Планета Хогвартс

По раскисшим огородам мы шлепали на сдвоенную травологию; ветер раздувал и трепал мантии. Речь профессора Спраут была едва слышна — дождь барабанил по крыше теплицы так, что граду впору позавидовать. Буря продолжалась и после обеда; Уход за Магическими Существами перенесли с воздуха в свободный класс на втором этаже, а в обед, к всеобщему облегчению, Анджелина объявила членам команды, что тренировка отменяется. — Отлично, — тихо сказал ей в ответ я, — нашлось время для первого занятия по защите. Сегодня в восемь. Можешь передать Кэти и Алисии? Я набросился на сосиски с пюре. К концу ужина все были оповещены. Первыми пришли Джинни, Шеймус, Лаванда, Парвати и Дин. К восьми часам все явились. — Ну, — слегка волнуясь, заговорил я, — Я вот думаю, с чего бы нам начать и... — Я заметил поднятую руку. — Да, Гермиона. — Я думаю, надо избрать руководителя. — Гарри — руководитель, — немедленно откликнулась Юля. — Да, но надо проголосовать по всей форме, — не смутилась Гермиона. — Тогда его полномочия будут официальными. Итак, кто за то, чтобы руководителем был Гарри? Все подняли руки. — Ну ладно, спасибо, — сказал я. — И... что, Гермиона? — Еще я думаю, нам нужно название, — бодро сказала она, по-прежнему с поднятой рукой. — Это укрепит дух коллективизма, правда? — Может, назовемся Лигой против Амбридж? — с надеждой сказала Анджелина. — Или группа «Министерство Магии — Маразматики»? — предложил Фред. — Я думала, скорее, о таком названии, — сказала Гермиона, бросив косой взгляд на Фреда, — которое ничего не скажет посторонним, и мы сможем спокойно упоминать его вне занятий. — Оборонное Движение? — сказала Чжоу. — Сокращенно ОД, никто ничего не поймет. — А может, Друзья Гарри Поттера? - предложила Луна. - А может... Организация "Ы"! - воскликнула Юля. - Почему "Ы"? - Чтобы никто не догадался. Ответом ей был одобрительный шум и смех. - Нет, "Ы" - это слишком, - возразил Невилл. - Может, что-то, не имеющее отношения к теме? Общество Любителей Растений? - Лига Покорителей Космоса! А что, я ведь тоже могу предложить, а? - Содружество Юных Магов? - предложил Аллен Максвелл, рейвенкловец из младших. - А может, все же ОД? Только пусть означает "Отряд Дамблдора", раз Фадж и Амбридж этого так боятся, - предложила Гермиона. Опять одобрительный шум. — Все за ОД? — важно спросила Гермиона и стала коленями на подушку, чтобы подсчитать голоса. — Большинство «за». Принято! — Хорошо, — сказал я. — Может быть, начнем? Я подумал, стоит начать с обезоруживающего заклинания Экспеллиармус. Знаю, оно довольно элементарное, но если суметь обезоружить противника... Движение палочки, для тех, кто забыл, выглядит так... Сол! - М? - Давай. Всем видно? Теперь давайте разобьемся на пары и приступим. Все немедленно встали и разделились. — Так, на счет три... Ну — раз, два, три... Раздались крики «Экспеллиармус». Волшебные палочки полетели во всех направлениях. Я решил, что поступил правильно, начав с основ; очень много происходило вокруг неопрятного чародейства, многим вообще не удавалось обезоружить оппонентов — те только отлетали на несколько шагов или вздрагивали, когда слабые чары чиркали мимо. — Экспеллиармус, — сказал Дин, и я почувствовал, как палочка вырвалась у меня из руки. — Молодец, — поощрил его я, не добавив, что в реальном поединке противник вряд ли будет глазеть по сторонам и держать волшебную палочку у колена. — Слушай, Дин, можешь поработать по очереди с Роном и Лавандой минуты три? А я пока пройдусь, посмотрю, как идут дела у других. Я обходил другие пары и пытался поправить тех, кто действовал неправильно. Джинни стояла против Майкла Корнера; у нее получалось очень хорошо, а Майкл либо был слаб, либо не хотел обезоруживать ее. Эрни Макмиллан чересчур размахивал волшебной палочкой, так что противник успевал проникнуть под его защиту. Братья Криви сражались увлеченно, но бестолково. — Всё, стоп! — крикнул я. — Стоп! СТОП! Все опустили свои волшебные палочки. — Это