***
Несколько лет назад судьба занесла Энтерпрайз на планету «Тихую», как неофициально звали её с лёгкой руки капитана первой разведывательной экспедиции. Атмосфера планеты была непригодной для дыхания, но не обещала каких-либо сильных природных катаклизмов, вполне оправдывая такое название. Поверхность практически вся была покрыта песком и Споку очень понравилось там. Понравилось настолько, что он попросил Джима ещё подзадержаться, хотя делать там было решительно нечего, кроме как любоваться мягкими красками заката на фоне пустыни. Полувулканцу было очень нелегко признаться сначала себе, а потом капитану, что эмоции опять взяли верх, и он долго корил себя за это. Но Джим понял, и сказал, что они могут оставаться там столько, сколько его коммандеру будет нужно. Даже героям нужен отдых. Климат на «Тихой» был приятный, достаточно тепло для полувулканца, но не так жарко, чтобы мучить людей. Легкий ветерок, мягкий песок, от белого, через золотистый к оранжевому, одна звезда, очень похожая по цвету и спектру излучения на Солнце. Спок любовался пейзажем часами просиживая около мониторов, что передавали изображение снаружи, а Джим втихую любовался самим Споком. Как по полному покоя и расслабления лицу бродили оранжевые отсветы. Маккой бурчал, что они торчат тут без дела, но не торопил. Именно в это время он понял, что его капитана и коммандера связывают чувства куда сильнее и нежнее, чем даже очень преданная дружба. Врач понял это ещё раньше, чем эти двое. И немного испугался. Пессимист по натуре, он ждал, что это принесёт и им двоим, и всей остальной команде только проблемы, но надеялся, что в случае нужды сумеет помочь. «Остроухий» выглядел таким счастливым, что не всегда контролировал лицо и даже позволял себе улыбаться. А видя эту улыбку и Джим начинал светиться счастьем. Их не хотелось прерывать и торопить. Сенсоры не обнаружили на «Тихой» никакой жизни, и Кирк не остановил Спока, когда тот однажды попросил разрешения выйти и помедитировать снаружи. А Леонард Маккой даже поставил на запись изображение с нескольких экранов, желая сохранить для себя образ полувулканца в его любимом чёрном скафандре на золотисто-оранжевом фоне. Запечатлеть его ощущение бесконечного счастья. А потом запечатлел кое-что ещё. Сенсоры распознавания биологических объектов, мёртво молчавшие с момента приземления, в один миг взорвались тревожным писком и замигали всеми лампочками, которые на них были. Джим только глянул на данные, едва не со скоростью света отдал распоряжения, и вылетел наружу. Спок мгновенно получил сигнал об опасности и вскочил, готовый к бою или бегству, смотря что ждало его, но тут ни первый, ни второй вариант не помогли бы. Существование огромного песчаного червя, что пробил поверхность планеты и раззявил огромный рот, падая сверху вниз на полувулканца, чтобы проглотить его целиком, оказалось полнейшим сюрпризом как для Энтерпрайз, так и для всех представителей Космической Федерации, когда Джим демонстрировал эти записи, требуя внести в реестр изученных планет эту вот деталь о «Тихой». Выстрелы из ручных фазеров двоих людей не произвели на титаническое существо ни малейшего впечатления, а чтобы привести в боевое состояние оружие Энтерпрайз всё же требовалось время. Несколько драгоценных секунд. Секунд, что потребовались капитану Джеймсу Тиберию Кирку, чтобы добежать до присевшего и практически свернувшегося в клубок первого помощника, и буквально упасть на него сверху. Обнять и прикрыть собой. Таким вот компактным бутербродом они и были проглочены червём. Которому уже в следующую секунду отстрелило верхнюю часть туловища, прежде чем она успела зарыться. Нижняя резво уползла обратно, в глубины планеты, а из