Планета Хогвартс

И мы, спросив пароль у Валентина Юрьевича, пошли к Дамблдору. - И что же вам на этот раз стало известно, молодые люди? Вы узнали, где прячется Петтигрю? Или может, просто хотите поделиться, как прошёл первый урок у новых преподавателей? - Кстати, о преподавателях, - сказал я. Прорицания мы, пожалуй, в этом году больше посещать не будем... но вообще-то мы не за этим. Нас интересуют... крестражи. - Надо же, как далеко вы продвинулись! - удивился директор. - И что же вам известно? Я рассказал о дневнике и медальоне, и о том, что они уничтожены, впрочем, умолчав о шраме. - Что ж... молодцы, молодцы. И что же вас теперь интересует? - Во-первых, на сколько частей Волдеморт мог расколоть душу? И во-вторых, у него ли Воскрешающий Камень? - Мммда... значит, и о Дарах Смерти вам уже известно? Хмм... - он пристально оглядел меня из-за своих очков в полукруглой оправе, - Что ж, я покажу вам для начала пару воспоминаний, чтобы вы поняли, с чего начиналась вся эта история. Учитывая ваш... юный возраст, если что-то будет непонятно, спрашивайте меня. Он снова достал Думосбор. - Первое воспоминание о той семье, где росла мать Волдеморта. - О, насколько я слышал, это были весьма неприятные люди. - Не то слово, Гарри... не то слово. Думаю, ты - именно ты - поймешь, о чем они говорят. Ну да, но не только я, но и Сол. Ведь именно он летом помог мне выучить этот язык. Информация об этом у него ещё с моего второго курса осталась. — Куда мы отправимся, сэр? - спросил я. — На прогулку по аллеям памяти Боба Огдена, — ответил Дамблдор, вытаскивая из кармана хрустальный бутылек, в котором кружилось серебристо-белое вещество, такое же, как в Думосборе. — А кто был этот Боб Огден? — Работал в Департаменте магического правопорядка, — ответил Дамблдор. — Он уже умер, но до этого я успел отыскать его и уговорить поделиться со мной этими воспоминаниями. Мы нанесем вместе с ним один деловой визит. Дамблдор направил на бутылек свою волшебную палочку, и пробка вылетела. Дамблдор вылил серебристое содержимое бутылька в думоотвод, и оно закружилось и замерцало там, не похожее ни на жидкость, ни на газ. — После вас, — сказал Дамблдор, указав на чашу. Мы наклонились вперед, глубоко вдохнули и окунулись в серебристое вещество. И почувствовали, как его ноги отрываются от пола кабинета; мы падали и падали сквозь кружащуюся темноту, а потом вдруг прищурились. Не успели глаза привыкнуть к свету, как Дамблдор уже приземлился рядом с нами. Мы стояли на сельской тропинке, окруженной высокой живой изгородью, под летним небом, ярким и голубым. Футах в десяти от нас стоял низенький пухлый человек в невероятно толстых очках, за которыми его глаза были похожи на две точки, как у крота. Он читал надпись на деревянном указателе, торчавшем из зарослей ежевики слева от дороги. Я подумал, что, видимо, это и есть Огден: рядом больше никого не было видно, и к тому же на нем был странный набор одежды, какой бывает на неопытных волшебниках, которые хотят сделаться похожими на магглов. В его случае это были сюртук и закрытый купальный костюм. Но не успел я подумать о чем-то кроме его нелепой внешности, как Огден уже бодро зашагал по дорожке. Мы пошли за ним. Проходя мимо деревянного указателя, я взглянул на две его стрелки. На той, что указывала назад, туда, откуда они пришли, было написано: «Большой Хэнглтон, 5 миль». Надпись на той, которая указывала вслед Огдену, гласила: «Малый Хэнглтон, 1 миля». Некоторое время мы шли, не видя ничего, кроме