятся сбоку, вежливо сложив руки перед собой, а омега напротив Ёнджуна. Первое, за что Чхве благодарит небеса, так это за то, что парень действительно симпатичный: у него чистая кожа, красивые губы, постоянно растягивающиеся в смущённо-счастливой улыбке, большие глаза, чуть оттенённые подводкой, и безусловно неплохая фигурка. Но вот возраст… Слишком тонкие запястья и пальцы, по-детски наивные глаза: — Ему хоть восемнадцать-то есть, или можно подыскивать детский сад прямо сейчас? — шепчет Ёнджун удивлённо, — Чего ты смеёшься? Куда я теперь денусь с таким мужем? — огрызается раздражённо на фыркнувшего за спиной Бомгю. Пока регистратор толкает безумно пафосную и слащавую речь, которую с удовольствием слушают гости, Ёнджун снова обращает внимание на омегу. Он стоит вполне довольный происходящим, тёплыми карими глазами изредка скользит по лицу Чхве, изучая чужие черты, и закусывает губу, заметив такой же оценивающий взгляд на себе. Вернее, на своих стройных ножках и плавных изгибах фигурных бёдер. Выглядит немного смущённым, вновь пряча взгляд, а альфа чуть не хмыкает вслух. Его почти тошнит. — Когда всё это закончится, ты платишь за ужин и самое дорогое вино, какое сможешь найти в этом городе, — говорит он Бомгю. Того не видно, но слышно согласное мычание. Тем временем, закончив речь, регистратор обращается к Ёнджуну: — Согласны ли вы, Чхве Ёнджун, взять в законные мужья Кан Тэхёна, и быть с ним в горе и радости… — Согласен. Тэхён, значит. Вспышки вокруг слепят даже глаза привыкшего Ёнджуна, а омега мило (?) щурится. Скрипучий голос мужчины, следующее за ним ответное «согласен», сквозь лёгкую улыбку, тяжелая рука отца на плече — всё это тяготит Ёнджуна, и он мечтает уйти. — С радостью объявляю ваш брак состоявшимся! Прошу расписаться в свидетельстве, можете также запечатлеть ваш союз поцелуем. У Тэхёна губы мягкие, теплые, немного дрожат; выглядит так, будто он не целовался никогда в жизни. Ёнджун запечатывает их, навсегда знаменуя своим. Прижимается крепко и уверенно, отстраняясь раньше, чем мелькает дурная мысль: пустить в чужой рот язык. Апельсиновый аромат, исходящий от омеги, и так не сочетающийся с его кофейным, заполняет легкие вместе с неприятным осознанием того, что назад дороги нет. — И не пытайся сделать вид, что готов сбросится с ближайшей крыши, как только придумаешь на чьё имя писать завещание, — отрезает Бомгю, когда ошалевший от поздравлений Ёнджун наконец-то может ускользнуть от омеги и журналистов и делает это с удовольствием, направляясь к другу, — я не слепой и прекрасно видел, как ты его засосал. Мне только поучиться, — и, не успевает альфа раскрыть рот, добавляет, — счастья тебе и всего, как говориться, наилучшего. Я тебе уже не сочувствую, а завидую. Ёнджун чувствует себя преданным. На другом конце зала Тэхён ищет его взглядом, испуганно шарахаясь от незнакомых людей и не рискуя пробираться сквозь толпу дальше, а Чхве на секунду чувствует жалость.***
03 июня 2012 г
Кан Тэхён ни разу за свою жизнь не имел сложностей в общении с людьми. Ведь к солнечному, милому мальчику тянулись все и всегда, начиная от вполне невинных знакомств в песочнице и заканчивая серьёзными предложениями. Его папа — красивый и успешный омега, говорил Тэхёну с детства, что счастье само найдёт его, что придёт большое состояние, хорошая работа, счастливая семья. И омега не сомневался, что так всё и случится. Однажды вечером отец пришёл домой и сказал, не откладывая в долгий ящик, что на следующий день Тэхён выйдет замуж за молодого перспективного альфу, который вот-вот должен стать начальником одной из ведущих корпораций в городе. Тэхён