Путь к свободе

       На следующий день, едва открыв глаза и вспомнив, что натворила вчера, Джинни ощутила прилив страха. Малфой ведь наверняка заметит, что нож исчез! И, конечно же, заподозрит её. А то и вовсе использует Акцио, чтобы его вернуть. О, она совсем перестала думать, как волшебница. Всё потому, что сама не держала в руках палочку уже целую вечность. И что же теперь делать? Попытаться подбросить нож обратно? Но как? Или выждать, что будет?       Джинни сходила в душ и привела себя в порядок намного быстрее, чем обычно. В голове метались лихорадочные мысли. Судя по тому, что уже почти двенадцать, и проснулась она не от Круциатуса Малфоя, пропажу он пока не заметил. А если и заметил, то не связал с ней. Был понедельник, он наверняка отбыл в Министерство сразу же после завтрака. Значит, сегодня ещё не разбирал почту. Что же делать? Опять пытаться проникнуть в кабинет любой ценой, но тогда ради чего она вчера так рисковала? Что вообще ей в голову ударило?        Впрочем, понятно, что. Это была первая возможность заполучить оружие. Первая с тех пор, как она попала в лагерь. Джинни поддалась давнему желанию, но, пожалуй, это могло лишь навредить ей.        Что же касается обещания Малфоя отпустить её… Даже при условии, что это не было пьяным бредом или очередной ложью, Джинни всё равно не могла поверить. Слишком долго она мечтала о свободе и уже давно отчаялась. Ещё она думала о Гермионе. По всему выходило, что жить ей осталось ровно до тех пор, пока Нарцисса Малфой не вернется в менор. Тогда Грейнджер и её ребёнка передадут в руки Лестрейнджа, и тот наверняка убьёт обоих. Да и Джинни заодно, чтобы наверняка скрыть правду. Таким образом получается, что даже на свободе она не будет в безопасности. Так не всё равно ли, попадётся ли она сейчас на краже ножа, если никакой надежды на спасение всё равно нет?..        До вечера Джинни не находила себе места. И, когда Тобби пришёл за ней, чтобы сопроводить на ужин, едва подавляла в себе волнение.       С первых же слов Люциуса стало ясно, что даже если он лжёт, то сам в это верит. Едва Джинни опустилась за стол рядом с ним, как мужчина сказал: — Вчера я говорил серьёзно, я отпущу тебя. <tab Уизли вскинула на Малфоя неверящий взгляд. Сейчас на его лице не было видно ни сожаления, ни раскаяния за то, что он на протяжении месяцев удерживал её в своём замке силой и принуждал к близости, но всё же он говорил, что отпустит её. Можно ли верить этому человеку? Для которого даже дружба — пустой звук? Может, его жена и пыталась помочь Гарри, но сам он всегда оставался верен своему господину. И никогда не делал ничего просто так. — Не обещаю, что не захочу воспользоваться своей властью напоследок, но отпущу, — с нажимом на последнее слово проговорил Люциус.        Только тогда Джинни допустила возможность, что Малфой и впрямь намеревается её освободить. Если бы он вдруг заявил, что не притронется к ней, поскольку всё осознал и теперь ощущает муки совести, она бы не поверила. А так было хотя бы похоже на правду, хотя и без прикрас. — Что же, это ваше право, — процедила она, опуская взгляд на свою тарелку. — Но не обманывайте меня, не давайте ложных надежд. Этого я не вынесу. — Я обещаю, — успокаивающе проговорил Люциус. — Сразу после Хэллоуина.        Джинни кивнула. Она хотела верить. Если он действительно говорит правду, то в последующие два месяца придётся вести себя идеально, чтобы, упаси Мерлин, Малфой не передумал. А там уж будет видно. Если представится возможность, она сделает всё, чтобы убить Темного Лорда. Темный Лорд теперь смертен, и она обязана закончить дело Гарри. Она не может не использовать такой шанс. Хорошо бы после этого удалось сбежать с выправленными документами, но это было бы уже сказочной удачей. — Кстати, Джиневра, — протянул Люциус, нарезая еду на своей тарелке. — Ты вчера не видела нож для бумаг у меня на столе?        Джинни ощутила, как сердце гулко стукнуло в груди и замерло. Приборы в её руках задрожали, и девушка стала отрезать кусочек от стейка, чтобы это не было заметно. — Видела. Вы ведь сами мне его показывали, — с нотками удивления проговорила Джинни, отправляя кусочек мяса в рот. — Вот и мне показалось, что он должен был быть на столе, — задумчиво проговорил Люциус, не сводя с неё пристального взгляда. — Ты ведь не настолько глупа, чтобы взять его, Джиневра?        Джинни растянула губы в хищной улыбке. — Боюсь, будь это так, мы бы с вами сейчас не разговаривали, мистер Малфой, — проговорила она бархатным голосом.        Люциус хмыкнул. — Бесспорный аргумент, — кивнул он. — Надеюсь, Тобби не найдёт его в твоей комнате, потому что тогда до Хэллоуина ты просидишь в подземелье.        Джинни пожала плечами и продолжила трапезу с самым спокойным видом. На самом деле ещё никогда в жизни ей не было столь сложно сдерживать своё волнение. Ужин проходил в тишине, и Люциус то и дело устремлял на неё пристальный взгляд.        Вскоре появился Тобби. Кланяясь своему господину, он боязливо приблизился к нему и доложил: — Хозяин, ножа для бумаг не оказалось в комнате мисс. — А ты везде посмотрел? — нахмурился Люциус. — Даже за плинтусами и в вентиляции, — поспешил сказать домовик.        