***
Лукас в цветастой рубашке, лёгких летних кремовых брюках и очках-авиаторах стоит и курит сигару. Из старого мексиканского бара, который почти десять лет держали корейцы, выносят последнюю мебель. Бывший совладелец Ким Хичоль не может в это поверить: его эпоха закончилась. Он словно свалился откуда-то, чёрные длинные волосы взлохмачены, одежда мятая. Скорее всего его резко оторвали от дел домашних. — Чхве Шивон, мы с тобой с детства знакомы! Ты помогал мне переезжать сюда, в Мексику! У нас была мечта… И ты вот так бросаешь меня? Ты вот так просто убиваешь дело всей нашей жизни? – в истерике машет руками Хичоль. Мужчина рядом – второй совладелец, Чхве Шивон. Он тоже в лёгком костюме, но крой классический, ведь на деловых встречах нужно выглядеть официально, считает кореец. Смотрит на Кима с сочувствием, но не поддаётся на уговоры. Уже давно всё решено. Но его старый друг всё ещё не может смириться. Когда всё начиналось – их было больше. Круг друзей, которые открыли ламповый бар для своих в чужой, но дико любимой стране. Постепенно все отсеялись: кто-то женился, кто-то вернулся домой, кто-то уехал в Америку. Хичоль же жил этим делом, он обожал обустраивать бар и делать коктейли постояльцам. И вот теперь отцепился последний – сам Шивон. Естественно, у Кима истерика. Но юридически никто ничего не нарушил. — Хичоль, я ещё раз объясняю, тот формат, который был, уже не популярен. Я хочу двигаться дальше. Я звал тебя с собой, но ты отказался. Я продаю свою часть бара. Твоя доля – поделена между твоими родственниками в Корее. Всем нужны деньги, они единогласно согласились на продажу. Так что… Ким хватает друга за грудки, боль гулко колотится в грудной клетке, распространяя по венам разочарование. Все напрягаются, охрана держит руки на кобурах. — Что ты мне предлагал? Помню я это… – он переходит на шёпот. – Я знаю, что это за паренёк. И догадываюсь, с кем ты связался. Я очень разочарован, Шивон. Сегодня я потерял не просто бар. Я потерял брата. Близкого человека. Друга. И я буду скорбить. У себя за барной стойкой! – он отталкивает от себя Шивона и нервно проводит рукой по волосам. А после Хичоль разрывает документ, который ему предлагали подписать и вбегает внутрь. Там он перемахивает за стойку и садится на барный стул. Шивон отбивает фэйспалмы, а Лукас спокойно улыбается. Александр Григорьевич спрашивает, что нужно сделать, готовый выволочь упёртого корейца на улицу. Но Лукас пока останавливает начальника своей охраны. — Хичоль! Не позорься! У тебя остаётся одна десятая часть этого помещения, ты не сможешь ничего на ней реализовать. — Это может быть и туалет, а может и барная стойка. Я не продам свою часть! Убейте меня хоть щас, – мотает головой Ким. Ему очень страшно, ведь слышал он про семью Вон… Но адреналин мешает трезво мыслить, поэтому Хичоль ведёт себя как и всегда – вызывающе. Чхве смотрит на Лукаса с подозрением. Как он и ожидал, младший Вон от старшего не отстаёт: эпатажный, наглый, без тормозов. Парень забавляется, ему такое представление только в кайф. Ким Хичоль орёт на всё помещение, его маты эхом отскакивают от опустевших углов. Кореец словесно мстит за всех: за уволенный персонал, за бар, за дружбу, за себя. Шивон пытается спорить, но начинает выходить из себя. Сделка может сорваться, а ведь это только вершина предательского айсберга! Зато упёртость Хичоля цепляет Лукаса, ему кажется, что такой человек хорошо бы смотрелся в его новом клубе. — Господин Ким, хорошо, давайте вот как. Я молодой предприниматель, все же это знают. Я и мой дядя занимаемся строительным бизнесом. И всё, что Вы можете наблюдать и представлять из нелегального и запрещённого в этом городе – не моих рук дело, – это абсолютная неправда, но её необходимо озвучивать каждый раз, как кто-то начинает что-то подозревать. – Можете не продавать мне свой кусок