было неплохо, — сказал я, — но до совершенства еще далеко. Попробуем еще раз. Я снова прошел по всем, время от времени останавливаясь, чтобы дать совет. Действия ребят постепенно становились более четкими. — Гарри, — окликнул меня Сол, — ты следишь за временем? Уже десять минут десятого! Надо немедленно возвращаться в гостиные, если мы не хотим попасться и быть наказанными за нарушение режима. — В целом, очень неплохо, — сказал я. — Но мы запаздываем, надо уходить. Через неделю тут же, в то же время. — Пораньше бы! — взмолился Дин Томас, и многие закивали. Но их осадила Анджелина: — Начинается игровой сезон, тренироваться тоже надо! — Тогда давайте вечером в среду, — сказал я, — и выберем дополнительный день. А сейчас пошли. — Все прошло очень хорошо, — сказала Гермиона, когда мы наконец остались вшестером. — Потрясающе! — подхватила Юля. Две недели у меня было такое чувство, что я ношу в груди талисман, пламенную тайну, помогавшую терпеть занятия у Амбридж и даже вежливо улыбаться, глядя в ее жуткие выпуклые глаза. ОД под самым носом у нее делал то, чего она и Министерство больше всего страшились, и, вместо того чтобы читать у нее на уроках Уилберта Слинкхарда, я с удовольствием вспоминал последние собрания кружка, вспоминал, как Невилл разоружил Гермиону, как Колин Криви после усердной практики на трех занятиях овладел Чарами помех и так далее. Выделить определенный день для собраний ОД оказалось невозможно: надо было приноравливаться к отдельным тренировкам трех команд по квиддичу, а их нередко переносили из-за плохой погоды. Гермиона вскоре придумала очень остроумный способ оповещать всех участников о времени и дате собрания, когда надо было неожиданно его перенести. Если бы ученики с разных факультетов стали слишком часто ходить по Большому залу и шушукаться, это выглядело бы подозрительно. Всем членам ОД Гермиона дала по фальшивому галлеону (Рон чрезвычайно возбудился, когда увидел корзинку и решил, что раздают золото). — Видите цифры по ребру монеты? — сказала она, показывая образец в конце четвертого занятия. — На настоящих галлеонах это серийный номер, указывающий, каким гоблином она отчеканена. На этих фальшивых цифры будут меняться — они показывают дату и час следующего собрания. Когда дата меняется, монета делается горячей, так что, если вы носите ее в кармане, вы это почувствуете. Все берем по одной; когда Гарри назначает дату, он меняет цифры на своей, и, поскольку я навела на них Протеевы чары, с вашими произойдет то же самое. Ответом ей было недоуменное молчание. Гермиона обвела взглядом смущенных слушателей. — Я подумала, это хороший способ, — неуверенно пояснила она. — В смысле, если Амбридж прикажет вывернуть карманы, то ничего подозрительного не увидит. Ну... если вам не хочется... — Ты умеешь наводить Протеевы чары? — спросил Терри Бут. - Да. — Но это ведь... это уровень ТРИТОН, — сказал он слабым голосом. — Ну... — Гермиона старалась держаться скромно, — может быть... наверное... — Почему ты не в Рейвенкло? — допытывался он почти удивленно. — С твоими мозгами? — На распределении Шляпа всерьез подумывала отправить меня в Рейвенкло, — весело сказала Гермиона, — и все-таки остановилась на Гриффиндоре. Так мы воспользуемся галлеонами? Послышались одобрительные голоса, и все стали подходить к корзинке. Приближался первый матч сезона: Гриффиндор — Слизерин. Анджелина требовала чуть ли не ежедневных тренировок, и в собраниях ОД наступил перерыв. Из-за того, что Кубок по квиддичу давно не разыгрывался, предстоящую игру ожидали с повышенным интересом и даже волнением. Живо интересовались ею и хаффлпаффцы, и рейвенкловцы (кстати, Сола взяли Охотником, вторым стал Макс МакСименс с четвертого курса, и играли оба хорошо) — и тем и другим, понятно, предстояло сразиться с обеими этими командами. Деканы факультетов, пытаясь сохранять приличествующую им беспристрастность, на самом деле горячо желали победы своих. Насколько важен для профессора