Джинни затаила дыхание, когда Малфой медленно вынул палочку из трости. Тобби тоже затрясся всем телом и заскулил. Волшебная палочка оказалась направлена на домовика. — Круцио, — процедил Малфой, и Тобби протяжно и надрывно завопил, упав, как подкошенный.        Джинни ахнула и уронила приборы на стол. — Хватит! — воскликнула она, но Люциус и так уже упустил палочку. — Ушастый недоумок, — прошипел он, бледняя от гнева. — Сколько раз я говорил, что если ты берешь почистить что-то, это надо возвращать на место! Иди и ищи теперь, пока не найдешь! Мерлином клянусь, если к утру ты не отыщешь этот нож, мне придётся искать нового домового эльфа.        Джинни боялась даже вздохнуть, чтобы ненароком привлечь к себе внимание. От жалости к Тобби душа разрывалась, а все его всхлипы и стенания отдавались в сердце и заставляли его сжиматься. Но почему Малфой не использует Акцио? Может, это всё — очередная игра? — Исчезни с глаз моих, — раздраженно велел Люциус, и Тобби, завывая, пропал. — Видишь ли, Джиневра, на многие мои вещи наложено заклинание, отталкивающее манящие чары. Поэтому я выхожу из себя, когда ушастый недоумок что-то теряет.       Джинни постаралась не выдать своего облегчения, но не смогла не спросить: — А зачем вы наложили такие чары?        Люциус раздосадовано взмахнул рукой. — Когда в Малфой-меноре гостили освобожденные из Азкабана Пожиратели Смерти, они брали что хотели, и когда хотели. Столько всего испортили, и не перечислить… А уж когда тут побывал презренный оборотень Фенрир Сивый, пытающийся чистить зубы фамильным серебром, мы с женой не выдержали и, как могли, обезопасили наше имущество.        Джинни не сдержала злорадной ухмылочки. Значит, и Малфоям досталось от их Лорда? Есть справедливость на свете! И как удачно Люциус наложил антиманящие чары на свои вещи. Заметив её веселье, Малфой хмыкнул. — Рад, что поднял тебе настроение, Джиневра. — Да, крики несчастного домовика как нельзя лучше способствуют хорошему настроению и аппетиту, — проговорила Джинни. — Он вечно что-нибудь теряет, — раздраженно заметил Люциус. — Но на этот раз с меня хватит.        Джинни непонимающе нахмурилась. — Что вы хотите этим сказать? — Если не найдет до утра мой нож для бумаг — продам его Беллатрикс, например. Уж Блэки-то всегда умели обращаться с домовиками.        Джинни вспомнила дом Блэков на площади Гриммо и содрогнулась. Неужели Тобби попадёт в руки столь безжалостной хозяйки? Из-за неё? Уизли с трудом проглотила ещё кусочек мяса.        Ужин закончился в такой же гнетущей обстановке. Ближе к концу Джинни стала посматривать на Малфоя, пытаясь понять, есть ли у него планы на неё. Тобби он не спешил звать. Наконец-то Люциус встал и, зайдя за стул Джинни, положил руку на его спинку. — Идём, Джиневра.        Джинни медленно поднялась, и Малфой галантно подвинул её стул. Мисс Уизли внутренне была напряжена, как тетива. Малфой впервые намеревался проводить её куда-то самостоятельно. Это было не к добру.        Джинни пошла вслед за Люциусом к выходу из столовой. В дверях он пропустил её вперед. — Куда мы идём? — поинтересовалась Джинни как можно более ровным голосом.        Малфой подвёл её к лестнице, и Джинни стала было подниматься, но Люциус придержал её за локоть. — Нет-нет, сегодня нам вниз, — поспешил сказать мужчина.        Джинни вскинула на Малфоя испуганный взгляд. Он был выше её почти на голову, и словно давил на всё её существо. Девушка нервно сглотнула. Хотя на губах мужчины играла едва заметная сардоническая усмешка, взгляд его пронзительных серых глаза резал её словно ножом. — Мистер Малфой, вы пугаете меня, — прошептала Джинни. — И мне больно.        Люциус разжал пальцы на её руке, и Уизли потёрла локоть. — Ты видела только лучшие покои Малфой-менора, Джиневра. Пришло время провести экскурсию по нижним ярусам подземелья.        Что-то в спокойном и негромком голосе напугало Джинни сильнее, чем резкий тон, которым Малфой общался с Тобби. Но она повидала вещи и пострашнее, поэтому послушно пошла вниз по лестнице. Люциус шёл следом, и Джинни не знала, что пугает её сильнее — мрачные своды, под которые они входили, или тот факт, что за спиной у неё был враг.        Они спустились на один этаж, и Джинни намеревалась было повернуть в коридор, но Люциус твёрдо и настойчиво направил её вниз по лестнице, проговорив: — Нам дальше. На этом ярусе хранится только старая мебель. — Зачем мы тут? — спросила Джинни, взглянув на мужчину. — Вы решили поместить меня в темницу Малфой-менора? За то, что Тобби потерял ваш нож для бумаг? — Проблема в том, Джиневра, что Тобби на редкость придурошный эльф, — заговорил Люциус. — Допрашивать его совершенно бесполезно. Он будет завывать дурным голосом на весь замок, икать и захлебываться слезами. Помимо того, что это представляет собой омерзительное зрелище, добиться от него внятного ответа невозможно даже под Круциатусом.        Они вышли в длинный коридор, тускло освещенный единственным факелом. Малфой зажег Люмос на кончике волшебной палочки. — Поэтому я теряюсь в догадках. Вариантов немного — или мой домовой эльф совершенно выжил из ума, и пора от него избавиться. Или же нож взяла ты.        