Любовь не терпит законов

      Чонгуку плохо. Он не спал нормально уже несколько ночей. Со смерти отца все перевернулось с ног на голову. Чон даже не понял, что произошло, просто в один миг все поменялось, из нелюбимого сына, он резко превратился в единственного наследника огромного состояния. Молодой человек чувствовал себя потерянным, не зная, как реагировать на сложившуюся ситуацию. Мать плакала. Его жизнь в мгновение оказалось под угрозой, стала иметь ценность для семьи, за ним таскалась охрана — два здоровенных бугая, что в любой момент могли скрутить его и отвезти домой. В родительский дом. Но после его маленького побега, перед самым носом верзил, Сокджин смилостивился и приставил к нему Намджуна.       С ним можно было договориться. Джун не лез в его личное пространство, тактично не замечая некоторых вещей. Что, несомненно, облегчало жизнь.       И вот его бессонница превращается в пытку. Сначала Чонгук не спал из-за того, что не мог поверить в такую нелепую случайность и смерть в автокатастрофе, из подслушанного разговора родного дяди стало ясно — подстроено. Старший Чон мешал, словно бельмо на глазу. Но кому? Потом не мог уснуть, потому что он нужен был матери в эти тяжелые траурные дни, как опора и поддержка. Пусть эти дни и прошли мимо него, но Чонгук едва ли мог нормально поспать. Его никто не трогал, но во взгляде Сокджина младший чувствовал, дядя не договаривает.       Сорвавшись, Чонгук сбежал от Намджуна, ему нужна была передышка, нужен был кто-то, чье-то сильное плечо. Нужно было чувствовать себя в безопасности, а не очередной мишенью отца. Он смог провалиться в беспокойный сон именно в компании старого друга, что обеспокоенно гладил по волосам, давая младшему время на восстановление. Надолго ли его хватит? Как сильно влетит? Сколько он потом не будет спать?       Сокджин был в ярости, но Чонгук наплевал, презрительно смерив дядю взглядом. Череда вступления в наследование отца, бесила и раздражала. Младшего таскали каждый день по нотариусам и юристам, бумажки, документы, акции и прочая дребедень заставляли тяжко вздыхать и скулить, словно щенок. А новость о том, что компания будет принадлежать ему совершенно не обрадовала парнишку.       Объяснения Кима испарились в дымке прошлого. Тогда отец не был таким, позволял заниматься любимым делом. Танцы, рисование, изучение иностранного, чем бы не тешился, даже пару раз интересовался работой отца, но вот только после этого, все пошло, как-то по наклонной. Чонгук не помнил, почему сбежал из-под крыла отца, но предпочел жить в своей квартире, подальше от родителей, созваниваясь только с матерью, да переписываясь с Джином. Обида и не понимание жили так долго в его душе, оставаясь невысказанными, что теперь душили. Росчерк. Его подпись поставлена. А Сокджин хмурится, понимая, что его не слушали. А видок племянника настораживал.       Чонгук бы и рад уснуть, да вот ноющая-режущая боль в запястье не давала покоя. Приложенный холод к руке не помогал. От боли невозможно было сосредоточиться на чем-то одном. Конечно, Гук по идее должен был радоваться, и, наверное, прыгать до потолка, что у него есть предназначенная пара. Но на данный момент все это только утомляло и раздражало.       Осложняло все резко поднявшаяся температура. Ему было жарко, он тонул в личном Аду, молчаливо терпел. Стискивал зубы до противного скрежета, лишь бы только не встать с кровати и не начать биться головой об стенку. Желание так велико. Сокджин успокаивал, ласково говоря, что это скоро пройдет, успокаивающе поглаживал по спине. Но легче не становилось. И как только люди проходят через эту пытку? Он весь дрожит, футболка прилипла к телу, а по вискам струится пот, мало приятного.       Чонгуку совестно, что Тэхён видел его слабым и ничтожным, практически в первый же рабочий день. Страдающим от боли. Жалкий, он не такой как отец. Что он подумает о нем? У них итак отношения не задались, а теперь он ещё будет подкалывать его. Чонгук знает, что секретарь недолюбливает его. Амбиции Кима не заметил бы только слепой. А он Чонгук, мажористый сынок президента, нарушил все планы взлета в блестящей карьере Кима. Он маленький и ничтожный микроб. От этого осознания еще хуже на душе.       Не сдержавшись, Чон громко проскулил в подушку. На часах 3:10 и он уже готов молить о таблетке снотворного и успокоительного. Заряд кофе, что у него получилось урвать вечером, едва ли хватит надолго, пусть он и выпил кружки две подряд. Не было бы адской боли, он смог бы отрубиться. «Тряпка, соберись!» — скомандовал сам себе Чон, мысленно обрисовав план действий, а за одну и карту дома. — «Спуститься вниз, принять таблетку, подняться в комнату.»       