этого заведения. Выберите свой угол, замерьте хоть линейкой… И сидите так, сколько влезет, это не помешает мне сделать то, что я хочу. В любом случае Вас выживут отсюда. Но это не единственный вариант. Ведь можно, к примеру, стать частью штата сотрудников. Я слышал, Вы хороши в барменском деле? – говорит Вон совершенно спокойно, поглядывая на брендовые часы на своей руке. Хичоль настолько не ожидает такого, что закашливается воздухом. Его мало устраивает это предложение, но он хоть и ведёт себя, как истеричка, всё же понимает, что вариантов у него особо нет. Ему до одури хочется остаться в этом месте настолько долго, насколько это вообще возможно. Ведь боль не утихает так сразу. — Я застолбил себе бар. А буду ли я тут коктейли для твоих торчков намешивать – не уверен. Вон лишь ухмыляется и даёт жестом распоряжение идти за ним. — Бармен без языка – плохой бармен. Следите за тем, что говорите, господин Ким, – предупреждает, не оборачиваясь, Лукас. Он подзывает к себе юриста и даёт распоряжение объяснить господину Киму всё положение вещей. Если этот кореец действительно догадался об истинной сути вещей, то это может быть опасно. Но он колоритный, хочется оставить его в клубе. Юрист впихивает Киму ещё один экземпляр договора, вдруг упрямый мужик согласится продать свою долю? А потом отводит Кима в сторону, объясняя всю серьёзность ситуации: либо ты молчишь и делаешь свои сраные коктейли, либо мы выносим тебя с чёрного хода в мусорном мешке. Но всё не прямым текстом, намёками и уловками, грамотно и тактично. Александр Григорьевич молчит, идёт прямо за начальником очень удивлённый. Раньше Вон мог бы достать пушку и играть на публику, но это решение очень неожиданное. И что это? Взросление или новая игра? Шивону предложение младшего Вона не нравится. Ему было бы легче, если бы Хичоль был как можно дальше от старого бара. Но друг оказался очень обижен и упрям, с чем Чхве справиться не смог. Немного обидно и досадно, что с Кимом может случиться беда, ведь из всей этой тусовки только Шивон знает, что ждёт Лукаса в ближайшем будущем. А ведь следом за ним пострадают и те, кто был рядом… После Шивон знакомит Лукаса с Ли Тэёном. Оба умалчивают о том, что родственники. Они обсудили весь план по прилёту Тэёна, придумали легенду, специальные жесты и фразочки. Ли охерел просто от возможностей, которые перед ним открывались, согласился подставить какого-то молодого наркобарона махом. Парень, по словам Чхве, хорош в бизнесе, управляется с поставками алкоголя и знает кое-что из ресторанного бизнеса. Ли тонкий тощий кореец, но при знакомстве с ним очень приятно общаться. Он вежлив и учтив, это цепляет Лукаса, к которому в силу возраста не всегда относятся почтительно. Вон знает, что даже если очень захочет, не сможет отказаться от помощи нового знакомого. Дядя навяжет эту помощь – ведь часть денег на выкуп помещения дал он. Тэён жалуется на невыносимую жару и постоянную жажду, а Лукас обещает научить, как выживать в Мексике и даже начать наслаждаться этим. На этом Шивон крепко жмёт руки своему племяннику, а потом своей потенциальной жертве – младшему Вону. Он смотрит на парня и даже немного сочувствует, что такому молодому и красивому придётся пережить много чего плохого, пока его дядя будет заново налаживать свои дело. Вспомнив, сколько он и Тэён вынесут из этого дела: и денег, и выгоды, Шивон закрывает глаза на своё сочувствие, запивая его уже в салоне авто крепким алкоголем из фляжки. Ли пока только оценивает возможности Лукаса, уже наперёд зная, что нужно будет с этим парнем сделать. Нужно сдружиться с ним настолько близко, насколько получится, чтобы легче было воплотить задуманное. Пока что молодой Вон кажется напыщенным модником, который задницу подтирает баксами. И Тэёну нравится это, вот бы и у него была такая жизнь; он умело и с радостью подыгрывает, обсуждая по пути к дизайнеру помещений и интерьеров всякую ерунду с новым боссом. — А какое название будет у Вашего клуба? – спрашивает дизайнер, прикидывая, что можно было бы сделать внутри. — Пока не знаю. Это должно быть что-то горячее и страстное, но не в духе мексиканских забегаловок. Чтоб любой ночной прожигатель жизни увидел вывеску и понял: мне сюда, – отвечает Лукас расслабленно, сняв свои солнцезащитные очки и, сам того не замечая, посасывая душку от них. Волнуется. Это очень крупная сделка и серьёзная затея.***