Джинни напряженно озиралась. Потолки тут были низкими, и по обе стороны коридора тянулись решетки. Пахло сыростью, и голос Малфоя отдавался глухим эхом. — Мою комнату уже обыскали, почему вы думаете, что это я? — спросила Джинни. — Если ножа не оказалось у тебя в комнате, значит, ты прячешь его под одеждой. Сейчас я обыщу тебя, Джиневра, и если найду его, то ты останешься здесь. — А если нет? Мы поднимемся наверх и сделаем вид, что ничего не было? — не без сарказма спросила Джинни. — В любом случае тебе полезно вспомнить о том, от чего тебя ограждает моё расположение, — ничуть не смутившись, ответил Малфой.        Они подошли к одной из решеток, и Люциус взмахнул палочкой над замком. — Входи.        Джинни задрожала. В подземелье было так холодно, что она уже начинала дрожать. И тьма была кромешная, не считая Люмоса. Если ей придётся тут остаться… По ноге скользнуло что-то теплое, и Джинни поняла, что это крыса, и завизжала, подпрыгнув. В ужасе она схватилась за руку Люциуса. — Мистер Малфой, я ничего не сделала! Пожалуйста, уйдём отсюда! Разве нельзя обыскать меня наверху? — Входи, Джиневра, — прозвучал ледяной голос.        Второй раз Джинни видела истинное лицо Люциуса и начинала дрожать от страха. Зачем она взяла этот чертов нож для бумаг? Что за приступ идиотизма на неё напал?! Но, может, если при ней ножа не обнаружится, вопрос будет исчерпан?        Джинни быстро прошла в камеру, приподняв подол платья. Люциус прошёл вслед за ней. Помещение было жуткого вида: ржавые кандалы прибиты к стене, убогое деревянное ложе, затхлый запах, примешивающийся к общей сырости подземелья. И сквозняк, от которого пробирает дрожь. — Снимай платье. — Что? — Джинни подумала, что ослышалась.        И без того холод пробирал до костей, и по коже пробегали мурашки. — Мы не выйдем отсюда, пока не закончим. Делай то, что я говорю.        Голос Люциуса, обычно такой мягкий и бархатный, сейчас был ледяным. Джинни поняла, что не время спорить. Она отвернулась к Малфою спиной и медленно взялась за пуговки на лифе. Покосившись на Люциуса через плечо, девушка увидела, что тот взмахнул над собой палочкой. Наверное, применил согревающее заклинание.        Джинни медленно и нехотя стянула с себя платье, оставаясь в нижнем белье и чулках. Малфой забрал платье и ощупал, проверяя, не спрятано ли в нём что-либо. Джинни обняла себя и дрожала от холода. Но, глядя на её худощавую спину, трясущуюся от холода, Люциус не ощущал ни тени жалости. Он умел чётко отделять свои развлечения от по настоящему важных вопросов. И если зарвавшаяся девчонка и впрямь оказалась похитительницей ножа, он бы наказал её со всей жестокостью. Отбросив платье, Люциус подошёл к ней и решительным движением отвёл её руки в стороны. Затем грубо и требовательно щупал грудь, словно она могла спрятать искомый предмет в лифчике. От холода, страха и унижения Уизли вся дрожала. — Где ещё проверите? — всё же спросила она.        И тут же ахнула — Малфой жестко схватил её, и железная рука сжала горло. — Я могу превратить твою жизнь в ад, Джиневра, не выходя из Малфой-менора, — проговорил Люциус ей на ухо. — Куда ты его дела? — Я не понимаю, о чём вы, — упрямо ответила Джинни. — Если вы не можете приструнить прислугу…        Она осеклась, поскольку Люциус встряхнул её и сильнее стиснул горло. — Я был с тобой так добр, Джиневра. Даже намеревался тебя отпустить. На твоём месте было бы верхом неблагоразумия взять мой нож для бумаг. Это не просто дорогая вещь, но и оружие. Неужели в твоём разуме не возникло даже подозрения, что я не оставлю это так?        Хотя Джинни уже давно не чувствовала столь сильного страха, она решила молчать. Если бы Малфой был уверен в том, что это она, то он бы не запугивал, а приступил к наказанию. А раз он не уверен, то есть шанс выкрутиться. — Зачем мне красть нож?! — всхлипнула она. — После того, как вы пообещали мне свободу? — Я не знаю. Я ведь вменяемый человек с рациональным складом ума. А ты — сумасшедшая гриффиндорка с неуемной тягой к геройству. Может, ты решила напоследок поблагодарить меня за всё ножом между ребер? — До сегодняшнего дня не собиралась. Но теперь стоит подумать над этим, — процедила Джинни.        Люциус отпустил её, и Джинни схватилась за горло. — Дай мне только повод, и лагерь покажется тебе курортом, — проговорил Люциус. — Одевайся.        Под его уничтожающим взглядом Джинни дрожащими руками надела и застегнула лифчик, потом поспешила натянуть платье. Её всю била мелкая дрожь. Но Люциус старательно задавливал себе чувство жалости. Его игрушка оказалась слишком своевольной. Ни в коем случае не следует обманываться её хрупким и невинным видом. Потому что, стоит ему проявить малодушие сейчас, и потом этот проклятый нож ещё не так аукнется. Поэтому, глядя на дрожащую фигурку Уизли и слёзы, стоящие у неё в глазах, Люциус Малфой не испытывал ничего кроме раздражения. Он вышел из камеры и захлопнул дверь перед носом у Джинни. Взмахнул палочкой, и замок со скрежетом защелкнулся.       На лице девушки отразился ужас и неверие. — А ты чего ждала, Джиневра? — поинтересовался Малфой. — Что я позволю тебе быть где-то поблизости от меня, пока не найдется пропажа? — Мерлин всемогущий, мистер Малфой, я же замерзну здесь! — взмолилась Джинни.       Лицо Люциуса Малфоя не выражало ничего кроме ледяного презрения. Джинни наконец осознала, что этому человеку ничего не стоит избавиться от неё. Она для него — не более, чем игрушка, утоляющая похоть. И у неё ни в коей мере нет влияния на него. Более того, даже жалости Малфой не испытывает. Малейшей вероятно того, что она попробует напасть на него, хватило, чтобы Люциус запер её в таком страшном месте.       