Казалось бы, легкий и обыденный путь. Он каждый день проделывает эти простые механизмы. А дом знает с детства, как свои пять пальцев. Он тут вырос, тут его детство и юность. Он знает каждый закоулок. — Раз, два… — медленно начал отсчет Чонгук, переворачиваясь на бок и готовясь отодрать себя от кровати. — Три.       Стараясь сесть, Чон опасно качнулся вперед, перед глазами все плыло, а желудок болезненно сжался. Только этого ему сейчас не хватало! Сильнее сомкнув челюсти, юноша с огромным трудом поплёлся за пределы своей комнаты, спотыкаясь на каждом шагу. Он не маленький справится, но сейчас безумно захотелось увидеть маму, и чтобы ее руки погладили по голове, пожалели и успокоили.       Обратиться к Сокджину младший не решился, не желая тревожить. Позвать Намджуна было стыдно, а если вспомнить, что эта парочка соулмейтов обитали в одной комнате, уши начинали краснеть, и приходилось все делать самому. Чонгук позорно простонал, хватаясь за стену, дабы удержаться на ногах. И пусть потом дядя орет, что просить помощи в таком состоянии нечего стыдиться. Но это не оправдание для Гука, он уже взрослый.       Дом казался неимоверно большим и каким-то пустым, старым и пугающим. От чего младший остро чувствовал себя одиноким и брошенным. В своей небольшой квартирке, в которой он жил, это не ощущалось. Он отвык от родительского дома.       В голове противно пульсировала мысль о том, что «неужели каждый проходит через этот Ад? Или он один такой неудачник? Слишком чувствительный к боли?» Да еще и получил «приятный» бонус в виде температуры. Гук был уверен, что у его пары уже давно появилась метка, в отличие от него. И приходилось успокаивать себя тем, что если его истинный соулмейт смог вынести эти мучения и пытки, то и Чонгук потерпит. Он будет сильным, но сейчас ему стоит большого труда искать по шкафам аптечку. — Нужно быть сильным, пора прекращать прятаться от проблем.       Мысли путались и разбегались, четко удерживать Чон смог только одну, и то очень часто прерывая нить рассуждения. Как же выглядит его предназначенный? Парень или девушка? Старше или младше? И самое главное, как он узнает его или ее. Не бегать же ему по всей стране, разглядывая запястья или всматриваясь в ключицы прохожих.       Помнится, именно Джин ему рассказал, что при встрече, он поймет, почувствует, не захочет отпускать. Природа сделает все сама. Вот только Гук слабо верил во все эти сказки. На дворе 21 век. Жили бы они в веке 18, это все еще могло прокатить, романтично, в стиле Джейн Остин. Брюнет был уверен, что все совсем не так, как это описывают. А как же притереться характерами? И что-то предназначенный, они, по сути, не знакомы и никто друг другу. Они не пойдут в одиночку защищать свое, или пешком по миру, как поется в сопливых песнях, что держатся в чатах на первых позициях. В обычной жизни все совсем не так.       Горькое обезболивающее было запито ледяной водой из графина, что сильно дало по зубам. И хочется сделать все тихо, да нет Чонгук, не рассчитав, звонко опустил стакан на поверхность. Плевать. Он едва сдерживал слезы, зная, что они побегут, стоит только переступить порог комнаты, которая всегда была его крепостью и обителью. Обратный пусть был не таким легким. Лестница пару раз опасно приближалась, шаталась и насмехалась. — Как только встречу своего истинного, врежу за всю эту боль, — мысль, что вторая половинка будет старше не покидала.       Чонгук ликовал, едва добрался до комнаты. Слезы предательски начали свой путь еще на середине лестницы, делая подъем поистине тяжелым, а левая рука и вовсе была не помощником, ибо считалась больной. Идиотская и совсем девчачья идея зажечь ароматизированную свечку, так некстати ворвалась в сознание, но Чон не мог упустить такую возможность — красиво страдать, авось уснет.       Почти четыре утра молодой президент компании, в позе эмбриона, утирая слезы, лежит в своей кровати, пытаясь уснуть. Затуманенный взгляд устремлен на огонек. По комнате витает слабый запах яблока и корицы, что успокаивает и расслабляет. Огонь завораживает, приковывает к себе. То весело потрескивает, то взмывает чуть выше, грозясь от легкого дуновения ветра погаснуть. Гипнотизирует своим танцем, заставляет забыть обо всем, и наконец-таки действует принятая таблетка. Боль притупляется, а усталые глаза смыкаются. Сокджин заходит через час, обеспокоенно косясь на племянника, укрывая младшего одеялом и погасив огонь в стакане.

