Путь к свободе

       Время до Хэллоуина тянулось ужасающе медленно. Джинни с каждым днём наполнялась всё большей ненавистью к Малфою и всё большей решимостью совершить задуманное любой ценой. А Люциус всё так же приходил к ней через день и принуждал к различным мерзким вещам. У Джинни больше не было иллюзий. Он не соблазнял её, а именно насиловал. Потому что она никогда не хотела того, что происходило. Малфой же был слишком искушенным любовником, поэтому умел доставить ей удовольствие. Но даже если её тело было столь чувственным, чтобы отвечать на его умелые ласки, тот факт, что Джинни чувствовала себя отвратительно, оставался неизменным.        Особенно унизительным ей казалось то, что Малфой, не взирая на её просьбы ограничиться их обычными утехами, время от времени терзал её сзади. Ему явно доставляло несказанное удовольствие заставлять её сначала умолять его не делать это, а потом слушать её сладострастные стоны. Джинни каждый раз клялась себе, что больше не станет поддаваться соблазну, больше не станет забываться от удовольствия в руках Люциуса. Что-то надломилось в ней, и она теперь сдерживала свой темперамент и скорее терпела. Когда они занимались обычным сексом. В те же моменты, когда член Малфоя проникал в её заднее отверстие, Джинни сдавалась и делала всё, чтобы ей не было больно. Потому что Люциус с каждым разом входил всё глубже и двигался всё более резко, заставляя Джинни скулить и просто вынуждая ласкать себя рукой. Уизли даже казалось, что он специально делал ей больно, когда видел, что она пытается сдерживаться и не отвечать на его действия. И результат всегда был одним — она сотрясалась в волнах оргазма, совершенно греховного и неправильного, но невероятно сильного.        Накануне маскарада он опять пришёл к ней. Сперва заставил Джинни забыться, припав губами к её лону и вытворяя что-то невообразимое. Уизли держалась, как могла, но помимо воли стала стонать и подрагивать от удовольствия, когда умелый язык ласкал чувственный бугорок, нежные складочки и нырял внутрь. Затем Люциус велел ей встать на краю кровати на четвереньки, и, встав рядом с постелью, ввёл член в уже сочащееся соками лоно. Джинни невольно выгнулась в спине, отводя бедра назад. Руки Малфоя крепко сжимали её талию, а толчки были размашистыми и мощными. Такими, что Джинни даже вскрикнула, когда член ворвался слишком глубоко.       Малфой накануне приёма был слишком взбудоражен и не контролировал себя так хорошо, как обычно. Поэтому Джинни приготовилась к худшему, когда некоторое время спустя Люциус отстранился, а затем стал вводить член в задний проход. Джинни закричала, когда Малфой протолкнулся резко и глубоко. — Мистер Малфой, пожалуйста! — вскрикнула она, пытаясь отстраниться.       Люциус опомнился и погладил её по бедру. Он действительно был слишком взвинчен. Подумал было в этот вечер обойтись без анальных утех, но, опустив взгляд на раскрытую перед ним попку Уизли, не сдержался. Слишком манящим был один вид этих изумительных, упругих полушарий, чтобы Люциус мог отказать себе в этом. Сильнее стиснув талию Джинни, он стал проталкиваться глубже, заворожено глядя на то, как член входит до самого основания. Нет, ему было слишком необходимо снять стресс и отвлечься, чтобы он мог остановиться. И Люциус стал скользить туда-сюда, вызывая у Джинни сдавленные стоны.       У Уизли слёзы на глазах навернулись. Она не могла заставить себя даже пошевелиться, и только вздрагивала, всякий раз, когда мужское достоинство Малфоя буквально пронзало её всей длинной. Боль была такой острой, словно Джинни разрывало. Люциус сделал очередной резкий толчок, и Джинни, не выдержав, расплакалась. — Хватит! Не надо! — всхлипнула она. — Хватит, мистер Малфой!       Люциус словно очнулся от наваждения. И, поняв, что Уизли не притворяется, и он на самом деле сделал ей больно, медленно и аккуратно вышел. Едва он отпустил её, Джинни поспешно отползла к изголовью и сжалась, всхлипывая. — Извини, я сегодня слегка не в себе, — вздохнул Малфой.       