МакГонагалл выигрыш у Слизерина, я понял по тому, что за неделю до матча она перестала давать членам команды задания на дом. — Полагаю, в ближайшие дни у вас и без этого достаточно дел, — торжественно произнесла она, и мы не поверили своим ушам. Но тут она посмотрела в упор на меня и Рона и сурово добавила: — Я привыкла видеть Кубок по квиддичу у себя в кабинете и вовсе не хочу уступать его профессору Снейпу, так что потренируйтесь лишний раз, если не затруднит. Лебедев как декан тоже заказывал поле для своих слизеринцев. Но он не пропускал мимо ушей жалобы на то, что слизеринцы пытаются вывести соперников из строя в коридорах, пару раз они даже отменили тренировку из-за наказания, например, когда в больничное крыло пришла Алисия Спиннет — брови у нее стали расти так быстро и густо, что совершенно закрыли глаза и уже мешали есть. Я считал, что у Гриффиндора хорошие шансы на победу: как-никак они ни разу не проиграли команде Малфоя. Конечно, Рон не дотягивал до уровня Вуда, но тренировался с огромным усердием. Самым большим его недостатком было то, что после ошибки он терял уверенность; пропустив гол, начинал суетиться и легче пропускал новые. С другой стороны, он брал поразительные мячи, когда был в ударе. Однажды на тренировке он, спрыгнув с метлы, повис на одной руке и отбил кваффл ногой так сильно, что мяч пролетел все поле и угодил в среднее кольцо на противоположной стороне. Даже Фред сказал, что они с Джорджем, пожалуй, еще будут гордиться Роном. Одно беспокоило: не выведет ли Рона из равновесия предматчевая тактика слизеринцев. Сам я за четыре года притерпелся к их издевательствам, так что замечания наподобие «Эй, Поттер, Уоррингтон поклялся сшибить тебя с метлы в субботу» не пугали меня, а только смешили. «Уоррингтон тот еще снайпер, — отвечал я, — вот если бы он целил в соседа, тут бы я струхнул». Друзья хохотали, а с лица Пэнси Паркинсон слезала дурацкая ухмылка. Рон же не привык к тому, чтобы его изводили насмешками, оскорблениями, угрозами. Когда слизеринцы, порой семикурсники и значительно крупнее его, шептали ему в коридоре: «Зарезервировал себе койку в больничном крыле?» — он не смеялся, и лицо его принимало нежный салатный оттенок. Когда Драко Малфой изображал, как Рон роняет кваффл (а делал он это при каждой встрече), уши у Рона загорались, а руки тряслись так, что действительно выронили бы любую вещь. Октябрь кончился в проливных дождях и вое ветра, и с железным холодом пришел ноябрь, с заморозками по утрам и ледяными бурями, обжигавшими лицо и руки. Небо на потолке Большого зала затянула жемчужно-серая мгла, горы вокруг Хогвартса надели снежные шапки, а в замке стало так холодно, что между занятиями ученики ходили по коридорам в толстых защитных перчатках из драконьей кожи. Утро матча выдалось холодным и ясным. Я проснулся и увидел, что Рон сидит на кровати, обхватив колени и глядя в одну точку. — Не заболел? Он не ответил, только помотал головой. — Надо еще успеть позавтракать, — бодро сказал я. — Пошли. Большой зал быстро наполнялся народом, настрое­ние было приподнятое, голоса звучали громче обычного. Когда мы проходили мимо стола слизеринцев, там зашумели. Я обернулся и увидел, что, помимо зеленых с серебром шарфов и шляп, у каждого еще серебряный значок, как будто бы в форме короны. Многие из них почему-то замахали Рону и оглушительно захохотали. Гриффиндорский стол встретил нас горячими приветствиями; на всех было красное с золотом, но приветствия не только не ободрили Рона, а, наоборот, как будто лишили последних душевных сил. Он плюхнулся на ближайшую скамью с таким видом, словно это последний завтрак в его жизни. — Я, наверно, спятил, когда напросился в команду, — хрипло прошептал он. — Спятил! — Не дури, — одернул его я, придвигая к нему хлопья. — Ты хорошо играешь. А волнение — это нормально. — Я пустое место. Сыграть не смогу, хоть убей. Чем я думал? — Возьми себя в руки, — сурово сказал я. — Вспомни, какой ты отбил на