***

      Чонгук был удивлен. Нет, скорее подавлен. Его эмоции так часто менялись, что ему самому было сложно определиться, что он чувствует. Последнее, что он помнил это то, как красиво переливалось пламя свечи в предрассветной утренней дымке, футболка противно липла к телу, а боль чувствовалась приглушенно. Он проспал много, очень много для человека, который только начал свой управленческий путь. Недовольство на самого себя захлестнуло с головой, оправдание с меткой не прокатывало, хотя рука по-прежнему ныла, напоминая об адской боли.       Конечно же, стоило только проснуться, первым делом Чон проверил запястье, на котором красовалась дата. Он был прав. Его пара старше его на два года. Но бесило его то, что кто-то свыше придумал все это и решил за Чонгука, что он готов к тому, чтобы построить свою семью, хотя на самом деле все совсем не так. Ему страшно, он не готов, да что греха таить, он и задумывался о таком.       И пусть на каждом шагу все поют и без умолку говорят о том, как круто жить со своей второй половинкой. Это было чуждо для Чонгука, пугало навязанное мышление и стадный инстинкт, почти все его одногруппники переженились, кто-то нарожал детей, а кто-то успел и развестись. А ведь еще вроде бы в прошлом году они защищали дипломы, а теперь… Чонгук злился. Витиеватые цифры вызывали жгучие слезы обиды. Он не сможет принять своего истинного, как в тупой романтической комедии, что, безусловно, ранит его соулмейта. Но против себя не перешагнешь. Он не побежит в раскрытые объятия, и не разразиться тирадой о том, как ждал и надеялся. Безусловно, он рад, что не один на этой земле. А что если они никогда не встретятся, живут на разных континентах, говорят на других языках. — Блять, — тихо выругался Чонгук, умывая лицо холодной водой. Сон пошел на руку, усталость ушла, мозг как-никогда работал быстро, прилив сил и энергий распаляли и настраивали на новый рабочий день. Подумаешь время семь утра, и в доме тихо.       Безумно хотелось получить дозу кофеина, но не хотелось встречаться с парочкой истинных в доме. Не хотелось отвечать на вопросы о самочувствии, и уж тем более демонстрировать то, что у него на руке. Ему нужно смириться с этим. Принять, привыкнуть, подумать, в конце концов. Идеально выглаженная черная рубашка, один из любимых черных костюмов, серьги, часы. Он готов. Выглядит как пафосная сучка, но в чем вина брюнета? Его талии позавидует любая девушка, а все фото-модели останутся без работы, если вдруг брюнету вздумается уйти в модельный бизнес.       Сотрудники удивятся, сам президент прикатил на работу чуть ли ни к восьми утра. Крадучись Чонгук поспешил на выход, гаденько посмеиваясь, стоило только представить, как лица любимых Кимов вытянутся. Сокджин со своей заботой перегибал палку, но Гук был благодарен, да и Намджун зла не хотел. Но и о личном пространстве нужно помнить. После многочисленных дождей так приятно было вдохнуть воздух, что отдавал мокрым асфальтом и землей.       За последнее время, он так отвык от своей машины, маленького черного лексуса, его постоянного возили на джипе и с личным водителем, что руль и переднее сиденье теперь только во снах и можно было увидеть. А будь воля Джина так, его бы в танк посадили, и катали бы с патрулем по городу на забаву людям. В салоне дышалось легче, чем во всем доме, Чон чувствовал себя увереннее, свободнее, включив радио, машина выехала за ворота дома. Охрана, не задавая лишних вопросов, пропустила, и связываться не хочет? В любом случае проблем не оберутся.       