Он ушёл в ванную, а Джинни, дрожа всем телом, напряженно ждала его возвращения, обнимая свои колени. Несмотря на то, что она чувствовала себя совершенно растоптанной и сломленной, какая-то её часть торжествовала. Теперь даже Малфой не может не признать, что они вовсе не любовники. Что он — насильник, а она его жертва. Наконец-то он забыл о притворстве и проявил себя. О, Мерлин и Моргана, если бы только у неё сейчас оказалась волшебная палочка, Джинни убила бы его без сомнений и колебаний!        Вернувшись, Малфой взял с кресла свой домашний халат и надел его. Потом сел рядом с Джинни и положил руки на её колени. Девушка вся сжалась. — Всё-всё, я не буду тебя трогать, Джинни, — проговорил Люциус тихим и, можно сказать, извиняющимся голосом.       И в доказательство своих слов нежно поцеловал её колено. Джинни хотела только одного — чтобы этот человек убрался из её спальни. Но Люциус никуда не собирался. Он лег поперек кровати и тяжело вздохнул. Его великолепные волосы расстелились по покрывалу, а профиль можно было назвать точёным. И никогда ещё Джинни так сильно его не ненавидела. — Весь день всё из рук валится, — признался мужчина, глядя в потолок. — Извини, я, правда, не хотел.       Джинни смотрела на него недоверчиво. Это новая метода лгать? Сначала сделать что-то мерзкое, а потом изобразить раскаяние? Так вот, она вовсе не верит его лживым извинениям!       Люциус же был искренен, как никогда. Он был так напряжен, так взволнован предстоящим мероприятием, что был сам не свой. Потому что на следующий день Темный Лорд должен был озвучить своё решение насчёт Нарциссы. Рабастан, хотя осатанел от гнева из-за откровенного шантажа Люциуса, должен был похлопотать, чтобы Милорд склонился к помилованию. — Иди сюда, — позвал Люциус.       Джинни продолжала сидеть у изголовья и сверлить его уничтожающим взглядом. Люциусу ничего не оставалось, кроме как приподняться самому и вынудить Джинни лечь рядом с ним, хотя она тут же отвернулась. Крепко прижав девушку к себе, Люциус устало прислонился лбом к её затылку. — Это такой период. Всё будет хорошо, когда Нарцисса вернется. — Вы хоть отдаете себе отчёт в том, кому это говорите? — не удержалась Джинни.       Люциус хрипло усмехнулся. — Не совсем, — пробормотал он. — Но если завтра всё разрешится благополучно, это ведь и тебе будет выгодно. Вскоре ты сможешь зажить обычной жизнью, разве это плохо? — Обычной? — скривилась Джинни. — Не знала, что откровенное насилие — это норма обычной жизни. — Джиневра, когда я неправ, я извиняюсь. Но не десять же раз.       Джинни промолчала. Люциус же, поцеловав её плечо, поднялся. — Думаю, мне лучше выспаться сегодня, — задумчиво сказал он вслух. — Спокойной ночи, Джиневра. — Сладких снов, — злобно прошипела Джинни.        Дверь за мужчиной захлопнулась, и Уизли с неудовольствием услышала, как замок заперся. И как ей теперь проверить, на месте ли нож? Впрочем, она выполнит задуманное любой ценой. Оставаться игрушкой Люциуса Малфоя она больше не намерена.

***

      Бал-маскарад в Малфой-меноре проходил с таким размахом и шиком, что Джинни, наблюдающая за ним с галереи второго этажа, не могла отвести глаз от этого водоворота роскоши. Шелка и бархат, блеск фамильных драгоценностей и великолепные, искусно сделанные маски. Устрицы и шампанское на столиках вдоль стен. Словно не было всех этих лет войны, словно несколько сотен волшебников не томились в лагерях в этот самый момент.       На губах мисс Уизли играла презрительная улыбка, а глаза злобно прищурились. Какая низость! Какое лицемерие! Ведь всем же ясно, зачем она здесь! И никто даже не подумает схватиться за голову при одной мысли о том, что мистер Люциус Малфой принуждает к сожительству девочку более молодую, чем его сын! Разве что похлопают, воздавая должное умению Люциусу разглядеть что-то стоящее даже в узнице лагеря. И отдадут должное его безупречному вкусу.        Поэтому Джинни совсем не спешила оказаться в центре внимания, прячась в тени колонны и наблюдая за пышным празднеством сверху. Малфой велел ей быть там, чтобы Рабастан Лестрейндж мог её видеть. Он полагал, что это побудит Лестрейнджа особенно старательно просить за леди Малфой.       