не закатывал скандал, так как родителей расстраивать не хотелось, но и счастлив не был — ему хотелось любви, прогулок под луной, долгих поцелуев; ему было всего восемнадцать лет. Папа, зайдя пожелать спокойной ночи, погладил по голове и заметил, что Чхве Ёнджун ему понравился, что он умный и воспитанный, симпатичный, что Тэхёна уж точно не бросит, а потом добавил, глядя в большие глаза сына: — Не переживай об истинной принадлежности, Тэхён-и. Мы с твоим отцом двадцать три года прожили вместе и вполне довольны. Стерпитесь — слюбитесь. Если людям суждено быть вместе, они будут. У Тэхёна не было проблем с людьми, но сейчас похоже всё изменилось. Он не прожил в чужом доме и недели, но уже понял, что здесь ему не рады. Как Тэхён ни старался расположить к себе альфу, всё было тщетно — на него смотрели, как на пустое место. За все время они едва ли перекинулись парой слов, с примерным содержанием: " — Где можно взять чистые полотенца? — В девять придёт Сан, спроси у него». Сан оказался бетой, молодым весёлым и довольно сексуальным. Он помогал по дому в качестве дворецкого каждый четверг и субботу и, при желании, Тэхён вполне мог бы замутить с ним — тем более, его никто не контролировал, но омегу это не интересовало. Его тянуло к холодному, неприступному Ёнджуну. Тот же, в свою очередь, с того момента, как вежливо подал руку Тэхёну, чтобы тот мог выйти из машины, больше даже не смотрел в сторону мужа. Ёнджун приходил поздно, а уходил рано, и за весь день больше дома не появлялся. Комнаты у них были раздельные, хоть по планировке это было не очень удобно, что Тэхён, посещавший курсы дизайнеров, естественно, заметил. Как ни странно, он не обижался нисколько, по-простому решив, что Ёнджун стесняется и ему нужно время, поэтому просто жил в своём ритме. По утрам готовил завтрак, ходил на курсы, делал практические задания, сидя за большим круглым столом в гостиной, убирался, болтал по телефону со знакомыми. Когда Ёнджун приходил — встречал его, как своего отца, в прихожей, когда ложился спать — заходил пожелать спокойной ночи, ничего не слыша в ответ. Всё было так, как было всегда. Через неделю отстранённого игнорирования Тэхён начал сомневаться в том, что делает всё правильно и поумерил свой пыл. Ещё через пару дней засомневался сильнее, почти час простоял у зеркала, разглядывая миловидное лицо, и пришёл к выводу, что его нос слишком большой, а розовый прыщик у виска портит вообще всё, что не портит нос. Впервые за всё время стало грустно. В тот день к Ёнджуну он не вышел. Прожив почти месяц под одной крышей они не сблизились даже до приятельских отношений, что уж говорить о супружеских. Тэхён почти отчаялся и даже думал о том, чтобы вернуться к родителям, но не смел уйти из дома без разрешения альфы, ведь это могло повлечь за собой не лучшие последствия для обеих сторон. В последних числах июня омега окончательно решил, что уйдёт — оставалось только поговорить с мужем. Всё решилось само собой и не совсем так, как ожидалось: ночью, где-то около двух часов, когда Тэхён спал, так и не дождавшись Ёнджуна, его разбудил громкий стук. Первой мыслью, которую его сонный мозг сгенерировал, было позвонить в полицию, но омега одёрнул себя, приказав не паниковать. Пришлось в спешном режиме встать с кровати, включить свет, набросить лёгкий шелковый халат и подойти к двери, чтобы дрожащим голосом спросить «кто там?». Из-за двери донеслось шебуршание, потом гулкий стук непонятного происхождения, ещё больше напугавший парня, а потом послышался невнятный голос: — С ума сойти можно, в собственный дом не пускают, — Тэхён, мгновенно сообразивший кто