На центральных дорогах мало машин, что позволяло с ветерком погонять по пустынным улочкам, в разы, улучшая настроение. Пусть глоток мнимой свободы, но он получил. Чону надоело таскаться по всюду с охраной, бунтарский возраст шестнадцати лет вернулся, масло в огонь подливала известная рок-группа с излюбленным хитом и дерзким текстом. И вроде как жизнь налаживается, вот только Сокджин спустит собак через пару часов, дата рождения его соулмейта режет глаза, а в жизни все отнюдь, не радужно. И совета не спросишь, правильно ли он поступает, не делает ошибок?       Перехватив стаканчик кофе в старбаксе, Чонгук успокоился, во всяком случае, раздражительность растворялась с каждым глотком напитка. В голове всплывали мысли о налаживании контактов со своим секретарем. Смогут ли они поладить? Вчера или позавчера, кажется, Тэхён очень резко отреагировал на его слова о макете, и готов был до конца стоять на своем. Готов ли этот самоуверенный мужчина работать под его командованием? Ведь они почти ровесники, если откинуть всю напыщенность, статусы и положения, они смогли бы сойтись. Смогли бы подружиться.       Высоченное здание компании только-только начинало оживать, и вряд ли кто-то уж заметил, что президент явился спозаранку, переключая свой телефон за беззвучный режим. Чуйка подсказывала, что дядя вот-вот начнет трезвонить. Кабинет встретил прохладой и тишиной. С неподдельным интересом Чонгук разглядывал приемную, довольно светлое помещение с большими окнами и стеллажами документации. Небольшой закуток ми-кухоньки, где вероятно прячутся чашки, фужеры и кофе. Все в приятных пастельных тонах. Уютненько.       Отыскав пластырь, Чон наклеил его на запястье, скрывая от посторонних взгляд и самого себя на время. Осматривая свой кабинет, брюнет уловил, что, несмотря на всю строгость цветовых оттенков, его ничего не раздражает. А небольшой диванчик у стены, который он не заметил даже очень кстати. У отца был вкус, и видимо, ни одну бессонную ночь он провел тут.       Несколько кожаных папок покоились на его столе, заботливая рука Кима и тут подсуетилась, пора приступать к работе, сегодня Чонгук намеривался отработать, как, и положено адекватному человеку, а не засиживаться до полуночи, и пугать людей своим видом. Открыв на компьютере вкладку с радио, юноша принялся изучать новые документы, изредка напевая себе под нос знакомые куплеты.       Тэхён в приподнятом настроении зашел в приемную. Вечерние посиделки, как никогда пошли на пользу. Часть груза упала, поделившись на два. И пусть Юнги-хён не мог помочь ему найти истинного, но вполне разделил все остальные проблемы, подставляя дружеское плечо и очередную чашечку травяного чая с пирожным.       В шкафу уже висело черное пальто Чона, это Ким понял по цитрусовым ноткам парфюма, этот засранец, что весь флакон вылил на себя? Если секретарь и удивился, то уж виду не стал подавать, вымученно выдыхая. Все шло как-то кувырком, его спокойная и размеренная жизнь прекратилась с появлением младшего. Тэ и не смел, надеяться, что Чонгук так быстро оправится, и признаться был счастлив.       У него появился еще один шанс наладить их непростые отношения. Вот только изнутри пожирал червячок сомнения. Метка. У его молодого президента появилась пара. Счастлив ли он? И почему Ким так резко на это реагирует, ведь они почти никто друг другу, и их связывают только рабочие отношения. Помотав головой, Тэ тем самым попытался избавиться от гнетущих мыслей, и если бы он был альфой, то его внутренний волк душераздирающе взвыл в этот момент. Поправив пиджак, Тэхён постучал костяшками пальцев в дверь, скорее из вежливости, и обозначить свое присутствие, вот только слова сами сорвались с языка, портя все картину: — Ты сегодня рано, — мысленно ударив себя по лбу, почему он снова нарывается? Ему всего-то и нужно было сказать «Доброе утро!», узнать о самочувствии, а он говорит так, словно они в отношениях лет десять. И формальность в разговоре, Тэхён совсем потерял страх? — Не вижу смысла дальше валяться в кровати, — беззлобно ответил Чонгук, что, несомненно, порадовало секретаря. Значит, младший не против неформального общения, или просто не придает большого значения. — Это были самыми ужасными сутками в моей жизни. В такие моменты чувствуешь себя абсолютным дном эволюции.       