Как приручить Гефестиона

      После случившегося между Колином и Джаредом наступил период молчаливого и не очень жизнерадостного перемирия. Все вроде бы было довольно ровно, но в обнимку они, естественно, больше не спали, да и вся словесная коммуникация свелась почти на нет.       Колину от этого было тоскливо, но еще тоскливее было наблюдать за Джаредом, чье настроение тоже явно изменилось. В нем, как и прежде, чувствовался стержень — на работе его состояние никак не сказывалось, наоборот, он стал еще более сосредоточенным и целиком отдавался съемочному процессу и тренировкам, — но Фаррелл чувствовал его подавленность и предполагал, что усиленная трудоспособность парня — своего рода эскапизм от личных переживаний.       Джаред сказал, что им нужно время подумать, поэтому ирландец не лез к нему и старался напрягать по минимуму. Парень, видимо, тоже хорошо понял, насколько влияет на Колина в физическом плане, поэтому теперь он избегал подолгу смотреть Фарреллу в глаза и даже переодевался отдельно, ведя себя целомудренно, словно монашка. Упрекнуть его было не в чем.       Это совершенно не значило, что Колина перестало крыть в его присутствии: невозможность прикоснуться к Джею даже самым невинным образом усиливала общее депрессивное состояние мужчины. Он убедился, что Джаред для него в буквальном смысле неприкосновенен, когда один раз поправил ему плащ перед съемкой: парень заметил его жест в последний момент, прямо перед тем, как рука коснулась плеча, и зыркнул на него так яростно, что у Колина дух перехватило.       С учетом всех этих невеселых обстоятельств Фаррелл начинал подозревать, что, возможно, думать об «их бредовых отношениях» вообще нет смысла: Джей его, судя по всему, ненавидит, о чем тогда может идти речь?.. И тем не менее покоя Колину не давали слова парня про то, что ирландцу, кроме секса, от него ничего не нужно: мужчина сделал вывод, что Джареда именно это задевало больше всего.       У Фаррелла было ощущение, что он ходил в темноте по полу, усыпанному кнопками, пытаясь найти место для шажка, который не повлечет за собой прокол в ноге: если предположить, что Джаред ждет от него каких-то действий, то каких именно? Чтобы он признал перед ним свои чувства?       Для Колина настоящие признания в любви были «терра инкогнита»: все его прошлые отношения, как правило, длились недолго, и он воспринимал их легко. «Я люблю тебя, дорогая»… «Я влюбился в тебя, как только ты переступила порог комнаты»… Он годами самозабвенно вешал девушкам лапшу на уши, никогда особо не воспринимая сказанное всерьез. Потом, конечно, оказывался «козлиной», в него бросались тарелками — но Колин не брал подобное в голову: это жизнь, «мы повеселились, дорогуша, а теперь у меня возникли новые интересы, прости». Оглядываясь назад, ирландец понимал, что той силы эмоций, которую он питал к Джареду, он, возможно, ни к кому никогда не испытывал. Оттого и переживать всю эту ситуацию — собственные дикие срывы, неадекватную страсть, ненависть со стороны парня — было в разы тяжелее.       Фарреллу просто нужно было согласиться с внутренним голосом, который уже давно твердил: он влюбился, полностью и бесповоротно. И, наверное, уже достиг дна: вот скажет он об этом Джею, получит отказ — и разве будет хуже? У них и так ничего не складывалось, ментальное здоровье Колина вертелось, как на центрифуге, в течение последних нескольких недель — так, может, нужно это прекращать? Пускай он своим признанием поставит жирную точку в их несостоявшихся отношениях. Он это начал — он это и закончит: так решил для себя мужчина.