Джинни же панически боялась, что Темный Лорд не появится, или же не останется в меноре на ночь, и тогда всё пойдет не по плану. Её взгляд лихорадочно бегал по залу в поисках Волдеморта, но не находил его. Яксли в зеленой мантии и в золочёной маске — его Джинни узнала по волосам, заплетенным в идиотскую тоненькую косичку. Гойлы или Крэббы, всем семейством толкущиеся возле столика с закусками. Их мощные фигуры невозможно с кем-то спутать. Пэнси Паркинсон в узкой маске, оставляющей открытую большую часть лица. Её не узнать в платье с узким корсетом и высокой, совсем взрослой причёской. На кого она оборачивается и так обольстительно улыбается? Драко Малфою? Ах, нет, Долохову!        Глаза Джинни сузились при взгляде на его высокую и поджарую фигуру. Пожиратель Смерти был в темно-синем камзоле, причёсан и гладко выбрит, не считая усов и бородки клинышком. Свою маску он держал в руках. Вот он подходит к мисс Паркинсон и кладёт руку ей на лопатки, но взгляд его голубых глаз с сосредоточенным вниманием обшаривает весь зал. Даже не думая о том, как так вышло, что он пришёл вместе с Паркинсон, Джинни поняла, что сейчас должен появиться Темный Лорд. Увидела, как Долохов кому-то кивнул, и, проследив за его взглядом, увидела на другом конце зала Рабастана Лестрейнджа, прилаживающего на лицо свою маску с хищным оскалом. При взгляде на этого человека, Джинни ощутила парализующий страх, и нервно сглотнула, пытаясь взять себя в руки. В это время в глаза ей бросился Рудольфус Лестрейндж. Весь в чёрном, как обычно, с ничего не выражающим лицом и страшными пустыми глазами. На груди у него висит маска Пожирателя Смерти. Даже на празднике этот страшный человек не пытается выбрать для себя другую личину. Он зашёл в зал и, внимательно оглядевшись, остановился справа от дверей. Итак, теперь, когда приближенные Темного Лорда были в зале, оставалось дождаться лишь появления их господина.        Джинни сжала перила так, что костяшки пальцев побелели. От волнения сердце застучало где-то в горле. Прежде, чем она увидела Лорда Волдеморта, Джинни буквально оглушили овации и приветственные возгласы. Волшебники склонились в поклонах, а их спутницы — в грациозных низких реверансах. В зал прошёл Темный Лорд.        От волнения Джинни не совладала с собой и, кинувшись за колонну, прижалась к ней спиной. Сердце колотилось, как бешеное, дыхание сделалось поверхностным и учащенным. «Он здесь! Он здесь!» — билось в голове в унисон с ударами сердца. Через добрых пару минут Джинни смогла совладать с собой и выглянула из-за колонны.       Перед Темным Лордом уже были оба Малфоя. Люциус с отвратительно-заискивающей улыбкой что-то говорил ему, а Драко, почтительно склонив голову, стоял рядом. Его лицо было белее снега, и Джинни с внезапным сочувствием подумала о том, что слизеринскому хорьку тоже, наверное, в данный момент не по себе. Девушка тут же одернула себя. Какое сочувствие?! Все они — враги, все убивали близких ей людей, и теперь они пожинают плоды своей победы. Даже если младший Малфой едва ли не падает в обморок при виде своего Лорда, то так ему и надо!        Джинни увидела за спиной Темного Лорда женщину в очень красивой венецианской маске. Присмотревшись, Уизли предположила, что это Беллатрикс Лестрейндж. Она теперь совсем не походила на ту психопатку, какой её помнила мисс Уизли. Волосы цвета вороного крыла с одной седой прядкой были уложены на манер короны, в них сияла алмазная тиара. Можно было бы подумать, что она не Пожирательница Смерти, отсидевшая в Азкабане, а просто светская дама. Но Джинни было не обмануть — она помнила, что из-за Беллатрикс Лестрейндж погибла её мать, и помнила, как кричал её отец под Круциатусами этой ведьмы.       Руки сами собой сжались в кулаки. Джинни так впилась взглядом в Беллатрикс Лестрейндж, что та, словно почувствовав это, подняла лицо и взгляд её черных глаз скользнул по галерее. Джинни опять спряталась за колонну, ругая себя за такую глупость. Если она будет торчать тут и с ненавистью смотреть на Пожирателей Смерти, это ничем хорошим не кончится.       