днях. Даже Фред с Джорджем сказали: класс. Рон повернул ко мне несчастное лицо. — Это вышло нечаянно, — пробормотал он жалким голосом. — Я не собирался... соскользнул с метлы, вы просто не видели, а когда пытался влезть обратно, случайно пнул мяч. — Ничего, — сказал я, — еще парочка таких случайностей, и игра у нас в кармане. Рядом со мной сели Юля, Невилл и Гермиона в красно-золотых шарфах и перчатках, с красно-золотыми розетками. Рядом с Роном сели Лаванда и Джинни. — Как самочувствие? — спросила Джинни. Рон смотрел на остатки молока в своей тарелке с таким выражением, как будто не прочь был в них утопиться. — Он волнуется, — сказал я. — Это хороший знак, — успокоила его Гермиона. — Я заметила: лучше всего сдаешь экзамены, когда немного волнуешься. — Привет, — Я поднял голову. Это пришла Луна Лавгуд. Множество лиц смотрело в нашу сторону, кое-кто смеялся и показывал пальцами. Она соорудила шляпу в виде львиной головы в натуральную величину и только каким-то чудом ухитрялась удерживать ее на своей. — Я болею за Гриффиндор, — сообщила она, показав на шляпу. — Посмотрите, что мы умеем... Она постучала по шляпе волшебной палочкой; шляпа разинула пасть и издала весьма правдоподобный рев, заставивший всех поблизости вздрогнуть. — Неплохо, а? — радостно сказала Луна. — Я хотела, чтобы она еще жевала змею, представляющую Слизерин, но времени не хватило. В общем, желаю удачи. Она пошла обратно к своим. Подбежала Анджелина Джонсон в сопровождении Кэти и Алисии, избавившейся от сверхбровей стараниями милосердной мадам Помфри. — Когда закончите, — сказала Анджелина, — идем прямо на поле, выясняем погодные условия — и в раздевалку. — Скоро будем, — сказал я. Через десять минут стало ясно, что Рон больше ничего съесть не сможет, и я счел за лучшее сразу вести его в раздевалку. — Удачи, Рон, — сказала Лаванда и, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку. — И тебе, Гарри. Рон немного приободрился, пока мы шли по Большому залу. Озадаченно, словно не понимая, что произошло, он дотронулся до того места, куда его поцеловала Лаванда. Вид у него был отсутствующий, он почти ничего не замечал. Похоже, у нас намечается еще одна парочка на факультете. А я, проходя мимо стола слизеринцев, с любопытством глянул на их значки и на этот раз сумел прочесть вырезанные на них слова: «Уизли — наш король». Чувствуя, что ничего хорошего это не сулит, я поспешил вывести Рона в вестибюль, а оттуда по каменным ступеням на морозный луг. Замерзшая трава похрустывала под ногами, пока они спускались к стадиону. Безветрие, небо затянуто жемчужно-серой мутью, видимость хорошая, и солнце не будет слепить глаза. Я объяснял это Рону по дороге, но тот вряд ли слышал. Анджелина уже переоделась и, когда они вошли, давала последние указания команде. Я и Рон сменили мантии (Рон несколько минут пытался надеть свою задом наперед, пока над ним не сжалилась Алисия) и сели, чтобы выслушать установку на игру. Гомон снаружи усиливался — зрители валили из замка на матч. — Только что выяснила окончательный состав Слизерина, — сказала Анджелина Джонсон, заглядывая в пергамент. — Прежние загонщики Деррик и Боул выбыли, но Монтегю взял на их место обычных горилл, а не тех, кто умеет летать. Их зовут Кребб и Гойл, я о них мало знаю. — Я знаю, — откликнулся я. — Дружки Малфоя. Они вряд ли отличат один конец метлы от другого. — Да уж... Впрочем, всегда удивлялась, как это Деррик и Боул не заблудятся на поле без дорожных указателей, — сказала Анджелина, убирая пергамент в карман. — Кребб и Гойл точно из той же породы, — заверил ее я. Слышно было шарканье сотен ног, поднимавшихся по лестницам трибун. Доносилось пение, но я не мог разобрать слова. Я тоже волновался, но знал, что мое волнение — пустяк по сравнению со страхом Рона, который держался за живот, с серым лицом и сжатыми губами уставясь в пустоту. — Пора, — вполголоса сказала Анджелина, взглянув на часы. — Идем... Ни пуха ни пера. Команда встала, метлы