шмякнувшегося на песок куска, размером с земной автобус, выбралась неразлучная парочка. Перемазанные в слизи с головы до ног, но живые и практически невредимые. Маккой убедился в этом, проведя все возможные тесты, но всё же оставил их в лазарете на карантине, отправив одежду и добытый кусок червя для консервации и последующего изучения. И вот ничуть не удивился, найдя этих двоих на следующее утро в одной постели. Спок мирно спал, всё также свернувшись в клубок, а Джим всё также обнимал его со спины, прижимаясь так сильно, будто они были на морозе и Спока нужно было согреть. На обоих не было даже белья, уж это врач знал точно. Губы капитана упирались в затылок полувулканца, а точнее чуть ниже — в линию роста волос. Тогда Маккою окончательно и бесповоротно стало ясно, что Спок для Джима дороже всего и всех. И их взбалмошный капитан предпочтёт чтобы его сожрали вместе с коммандером, чем будет думать о своём долге, остальной команде и корабле. И о нём, Маккое. До этого дня Леонард считал себя лучшим другом Джима. Ну, может, чуть менее лучшим, чем Спок, но теперь… За ним бы Кирк так не кинулся. Да и не за кем из остальной команды. Нет, он определённо сделал бы всё возможное для их спасения, и без колебаний, с риском для собственной жизни и здоровья, но… но не так вот. Не так. От этих мыслей стало больно. Маккой любил Джима. Очень любил. Не так, чтобы лечь с ним в постель, но так, чтобы следовать за ним куда угодно и защитить от любой беды. Просто сидеть рядом и бурчать, что капитан опять ведёт себя неподобающе и рано или поздно поплатится за это. Но также Леонард знал, что никуда не уйдёт из команды Джима, пока тот жив. А теперь понял, что его чувства не взаимны. И он для капитана такой же член экипажа, как последний ремонтник, которого не знают ни в лицо, ни по имени…***
Всё это пронеслось в голове Леонарда теперь, когда Спок показал, что и для него, для его холодной полувулканской души, Джим важнее всего на свете. Важнее всей команды, всего корабля, всего возможного будущего. Куда делась хвалёная логика? Первый помощник, всегда стремившийся быть вулканцем, нежели землянином и человеком, когда понял, что вытащить капитана из повреждённого отсека корабля невозможно, и своей рукой отключивший подачу воздуха туда, чтобы обеспечить этим самым воздухом остальной Энтерпрайз, просто сиганул вниз, к Джиму. Точно также, как и сам Джим в той ситуации с червём. Не чтобы спасти. А чтобы быть вместе перед лицом смерти. Встретить её рядом, держа самого дорогого человека в объятиях. Маккой едва сдержал крик раненого т'хана (рёв этого животного Джим однажды установил Боунсу на будильник, ещё когда они были курсантами в академии) и чудом удержал руку, которой хотел шарахнуть по трубе вентиляции. — Чтоб вас! — только и закричал он с отчаянием и болью, — чтоб вас! Не смейте… не смейте оставлять меня совсем одного, мерзавцы! Леонард стремительней Энтерпрайз полетел в медотсек, включил там настенный комуникатор и адресовал вызов туда, вниз, к Джиму и Споку. Ответили сразу же. И, разумеется, невозмутимый коммандер. — Так! — врач смахнул слёзы тыльной стороной ладони, — охотно верю, что вы там собираетесь целоваться и признаваться в любви, пока не задохнётесь, жертвуя друг другу последний глоток кислорода, а только вот фиг вам! — Леонард выудил из шкафчика несколько шприцов, ампул, и компактный аппарат с концентрированным кислородом. — Значит так, Спок. Аппарат надеваешь на себя. Ты более выносливый, твой организм должен продержаться. Поставь регулятор на единичку, не больше! Самочувствие будет так себе, но так и хватит на подольше и передоз кислорода не заработаешь. А нашему капитану вколи вот это всё в мягкое место! — Леонард потряс