Рядом с хлопком появился Тобби, и Джинни негромко вскрикнула от неожиданности. — Мисс, хозяин велел вам пока что подождать в вашей комнате, — проговорил он.        Джинни ощутила прилив жалости и стыда, увидев в каком он плачевном виде. Исхудал, одно ухо искривлено, словно было порвано и срослось неправильно. Значит, он тогда не лгал, а действительно помогал ей. — Подождать чего? — насторожилась Джинни. — Хозяин не сказал, — пискнул Тобби. — Хорошо, иду, — кивнула Джинни, решившая пока что не вызывать подозрений непокорным поведением.       У Тобби, видимо, не было приказа её сопроводить. Или же он опять что-то напутал. Поэтому Джинни, побоявшись, что другой возможности не представится, дойдя до лестницы, быстро огляделась, вытащила из-под ковра нож для бумаг и просунула его в декольте. Серебро показалось ледяным, и Джинни, положив руку на грудь, поморщилась. — Что, Уизли, наслаждаешься последними деньками? — послышался снизу презрительный голос.        Джинни порывисто обернулась и увидела Драко Малфоя. Он был уже в маске, и сквозь прорези глядел на неё очень презрительным взором. Джинни, не зная, как ответить, тоже сверлила его таким же ненавидящим взглядом. — Как тебе Малфой-менор после твоего, с позволения сказать, дома? — продолжил Драко, поднимаясь по лестнице. — После лагеря, ты хотел сказать? — прошипела Джинни. — Не всё ли равно, где отец откопал тебя, — пожал плечами малфоевский наследник. — Он сказал, ты ему уже надоела, и вскоре он вышвырнет тебя.        Джинни мстительно улыбнулась. — Он правда так сказал? — поинтересовалась она с напускным удивлением в голосе. — Очень странно, мне он говорил совсем другое. Что снимет для меня хорошую квартиру и мы продолжим встречаться.        В глазах младшего Малфоя сверкнул гнев. Джинни позлорадствовала про себя. — Ты лжёшь, Уизли! Скоро в менор вернется моя мать, и тогда отцу не потребуется смазливая малолетняя дура вроде тебя. — Не знаю, вчера в постели он мне говорил совсем другое, — хмыкнула Джинни, и, отвернувшись, пошла наверх.        Она услышала, как Драко рассмеялся. — Мерлин всемогущий, какая же ты глупая! Рано или поздно, ты всё равно окажешься там, где тебе самое место — в дешевом притоне.        В груди кольнуло от обиды, но Джинни смогла сдержаться. Если она сейчас вступит в перепалку, то это может спутать все планы. Поэтому она только ускорилась и, вбежав в спальню, захлопнула за собой дверь. Щеки горели, от ощущения несправедливости душа сжималась. Ну ничего, скоро она всем им покажет!        Прошло несколько часов, на протяжении которых Джинни мерила шагами комнату и заламывала руки. От волнения её даже мутило. Только бы всё получилось! Только бы всё вышло! Время перевалило за полночь, и звуки музыки, летящие из зала, стали стихать. Джинни совсем извелась к тому моменту, как появился Кнат. Он сказал, что хозяин ждёт, и вместе они аппарировали в гостиную главных покоев.        Одного взгляда на Малфоя хватило, чтобы понять — он в благодушном настроении. Значит, бал прошёл хорошо, и Темный Лорд удостоил его части остаться в Малфой-меноре. Джинни знала, что домовики подготовили великолепную гостевую спальню в башне, расположенной над хозяйскими покоями. А, может, Темный Лорд уже позволил Малфою вернуть жену домой? — Итак, Джиневра, всё складывается, как нельзя лучше, — заявил Люциус, и ослепительно улыбнулся. — Темный Лорд милостив. — Значит, ваша жена сможет вернуться? — спросила Джинни, изображая интерес. — Да, — Люциус улыбнулся, причём неожиданно тепло.        На какой-то миг его всегда холодное, словно высеченное из мрамора лицо, ожило и наполнилось жизнью. Джинни едва удержалась от того, чтобы хмыкнуть. Просто поразительно, как Люциус Малфой умел договориться с самим собой. Ведь он, кажется, и в самом деле не видел ничего предосудительного в том, чтобы любить жену, но при этом иметь любовницу. Вернее сказать, наложницу. — Поздравляю вас, — Джинни оскалилась в ответ. — Отчасти, это благодаря тебя. Удивительно, да? — усмехнулся Люциус. — Беллатрикс, увидев тебя, тут же заявила Темному Лорду, что я совсем рехнулся, сидя один в четырёх стенах, раз до сих пор путаюсь с предательницей крови и, мало того, подружкой Гарри Поттера. И Басти Лестрейндж замолвил словечко.        