на плечо, и цепочкой вышла на стадион. Рев зрителей и пение, заглушаемое приветственными выкриками. Команда Слизерина уже построилась и ждала нас — тоже с серебряными значками в виде короны. Их новый капитан Монтегю был самым крупным — руки, как волосатые окорока. Позади стояли Кребб и Гойл, почти такие же здоровенные, и тупо щурились на небо, помахивая битами. Малфой стоял сбоку; бледное солнце освещало его белесые волосы. Он поймал мой взгляд и, осклабясь, постучал по значку у себя на груди. — Капитаны, пожмите руки, — приказала судья мадам Хуч, когда Анджелина приблизилась к строю слизеринцев. Я видел, что Монтегю больно сдавил ей пальцы, но она даже не моргнула. — Седлайте метлы... Свисток судьи. Мячи выпущены, и четырнадцать игроков взвились в воздух. Краем глаза я увидел, как Рон устремился к своим кольцам. Сам я поднялся выше, увильнул от бладжера и полетел вдоль боковой линии поля, высматривая, не блеснет ли где золотом снитч. В точности то же проделывал Малфой на другой стороне поля. — С мячом Джонсон, Джонсон овладела квоффлом. какой игрок эта девушка, я годами это твержу, а она не хочет со мной встречаться... — ДЖОРДАН! — крикнула профессор Макгонагалл. — Биографический факт, профессор, для оживления репортажа... Она уходит от Уоррингтона, обводит Монтегю, она... ох... ее настигает бладжер от Крэбба, Монтегю перехватывает квоффл, Монтегю устремляется к кольцам соперников... Отличный бладжер Джорджа Уизли, точно в голову Монтегю, Монтегю выпускает квоффл, мяч у Кэти Белл... гриффиндорка Кэти Белл продвигается с мячом, пас назад Алисии Спиннет... Комментарий Ли Джордана разносился над стадионом, и я напряженно прислушивался к нему — насколько позволял свист ветра в ушах, общий гам, улюлюканье, крики и пение. — Спиннет обходит Уоррингтона, уклоняется от бладжера - еще бы чуть-чуть, Спиннет... Зрители в восторге, вы только послушайте, что они поют? Он прервался, чтобы послушать. Песня зазвучала громко и отчетливо над зелено-серебряной секцией слизеринских болельщиков: Рональд Уизли — наш король, Рональд Уизли — наш герой, Перед кольцами дырой Так всегда и стой! Кваффл Рон поймать не сможет, Победить он нам поможет, На помойке он родился, Слизерину пригодился. — ...Алисия возвращает квоффл Анджелине! — закричал Ли. Я понимал, что Ли пытается заглушить слова песни: — Анджелина... перед ней один только вратарь... БРОСОК... а-а-а! Вратарь слизеринцев берет мяч... он бросает его Уоррингтону, и тот мчится зигзагом между Алисией и Кэти... Пение становилось все громче. Рональд Уизли — наш король, Рональд Уизли — наш герой, Перед кольцами дырой Так всегда и стой! Я не удержался; перестав высматривать снитч, развернул «Молнию», чтобы посмотреть на Рона — одинокая фигура парила перед тремя кольцами, и пушечным снарядом мчался к ним массивный Уоррингтон. — С кваффлом Уоррингтон, Уоррингтон приближается к кольцам, он уже недосягаем для бладжеров, перед ним только голкипер... Трибуна Слизерина загрохотала: Перед кольцами дырой Так всегда и стой! — ...это первое испытание для нового вратаря Гриффиндора, брата загонщиков Фреда и Джорджа Уизли, талантливого новичка команды... Держись, Рон! Восторженный рев на трибуне Слизерина: Рон спикировал, растопырив руки, и кваффл пролетел между ними прямо в среднее кольцо. — Слизерин выходит вперед! — раздался голос Ли среди воплей и свиста болельщиков. — Десять — ноль, ведет Слизерин... Не унывай, Уизли! Слизеринцы запели еще громче. — Мяч у Гриффиндора, и Кэти Белл стремительно продвигается вперед, — мужественно выкрикивал Ли, хотя голос его тонул в оглушительном пении. Снитча нигде не было видно; Малфой тоже кружил над полем. Мы пролетели навстречу друг другу над серединой, и я услышал, что он громко поет: НА ПОМОЙКЕ ОН РОДИЛСЯ... — И снова Уоррингтон, - орал Ли, — пасует Пьюси, Пьюси обходит Спиннет... Давай, Анджелина, ты можешь его перехватить... не удалось — отличный бладжер Фреда Уизли... нет, Джорджа, какая разница — одного из них, и Уоррингтон роняет квоффл, его подхватывает Кэти Белл... эх, тоже упускает... с кваффлом Монтегю, капитан Слизерина. Монтегю несет квоффл, летит к кольцам... Блокируй его, Гриффиндор, ну же! Я пронесся за кольцами Слизерина. Поравнялся с вратарем и услышал, что Блетчли поет вместе с болельщиками: ПЕРЕД КОЛЬЦАМИ ДЫРОЙ... — И Пьюси снова уходит от Анджелины и устремляется к кольцам... Внимание, Рон! Мне не пришлось оглядываться, и так все ясно: тяжкий стон на трибуне Гриффиндора, аплодисменты и крики слизеринцев. Я посмотрел вниз: Пэнси Паркинсон с лицом мопса стояла перед трибунами и дирижировала хором болельщиков, оравших дурацкую песенку. Двадцать — ноль. Не страшно, можно отыграть или поймать снитч. Несколько голов, и мы будет впереди, успокаивал себя я, ныряя и маневрируя между игроками в погоне за блеснувшим предметом, который оказался браслетом от часов на руке Монтегю. Но Рон пропустил еще два гола. Теперь поиски снитча были окрашены легкой паникой. Поймать бы его поскорее и закончить игру. — Кэти Белл из Гриффиндора финтом оставляет позади Пьюси, уходит под Монтегю — отличный вираж, Кэти! Обводит Уоррингтона, она мчится к кольцам, вперед, Анджелина... ГОЛ! Сорок — десять в пользу Слизерина, мяч у Пьюси... Среди гриффиндорских криков я расслышал рык льва Полумны и воспрял духом: всего тридцать очков отрыв, пустяки, спокойно можно нагнать. Я увильнул от бладжера, пущенного Креббом, и возобновил охоту за снитчем, поглядывая на Малфоя — вдруг тот заметит первым. Но Малфой, как и он, все летал вокруг поля, тщетно высматривая золотой мячик. — ...Пьюси отдает Уоррингтону, Уоррингтон — Монтегю, Монтегю возвращает его Пьюси... Джонсон перехватывает квоффл, пас на Белл, прекрасно... но нет, ее настиг бладжер Гойла, и вновь мяч у Пьюси... Но я увидел его наконец — крохотный крылатый золотой мячик парил в футе над землей, поблизости от слизеринских шестов. Я спикировал... А слева, прильнув к метле, серебристо-зеленым пятном несся к земле Малфой... Снитч обогнул подножие одного шеста и полетел к противоположным трибунам; эта перемена курса была на руку Малфою — теперь он находился ближе. Я развернул свою «Молнию», и вот уже мы летим голова в голову. В трех футах от земли я оторвал правую руку от метлы и потянулся за снитчем... А справа к мячу тянется рука Малфоя, растопыренными пальцами загребает воздух... Две отчаянные секунды с замиранием сердца и свист ветра в ушах — и все кончено. Мои пальцы схватили маленький, рвущийся на волю снитч, ногти Малфоя запоздало скребанули меня по руке, я направил метлу вверх, сжимая в руке непокорный мячик, и болельщики Гриффиндора разразились ликующими криками. Игра спасена, неважно, сколько голов пропустил Рон, завтра никто этого не вспомнит, главное — Гриффиндор победил... БАХ. Бладжер ударил меня точно в крестец, и я свалился с метлы. К счастью, высота была всего пять-шесть футов - я поймал снитч у самой земли, однако упал я на замерзшее поле спиной, и мне сбило дыхание. Я успел услышать пронзительный свисток судьи, возмущенные крики и свист с трибун, потом глухой удар своего тела о землю и панический голос Анджелины: — Ты цел? — Цел, конечно, — ответил я и взял ее за руку, чтобы она помогла мне подняться. Мадам Хуч реяла над одним из слизеринских игроков, но отсюда ему не было видно над кем. — Это Кребб, — гневно сказала Анджелина, — он запустил в тебя бладжером, когда ты уже поймал снитч. Но мы выиграли, Гарри, выиграли! За спиной у меня послышалось сопение, и я обернулся, все еще сжимая в руке снитч: рядом приземлился Драко Малфой. Белый от ярости, с деланной улыбкой на лице. — Спас Уизли от позора? — сказал он. — Хуже вратаря я не видел... но он же на помойке родился. Тебе понравились мои стишки, Поттер? Я не ответил. Я повернулся к своим игрокам: они приземлялись один за другим с ликующими криками, молотили кулаками по воздуху — все, кроме Рона, который слез с метлы возле шестов и в одиночестве