кустарника по краям тропинки, синего неба над головой и одетой в сюртук, беззаботно насвистывавшей фигуры Огдена, шагавшего впереди. Потом тропинка свернула влево и оборвалась, круто спускаясь с холма — неожиданно перед ними открылась долина. Я увидел деревню, удобно расположившуюся между двух крутых холмов — это, без сомнения, и был Малый Хэнглтон. Нам хорошо были видны церковь и кладбище. На другой стороне долины, на склоне второго холма, стоял красивый особняк, окруженный широкими бархатно-зелеными лужайками. - Это дом Гонтов? - спросила Юля. - О, нет, мисс Боунс, вовсе нет, - ответил Дамблдор. - Вы ещё его увидите. На крутом спуске Огдену пришлось быстро засеменить. Дамблдор зашагал шире, и мы прибавили шагу, чтобы не отставать от него. Я подумал, что Малый Хэнглтон, видимо, и есть пункт назначения. Однако я вскоре обнаружил, что ошибся: мы шли не в деревню. Дорога повернула направо, и, свернув, мы заметили только самый краешек сюртука Огдена, который исчез в дыре в живой изгороди. Мы вышли за ним на узенькую грунтовую дорогу, по сторонам которой рос более дикий и неухоженный кустарник, чем тот, что остался позади. Тропинка была извилистой, каменистой и ухабистой, тоже спускалась вниз и, судя по всему, вела к группе деревьев, темневшей ниже по склону. И действительно, вскоре она вышла к рощице, и мы все встали за спиной Огдена, который остановился и вытащил свою палочку. Старые деревья, стоявшие перед ними, вопреки безоблачному небу, отбрасывали глубокие, темные, прохладные тени, и глаза лишь через несколько мгновений смогли различить наполовину скрытое путаницей стволов здание. Кто-то выбрал какое-то уж слишком странное место для дома, или, возможно, хозяева зачем-то решили оставить деревья у дома расти, загораживая им весь свет и вид на долину. Нам было интересно, живет ли здесь кто-нибудь. Стены дома были покрыты мхом, а с крыши отвалилось уже столько кусков черепицы, что местами были видны стропила. Вокруг дома росла крапива, верхушки которой доходили до самых окон, крошечных и закопченных. Но только мы успели прийти к выводу, что здесь никто жить не может, как одно из окон со стуком распахнулось, и из него потянулась тонкая струйка пара или дыма, как будто кто-то внутри готовил пищу. Огден тихонько и, как мне показалось, довольно осторожно двинулся вперед. Когда над его головой сомкнулись темные тени деревьев, он снова остановился, глядя на входную дверь, к которой кто-то прибил дохлую змею. И вдруг послышался шорох и треск, и с ближайшего дерева свалился какой-то человек в лохмотьях. Он приземлился прямо на ноги перед Огденом, который так быстро отскочил назад, что наступил на полы собственного сюртука и запнулся. — Я не рад вас видеть. У человека, стоявшего перед ними, были густые волосы, настолько покрытые грязью, что цвет их угадать было невозможно. У него не было нескольких зубов. Маленькие темные глазки смотрели в разные стороны. Он мог бы выглядеть смешно, но почему-то не выглядел. Наоборот, он производил пугающее впечатление, и я не мог упрекнуть Огдена за то, что тот попятился еще на несколько шагов назад перед тем, как заговорить. К тому же говорил он на Змеином языке. — Э-э-э… доброе утро, я из Министерства магии… — Я не рад вас видеть. — Э-э-э… Извините… не понимаю вас, — нервно сказал Огден. — Ты, конечно, его понял, Гарри? — тихо спросил Дамблдор. — Да, конечно, — ответил я. - И он говорит на Змеином. — Замечательно, — кивнул Дамблдор и улыбнулся. Человек в лохмотьях уже