Ты.

– Эй, Джонни, вставай. – Марк трясёт Джонни за плечи. Браслеты из крупных ярких бусин на его руках звенят в такт. Ударяясь друг об друга, они напоминают звон, который снится Джонни в кошмарах – стекло. – Вставай, слышишь? – Я…я боюсь громких звуков. – Как же ты будешь жить в городе, где постоянно кто-то кричит, – немного задумавшись, спрашивает Марк. – Не знаю. Пол, выложенный из светлого паркета, окропляется красным. Маленькие капли крови быстро впитываются, дополняя древесный рисунок новыми деталями. Джонни смотрит на свои пальцы, пытаясь разглядеть раны, но ничего не получается – кучерявая макушка очень близко наклонилась к его ладоням. – Я плохо вижу, – комментирует Марк, – а ты, судя по всему, плохо двигаешься. Как можно было порезаться, просто упав на пол? – Доски не шлифованные. – А-а, – Марк чуть ли не клюёт носом пол, выглядывая что-то на микроскопическом уровне, – у меня есть ковёр. Он моего старшего…или второго старшего…брата. – У тебя такая большая семья? – Джонни с интересом смотрит на нормального, по его мнению, двенадцатилетнего мальчишку. Улыбчивого, прямолинейного и доброго ребёнка, которым он сам никогда не был. – Ха-ха, – неловко, – да, нас пятеро детей. Отцу было очень сложно обеспечивать семеро человек в Ванкувере, поэтому мы переехали. Теперь у нас всех есть свои комнаты, – Марк мечтательно разводит руки по сторонам. Тяжёлые шаги по шаткому полу скрипуче доносятся до детей. Марк прячется за спиной Джонни, не зная, что он хотел сделать то же самое. Всё же отцу не понравится, когда он увидит непрошенного гостя. – Ёнхо, – грубая мозолистая рука стискивает ручку двери, – ты уже закончил с вещами? Отец Джонни не сразу замечает, что они не одни в комнате. В его глазах вспыхивает ярость, мутной пеленой застилая его глаза. За эти секунды Джонни успевает смириться с тем, что это была его первая и, к сожалению, последняя встреча с Марком. – Минхён? – Та, зтрастфуйте, мистер Со. Узгнали? – здоровается Марк, протянув ладонь для рукопожатия. – Ты улучшился в корейском. Позанимаешься с моим балбесом? – Джонни забыл, как звучит теплый английский, исходящий из уст его отца. Видимо, для Марка этого не жалко. – Ладно, раз ты тут, я могу быть уверен, что Ёнхо постарается не быть идиотом. – (Почему ты улыбаешься, пап?) – До встречи, Минхён. Сквозь отверстие, оставшееся от выпиленного дверного замка, задувает ветер. Белый тюль слабо покачивается, ложась на стол. Он, словно заботливая рука матери, пробегается по запискам, разбросанным на столе. Джонни писал их, когда боялся забыть что-то. – Не плачь, – читает Марк. – Прости. – Тебе не за что извиняться, – нагрудный карман на комбинезоне Марка начинает вибрировать и светиться. Он шустро достаёт телефон и улыбается, посмотрев на дисплей. – Это мама. Ты любишь яблочные пироги? Джонни не успевает ответить, спотыкаясь на полуслове – Марк тянет его за рукав растянутого свитера. С ребяческим озорством он прыжками подходит к подоконнику. Золотистые заклёпки на комбинезоне ритмично постукивают. Джонни наблюдает за солнечным зайчиком, образовавшимся на стене, и медленно следует за Марком. – Почему снова через окно? – спрашивает он. – Эм, так интереснее. – Марк пытается слукавить, скрещивая средний и указательный пальцы в кармане. – М, прости, мне просто не нравится твой папа. – Мне тоже. – немного приподнимая уголки губ, отвечает Джонни. Он видит, как Марк смотрит на его выпирающие ключицы и зелёные отметины на теле, а ещё он видит, как Марк хочет помочь ему. Видимо, он из тех людей, для который чужое счастье является элементом собственного. Марк подаёт Джонни руку, когда тот готовится прыгать. Расстояние маленькое, но с высоты кажется в разы больше. Земля амортизирует удар, принимая его часть на себя. Джонни приземляется прямо в клумбу, поросшею травой. Она находится под навесом из крыши, не получая влаги от дождей. Жёлтая и безжизненная растительность, словно маскот, олицетворяет этот город. – Давай в выходные посадим жёлтые анютины глазки? – Марк ведёт Джонни к своему дому, так и не отпустив его руку. – Жёлтый цвет обозначает счастье и энергию, тебе точно не хватает. – Почему в выходные? Погрязнув в веренице событий, Джонни забыл о летних