Сердце Джинни мучительно сжалось, как и при каждом упоминании Гарри, но она ничего не сказала. И не спросила про участь Гермионы. И так всё было ясно. Люциус же, расстегивая сюртук, продолжал говорить: — И, конечно же, Беллатрикс не уставала говорить об этом весь вечер. Чтобы её унять, Темному Лорду пришлось сказать, что леди Малфой может вернуться домой. Разумеется, пока что нельзя и думать о том, чтобы она выходила в свет, но, думаю, всему своё время… Да и какая, к инферналам, разница, если мы вновь будем вместе?        Люциус скинул сюртук и поправил манжеты рубашки. Глаза его сияли. — Это значит, что я смогу уйти? — спросила Джинни.        Малфой растянул губы в улыбке и, подойдя к девушке, положил руки ей на плечи. — Джиневра, Джиневра, — протянул он, качая головой. — Ты совершенно непрактичный человек, не так ли? Тебе не терпится покинуть Малфой-менор, но ты не думаешь о том, где будешь жить и как станешь зарабатывать на жизнь. Скажи мне, подумала ты о моём предложении?        Интуиция подсказывала, что вопрос скорее риторический. Люциус уже принял решение, что оставит её себе, даже после возвращения Нарциссы. Если она сейчас начнет пререкаться, Малфой может и передумать давать ей свободу. И, хуже того, вызовет домовика, чтобы тот отконвоировал её обратно в спальню и запер, чтобы Джинни подумала о жизни. Поэтому Джинни, изобразив легкое смущение, опустила голову и уставилась в пол. Малфой, конечно же, понял это иначе, и за подбородок поднял её лицо. — В этом нет ничего плохого, моя девочка. Ведь у тебя же нет других вариантов, не так ли? А так ты получишь возможность жить, ни в чём себе не отказывая. Может, сможешь отправлять братьям передачки.        Джинни заставила себя улыбнуться. — Вы так добры ко мне, мистер Малфой, что я даже не нахожу слов, — проговорила она. — В твоих глазах горит ненависть, Джиневра, но отвечаешь ты правильно, — усмехнулся Люциус. — Значит, мы договоримся.        Он притянул её к себе и властно поцеловал. Руки скользнули вдоль тела Джинни и та, испугавшись, что Люциус нащупает нож за корсетом, отстранилась. — В доме же Темный Лорд! — испуганным шепотом сообщила она. — Он уже давно отдыхает у себя, — отмахнулся Люциус, крепко держа её за талию. — Мне всегда казалось, что он даже не спит, — поежилась Джинни. — Спит, конечно, — хмыкнул Люциус. — А вот я пока что спать не намереваюсь…        Джинни поняла, что любой ценой не должна позволить Люциусу раздеть её и увидеть нож. Поэтому осмелилась вывернуться из его объятий и сказала: — Я хочу взглянуть на мои документы. Вы сказали, что они готовы. — Справедливое желание, — согласился Малфой. — Что же, идем.        Люциус завёл Джинни в его кабинет. Камин за столом не горел, и комната была погружена во мрак. Люциус хлопнул в ладони, и камин начал разгораться. Мужчина подошёл к своему столу и, выдвинув верхний ящичек, вынул оттуда конверт. — Тут твоя амнистия, паспорт и регистрация в доме номер семь на Косой аллее. Твоя свобода.        Джинни нервно улыбнулась. Она знала, что это никакая не свобода. А новая клетка. Но Люциус выглядел так, словно только что облагодетельствовал её. Убрав документы обратно в стол, он встал и подошёл к Джинни. Его глаза потемнели и словно налились свинцом. Разумеется, он намеревался закончить вчерашнее. — Я жду проявления твоей благодарности, Джиневра, — проговорил Малфой, властно кладя руки на её талию.        Джинни была так напряжена и взволнована, что смогла только криво ухмыльнуться, прислоняясь бедрами к столешнице и проводя по её лакированной поверхности рукой. Глаза Малфоя так и вспыхнули. — Маленькая развратница, — усмехнулся он. — На этом столе, к твоему сведению, решается судьба Магической Британии. В финансовом плане, по крайней мере. — В этом что-то есть, — проговорила Джинни, поворачиваясь к Малфою спиной и делая вид, что разглядывает золотое пресс-папье. — Это в тебе что-то есть, Джиневра. Что-то очень порочное, — тихо проговорил Люциус, и Джинни услышала его приближающиеся шаги. — Как хорошо, что мы направляем эту твою темную сторону в нужное русло.        