стоит за дверью и в каком виде, бросился за ключами, мысленно моля всех богов о том, чтобы Ёнджуна не заметил на улице никто из соседей, а то репутации альфы не поздоровилось бы. Как только, дрожа от пережитого страха, омега открыл дверь, Ёнджун, как подкошенный, свалился ему на руки, невнятно бормоча что-то и пытаясь подняться. Тэхён поморщился от ударившего по чувствительному обонянию сильного запаха спирта, закинул руку мужа себе на шею и свободной рукой закрыл дверь. — Пошли, — полуобняв альфу вздохнул Тэхён и медленно, чтобы мычащий протесты Ёнджун снова не оказался на полу, пошёл в сторону его спальни. Не сказать, что Чхве, буквально повисший на нём, был пушинкой — омега весь вспотел, пока дотащил его до комнаты. Потом встал следующий вопрос: как отцепить мужчину от себя? Альфа прижимался, цеплялся за шею хрупкого Тэхёна, оттягивал кудрявые завитки волос на чужом затылке и дышал ртом, неравномерными порциями глотая воздух. — Ёнджун, давай же, — пробормотал омега, пытаясь разжать холодные пальцы, крепко сомкнувшиеся на вороте халата, — Где ты так напился? — Нигде я не напивался, — последовал неожиданный ответ. Ёнджун еле ворочал заплетающимся языком, и, скорее всего, не понимал, что с ним делают, — Я вообще не пью. Сегодня сдали проект, ну и отпразднова-вали с Бомгю. — Надеюсь, у твоего друга есть тот, кто позаботится о нём, — устало сказал Тэхён, наконец усадив альфу на кровать, — Постарайся следить за собой в следующий раз, а сейчас ложись спать. Тебе надо восстановиться. Ёнджун согласно кивнул и неожиданно, схватив Тэхёна в охапку, попытался усадить к себе на колени, а когда омега дёрнулся, сказал строго, обдав чужое ухо горячим дыханием: — А ну сидеть! Ты — моё. И никуда ты от меня не денешься. Тэхён хмыкнул, на секунду расслабившись в уверенных руках. «Поздновато ты об этом вспомнил». От Ёнджуна не пахло истинным, но омеге было всё равно — на коленях у него уютно и в объятиях тепло, а важно ли всё остальное? Есть ли смысл вообще скрываться, если утром альфа точно ничего не вспомнит? А утром его уже и не будет. Ещё не факт, что Ёнджун вообще сообразит, что был замужем, раз смотрел на него весь месяц, как на предмет интерьера. В носу пощипывает: обидно, конечно. Тэхён поглаживает слегка замок из пальцев на своей талии, а по щекам одна за одной скатываются слезы. Ну вот, этого не хватало! Расклеился, а всё из-за этого Чхве — обязательно было его обнимать так, будто он и вправду нужен? Омега разворачивается слегка в кольце рук и смотрит пару секунд на мужа — тот смешной со взъерошенной копной волос, в помятой рубашке, но смотрит вполне трезво, глубоко в душу, аж некомфортно. Такой же молодой парень, как и он сам, старше всего-то на несколько лет. Поддавшись желанию, Тэхён легонько касается губами чужой щеки и отстраняется резко, будто уличный щенок, который не знает ударят его сейчас с размаху или приласкают. Ёнджун всё так же смотрит, только ещё более внимательно и ещё более трезвым выглядит; омега сглатывает и отворачивается. Теребит в смущении подол халата, а слёзы снова назревают в покрасневших глазах. Пытается тихо сползти с чужих колен, но его снова подтягивают вверх. — Так вот ты какой, значит, — слышится немного охрипший голос альфы, а на плечо опускается чужая голова. Тэхён замирает, как олень в свете фар, с испугом прислушиваясь к тяжёлому дыханию, — Я тебе тут вот это всё, а ты… Давай начнём сначала, ладно? — говорит, потираясь лбом о шею, оставляя частичку своего запаха, — Я Чхве Ёнджун. Тэхён смаргивает слёзы и чуть косит глаз на мужа — вдруг издевается, а потом за одну секунду чувствует себя невероятно счастливым: его действительно заметили. — Кан Тэхён, — отвечает, ещё не до конца веря, а про себя думает, что хорошо, что не начал собирать вещи. Ёнджун сажает его рядом с собой на кровать, приподняв так легко, что даже неловко. — Рад познакомиться.***