поплелся к раздевалке. — Мы хотели сочинить еще пару строк! — крикнул Малфой, глядя, как Алисия и Кэти обнимают меня. — Но рифм не нашли к «толстой» и «уродине», хотели и про мамашу его спеть... — Спой про «зелен виноград», — с отвращением бросила ему Анджелина. — ... и к «никчемному тупице» — это про его отца... Фред и Джордж, пожимая мне руку, услышали эти слова и напряглись. Они повернулись к Малфою. — Бросьте! — сказала Анджелина и схватила Фреда за руку. — Брось, пусть его орет. Злится, что проиграл, ничтожество... - А еще мы хотели сочинить про всю их семейку. Но тоже не смогли подобрать рифмы к словам "нищие придурки". Тут близнецы не выдержали и кинулись на Малфоя. Я успел вцепиться в Джорджа. Фред сумел вырваться и начал колотить Малфоя. — Что вы делаете?! — крикнула мадам Хуч. В одной руке у нее был свисток, в другой волшебная палочка, а метла ее валялась в нескольких шагах. Малфой скорчился на земле, он стонал и хныкал, из носа текла кровь. — Никогда в жизни не видела такого поведения! Марш в замок, вы все, и немедленно в кабинет декана. Отправляйтесь! Ну! Мы молча пошли с поля. Вой и улюлюканье зрителей постепенно затихали позади, и, когда мы вошли в вестибюль, не слышно стало ничего, кроме звука наших шагов. Профессор МакГонагалл нагнала нас уже перед дверью своего кабинета. На ней был шарф Гриффиндора; бледная, трясущимися руками она сорвала его с шеи и скомандовала, указывая на дверь: «Идите!» Она зашла за свой стол, дрожа от ярости, и швырнула шарф на пол. — Ну? С подобным безобразием я еще не сталкивалась. Объяснитесь! — Малфой спровоцировал нас, — выдавил из себя Фред. — Спровоцировал? — выкрикнула она и так хватила кулаком по столу, что клетчатая жестянка соскочила с него и высыпала имбирных тритонов на пол. — Он только что потерпел поражение! Конечно, он хотел вас спровоцировать! Но что такое он мог сказать, чтобы вы... — Он оскорбил нашу семью, — прорычал Джордж. — И вместо того чтобы предоставить мадам Хуч разбираться с этим, вы решили потешить публику маггловским мордобоем? Да вы представляете себе, что вы... — Кхе-кхе. Мы разом обернулись. В дверях стояла Долорес Амбридж, закутанная на этот раз не в розовую, а в зеленую твидовую мантию, которая довершала ее сходство с гигантской жабой. На лице у нее была гнусная улыбка, не сулившая ничего, кроме беды. — Не могу ли я вам помочь, профессор МакГонагалл? — спросила она самым ядовитым и ласковым тоном. Лицо Макгонагалл налилось кровью. — Помочь? — сдавленным голосом повторила она. — Что значит «помочь»? Все с той же мерзкой улыбкой Амбридж вошла в кабинет. — Я думала, вы с благодарностью примете помощь еще одного представителя руководства. — Вы неправильно думали. — Декан повернулась к ней спиной. — А вы слушайте внимательно. Мне безразлично, как вас провоцировал Малфой, пусть даже оскорбил каждого члена ваших семей; ваше поведение отвратительно, я на неделю оставляю вас после уроков! И не смотрите на меня так, Уизли, вы это заслужили! И если вы когда-нибудь еще раз... — Кхе-кхе. Профессор МакГонагалл закрыла глаза, словно моля небо о терпении, и повернулась к Амбридж. - Да? — Я думаю, они заслуживают более сурового наказания, — сказала та, и улыбка ее стала еще шире. МакГонагалл раскрыла глаза. — К сожалению, — сказала она, пытаясь ответить ей такой же улыбкой, которая получилась похожей скорее на судорогу, — здесь существенно, что думаю я, коль скоро они на моем факультете, Долорес. — Вынуждена вас огорчить, Минерва, — просюсюкала Амбридж, — сейчас вы убедитесь, что существенно мое мнение. Где же он? Корнелиус только что прислал... — С фальшивым смешком она порылась в сумке. — Министр прислал... ах, вот... Она вытащила пергамент, развернула, неизвестно зачем откашлялась и начала читать: — Кхе-кхе. Декрет об образовании номер двадцать пять. Фадж согласился со мной, что генеральный инспектор уполномочена лишать любого ученика привилегий, иначе она — то есть я — будет иметь меньше