Рука легла на её открытые лопатки и слегка надавила, вынуждая Джинни опуститься на столешницу грудью. Нож для бумаг неприятно впился в ребра, и Джинни только порадовалась, что он был в ножнах. Люциус в этом время задрал юбку её платья и спустил трусики на бедра. Послышался шорох одежды, и вот горячая плоть резко вошла в лоно Джинни, и та ойкнула. Люциус стал медленно двигался, давая Джинни время привыкнуть.        Его руки крепко сжимали бедра Джинни и, судя по тяжелому дыханию Малфоя, тот был поглощён процессом. Уизли помнила, что палочка Люциуса осталась в гостиной вместе с тростью — он предпочитал держать её подальше от Джинни. Ох, если ей удастся и палочкой завладеть…        Взгляд Джинни Уизли упал на пресс-папье. Из чистого золота, настолько увесистое, что от удара таким, глядишь, череп может расколоться. Зная, что юбка платья частично закрывает её руки от взгляда Люциуса, Джинни сжала пальцы на пресс-папье и взяла его поудобнее. Решимости добавляло и то, что после вчерашнего неосторожного обращения Малфоя каждый его толчок отзывался дискомфортом. Но Джинни сжала зубы и ждала.        К счастью, Люциус в этот раз больше думал о себе и не стремился её ублажить. Вскоре Джинни почувствовала, что Малфой приближается к кульминации, и собралась с духом. Толчки стали более быстрыми и размашистыми. Наконец Малфой глухо застонал и, излившись, отстранился. Стал приводить одежду в порядок. И тогда Джинни решила, что пора.       Сжав пресс-папье поудобнее, Уизли порывисто развернулась и что было сил ударила Люциуса Малфоя по голове. В любой другой момент он бы был готов, но сейчас был слишком расслаблен. Поэтому, не успев даже вскрикнуть, лишь пошатнулся и осел на пол. Тяжело дыша и не веря в то, что сделала, Джинни с ужасом смотрела на его фигуру, распростёртую на полу. На длинные платиновые волосы, раскинувшиеся на паркете, на красивое бледное лицо. Из разбитого виска струилась кровь, и Джинни решила, что убила Малфоя.        Руки у неё тряслись, внутри всё переворачивалось. Кое-как оправив платье, она склонилась, чтобы проверить, дышит ли Люциус. Тут он застонал и поморщился, и Джинни отшатнулась в испуге. Занесла пресс-папье, чтобы нанести ещё один последний, сокрушительный удар. Но рука замерла в воздухе.        «Нет, я не такая! Я не убийца, как они все!» — подумала Джинни.        Малфой не проливал кровь, как его Повелитель. И она не имеет права осуждать его на смерть. Даже не смотря на то, что он с ней делал. Хватаясь за эту мысль, как за спасительную соломинку, Джинни поднялась на ноги и попятилась к двери. Она гордилась тем, что не добила Малфоя, не отступила от неписанных гриффиндорских правил. Не перешла черту, отделяющую её от зла, с которым она когда-то боролась. Значит, Люциусу Малфою не удалось её изменить.        Джинни поспешно выбежала в гостиную. Взгляд впился в трость Люциуса, прислоненную в одному из кресел, и Джинни кинулась к ней. Но не тут то было — женщина на портрете вдруг крикнула «Кнат»! К отчаянию Джинни домовой эльф тут же появился, и, мгновенно сориентировавшись, тоже метнулся к трости Люциуса. Они схватились одновременно, Кнат за рукоять, а Джинни за противоположный конец. Палочка выскользнула из трости, оставаясь в руках домовика, но Джинни не растерялась и, словно клюшкой для гольфа, наотмашь ударила его тростью. Кнат отлетел к стене и выронил палочку, но не потерял сознания. — Кнат, Люциус в кабинете! Она что-то сделала с ним! — прокричала женщина с портрета.        К бешенству Джинни, эльф успел схватить палочку и аппарировал в кабинет. Сейчас он приведет Люциуса в чувства, и ей конец. В бессильной злобе Джинни метнулась к портрету и, сорвав его со стены одним мощным движением, со всех сил швырнула в камин. Женщина с пронзительными кобальтовыми глазами закричала и, кажется, успела убежать с полотна, но Джинни была не уверена. Не помня себя, она выбежала из гостиной и кинулась к лестнице. В один миг взлетела на этаж выше и огляделась. Даже охраны нет, прекрасно! Взгляд её остановился на двери, ведущей в апартаменты в башне. Насколько она знала, именно здесь должен был остановиться Темный Лорд.        