С интересом слушая рассуждения младшего, Ким всматривался в левое запястье, силясь разглядеть метку. Но разочарование последовало незамедлительно. Хитрый кролик провел лиса, заклеив пластырем ненавистное клейменое место. Подальше от чужих глаз. — А самочувствие как? — чувствуя, как щек коснулся едва заметный румянец, Тэ нацепил маску отстранённости, усиленно делая вид, что скучает, и разговор не интересен. Этот парнишка странно относился к своей паре. На памяти старшего, его метка сильно чесалась, но появилась без осложнений, и Ким был безумно счастлив и даже горд.  — С чего вдруг такая забота? И от тебя? — тон этого ребенка похолодел на несколько градусов, и вот кто вырастил такую злобную и колючую принцессу? Черные глаза сверлили своими омутами, в которых можно было утонуть. — Ну, знаешь, я все-таки должен заботиться о своем начальстве, пусть оно и совершенно невыносимое, язвительное и неприступное, — опять с языка срывалась насмешка, и откровенная издевка. Почему старшему так важно показать себя во всей дурной красе? Ким точно окажется безработным и с плохой характеристикой, да такой, что ему больше в жизни не светит работать в престижных компаниях. Чонгук имел полное право, но отчего-то и этого было мало, Тэ продолжал. — Тем более ты в курсе, что очень странный? То пропадаешь сутками тут, то приезжаешь едва стукнуло семь?       Чонгук молчал, обдумывая все что услышал, и вот как бороться с этой колючкой? Они вроде бы нормально начали диалог, и вот теперь снова все катится по наклонной, где они свернули не там? — Мог бы быть и уважительнее, все-таки я твой начальник! — скрестив руки на груди, скорее в защитном жесте, прошипел Чон. — Я тебе прихожусь хёном, а вот уважения ни грамма! — И как тебя отец терпел? Что с макетом? — Отдал на доработку, — сверкнул улыбкой во все 32 секретарь, получая в ответ хмурый взгляд. Если бы только Чон не отводил взгляд, и внимательнее смотрел, то обязательно заметил бы сожаление и извинения во взгляде оппонента. — Еще вопросик? Что больше любишь чай или кофе? — Чонгук опешил, непонимающе уставившись на своего секретаря, всем видом говоря: «Ты ударился обо что-то?» — Ну, должен же я знать, что носить в перерывах. — Кофе, — обреченно выдохнул Гук, отдавая папки секретарю. Тэхён не стал испытывать судьбу, удаляясь на свое рабочее место, он, итак, до предела накалил обстановку.       Но Ким Тэхёну безусловно понравилось выбешивать Чонгука, он мило злился, и если бы парень стоял то точно бы в порыве топнул ножкой, как капризная принцесса. Хотя почему как? Он походил на все сто, все «слишком» в нем красиво. Тэ не мог назвать ни одного имени девчонки, чтобы та была также красива, как младший. Кажется, здравый смысл только что помахал ему ручкой.       Компьютер тихо загудел, разбавляя тишину, из открытого кабинета доносилась музыка, заставляя юношу улыбаться. Что не мог позволить себе господин Чон, с легкостью делает его сын. И вроде бы закаленный Тэхён, гроза всех сотрудников, привык ко всему, кроме зоопарка. На работе. Дверь с грохотом открылась, едва не слетев с петель, и Ким соврет, если скажет, что не испугался. Испугался, еще как, его вопль застрял в глотке, не вырвавшись.       