наступал на Огдена с ножом в одной руке и палочкой в другой. — Но послушайте… — начал было Огден, но слишком поздно: раздался хлопок, и он упал на землю, схватившись за нос. Между пальцев у него брызгала какая-то мерзкая желтоватая липкая гадость. — Морфин! — громко сказал кто-то. Из дома выскочил пожилой мужчина, захлопнув за собой дверь, от чего дохлая змея жалобно качнулась. Этот мужчина был ниже первого и странно сложен: широкие плечи и слишком длинные руки, вкупе с яркими карими глазами, короткими волосами ежиком и морщинистым лицом, делали его похожим на сильную, матерую обезьяну. Он остановился рядом с человеком с ножом, который гоготал, глядя на лежащего на земле Огдена. — Из Министерства, да? — посмотрев на Огдена, сказал старший мужчина. — Верно! — сердито ответил Огден, ощупывая свое лицо. — А вы, как я понимаю, мистер Гонт? — Точно, — ответил тот. — Напал на вас? — Да, — огрызнулся Огден. — Надо ж было о себе предупреждать, — враждебно сказал Гонт. — Это ж частная собственность. Думал, так вот зайдешь, и мой сын не станет защищаться? — Да от чего защищаться, приятель? — сказал Огден, вставая на ноги. — От любопытных, от незваных гостей, от магглов и всякой погани. Огден направил палочку на собственный нос, все еще обильно выделявший что-то похожее на желтый гной, и течение тут же прекратилось. Мистер Гонт краем рта сказал Морфину: — Домой. Не спорить. Морфин, казалось, готов был поспорить, но отец кинул на него угрожающий взгляд, и тот передумал, странной шатающейся походкой проковылял в дом и захлопнул за собой дверь, от чего змея снова печально качнулась. — Я здесь, чтобы встретиться с вашим сыном, мистер Гонт, — сказал Огден, стирая с сюртука остатки гноя. — Это же был Морфин? — Ну, Морфин, — безразлично ответил старик. — Ты чистокровный? — спросил он, вдруг делаясь агрессивным. — Это тут ни при чем, — холодно ответил Огден. Но Гонт, очевидно, считал по-другому. Недовольно взглянув Огдену в лицо, он, явно стараясь оскорбить его, пробормотал: — Теперь припоминаю, что видал такие носы, как у тебя, внизу, в деревне. — Не сомневаюсь, если вы спускали на них своего сыночка, — сказал Огден. — Может, продолжим нашу беседу в доме? — В доме? — Да, мистер Гонт. Я вам уже сказал. Я здесь из-за Морфина. Мы посылали сову… — Мне совы не нужны, — сказал Гонт. — Я писем не открываю. — Тогда не стоит жаловаться на то, что вас не предупреждают о визитах, — едко заметил Огден. — Я здесь по поводу серьезного нарушения магического закона, произошедшего здесь сегодня рано утром… — Ладно, ладно, ладно! — взревел Гонт. — Ну, заходи, мокрый нос, если тебе от этого легче! Судя по всему, в доме было три крохотных комнатки. Из главной комнаты, служившей одновременно кухней и гостиной, вели две двери. В грязном кресле у дымящего камина сидел Морфин, вертя в руках живую гадюку и тихонько напевая ей на Змеином языке: «Ши— ши, маленькая змейка, По полу ползи, Не шали ты с Морфином, А то прибьет к двери». Из угла у открытого окна послышалось какое-то шарканье, и мы увидели, что в комнате есть кое-кто еще — девушка в потрепанном сером платье точно такого же цвета, что и грязная стена за ней. Она стояла у начерно закопченной плиты, на которой что-то кипело в горшке, и шарила на полке среди неопрятного вида кастрюль и горшков. У нее были тусклые, жидкие волосы и некрасивое, бледное и довольно грустное лицо. Глаза у нее, как и у брата, смотрели в разные стороны. На вид она была немного чище других обитателей дома, но мне