Гудки невыносимы. Их много. Они долгие. И каждый как бы шепчет в подсознание: «Ты нахрен не нужен своему дяде». — Юкхэй? Передёргивает. Хоть он и знает дядю с рождения, почему-то из его уст от «Юкхэй» передёргивает. Бабуля давно говорила, что нужно сходить к психологу и поговорить об этом, да вот Лукас всё отмахивался. Старушки уже второй год нет, а её слова теперь кажутся как никогда справедливыми. — Да, дядя, привет. Новости. Я провернул эту сделку. Встретил твоего корейца. У него был там, на месте, совладелец, истеричка та ещё. — Разобрались? — Да, я всё уладил. Ещё этот Чхве приволок своего человека – Ли Тэёна. Говорит, он шарит в клубном бизнесе. Посмотрим, что он может. Лукас хочет рассказать ещё кое-что, а потом осторожно добавить, что ему не хотелось бы связывать движ в клубе с наркотиками. Также хочется просто поделиться переживаниями, ведь сколько бы лет ни прошло в этом вареве, а всё ещё страшно. Но дядя прерывает всё грубым: — Это всё, что ты хотел мне сказать? Мог бы по почте написать. Ганд Вон всегда был холоден и груб с Лукасом. Парня с детства это доставало: его отпинывали при каждом удобном случае, а когда резко нужно было показаться на людях или получить помощь – так из ларчика сразу доставали красивую мордашку Юкхэя и его безотказное (хоть с виду так и не кажется) сердце. Из-за природной красоты Лукаса дядя всегда берёг его, потому что пока ребёнок красив – все умиляются и помогают взрослому рядом. Когда ребёнок вырастает и становится красивым взрослым – все восхищаются и готовы купить эту красоту у того же более старшего взрослого. — Мне казалось, что будет лучше сказать тебе об этом лично. Ведь это ты предложил… — Ты хотел сменить деятельность, не я, – перебил старший Вон. Сейчас Лукас сжимает кулаки и очень сильно себя сдерживает, чтобы не сорваться и в очередной раз не накричать на дядю. Всегда ругаются, при любой возможности. Но сегодня не до этого. — Не увлекайся новой игрушкой, Юкхэй, – бесчувственность прожигает ухо через трубку. – У тебя есть другие обязанности, их нужно выполнять. Болт будешь складывать на своих шлюх, а не на наше семейное дело, понял меня? Услышал? И снова этот тон, как будто ему 10, и он нашкодил. Но Лукас уже давно не ребёнок и ничего плохого он ещё не сделал. Попытка держать себя в руках всё ближе к провалу. Клубный бизнес и вправду затянул парня, он впервые почувствовал, что ему что-то по-настоящему интересно, а не просто навязано. Сколько было попыток отучиться в университете. Все провалил дядя, вытаскивая племянника ото всюду, словно пиявку с себя щипцами вынимая. Купить корки – это не то, хотелось именно образования. Благодаря Ольге Лукас открыл для себя самообразование. И это очень помогало во многих делах. И вот опять! Новое дело, оно интересное, но дядя тычет его, словно котёнка в лужу, в наркобизнес. Опять и опять он разворачивает парня задницей к тому, что действительно интересно. Какого хрена ты, дядя Ганд Вон, не завёл себе наследников или доверенных помощников? Конечно, можно сказать «Спасибо» за безбедное детство. Лукас никогда и ни в чём не нуждался. И сейчас живёт на широкую ногу. Да, всё благодаря дяде. Но что бы он ни делал: вёл себя хорошо, покупал кучу шмоток и цацек, косячил – исход всегда один, он получал сполна. Может, поэтому он обесценил всё это со временем, теряя технику, разбивая машины, раздавая одежду, чем ещё больше бесил родственника. — Да, дядя, – отвечает Лукас тихо и разбивает дорогостоящий телефон об пол, не попрощавшись. Ольга стоит под дверью, а потом отскакивает, когда босс с пинка выходит из комнаты. Он, как выражалась бабуля Оли, «чернее тучи». И так всегда после разговора с дядей. И невозможно не сочувствовать парню, ведь дядя – его последний кровный родственник, а ведёт себя так, словно Лукас тупая наёмная скотина в его бизнесе.***