Люциус отвернулся и пошёл к лестнице. Вместе с ним удалялся и единственный свет. Джинни от отчаяния была готова разрыдаться. Остаться одной во тьме среди крыс! И зачем, зачем она была так глупа?!       Тут послышался хлопок аппарации и, прижавшись к решетке, Джинни увидела силуэт домовика рядом с Малфоем. Тобби что-то втолковывал хозяину, заламывая руки и всхлипывая. Люциус выслушал, а затем так ударил Тобби тростью, что тот растянулся на полу. — Недоумок! Так иди и ищи его!        Тобби, заходясь рыданиями, исчез. А Малфой, недовольно мотнув головой, быстрым шагом вернулся к темнице Джинни. Та отпрянула от решетки, когда мужчина взмахнул палочкой, отпирая решетку. — Тобби признался, что нож мог попасть в мусорное ведро, когда он убирался в кабинете, — нехотя проговорил Люциус. — Так что ты можешь возвращаться к себе.       Джинни пулей вылетела из камеры и быстрым шагом направилась к лестнице. От облегчения она почти не думала о Тобби и мотиве его признания. То, что она покидает сырую темницу, было самым важным.       Хотя Люциус следовал по пятам, Джинни ни разу не обернулась и, ворвавшись в свою комнату, с размаха захлопнула за собой дверь. Её всю колотило от пережитого страха. Но всё же зачем Тобби взял вину на себя?.. Не успела она так подумать, как с хлопком появился домовик. Он заламывал руки и смотрел на Джинни покрасневшими от слёз глазами. — Тобби не хотел, чтобы хозяин наказал мисс, — всхлипнул он.       Она никогда не понимала, почему Гермиона так трепетно относилась к домовым эльфам. Ведь Джинни выросла в волшебной семье и была склонна рассматривать эльфов, как универсальных помощников по дому. Но сейчас она была готова расцеловать домовика. — Но мисс не должна пытаться навредить хозяину, — строго сказал Тобби, вытянувшись. — Отдайте мне нож, мисс, и Тобби вернет его в кабинет хозяина.       Джинни собрала всю волю в кулак. Она не должна идти на поводу у эмоций. Как знать, может, это всё спектакль Люциуса? Она не должна верить никому и ничему в этом замке. — У меня его правда нет, Тобби, — проговорила она. — Мне жаль, что тебе досталось. Но я не могу ничем помочь.       От взгляда, которым на неё взглянул несчастный домовик, у Джинни закололо в сердце. Из огромных доверчивых глаз заструились слёзы. — Но хозяин накажет Тобби… Тобби сказал, что отыщет нож в отходах… — пробормотал он. — Тобби ведь помог мисс, зачем она так?       Джинни закусила губу. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — проговорила она.        Тобби замотал головой и, зарыдав, исчез. Джинни не знала, был ли он искренним, или выполнял приказ Люциуса, решившего надавить на её человечность. Но девушка испугалась того, с какой легкостью выдержала этот натиск. И, устало опустившись на свою кровать, Джинни тоже заплакала. Малфой менял её, делал другим человеком. Хитрым, изворотливым и безжалостным. О, скорее бы всё это закончилось!        На другой день Джинни весь день терзалась смутными догадками и строила теории насчёт того, почему Тобби всё же помог ей. Или же он вовсе не помогал, а лишь выполнял приказ хозяина? Завтрак и обед принёс другой, совсем старый и дряхлый домовой эльф. Вечером он же явился за Джинни. — Хозяин ждёт мисс внизу, — заявил он. — А где Тобби? — спросила Джинни, мучаясь страшными предчувствиями. — Хозяин ждёт мисс внизу, — упрямо и сосредоточено проговорил домовик.        Этот был совсем не таким дружелюбным, как Тобби. Ничего не оставалось, кроме как наскоро пригладить волосы перед зеркалом и, накинув на плечи шаль, — в замке становилось слишком холодно, — отправиться в столовую.        Джинни сразу же пытливо вгляделась в лицо Люциуса, но оно едва ли что-то выражало. Как всегда, Малфой указал ей на стул рядом с собой, и Джинни села за стол. — Почему ко мне приходил другой домовик? — спросила она. — Теперь он будет тебе прислуживать, — ровным голосом ответил Люциус. — Что вы сделали с Тобби? — спросила Джинни, подозревая самое худшее.        На самом деле она хотела бы узнать совсем другое. Почему Тобби сказал это? Он ей помогает? Или Люциус опять лжет? Малфой же смотрел на неё с усмешкой. — Ты думаешь, за оплошность я караю домовиков мгновенной смертью? Твой друг пока что перебирает отходы. Я ещё надеюсь, что мой нож для бумаг найдут. Хотя надежда всё более призрачна, — досадливо проговорил Люциус.        Джинни потупилась. Что произошло? Домовик Малфоя на самом деле соврал ему? Она знала, конечно, о домовике по имени Добби, который часто помогал Гарри. Он тоже раньше принадлежал Люциусу Малфою, но не побоялся его предать. Может ли быть такое, чтобы Малфою настолько не везло со слугами, чтобы ещё один домовик пошёл против него? — Значит, меня вы вчера унизили ни за что, — проговорила Уизли, чтобы её молчание не показалось подозрительным. — Может быть, ты ждёшь извинений? — насмешливо поинтересовался Люциус.        