12 января 2014г
Кабинет с круглым столом, за которым на данный момент восседают тринадцать лучших бизнесменов страны и их помощники, а также министр по делам экономики, кажется, уже не выдерживает накала эмоций и готов подняться в воздух, тревожно засвистев, как чайник. Ёнджун и ещё несколько человек устало молчат, пока остальные чуть ли ни с пеной у рта обсуждают способы транспортировки новой партии товара, слишком значимой, чтобы медлить, и слишком большой, чтобы можно было спокойно доставить. Под их крики альфа медленно закипает — у него неделю назад закончился гон, а это не способствует медитации и расслаблению от слова «совсем». Что за чёрт? Нельзя почти два с половиной часа тратить на один только вопрос! Бомгю с другого конца стола смотрит задолбано и незаметно касается пальцем виска: ему тоже всё это поднадоело. В ту секунду, когда Чхве уже готов вскочить с места и хлопнуть дверью с другой стороны, его пальцев, прокручивающих ручку, касается чужая рука, тёплая и ласковая. Она слегка поглаживает напряжённое запястье и переплетает пальцы прямо на столе, на виду у всех. Правда никто не смотрит, но так даже лучше. Злость потихоньку отступает, а в лёгкие просачивается знакомый запах. Тэхён улыбается, а после прижимается к боку мужа, молча успокаивая одним своим присутствием. Ёнджун сжимает омежью изящную ладонь в своей крепче и думает, что очень ценит понимающего, заботливого Тэхёна. Может быть, больше всего, что у него есть, ценит. Они действительно сблизились, пусть и были проблемы в начале. Сейчас Ёнджун со всей серьёзностью может сказать, что Тэхён едва не сместил Бомгю с места лучшего друга, но в итоге просто стал кем-то очень близким. Бомгю ржал, говорил, что останется убеждённым холостяком на всю жизнь и никогда не влюбится. Кстати, они с Тэхёном сошлись довольно быстро, Ёнджун даже позавидовал. Нет, Ёнджун не полюбил (в ответ), но привязался всей душой. С Тэхёном было легко: он очень тонко чувствовал настроение мужа, оберегал от необдуманных поступков, не навязывался. Они были вместе везде: на собраниях, в командировках, на отдыхе, практически не разлучаясь. Вот и сейчас, слегка отстранившись, омега свободной рукой пишет что-то на лежащем рядом листе бумаги, а после показывает Ёнджуну. Там на хангыле написано «осталось чуть-чуть, не злись». Альфа хмыкает и выводит рядом: «чуть-чуть… почти засмеялся». Тэхён снова подвигает к себе бумагу и через пару секунд Ёнджун читает: «спать хочется, а тебе?». «Можешь подремать, только не говори об этом больше, а то я тоже усну и меня выгонят» — отвечает Чхве. Тэхён улыбается, обнажая красивые зубы, а потом даже утыкается носом в его плечо и смеётся тихо, чтобы не раздражать рядом сидящего бету, который уже давно на них косится. — На Бомгю смотреть жалко: тоже устал, бедный. Давай пригласим его к нам сегодня? — спрашивает тихо Тэхён, когда успокаивается, поглаживая чужой рельефный бицепс под своей щекой. Его нежный, воркующий голос так отличается от голосов спорящих на фоне альф, что даже смешно. Ёнджун мысленно сосредотачивается на голосе мужа и кивает, расслабляясь. Они сидят так недолго и альфа чувствует себя взбодрившимся. Тэхён молчит, не прекращая задумчиво выводить круги по пиджаку Ёнджуна тонкими пальцами. Остальные наконец-то заканчивают переговоры, придя к очевидному с самого начала решению. «Охота было время