После четвёртой бутылки текилы все вываливаются на улицу, потому что нужно забежать за травкой к знакомому мексиканскому дилеру. Лукас пересчитывает друзей, чтобы никто не потерялся за очередным лёгким трахом в туалете. Он, как и всегда, угощает всю эту золотую (и золочёную – тех, кто прибился к богатым не имея ничего) молодёжь Мексики. И, сколько он себя помнит, так было всегда. Он всегда создавал вокруг себя шум, буйство и веселье. Любой его тусовке всегда было место в самых крутых заведениях, а алкоголь и наркотики никогда не кончались. Примерные люди причитали или обходили мимо, не такие крутые тусовщики завидовали, а полиция злобно шипела, когда Вону удавалось откупиться в очередной раз. В этом вихре радостей и ночных гулянок Лукас Вон теряет такт, не следит за тоном, не прикусывает язык, позволяя себе бездумные колкости и обидные слова. Из пьяного угара парня вырывает чья-то рука. Он смотрит на неё и резко трезвеет. Он это уже видел! Рука с кривыми переломанными пальцами крепко держит парня за запястье. Он с опаской поднимает глаза и... Да! Видит это обезображенное лицо какой-то странной женщины. Шрам пересекает всё её лицо ото лба до шеи справа, а левого глаза вовсе нет – на его месте отвратительный кожный нарост. Женщина как всегда ничего не говорит, а Лукас не знает, что у неё просто нет возможности заговорить – нет языка. Она с каким-то непередаваемым трепетом смотрит в глаза парня и пытается что-то ему передать, но он не понимает. Кажется, он уже видел эту женщину ещё в Китае, тогда она выглядела немного иначе, но безобразной была уже тогда в полной мере. Бездомная уродка – таскается за ним! Зачем? Но как она оказалась в Мексике, будь оно неладно? Может, это разные уродки? Бред же… — Хуя, смотрите, а у Лукаса-то появилась фанатка. Оставишь ей автограф на сиськах, asian-boy? – хохочет Пилар – одна из мексиканских подружек парня. Вон на автомате выдёргивает руку, но всем сердцем не желает продолжать этот цирк. Она безобразна, но ему не хочется обижать её, он не знает, почему. Она ли подходила к нему в Китае? Ведь не клянчила денег, не пыталась убить, просто хватала за руку и смотрела. Что с ней? Больна? Одинока? Почему лезет именно к нему? Вопросы эти отрезвляют. И больше не хочется пить и дебошить. Но Лукас не один. Пьяные и богатые окружают женщину, сжимая кольцом. Они хохочут над ней, кидая оскорбления и толкая друг на друга. — Лу, давай же, пиздани ей, чтобы знала своё место! – требует толпа. Руки Вона трясутся. Она преследует его? Или это были разные женщины? Что ей нужно? Столько вопросов, но она молчит и никогда не отвечает. Толпа давит на него, а текила теперь подступила к горлу и требует выхода наружу через рот. Лукас жестом показывает толпе расступиться, а потом толкает женщину. Она падает под его ноги, а он приседает и шепчет: — Не преследуй меня, блять. Оставь меня в покое. — Ну Лу-у-у-укас! Ударь её сильнее! – просит кто-то. — Нахуй иди, я не хочу портить себе настроение какими-то бездомными бабками. Идём, – пресекает Вон. Они всё же уходят за травой, не обращая внимания на поток слёз из оставшегося здорового глаза обезображенной женщины. Придя в себя, она встаёт, отряхивается и идёт вперёд, потому что у неё нет никакой возможности сдаваться. Вон Юкхэй – единственный смысл в её изгаженной жизни.