Джинни вскинула на него горящий взгляд. — Вы привели меня в жуткую темницу в подземелье и заставили раздеться, — прошептала она, дрожа от непритворного негодования. — Джиневра, но ведь ты такая же моя собственность, как и Тобби, — напомнил мужчина. — И я волен делать с тобой всё, что пожелаю. Не гневи меня, это была всего лишь прогулка в подземелья. Ты не представляешь, что сделали бы с тобой Лестрейнджи на моём месте. — Только не надо прикрываться их очевидной жестокостью, — поморщилась Джинни. — Вы тоже Пожиратель Смерти. Иногда я почти забываю об этом, но я всё же прекрасно знаю, что вы можете быть не менее жестоки.        Люциус усмехнулся про себя. Эта поразительная способность нарываться на неприятности в ситуациях, когда сам Мерлин велел молчать, всегда поражала его в гриффиндорцах. Джинни же, напротив, чувствовала себя в безопасности. Тобби, кажется, действительно принял удар на себя, чем бы это жалкое маленькое создание не руководствовалось. — Джиневра, от тебя требуется не так уж много — знать своё место и ценить моё расположение, — заметил Люциус.        Джинни ничего не ответила. К еде она тоже не притрагивалась, поскольку аппетит совсем отбило. — Ты решила сесть на диету? — поинтересовался Люциус чуть погодя. — Что же, это полезно. — Мне кажется, я простудилась вчера. Могу я подняться к себе? — спросила Уизли с видом оскорбленной добродетели. — Изволь, — пожал плечами Малфой. — Кнат!       Появился старый домовик, и слонился перед Люциусом Малфоем так, что его уши чиркнули по полу. — Отведи мисс Уизли в её комнату. И запри, конечно же, — проговорил Люциус.       Джинни уже легла в кровати, когда в её спальню вошёл Люциус. Уизли презрительно ухмыльнулась в подушку, и продолжила лежать на животе, притворяясь спящей. Хотя из-за мыслей о поступке Тобби едва ли она бы заснула, даже если бы Малфой не пришёл.        Люциус откинул одеяло и лег рядом. Его рука скользнула вдоль тела Джинни, и та невольно вся подобралась. — Запаха алкоголя не сшибает с ног ещё на входе, — проговорил Люциус. — Тяжело же тебе придётся без Тобби, Джиневра.        Джинни действительно в этот день не пила. Она предпочитала оставаться в трезвом уме, чтобы быть готовой ко всему. Хотя к столь вопиюще наглому поведению Люциуса она не могла быть готовой. Ещё вчера он приволок её в ужасающее подземелье, а теперь считает, что она будет его ублажать! Малфой уже прижался к ней со спины и обнял. Джинни с возмущением поняла, что он успел раздеться. Бывает ли этому человеку хоть когда-то неловко?        А бесстыдный Малфой мало того, что нежно убрал волосы с её лица, а затем нахально поцеловал девушку щеку, так ещё и заговорил на ухо низким, грудным голосом: — Лимит дерзостей на сегодня ты исчерпала, Джиневра. Будь хорошей девочкой, не расстраивай меня опять.        В Джинни так и взметнулась волна гнева, и она дёрнулась, намереваясь освободиться от рук Малфоя и сесть, но Люциус удержал её. — Опять? — прошипела она, однако же, позволяя Люциусу целовать её шею.       Да и могла ли она не позволить ему что-либо? Особенно теперь, когда от её поведения зависело всё? И всё же, поскольку Джинни была трезва уже целый день, ей жутко не хотелось отдаваться Малфою. Без привычной пелены алкоголя, окутывающей сознание, всё было намного сложнее. Тем более, после того, как он запугивал её. Хотя инстинкт самосохранения вопил ей подчиниться, пересилить себя Джинни была не в силах. — Я не могу! — воскликнула она, когда рука Люциуса стала задирать подол ночной рубашки. — У меня… эти дни. Ну, вы понимаете…        Джинни перехватила руку Малфоя, в надежде, что тот поверит и остановится. — Что-то рановато-то, — с сомнением ответил Люциус, настойчиво скользя ладонью выше по бедру своей игрушки. — Ты думаешь, я считать не умею?        Уизли чуть не выругалась. Было ли хоть что-то в её жизни, что этот человек не держал под контролем? — Ну, значит, раньше случилось. Бывает, — огрызнулась Джинни, чувствуя, как краснеет. — Ничего, меня не смущает, — успокоил её Люциус.        «Конечно, я ведь именно о вашей тонкой душевной организации пекусь, мистер Малфой», — зло подумала Джинни. — Меня смущает. Я не хочу, пожалуйста! Мне будет больно сегодня.        Люциус раздраженно фыркнул и, отстранившись, лег на спину. — Я и забыл о том, как тебе нравится быть жертвой, — сказал он вдруг, и Джинни удивленно обернулась. — Ты ненормальная, Уизли. Как только на горизонте забрезжила свобода, тебе стало просто необходимо довести меня. Хочешь напоследок убедить себя в том, что провела эти десять месяцев в логове кровожадного Пожирателя Смерти? — Можно подумать, это было не так, — не удержалась Джинни. — Неужели ты не в силах проследить элементарную закономерность — всякий раз твои неприятности следовали за твоими проступками?        Джинни заставляла себя молчать. Она и так много сказала сегодня. — К счастью, я знаю, что делать, — вздохнул Люциус.        Джинни напряженно следила за тем, как Люциус сел на кровати и взял с прикроватной тумбочки её крем для рук. Затем вновь придвинулся к Уизли и сел рядом. — Не умеешь лгать как следует — не берись, — презрительно уронил Люциус, рывком перетягивая её на середину кровати. — Эти жалкие потуги оскорбляют мой разум и очень злят.        Люциус задрал её ночную рубашку, и Джинни протестующе завозилась, когда он потянул трусики вниз. — Бьюсь об заклад, тебе даже понравится. Ведь нет большего удовольствия, чем иметь возможность вообразить, что ты только страдаешь в постели со мной, не так ли? — Что вы делаете? — взволнованно спросила Джинни, когда Малфой раздвинул её ноги.        