перед экраном тремя ампулами. — Я бы это врагу не предложил, но выбора нет. Джим! — Маккой посмотрел в глаза поднявшему голову капитану. — После этой смеси ты практически умрёшь. Организм перейдёт на такое низкое потребление кислорода, с каким иногда люди в гробах лежат, когда их ошибочно хоронят. Что-то среднее между анабиозом и летаргическим сном. Очнёшься ли — я не знаю. Но это шанс. Всё поняли?! — А почему не наоборот? — еле шевеля губами спросил капитан. Видимо, утечка воздуха шла даже быстрее, чем они ожидали. — Потому что я так велю! А я врач! И знаю как это действует на людей! А на твоего зелёного уникума, единственного на весь Звездный флот — понятия не имею! — Маккой положил всё в контейнер, из которого не глядя вытряхнул какие-то лекарства, открыл решётку на трубе вентиляции и сбросил всё туда. Все реки текут в океан. Ну почти. И почти все трубы ведут к центральному компрессору. А труба из медицинского кабинета была даже короче, чем та, в которую прыгнул Спок, желая попасть к Джиму, и всё же, те секунды, что посылка добиралась до адресатов, были самыми длинными в жизни доктора. — Мы получили, доктор Маккой, — доложил Спок, демонстрируя контейнер. — Я рад, — Леонард снова сморгнул слёзы. — Сначала надевай аппарат. Так, хорошо. Отрегулировать не забудь. Отлично. Содержимое всех ампул набирай в один шприц и немного встряхни. Так, а ты, Джим, готовь задницу. Хм… а красивая, с такого ракурса. Никогда прежде не замечал. Так, коли, Спок. — Боунс, ты уверен? — Джим смотрел на него через плечо. — Нет. И если ты умрёшь там, я никогда тебя не прощу, ясно? Я не хочу быть убийцей… Но и наблюдать как ты задыхаешься не хочу тоже, Джим… — Я вам верю, доктор, — ровным голосом проинформировал Спок, — полагаю, вы бы не предложили это, если бы была альтернатива. — Если бы была… — повторил врач. — Ай! — вскрикнул Джим, когда иголка вонзилась в его полупопие, а потом… потом Маккой увидел как Спок наклоняется и целует упругое полушарие. Но не в место укола, конечно же, а чуть рядом. — Блин… — Маккой не признался бы и под пытками, но от этого зрелища его прошибло горячей волной. Он подумал, что был бы не против увидеть, как язык коммандера скользит в узкой ложбинке между этими удивительно красивыми ягодицами, пока не добирается до ануса. Как ласкает и вылизывает его. И как Джим стонет в экстазе. — Я рад, что вы друг у друга есть… — тихо добавил Маккой. — У меня самого никогда такого не будет, но смотреть на вас такое своеобразное счастье. Джим ещё раз посмотрел на Леонарда, явно собираясь что-то сказать, но обмяк в руках Спока. — Значит так, коммандер, — врач окончательно перестал плакать и выпрямился. — Человеку моих запасов не хватило бы, надеюсь на твою фантастическую вулканскую выносливость. Связь отключать не буду. Следи за состоянием Джима. Он должен дышать. Едва-едва, но должен. Ему должно хватать того кислорода, что будет в выдыхаемом тобой воздухе. Так что держи свои губы как можно ближе к его носу. Твоего аппарата хватит часа на три, я за это время подготовлю следующий и спущу тебе так же. Как и воду. А вот с едой лучше перетерпеть. Будут только питательные коктейли. Ибо пописать без отрыва от Джима ты справишься, а вот… — Я понял, доктор. — Сможешь? — Конечно. — Если захочешь в туалет, ты же ел сегодня? Скажи, на это время поставишь Джиму кислородную маску. Тоже на самый минимум! Я подготовлю её пока. — Спасибо. — Угу. Держитесь там. А мне нужно и остальными заняться, кто ещё пострадал. Это будут долгие три дня, Спок. Коммандер посмотрел врачу прямо в глаза и… Маккой увидел как эти всегда плотно сомкнутые губы дрогнули в улыбке. Самой настоящей. Почти человеческой. — Всё будет хорошо, Леонард. Спасибо вам.