подумалось, что в жизни еще я не встречал такого забитого существа. В семье она явно не видела ничего, кроме упреков и притеснения, а возможно, её и били. — Дочь моя, Меропа, — буркнул Гонт в ответ на вопросительный взгляд Огдена. — Доброе утро, — сказал Огден. Она ничего не ответила, только бросила полный ужаса взгляд на отца, повернулась к комнате спиной и снова задвигала горшки на полке. — Ну, мистер Гонт, — сказал Огден, — переходя сразу к делу, скажу, что у нас есть основания полагать, что ваш сын Морфин вчера поздно ночью совершил волшебство в присутствии маггла. Раздался оглушительный звон. Меропа уронила горшок. — Подбери! — рявкнул ей Гонт. — Да что ты ползаешь по полу, как паршивая маггла, на что тебе палочка, мешок ты с навозом! — Мистер Гонт, я попрошу вас! — потрясенно сказал Огден. Меропа, уже успевшая поднять горшок, вспыхнула алыми пятнами и снова уронила его. Дрожащими руками она достала из кармана палочку, направила ее на горшок, поспешно и неслышно пробормотала заклинание, от которого горшок отлетел от нее по полу, ударился о противоположную стену и раскололся надвое. Морфин безумно загоготал. Гонт завопил: — Почини, дура ты безмозглая, почини! Меропа, запинаясь, пошла по комнате, но не успела она поднять свою палочку, как Огден уже поднял свою и решительно произнес: — Репаро. Горшок тут же склеился. Какое-то мгновение казалось, что Гонт готов был заорать на Огдена, но потом он, видимо, придумал кое-что получше. Вместо этого он издевательски сказал своей дочери: — Вот же повезло, что тут такой хороший дядя из Министерства. Может, избавит меня от тебя, может, он-то не против паршивой сквибки… Не глядя ни на кого и не благодаря Огдена, Меропа взяла горшок и трясущимися руками вернула его на полку. Потом она встала неподвижно, прислонившись к стене между грязным окном и плитой, как будто желая только провалиться сквозь камень и исчезнуть. — Мистер Гонт, — снова начал Огден, — как я уже сказал, причина моего визита… — Я и в первый раз слышал! — оборвал его Гонт. — Ну так что? Устроил Морфин маленько магглу, что тот заслужил — и что теперь? — Это нарушение волшебного законодательства, — сурово сказал Огден. — «Нарушение волшебного законодательства», — напыщенным монотонным голосом передразнил его Гонт. Морфин снова хихикнул. — Проучил маггла паршивого — это, что, теперь незаконным считается? — Да, — ответил Огден. — Боюсь, что так. Он вынул из внутреннего кармана маленький свиток пергамента и развернул его. — А это еще что, приговор уже вынесли, что ли? — громко спросил рассерженный Гонт. — Это повестка на слушание в Министерство… — Повестка?! Повестка?! Да кто ты такой, чтобы Гонта куда-то повестками вызывать? — Я начальник Отдела магического правопорядка, — сказал Огден. — А мы, значит, по-твоему, никто? — завопил Гонт, наступая на Огдена и тыча ему в грудь грязным пальцем с желтым ногтем. — Как Министерство позовет, так мы сразу и прибежим? Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь, паршивый ты грязнокровка? — Мне казалось, что я говорю с мистером Гонтом, — ответил Огден, насторожившись, но не сдавая позиций. — Вот именно! — рявкнул Гонт. Мне на секунду показалось, что Гонт сделал неприличный жест, но потом я понял, что тот показывает Огдену кольцо с черным камнем на своем среднем пальце, водя им перед глазами Огдена. — Видал? Видал? Знаешь, что это? Знаешь, откуда? Оно у нашей семьи веками было, вот сколько нам, и всегда были чистокровными! Знаешь, сколько мне за него