Лежа на животе, она извивалась так, чтобы видеть, что происходит. Баночка с кремом на вазелиновой основе наводила на нехорошие ассоциации. — Надо врать убедительнее, — проговорил Люциус, направляя член в её лоно.        Джинни облегченно выдохнула и даже приподняла бедра ему навстречу. Но Люциус, сделав всего несколько толчков, чтобы мужское достоинство совсем отвердело, а Уизли слегка расслабилась. А затем отстранился и, открыв баночку с кремом, зачерпнул оттуда немного. Ощутив, как он наносит импровизированную смазку между её ягодиц, Джинни в ужасе отпрянула, но стальная рука удержала её на месте. — Нет, мистер Малфой! Только не это! — в ужасе воскликнула она. — Пожалуйста! — Просто поразительно, какой вежливой и трепетной ты становишься в критических ситуациях, — заметил мужчина.        Он решительно сжал рукой манящую попку Уизли, но та вдруг отчаянно завиляла бедрами. — Это же ужасно! Я ничего такого не сделала! Мерлин и Моргана, мистер Малфой, вы ведь не такой страшный человек, как Лестрейндж! Вы не можете поступить со мной так же жестоко!        Люциус даже слегка растерялся. Он часто сталкивался с тем, что женщины, в особенности молодые и неопытные, по невежеству боятся предаваться этому способу любви. Но никогда ещё его не умоляли оставить эту идею так отчаянно, будто перед лицом смерти. — А что с тобой сделал Лестрейндж? — вкрадчиво поинтересовался Люциус.        Джинни извернулась так, чтобы упереться рукой в его торс и удерживать на расстоянии. Её глаза, глядящие на внушительных размеров детородный орган, были так расширены от страха, словно Уизли была девственницей и видела его впервые. — Не со мной, а с Гермионой. Но я видела, как она потом страдала!        Люциус едва не закатил глаза. Хотя в волнении Уизли было что-то очень пикантное. Да и вообще понимание того, что он первый во всех смыслах, пьянило мужчину. — Мы уже выяснили, что я обычно знаю, что делаю, — проговорил он, кладя Уизли руку на плечо и вынуждая её лечь ровно.        Но малышка Уизли была так напряжена, что нельзя было и думать о том, чтобы попробовать овладеть ею сзади. Тогда Люциус опять ввел мужское достоинство в лоно Джинни и обнял её. Начал медленно и чувственно двигаться, попутно целуя тонкую изящную шейку и маленькое ушко. Вскоре Джинни задышала более шумно и прикрыла глаза. Она чувствовала такое облегчение, что была только рада происходящему. С губ девушки начали срываться стоны, а её лоно увлажнилось.        Люциус привычно просунул руку под Уизли, чтобы ласкать её клитор. Джинни застонала громче. — Да, мистер Малфой, так… — невольно вырвалось у Джинни.        Люциус улыбнулся. И как она могла сравнивать его с Басти Лестрейнджем? Его, в объятиях которого даже дочь врага изнывала от сладкой истомы!        Ощутив, как Джинни вся выгнулась, и его член сжало, Люциус не без труда удержался от того, чтобы тоже кончить. Нет уж, он не отступит от задуманного. Пока Уизли не успела прийти в себя, он отстранился и, направляя член рукой, стал медленно и аккуратно вводить его в попку Джинни.        Запоздало поняв, в чём дело, Уизли заволновалась и напряглась. — Мистер Малфой, нет… — пробормотала она, всё ещё подрагивая от последних отголосков удовольствия.       Но Люциус наклонился и поцеловал Джинни в основание шеи. — Тихо, доверься мне, — велел он.        Как бы парадоксально это ни было, но в этом плане Джинни Уизли не могла не доверять ему. Малфой в её понимании был самым искушенным развратником на свете, и уж наверняка знал, что делает. Может, ей не будет так больно, как несчастной Гермионе? Ведь от всего, что делал с ней Малфой, Джинни испытывала пусть и греховное, но удовольствие. А начать вырываться и отбиваться она всегда успеет.        И всё же, стоило Малфою попробовать протолкнуться глубже, Джинни ощутила болезненное натяжение и опять напряглась. — Расслабься, Джинни, — прошептал Люциус непривычно нежно, впервые назвав её не полным именем.        А пока Уизли удивленно хлопала глазами, смазал головку члена кремом и вновь попробовал войти. Упругая узкая дырочка поддавалась с трудом, но Люциус знал, что делает. Он аккуратно вводил член в крохотное нежное отверстие как бы слегка сверху вниз, а не просто вперёд. — Ай! — пискнула Уизли, и её рука опять упёрлась в его торс.        Но головка уже скользнула внутрь, а, значит, дальше было только легче. Люциус начал осторожно проталкиваться глубже, прикрыв глаза от умопомрачительных ощущений. Девственный проход был настолько узким, так плотно обхватывал член, что мужчина не смог сдержать сладострастного стона. Его рука сильнее сжала плечо Уизли.        Джинни дышала учащенно и шумно, чувствуя тупую тянущую боль, изредка перемежаемую режущими вспышками. Тогда она вскрикивала и сильнее упиралась рукой в крепкий торс Малфоя. Люциус был готов сбросить семя только при виде её тщетных потуг остановить его. Ощущение того, что Уизли в его полной власти заставляло член стоять колом. Хотелось вогнать его по самое основание между этими ягодицами восхитительной формы, и мужчина едва держался. Вместо этого он взял руку Уизли, пытающуюся отстранить его, и отвёл вниз. — Поласкай себя, — велел он хриплым, возбужденным голосом.        