Времени на сомнения не оставалось, потому Джинни выхватила из-под корсета нож и, скинув с него ножны, увидела, как сверкнуло серебро. Она и без палочки попробует управиться… Джинни подошла к двери и надавила на ручку. К её радости, дверь поддалась, и Джинни, стараясь ступать бесшумно, прошла внутрь. Беззвучно притворила за собой дверь и, крадучись, стала продвигаться в глубь апартаментов.       На удачу, тут был постелен толстый ковёр, поэтому Уизли не боялась, что её шаги услышат. Лунный свет сочился в окна, и Джинни с лёгкостью обходила мебель, избегая шумных столкновений. Она миновала небольшую гостиную, и увидела, что из-под двери спальни не сочится свет. Значит, удача на её стороне, и Темный Лорд на самом деле уже спит! Или же его тут нет. В любом случае, есть только один способ проверить… Джинни крепче сжала рукоять ножика.        Он был тонким и небольшим, дюймов восемь. Но очень острым. Один решительный удар в шею, и всё кончено! Она избавит мир от зла! Закончит дело Гарри! А потом будь, что будет!        Дверь в спальню оказалась слегка приоткрыта. Неужели Темный Лорд настолько уверен в своей силе и неуязвимости, что совсем ничего не боится? Какая преступная беспечность! На всякий случай Джинни всё же замерла под дверью и прислушалась. В спальне царила полная тишина, и Джинни с испугом подумала, что, может, она ошиблась комнатой? Но нет, она видела темнеющую на диване мантию.        Джинни толкнула дверь и скользнула в спальню. Теперь она едва дышала от напряжения. Она стала подбираться к кровати со стороны стены, боясь, что на фоне окна её увидят. Хотя из-за портьер лился только тоненький лучик света, Джинни не собиралась рисковать. Попытка у неё была всего одна.        Приблизившись к постели, она услышала тихое мерное дыхание. Напрягла всё зрение. Вдруг спящий на кровати зашевелился, и Джинни, ни жива ни мертва от страха, вжалась в стену. Но Темный Лорд только перевернулся, и в полоске света Джинни разглядела его змееподобное лицо и шею. Страшные багряные глаза были закрыты, а шея — совершенно открыта и уязвима. Лучше не придумаешь!        На негнущихся ногах Уизли сделала шаг к кровати и занесла руку для удара. Сердце бешено стучало, от волнения кружилась голова. Но, взяв себя в руки, Джинни сосредоточилась. Теперь не было места жалости и сомнениям. Стиснув в руке рукоять ножа, она резко опустила руку. Вне сомнений, удар был роковым…        Но в последнее мгновение, когда острие ножа и шею Темного Лорда разделяли какие-то жалкие дюймы, из темноты за него спиной вдруг раздался звероподобный рык, и железная рука перехватила руку Джинни. Что-то, напоминающее фурию, бросилось на неё, навалилось со всей силы, и Джинни потеряла равновесие и упала на спину. Кто-то оказался сверху и вжал её в пол, завязалась борьба. Но как бы Джинни не билась, противник был сильнее. Всё длилось какое-то мгновение. Уизли только успела понять, что это женщина, но женщина, обладающая поистине звериной силой. Она применила боевой приём, выворачивая ту руку Джинни, которой та сжимала нож. И когда оружие выпало на ковёр, безжалостно вывернула руку Джиневры дальше, с хрустом вывихивая запястье. Джинни пронзительно закричала от боли, а перед глазами засверкали вспышки.        Вспыхнул Люмос. Она увидела бледное лицо Темного Лорда, севшего на постели, и волшебную палочку в его руке. Узнала над собой Беллатрикс Лестрейндж в одной полупрозрачной комбинации. А в следующую секунду Пожирательница уже перехватила поудобнее отнятый кинжал и, несмотря на протестующий оклик Милорда, вогнала нож промеж ребер Джинни.        