тратить» — уже совершенно хладнокровно размышляет Чхве, опустив свою голову на макушку омеги. Проходит ещё около получаса, прежде чем Тэхён неожиданно шевелится и говорит ему на ухо: — Ёнджун, мне плохо. Он звучит настолько испуганно, что альфа буквально молниеносно поворачивается в его сторону, с волнением заглядывая в глаза. — Что случилось? Тебе душно? Можно открыть форточку, — говорит быстро. Тэхён смотрит в ответ мутным взглядом и бледнеет буквально на глазах, кусая губы. — Нет, — отвечает наконец, прижимаясь ближе и комкая в кулаке пиджак на спине мужа, — Поехали домой, пожалуйста. — Да ты хоть объясни! Может тебе в больницу надо, — не унимается Ёнджун, краем глаза замечая пару любопытных лиц, повёрнутых в их сторону. Тэхён загнанно дышит, судорожно сжимая и разжимая пальцы, пропускает сквозь стиснутые зубы свистящий выдох. На него уже откровенно пялится парочка альф и их масляные взгляды, скользящие по красивому телу, наконец-то дают понять в чём здесь дело. Ёнджун чертыхается и, поглаживая талию омеги под белым свитером, говорит быстро, обращаясь к министру: — Простите, господин Ким, но я вынужден уйти. Непредвиденные обстоятельства. Если нужно, я постараюсь зайти к вам лично в другой день на следующей неделе, — тот кивает, сообразив, что происходит, а Ёнджун хватает со стола папку с документами, помогает подняться мужу и выводит его из кабинета. — Долго же ты соображал, — полушепчет-полускулит Тэхён ему в шею, пока они почти бегом спускаются вниз к машине. Холодный ветер врывается в распахнутые пальто обоих и Ёнджун пытается запахнуть вещь, хотя бы на нём, — Кажется не в первый раз всё-таки. — Потерпи, — отвечает альфа, нервно пихая папку в руки курящего на крыльце секретаря, — Сейчас поедем. Его личный водитель, как только Ёнджун сажает хнычущего омегу на переднее сиденье, весь подбирается, заставляя себя не смотреть в его сторону и спрашивает: — Куда ехать? — Никуда, — отвечает Чхве, открыв перед ним дверь, — Выметайся, только быстро. Я сам поведу. Альфа тупит и Ёнджун буквально вытаскивает его за шкирку. Нет времени. У Тэхёна течки слишком болезненные, чтобы можно было тратить время на разговоры — омега подтверждает это мучительным стоном. Пока они едут Тэхён смотрит в другую сторону, чтобы успокоить хоть немножко инстинкты, и временами подвывает, царапая обивку сиденья ноготками. Ёнджуну его жалко и он жмет на педаль интенсивнее, чем требуется. Омега помогал ему, когда было надо, значит и Ёнджун должен помочь. — Думал — не доедем, — признаётся он, останавливаясь у подъезда, и под руки поднимая Тэхёна с сиденья. Тот отзывается согласным стоном, навалившись на мужа, и смущенно прячет краснеющее лицо, заметив, что сиденье под ним едва ли не хлюпает. До квартиры доходят впопыхах, кое-как закрывают дверь, на ходу скидывают обувь и верхнюю одежду. Тэхёна приходится раздевать альфе: тот почти ничего не соображает — только обнимает, прижимается носом к тому месту под ухом, где сильнее всего чувствуется запах и целует беспорядочно щёки, скулы, шею. Ёнджун гладит мужа по спине и лопаткам, и прижимается к губам, сминая их своими. Тэхён подставляется, целует в ответ так нежно, что у альфы табун мурашек по всему телу. Он толкает младшего к стене и приникает к чувствительной шее, оставляя на ней влажные поцелуи. Омега выдыхает хрипло, ударяясь затылком, и хнычет, проводя трясущимися руками по мощным плечам. — Ёнджун, чёрт, пожалуйста, — путает пальцы в чужих жестких волосах и громко стонет, когда ладони альфы ложатся на упругую задницу, бесстыдно сминая. Ёнджун понимает, что инстинкты берут над ним верх, когда чувствует, как