В надежде облегчить свои страдания, Джинни послушалась, коснулась пальчиками своего клитора и начала массировать его. Заметив, что таким образом болевые ощущения отходят на второй план, она самозабвенно предалась этому занятию. Люциус тоже возбуждал её всевозможными способами. Поглаживал и слегка стискивал соблазнительные полушария, целовал шею, покусывал мочку ушка. Член он вводил едва ли на половину, чтобы не сделал рыжей малышке слишком больно. Ему хотелось, чтобы Уизли испытала особое изысканное удовольствие от содомии. Ведь только темные и неискушенные люди не знают, какое ошеломительное удовольствие можно получить, совокупляясь таким способом. А малышка Уизли обладала одной из самых красивых попкой, которые доводилось видеть Люциусу, и была просто обязана открыть для себя эту сторону постельных утех.        С Джинни творилось что-то странное. Член Люциуса, мягко скользящий в её заднем проходе, уже почти не причинял боли. Зато лоно распалялось словно жерло вулкана. Детородный орган Малфоя был слишком крупным, чтобы при проникновении в попку Джинни не стимулировать заднюю стенку влагалища. А пальчики Джинни не переставали трудиться над маленьким бугорком между её ног. Лоно её увлажнилось и начало трепетать от осторожных, но умелых движений Люциуса. Джинни сама не заметила, как стала бесстыдно стонать и, наконец, сотряслась в оргазме.        Уизли протяжно и непривычно низко застонала, и Люциус почувствовал, как сократился её задний проход. Он в несколько быстрых движениях, чуть более глубоких и резких, чем следовало, приблизился к завершению. И, испуская семя, сам громко застонал. Перед глазами у него буквально засверкали вспышки от колоссального удовольствия.        Джинни ойкнула и поморщилась, когда Люциус вышел и, обессиленный, но с выражением абсолютного счастья на лице, упал рядом. Его платиновые волосы пришли в беспорядок, на щеках играл румянец, а серые глаза были словно затуманены, утратив обычную холодность. Джинни смотрела на этого, безусловно, очень красивого мужчину и пораженно думала о том, какая же порочная душа скрывается за ангельской маской. Она ненавидела его каждой клеточкой тела. — Не стоит благодарности, — ответил Малфой на её пристальный взгляд и положил руку на её попку.        Джинни, которая уже в полной мере ощущала дискомфорт и, боясь пошевелиться, всё так же лежала на животе, округлила глаза. — Вы сделали мне больно! — вырвалось у неё.        Люциус, который даже не мог скрыть довольной улыбки, рассмеялся. — Любишь же ты драматизировать, Джиневра. Видимо и стонала ты так самозабвенно исключительно от мук.        Джинни была готова умереть от стыда. Ну почему, почему этот проклятый развратник всегда умудряется довести её до такого невменяемого состояния?! Даже сейчас он её провёл своими разнузданными упражнениями! И вот теперь, когда морок похоти спал, Джинни ощущала, как неприятно ноет её зад, подвергнувшийся такому сокрушительному натиску. Малфой — страшный человек. Он всегда получает своё любыми путями. И, в отличие от Лестрейнджей, при этом прикрывает свой жестокий эгоизм лживыми масками. — В следующий раз тебе понравится ещё больше, — пообещал Люциус, не замечая тяжелого и ненавидящего взгляда Джинни.        Не в силах подобрать слова, описывающие всю глубину её отчаяния, всю унизительность этого бессилия перед Люциусом Малфоем, Джинни только отвернулась и, поморщившись от боли, сжалась клубочком. Она чувствовала себя не только морально раздавленной в очередной раз, но и грязной из-за того, что Малфой внушал ей, словно она и сама без ума от этих гнусностей.        Люциус же в приливе благодарности за полученное удовольствие обнял Уизли и поцеловал в шею. Нет, он был не готов избавиться от этой своей игрушки. Слишком приятно было подчинять себе эту упрямую девочку. Слишком она ему нравилась. О, эти волнующие изгибы молодого стройного тела! Небольшая грудь, узкая талия, упругая попка изумительной формы, иметь которую поистине несравненное удовольствие. А нежная кожа молочного цвета и густые рыжие волосы, которые так приятно сжимать в кулак в моменты страсти? А чудесные глаза, в которых так явственно отражается внутренняя борьба между ненавистью к нему и собственной натурой? Люциус Малфой, будучи крайне холодным и сдержанным человеком, тянулся к малышке Уизли, обладающей столь огненным темпераментом, словно желая самому наполниться этой бурлящей жизненной силой.        Джинни было больно и обидно. И стыдно. Малфой в который раз очень хорошо напомнил ей о том, что в его власти сделать с ней, что угодно. Пожалуй, даже лучше, чем в подземелье накануне. Давно Джинни не чувствовала такого сильного морального давления с его стороны, этой поразительной жестокостью, с которой Люциус методично ломал её характер, лишал чувства гордости, внушал, что она — испорченная девчонка, получающая удовольствие даже от извращенного секса с врагом. Было омерзительно на душе от того, что Малфой облекал это всё в шуточную форму, словно для неё было сущим пустяком отдаваться ему так, как он вздумает. Словно раз за разом это не ломало её внутри.        Услышав, что Уизли тихо плачет, Люциус снисходительно погладил её по плечу. Ничего, вскоре она примет и случившееся, как данность. Как принимала раз за разом все его желания. — Скоро пройдет, и в следующий раз будет легче, — прошептал Малфой ей на ушко.       