Та задохнулась от боли, не в силах даже закричать. Её полный муки взгляд упёрся в безумные черные глаза. Джинни ощутила, как умело вогнанный нож чиркнул по ребрам и пронзил лёгкое. Грудь обожгло словно огнём, и воздуха стало не хватать. Перед глазами всё поплыло, и Джинни как со стороны услышала свои хрипы. — Белла! Надо же было узнать, кто послал её! — как сквозь вату услышала Джинни высокий и холодный голос. — Милорд, простите, всё произошло слишком быстро! Она хотела убить вас, а я даже не успела схватить палочку! В последнюю секунду увидела, как кинжал сверкнул в лунном свете, и…        Голоса стали отдаляться. Джинни всё с большим трудом хватала воздух ртом. В груди всё горело, взгляд заволокла кровавая пелена. Краем сознания Джинни слышала голоса, но не могла понять, о чём говорили. Зажгли свет, её пролеветировали куда-то и положили на мягкую поверхность. Каждый новый вздох давался всё сложнее. Джинни хрипела и кашляла, задыхаясь.        Кто-то потряс её за плечи, и Джинни увидела над собой перекошенное от гнева лицо Люциуса. Он расплывался перед глазами, но Уизли смогла разглядеть, что рана у него на виске уже не кровоточила. — Как ты посмела? Зачем? — разъяренно вопрошал он.        В груди жгло так немилосердно, что у Джинни Уизли не осталось никаких сомнений в её скором конце. И всё же она торжествовала, несмотря на то, что не смогла сделать задуманное. Как и у Гарри, у неё почти получилось… Кто ж знал, что Темный Лорд спит не один? Но даже это казалось сейчас совсем не важным. Джинни думала только о том, что она наконец-то обрела свободу. У неё получилось скинуть оковы, получилось вырваться из плена. — Свободна, — прохрипела она, прежде, чем погрузиться в спасительную темноту, в которой не было боли и унижений.        Люциус Малфой ошалело смотрел на распростёртое на диване тело любовницы. Голова всё ещё пульсировала от ноющей боли, и мужчина никак не мог поверить в происходящее. Как только Уизли хватило смелости пойти на этот отчаянный, но бессмысленный шаг? И, Мерлин и Моргана, отчего же ему всё-таки так не везло? Почему, как только жизнь стала налаживаться, именно в его доме случилось покушение на Темного Лорда?!        Люциус покосился на кресло, в котором сидел Повелитель. Было непривычно видеть его в одной робе, облегающей худое тело. Но ещё более дико смотрелась тень испуга на пепельно-сером лице Милорда. Он смотрел на Уизли с ужасом и неверием, пока Беллатрикс заботливо прикладывала платок к едва заметной царапине на шее Милорда. Люциус подумал, что раз Повелитель так напуган, то, может, он и правда смертен? — Вот так, Мой Лорд, — заботливо шептала Беллатрикс, склонившись над Волдемортом.        Темная мантия, накинутая поверх комбинации, оттеняла бледную кожу леди Лестрейндж, на фоне которой обсидиановые глаза буквально горели.        «Нет», — подумал Люциус Малфой. — «Пока с ним Беллатрикс, Темный Лорд неуязвим. А вот я ещё получу своё за это недоразумение…»        Прибывший целитель Фоули оглядел Уизли и, поводив над ней палочкой, развёл руками. — Остается только выразить восхищение вашему мастерству, леди Лестрейндж, — почтительно произнёс он. — Разрыв легочной артерии и проникающее ранение левого легкого. Почти мгновенная смерть от асфиксии.        Фоули повертел в руках нож для бумаг. Небольшой, но удивительно крепкий и острый. Он только слегка погнулся. — Нет, в самом деле, поразительная точность, — кивнул целитель сам себе. — Буквально сантиметр в сторону, и девушка была бы жива. — Довольно петь дифирамбы Беллатрикс, — недовольно проговорил Темный Лорд. — Мне надо знать, была ли она одна, или действовала с кем-то сообща. А из-за поразительной точности леди Лестрейндж остается только гадать.        Люциус Малфой нервно сглотнул. Мерлин и Моргана, помогите… Если Милорд решит, что он хоть как-то к этому причастен, то это будет концом всему. Люциус тоскливо взглянул на подставившую его девчонку Уизли. Её лицо теперь имело выражение умиротворения, но Люциус скорее видел некое злорадство в её улыбке. Что она там просипела напоследок? «Свободна»?        Люциус ощутил на себе тяжелый, немигающий взгляд Темного Лорда, и почувствовал, как по лбу у него заструился лихорадочный пот. Мда, ему придётся проявить поистине чудеса ораторского искусства, чтобы хотя бы жизнь сохранить, не то что свободу…