власти, чем рядовой преподаватель! "Отныне генеральному инспектору принадлежит решающее слово в определении наказаний, санкций, а также лишении привилегий, данных ученикам Хогвартса, и право изменять таковые наказания, санкции и ограничения привилегий, определенные преподавателями". Подписано: Корнелиус Фадж, министр магии, кавалер ордена Мерлина первой степени и т. д. и т. д. Она свернула пергамент и, не переставая улыбаться, спрятала в сумку. — Итак... я полагаю, нам придется навсегда запретить обоим Уизли и Поттеру играть в квиддич, — объявила она, глядя поочередно на нас. — И мне тоже? — Я слышал свой голос будто издалека. — Да, мистер Поттер, ведь вы тоже участвовали в драке! - Но я только пытался... - И я думаю, пожизненное отлучение от квиддича будет вам наукой. — Наблюдая, как я пытаюсь осознать сказанное, она улыбалась во весь рот. — И вам, и мистерам Уизли. Я потребую, чтобы ваши метлы были конфискованы; храниться они будут в моем кабинете, дабы не возникло искушения обойти запрет. Но я не фанатичка, профессор, — снова обратилась она к МакГонагалл, застывшей, как ледяное изваяние. — Остальные члены команды могут продолжать играть. Они не проявили склонности к насилию. Ну... всего хорошего. И с чрезвычайно довольным видом Амбридж вышла из кабинета, где воцарилась мертвая тишина. — Запретили, — простонала Анджелина, когда мы собрались вечером в гостиной. — Запретили. Без ловца и без загонщиков... что же за команда? Победного настроения как не бывало. Куда бы я ни посмотрел, всюду расстроенные или злые лица, а сами члены команды, как выпотрошенные, валялись в креслах перед камином. Все, кроме Рона, который так и не появлялся после конца матча. — Это просто несправедливо, — говорила убитая горем Алисия. — Кребб запустил бладжером после свистка, и хоть бы хны! — Да, — уныло подтвердила Юля (они с Гермионой сидели по бокам от меня). — Его только пожурили, я слышала, как Монтегю смеялся над этим за ужином. — А Гарри запретить, когда он ничего не сделал! — Алисия стукнула кулаком по колену. Я удрученно смотрел в окно. Падал снег. Анджелина с усилием встала. — Иду спать. Может, завтра окажется, что все это было дурным сном... Завтра проснусь, а мы, оказывается, и не играли. За ней вскоре ушли Алисия и Кэти. Чуть позже поплелись в спальню Фред с Джорджем, свирепо глядя на всех, мимо кого пролегал их путь, а потом отправилась на боковую и Джинни. У камина остались только мы. — Рона видел? — спросила Гермиона. Я покачал головой. — По-моему, он всех избегает, — сказала она. — Как думаешь, где он? В эту секунду позади послышался скрип — Полная Дама повернулась, и в портретном проеме появился Рон, бледный, волосы в снегу. Увидев нас, он остановился как вкопанный. Он все еще был в спортивной форме. Не глядя на нас, Рон подошел и сел в самое дальнее от него кресло. — Извини, — промямлил Рон, глядя в пол. — За что? — спросил я. — Я думал, что могу играть в квиддич. Завтра с утра откажусь. — Откажешься, — разозлился я, — от команды останется три человека. — И в ответ на недоуменный взгляд Рона объяснил: — Нас выгнали навсегда. Меня, Фреда и Джорджа. — Что? — задохнулся Рон. Ему рассказала Гермиона. Я был не в силах повторять эту историю. После рассказа вид у Рона стал совсем несчастный. — Я во всем виноват... — Не ты заставил Фреда налететь на Малфоя, — сердито ответил я. — ... если бы я не опозорился на квиддиче... — При чем здесь это? — Я из-за песни завелся... — Любой бы завелся... Слушай, кончай! — взорвался я. — И так тошно, а тут еще ты со своими угрызениями! Рон умолк, мрачно уставясь на мокрый подол своей мантии. Немного погодя он сказал: — Мне никогда еще не было так паршиво. — Зато ты теперь не один, — со злостью отозвался я. — Кажется, могу вас немного утешить, — слегка дрожащим голосом сказала Гермиона. — Чем, интересно? — проворчал я. — А вот чем. — Она отвернулась от черного окна с налипшими снежинками, и лицо ее осветилось улыбкой. — Хагрид вернулся.