В приемную ввалился потрепанный Ким Намджун с диким взглядом. Именно так хищники загоняют своих жертв, отсекая пути к отступлению. И секретарь поржал бы над прической блондина, но жить хотелось больше. — Он там? — едва смог прорычать свой вопрос Джун, срываясь с места, не дожидаясь утвердительного кивка. — Чон Чонгук, какого хрена?       В кабинете послышался грохот и высокий визг младшего. Предчувствуя, что без жертв не обойдется, Тэхён поспешил на помощь Чону, едва ли не перевернув несколько стульев, что попались ему на пути. «А я думал, чего не хватает, оказывается кого! Пусто мне было в приемной, верзилы не хватало!»       Забежав в кабинет и оценив масштабы бедствия, юноша устремился на сторону Чонгука, что боязливо стоял, как можно дальше от злого Намджуна. Тэ знал, что драки не будет, но все же бесстрашно прикрыл младшего своей широкой спиной. Чон испуганно косился на своего охранника, мысленно радуясь защите, откуда не ждали. Он и не думал, что его выходка обернется такими фокусами. Телохранитель тяжело дышал, сверкая молниями. — Погоди, сейчас Джин поднимется, и устроит тебе, меня вперед отправили, как собаку! — Блять, — тихо выругался Чонгук, готовясь морально и физически к очередному грандиозному скандалу. Тэхён едва успевал обрабатывать полученную информацию, адреналин кипел в крови. Обернувшись, все же тихо спросил: — Ты что успел натворить? — Он без охраны уехал, и никому ничего не сказал. А еще телефон! Где он? — засипел Джун, усмехаясь про себя. Он и не думал, что секретарь Ким ринется защищать мелкого. А тут его любимый сериал начался, интересно на какой минуте допрет Сокджин? А то скучновато одному смотреть, обсудить не с кем сюжет, героев, да и любовную линию. — Чонгук! — истеричность и драматичность Джина зашкаливала.       Ким Намджун ожидал всего криков и оров, слез и угроз, но его истинный поистине на голову двинутый. Дома он грозился свинтить племяннику его дурную голову, и едва не уволил в ярости всю охрану. Зараженный настроением пары, Джун до чертиков напугал Чонгука, который метнулся в сторону от него, повалив с грохотом кожаное кресло. И вот уже несколько минут Чон стоит за могучей спиной своего секретаря и трясется, ожидая кары небесной. И откуда у Ким Тэхёна столько мускулатуры, видимо, качается, хотя не сильно отличается комплекцией от младшего.       И вот в кабинете появляется Сокджин, обрушиваясь на племянника с объятиями. Намджун разочаровано вздыхает, старший слеп, и не замечает преград. Тэхён вроде как угроз не видит, и бочком отходит в сторону. — Я так перепугался! Покажи-покажи-покажи! — Джин щебетал, как курица с яйцом, порываясь рассмотреть метку. И Тэ заинтересованно следил, но Чонгук отодрал от себя чужие руки, возмущенно уставившись на дядю, обиженно зашипев: — Нет! — Чонгуки, покажи! — Это что комиксы что ль? Я морально не готов ее кому-то показывать, — рука Гука спряталась в карман брюк, а голова упрямо мотнулась в сторону.       Тэхён засмотрелся на длинную тонкую цепочку сережки подвисая. Все программы его внутреннего компьютера начали глючить. Перед глазами лебединая шея и, так по-блядски манящая, обычная сережка. Закатив глаза, Джун кивнул в сторону двери, покидая кабинет, а словно в трансе следом поплёлся Тэ. Честно, он на пенсию раньше уйдет, если каждый его день будет настолько насыщенным и ярким. Краем уха до юноши все же донесся обрывок фразы: — Покажи, Чонгуки, мы начнем поиски. Во всяком случае, проверим сотрудников компании и хоть что-то исключим, — Ким Сокджин, чертов гений. И почему Тэхён до этого сам не додумался? Он может просмотреть личные дела сотрудников. Холодный голос Чонгука немного отрезвил и вернул в реальность: — Не хочу!       А вот Ким Тэхён хочет, очень хочет. И мысленно благодарит эту странную семейку, а особенно Сокджина.