Джинни волевым усилием подавила всхлип. Опять этот человек делает вид, что он добр к ней. Но она же знает, что всё это — насилие! Что всё, что происходит между ними, это постоянное давление и принуждение! О, лучше бы он проявлял жестокость прямо, как Лестрейндж! А не вот так, исподволь. Легче противостоять явному злу, чем вот такому скрытому! — Что ты намерена делать, Джиневра? — поинтересовался Люциус. — Выпить обезболивающего зелья, а когда оно подействует — попытаться всё же ударить вас, — хрипло и зло проговорила Джинни. — Нет, не сейчас, я имею ввиду — после Хэллоуина, — усмехнулся Люциус, всё так же крепко, но нежно обнимая Уизли. — Тво] амнистия уже выправлена, документы почти готовы. Тебе есть, куда пойти?        Джинни молчала. Удивительное дело, но она не думала об этом в деталях. Сама мысль о том, чтобы попытаться убить Темного Лорда, настолько завладела ею, что всё остальное словно отодвинулось на задний план. В самых смелых своих мечтах, она, каким-то чудом завладев метлой, уносилась прочь, за границы Магической Британии. Хотя, сказать по правде, Джинни не верила в то, что это возможно, и приучила себя к мысли о том, что она заранее обречена. А, значит, терять ей нечего и она должна использовать то, что домовик Тобби почему-то помог ей. Убив Темного Лорда, она отомстит сразу всем проклятым Пожирателям и за Гарри, и за свою семью, и за Гермиону, и за неё саму.        Её молчание Люциус истолковал по-своему, а потому решил сказать то, о чём подумал, узнав, что Уизли всё же не замешана в исчезновении его ножа для бумаг. — Я сниму тебе квартиру где-нибудь недалеко от Косой аллеи, и буду приходить иногда.        Да, таков он был. Отказывать себе в чём-то Люциус Малфой никогда не умел. Он любил жену, скучал по ней, и очень хотел, чтобы Нарцисса вернулась домой и между ними всё было бы, как прежде. И хорошо было бы при этом не отказываться от любимой игрушки. И вот теперь, озвучив свои мысли, он слегка приподнялся и выжидательно смотрел на малышку Уизли, на заплаканном личике которой читалось крайнее удивление. — Тебе ведь больше некуда податься, — начал улещивать он.        Джинни почувствовала, как к горлу буквально тошнота подкатила. И этот человек в самом деле думает, что она может согласиться? По доброй воле стать его любовницей? Не повредился ли он в уме? Он полагает, что она настолько благодарна за его мнимую доброту или считает её такой бесхребетной? На Джинни вдруг нахлынуло понимание, что все разговоры об эфемерной свободе были насквозь пропитаны извечной малфоевской ложью. Никогда она не будет свободна до тех пор, пока этому человеку не надоест её использовать. Джинни не сомневалась, что в ход пойдут любые предлоги и причины, угрозы и запугивания, соблазны и уловки, чтобы она сделала так, как он хочет: жила на съемной квартирке и ждала его. А Малфой-менор надо освободить, чтобы могла вернуться Нарцисса Малфой. Не ясно было только одно — как можно быть столь вероломным, чтобы ещё недавно говорить о своей любви к жене, а теперь пытаться склонить Джинни к роли содержанки? Причём после того, как он только что едва ли не разорвал её изнутри своим огромным фаллосом? Как бишь там говорит Люциус? Любовь и секс это не одно и то же. Так вот, с неё хватит. Довольно играть по его правилам, довольно искать компромиссы с собой и обманываться. Она должна прервать этот порочный круг.        Малфой, который продолжал развивать поднятую тему, заметил вдруг, что любовница его не слушает. В такому он привыкшем не был, поэтому удивленно умолк. Но вот Джинни словно очнулась и, повернувшись к нему, растянула губы в улыбке. — Простите, я задумалась. — Полезно иногда это делать, — согласился Люциус. — Я говорил, что надо только дождаться Хэллоуина, а потом я займусь твоим устройством на новом месте. Этот маскарад слишком важен, пока что мои силы всецело сосредоточены на нём. Ты не представляешь, Джиневра, как тяжело устроить такое мероприятие без хозяйки в доме.        Джинни наполнилась презрением. Как и всякий раз после особенно бурного и сладостного соития, с Люциусом случился недолгий приступ искренности. И, как частенько в такие моменты, он упоминал жену. — Но всё должно пройти наилучшим образом, — продолжил Малфой, приободренный тем, что малышка Уизли вроде бы перестала хныкать. — Так, как в старые времена. Съедутся самые именитые гости, будут подаваться самые изысканные закуски, а развлечения будут такими, что о них станут ещё долго говорить. — Развлечения? — оживилась Джинни. — Не для всех, только для самых важных гостей, — объяснил Люциус. — Некоторые, человек двадцать, не больше, останутся на ужин. А на следующий день совершим охоту в моих лесах.        Джинни, стараясь не выдать чрезмерного интереса, перевернулась на спину и спросила: — Кто же останется на охоту? — Темный Лорд и его приближенные, — проговорил Люциус, опуская взгляд на её грудь.        Он положил руку на маленькое полушарие, и, наклонившись, поцеловал его. Джинни отвернулась, чтобы не видеть плотоядное выражение, так четко обозначающееся на лице Малфоя. Как же она его ненавидела… Каждой клеточкой. И себя ненавидела за то, что терпела всё это.        Зато в голове наконец-то созрел чёткий план: если Темный Лорд останется в Малфой-меноре на ночь, то она нападёт на него, пока тот будет спать.