предлагали, тут на камне гербовый щит Перевелла выгравирован! Вот он, значит, какой, Воскрешающий Камень! Осталось найти... — Понятия не имею, честное слово, — сказал Огден, моргая, потому что кольцо проплывало в дюйме от носа, — и это к делу не относится, мистер Гонт. Ваш сын совершил правонарушение… Взвыв от ярости, Гонт рванулся к своей дочери. Когда его руки метнулись к ее горлу, нам на секунду показалось, что он ее задушит. Но в следующий миг он уже тащил ее к Огдену за золотую цепочку, висевшую у нее на шее. — Видал? — рявкнул он Огдену, тряся у него перед лицом тяжелым золотым медальоном - тем самым, что мы уже уничтожили. Меропа, брызжа слюной, ловила ртом воздух. — Вижу, вижу! — поспешно ответил Огден. — Это медальон самого Слизерина! — орал Гонт. — Салазара Слизерина! Мы его последние живые потомки, что ты на это скажешь, а? — Мистер Гонт, ваша дочь! — встревожено сказал Огден, но тот уже отпустил Меропу. Она, шатаясь, ушла от него в свой угол, потирая шею и судорожно дыша. — Ну! — торжествующе сказал Гонт, словно только что со всей достоверностью доказал сложное утверждение. — Вот и не смей говорить с нами так, будто мы грязь у тебя на ботинках! Поколения чистокровных, все волшебники — тебе-то, конечно, и не понять! И он плюнул под ноги Огдену. Морфин снова загоготал. Скрючившаяся у окна Меропа молчала, склонив голову. Лицо ее закрывали жидкие волосы. — Мистер Гонт, — настойчиво повторил Огден, — боюсь, ни мои предки, ни ваши к настоящему делу никакого отношения не имеют. Я здесь из-за Морфина и маггла, к которому он приставал вчера поздно ночью. По нашим данным, — он заглянул в свой свиток, — Морфин применил к ранее упомянутому магглу проклятие или порчу, вызвавшие у него болезненную сыпь. Морфин хихикнул. — Тише, мальчик, — буркнул на Змеином языке Гонт, и Морфин снова затих. — А если и так, то что? — с вызовом спросил у Огдена Гонт. — Вы ж, я думаю, вытерли магглу его паршивое лицо и память проветрили?… — Но дело ведь не в этом, мистер Гонт, — сказал Огден. — Это было нарушение, нападение на беззащитного… — Э-э-э, да я сразу, как тебя увидел, понял, что ты любитель магглов, — усмехнулся Гонт, снова сплюнув на пол. — Этот разговор ни к чему не приведет, — твердо сказал Огден. — По поведению вашего сына видно, что в своих деяниях он не раскаивается. — Он снова заглянул в свой свиток. — Морфин явится на слушание 14 сентября по обвинению его в применении магии в присутствии маггла и причинении этому магглу вреда и страданий… Огден замолчал. В открытое окно донеслись звон бубенчиков и громкий смех. Видимо, извилистая тропинка в деревню проходила совсем рядом с рощицей, в которой стоял дом. Гонт замер с широко открытыми глазами, прислушиваясь. Морфин зашипел и с голодным взглядом обернулся на звук. Меропа подняла голову. А я заметил, что ее лицо стало белее белого. — Боже, что за уродство! — прозвенел в открытое окно девичий голос, так ясно, будто девушка стояла рядом с ними, в комнате. — И почему твой отец до сих пор не снесет эту лачугу, Том? — Она не наша, — ответил молодой мужской голос. — Все по ту сторону долины принадлежит нам, но этот дом принадлежит старому оборванцу по фамилии Гонт и его детям. Сын у него совсем чокнутый, ты бы слышала, что о нем говорят в деревне… Девушка засмеялась. Звон и топот копыт становились все громче. Морфин дернулся было из кресла. — Сиди смирно, — предупредил его отец на Змеином языке. — Том, — снова произнес девичий голос, на этот раз так близко, что