Тэхён трется пахом об его ногу, всхлипывая от ощущений, и подхватывает его под бёдра, направляясь в спальню. — Как ты хочешь? — спрашивает он, аккуратно опуская младшего на простыни, и стаскивает с него свитер. Омега вслед за его руками чуть приподнимается на постели, прогнувшись, и жмётся ближе к чужой груди так, словно не касаться Ёнджуна ему больно. Дрожит весь, когда старший нечаянно задевает пальцем сосок и бормочет еле слышно: — Мне всё равно, если это ты. Ёнджун отстраняется на секунду, глядя на мужа с интересом. Остановка Тэхёну явно не нравится: он пытается притянуть старшего обратно, вскидывает вверх бёдра, не чувствуя приятной тяжести чужого тела, и тут же громко прерывисто стонет, когда мягкие губы альфы спускаются по плоскому животу к кромке брюк. Стаскивает их по стройным ногам вниз, открывая путь губам. Ёнджун думает на секунду, что это слишком похоже на семейную идиллию. Только вот её нет, да и семья у них неправильная какая-то, бракованная. Эта мысль заставляет его сомкнуть зубы на бледной коже и, словно пытаясь что-то доказать, оставить на ней яркий засос, который буквально на глазах окрашивается в синие оттенки. Тэхён тихо всхлипывает откуда-то со сверху, а по его бедру течёт смазка, наполняя комнату сладким ароматом. — Давай же, — шепчет сломленно. Ёнджун проталкивает на пробу два пальца, затем ещё один, чувствуя как под ними расступаются горячие мышцы, а омега с шумным вздохом пытается толкнуться навстречу. Ему. Мало. Ёнджуна. Старший осторожно проникает внутрь глубоким сильным толчком, шипя от узости и влаги, не забывая следить за лицом Тэхёна. Тот трогательно складывает брови домиком и шепчет, будто в бреду — альфа не улавливает, что именно, и на всякий случай переплетает их пальцы вместе на белоснежной ткани, над головой мужа, начиная двигаться. Тэхён благодарно стонет. У него мокрые ладони, трепещущие ресницы, срывающийся голос, а у Ёнджуна какой-то коллапс в мозгу, когда он слышит, оторвавшись от чужих губ: — Джун-и, ах, мне так хорошо, пожалуйста… Он срывается, переворачивает младшего к себе спиной и снова входит в него. Толкается быстро в рваном темпе, рычит, чувствуя, как трясёт омегу. У Тэхёна нет сил даже на полноценный выдох: он хнычет разбито, сжимает в кулаке простынь и подмахивает бёдрами, а Ёнджун запоминает всё это, изредка скользя ласковыми поцелуями по потной спине. Ему хорошо сейчас с таким Тэхёном. На пике наслаждения, когда омега тонко и высоко скулит, закатывая глаза и хватаясь за его руку, Ёнджун наклоняется к чужой шее и, не давая себе времени на раздумье, вонзает зубы прямо посередине. Тэхёна почти подбрасывает, и он длинно стонет, кончая. Мышцы внутри неконтролируемо сокращаются, сжимая член альфы, и Ёнджун, не выдержав, тоже изливается, вколачивая сперму ещё глубже финальными толчками. Он скатывается с обмякшего Тэхёна, поглаживая его по взмокшим волосам и решает, что, пожалуй, в душ можно не идти. Омега прижимается к нему голой спиной и мурлычет на грани слышимости: «люблю тебя, спасибо». Ёнджун вместо ответа целует его затылок перед своим носом, а после лежит ещё минут десять, разглядывая свежую метку. Это слишком серьёзный шаг, но альфа не пожалеет. Утром он осторожно, стараясь не разбудить Тэхёна, выползает из постели, потому что работу никто не отменял, но, уже подкрадываясь к двери, слышит за спиной своё имя сонным голосом. Ёнджун поворачивается, глядя на взъерошенного омегу, слегка оторвавшего голову от подушки, а после говорит тихо, как маленькому ребёнку: — Спи, спи. Тэхён очаровательно зевает и, подтянув поближе к голове одеяло, спрашивает: — Ты уходишь? — Я вернусь.