каникулах, о прогулках с друзьями, купании и свежих фруктах – одним словом, обо всём. – Я хожу на языковые курсы на неделе. – Марк тянет тугую защёлку на себя. Она поддаётся, когда он немного трясёт её из стороны в сторону. – Фу-х, такая тугая. У нас ещё маленькая собака, поэтому закрываем, чтобы не убежала. Свежевыкрашенная белая калитка отлетает, как будто кто-то пнул её изо всей силы. С радостным лаем к Марку подбегает собака, сумасшедше виляя хвостом. Большая, мохнатая и…седая, Джонни не понимает, как это может быть «маленькой собакой». – Это Джени. Она ирландский волкодав, – объясняет Марк, – Она правда щенок, но уже мне по плечи. Наверное, это я маленький. Моему старшему брату она всего лишь по пояс. – Всего лишь… Погладив собаку меж ушей, Марк проводит своего гостя дальше. По мягкой траве идти приятно даже в обуви. Джонни видит аккуратный участок с вольером, парой розовых кустов и гамак, натянутый среди раскидистых деревьев. Плотная листва мешает разглядеть лежащего на нём человека. Марк присаживается на корточки в попытке узнать, а Джонни стыдливо опускает голову, уставившись в насыщенно-зелёный газон. – Мак-ы, – с корейским акцентом зовёт этот неизвестный, – я тебя вижу. Ты с кем? – Джено-я, это наш сосед. – Марк легко толкает Джонни в спину, выставляя вперёд, и тихо говорит. – Это третий по старшинству – Джено. – О, при… – Джено пытается встать с гамака, однако его нога цепляется, и он падает. Белую футболку будет не отстирать. Джено не спешит вставать с травы. Его тело слегка трясётся. Джонни хочет подойти и проверить всё ли в порядке, но слышит смех – Джено смёется, не сдерживаясь. – Это футболка Тэёна. – Второй по старшинству, – шепчет Марк. Джонни с интересом наблюдает за происходящим. В его случае пришлось бы носить эту футболку до тех пор, пока она не развалится по швам. Отец бы не позволил ни выкинуть, ни купить новую вещь, а тут – Джено валяется, запустив руки в зелень, и вдыхает её свежий аромат. Явно для него испорченная вещь не является трагедией. Лёгкие руки ложатся на плечи Джонни и Марка. Один вздрагивает и почти падает на колени, другой – приветственно сжимает. Узкие ладони с ярко-выраженными венами украшены кольцами. От них немного пахнет терпким одеколоном и мылом. Джонни чувствует возраст. – Тот самый Тэён, – поясняет Марк. «Тэён красивый» – думает Джонни. В его внешности нет чего-то особо выделяющегося, просто всё дополняет друг друга. Его чёрные волосы уложены так, чтобы был открыт лоб. Миндалевидные глаза слегка подведены, а широкие брови пробриты в нескольких местах. – Марк, – «У него ещё и голос красивый», – твой приятель худее чем я. Сначала бы предложил гостю поесть, а потом показывал клоуна. – Ты кого клоуном назвал, а? – Джено встаёт прыжком и в два счёта оказывается около Тэёна. – Тиена, конечно. – Извините, а почему Вы назвали себя клоуном? – Джонни боится, но всё же спрашивает. Тэён разговаривает ещё с большим корейским акцентом, чем Джено. Проглатывает согласные и издаёт много звуков. Джонни тяжело его понять. – А, ха-ха-ха, – Тэён поворачивается к Джонни и, сильно сузив глаза, говорит, – наши родители по молодости были юмористами. Они хотели давать всем детям имена, начинающееся на букву «т». Ты уже знаком с Марком и Джено, так что видишь, что не получилось… Джонни кивает, показывая, что понимает. – … Однако, старшим и младшему «повезло». Родители отдохнули на этих, – Тэён подбородком указывает на Джено и Марка, – и продолжили. Значит, меня зовут Тэён, моего брата-двойняшку – Тиен, старшего – Тэмин, младшего – Туан. Тэён объясняет, не делая пауз. Худоба делает его похожим на вампира. Джонни кажется, что ему и правда не нужно дышать, настолько быстро он говорит. – Запутался, – признаётся Джонни. Через открытую входную дверь доносится запах жжёного сахара и яблок. Зелёных и кислых – тех, что лучше всего подходят для пирога. Впитав сахар, они становятся рыхлыми, отходя от кожуры. Должно быть вкусно. Джонни смотрит на кресло-качалку, около которой лежит корзина с мотками шерсти; на собаку, носом уткнувшуюся Тэёну под коленку; на улыбающегося Марка и чувствует.

***

Вот он – момент, когда ты понимаешь, что живёшь; когда ты понимаешь, что такое жизнь.