наездники явно были у самого дома, — может, я ошибаюсь, но, по-моему, там кто-то на дверь прибил змею? — Боже правый, верно! — сказал мужской голос. — Это точно его сынок, я же тебе сказал, у него с головой не все в порядке. Не смотри на нее, Сесилия, дорогая. Звон и топот стали вновь утихать. — «Дорогая», — шепнул на Змеином языке Морфин, глядя на сестру. — Он ее назвал «дорогая». Ты все равно ему не нужна. Меропа побледнела так, что я был уверен, что она сейчас упадет в обморок. — Это еще что такое? — резко спросил Гонт тоже на Змеином языке, переводя взгляд с сына на дочь. — Что ты сказал, Морфин? — Ей нравится смотреть на этого маггла, — сказал Морфин, злорадно глядя на напуганную сестру. — Вечно в саду, когда он проезжает, глазеет на него через забор, да? А вчера ночью… Меропа судорожно замотала головой, умоляя его замолчать, но Морфин безжалостно продолжал: — …высунулась из окна и ждала, когда он поедет домой, да? — Высунулась из окна, чтобы поглазеть на маггла? — тихо сказал Гонт. Все трое Гонтов, казалось, забыли об Огдене, которого явно удивляло и раздражало это возобновившееся непонятное шипение. — Это правда? — страшным голосом сказал Гонт, делая пару шагов к перепуганной девушке. — Моя дочь — чистокровный потомок Салазара Слизерина — сохнет по паршивому, грязному магглу? Меропа отчаянно замотала головой, вжавшись в стену, явно не в силах отвечать. — Но я его поймал, отец! — хихикнул Морфин. — Поймал, когда он тут проезжал, и весь в нарывах он был уже не такой милашка, а, Меропа? — Ах ты мерзкая сквибка, предательница крови паршивая! — взревел Гонт, выходя из себя, и его руки сомкнулись на горле дочери. «Нет!» — одновременно завопили мы и Огден. Огден поднял палочку и крикнул: «Реласкио!». Гонта отбросило от дочери назад. Зацепившись за кресло, он рухнул на спину. Морфин, взревев в ярости, вскочил со своего кресла и бросился на Огдена, размахивая своим жутким ножом и беспорядочно стреляя проклятьями из палочки. Огден решил спасаться бегством. Дамблдор знаком показал нам, что нужно последовать за ним, и мы подчинились, в ушах еще звенели вопли Меропы. Огден, метнувшись по тропинке, с поднятыми над головой руками вылетел на главную дорогу, где врезался в лоснящуюся гнедую лошадь, на которой ехал очень красивый темноволосый молодой человек. Он был очень похож на молодого Волдеморта. И он, и ехавшая рядом с ним на сером коне хорошенькая девушка покатились со смеху, увидав Огдена. Тот отскочил от лошадиного бока и вновь сломя голову бросился по дороге, с ног до головы в пыли, с развевающимися полами сюртука. — Думаю, этого достаточно, — сказал Дамблдор. Через мгновение мы невесомо взмыли вверх, сквозь тьму, а потом аккуратно встали на ноги — снова в кабинете Дамблдора, теперь уже погрузившемся в сумерки. - Эта девушка, Меропа... она мать Волдеморта? - Верно, верно... И после всего этого она сумела подлить Тому Приворотное Зелье, женила его на себе, потом Меропа перестала давать ему зелье и открылась ему. Том выгнал её. Она скиталась по Лондону одна-одинешенька, пока наконец не дошла до приюта, где родила и вскоре умерла, успев лишь дать имя сыну. Волдеморт был зачат под Приворотным Зельем, вот почему он не способен дружить и любить. - А кольцо с Воскрешающим Камнем? Где оно сейчас? - Уже поздно, уже очень поздно. Вы ведь не хотите попасться на нарушении режима дня? Впрочем, - подмигнул он, - идите через левую сторону. Там дежурит профессор Снейп, мне кажется, он неплохо к вам относится, верно?