***

      Меж тем приближалось еще одно нервирующее обоих событие: съемка сцены на балконе, чувственный разговор между Александром и Гефестионом, отражение их вечной любви. Колин думал, что сейчас они значительно дальше от возможности хорошо сыграть сцену, чем даже тогда, когда только познакомились.       Ближе к вечеру, накануне съемок, Фаррелла к себе в палатку, служившую импровизированным офисом, позвал Стоун. Колин вроде сегодня был молодцом, поэтому не очень понимал, что натворил: режиссер смотрел на него довольно грозно.       — Колин, ты помнишь, что мы завтра снимаем? — спросил он своим кряхтящим голосом.       — Вы имеете в виду сцену на балконе?..       — Ее самую. Вы с Джаредом репетируете?       — Ну… — ответил Колин неопределенно, не желая подставлять ни Джея, ни себя: конечно, они даже не начинали, — вот сегодня как раз будем…       — Очень вовремя, — саркастично ответил режиссер, — ты в курсе, что Джон, который звукач, сегодня день рождения отмечает? Он вроде как зал снизу снял — в гостинице не будет ни одного тихого места.       — Правда?.. — ирландец что-то такое слышал, его даже приглашали, но, поскольку они с Джаредом пока не договаривались о репетиции, он не предусмотрел, что обстановка может быть неподходящей.       Стоун цыкнул и посмотрел на актера неодобрительно:        — Колин, я перед съемками именно об этом и говорил. Вам нужно адекватное взаимодействие, понимание друг друга, а последнее время, — режиссер вскинул брови, — не знаю, что между вами происходит, но это явно нельзя охарактеризовать такими словами.       Ирландец не отвел взгляда, но ответить было нечего.       — Есть идея, — более мягко сказал Стоун, — у меня тут знакомые занимаются интересной темой: разбивают шатры в пустыне, в них можно остановиться на ночь, побыть в тишине, вдали от города… По-моему, как раз то, что вам сейчас нужно: сможете спокойно порепетировать.       Фаррелл понимал, что теперь точно нужно что-то ответить, но это суперпредложение полностью выбило его из колеи. Вот Джей-то обрадуется… Один на один с человеком, который чуть не взял его силой, да еще и вдали от цивилизации и людей, в пустыне.       — Дааа… Это отличная идея, — смог выдавить из себя Колин.       — Прекрасно. Используйте эту возможность. Сцена должна быть очень эмоциональной, она значительно раскрывает персонажей, плюс у нас на ее съемки один вечер, это-то ты помнишь? — энергично спросил режиссер. — Мы же на следующий день выдвигаемся в Таиланд! Я еле-еле договорился о съемках со слонами, простой каждого дня — потеря денег и возможностей. Так что постарайтесь, пожалуйста!       — Конечно, мистер Стоун, не волнуйтесь. Спасибо за организацию… э… места для репетиции, — проговорил ирландец и попытался непринужденно улыбнуться.       — Славно, Колин. Вам ассистенты передадут всю информацию. А ты пока сходи извести Джареда.       Фаррелл не знал, смеяться ему или плакать. С одной стороны, безотносительно, поездка действительно позволяла сменить обстановку и наконец поговорить с Джаредом — вдруг случится какая-нибудь магия пустыни и чудом все образуется?.. А с другой стороны, велика была вероятность, что все закончится очередным скандалом, слезами, тратой и без того иссякающих у обоих нервов.       Джареда он нашел в тени на скамейке, с бутылкой воды в руках и слегка отсутствующим взглядом, устремившимся куда-то вглубь съемочной площадки.       — Джей! — Фаррелл окликнул его издалека, чтобы парень снова не шарахнулся, когда он к нему подкрадется.       Джаред повернул голову вбок и сфокусировал взгляд на Колине.       — Можно я присяду?       — Конечно, — ответил он тихо и снова уставился прямо перед собой, — что-то случилось?       — Стоун тут кое-что придумал… — осторожно начал мужчина, — считает, что нам нужно сменить обстановку и нормально отрепетировать завтрашнюю сцену…       — И? — кажется, парень насторожился.       — Он организует нам поездку на ночь в пустыню. Там какие-то шатры, тишина, все такое…       — Мы там вдвоем будем? — Колин с горечью услышал напряженность в голосе собеседника.       — Ну да.       Джаред развернул к нему голову, наклонив ее немного вбок и пристально, испытующе посмотрел, ничего не говоря.       «О чем ты думаешь, Джей? — Колин снова окунулся в колдовство этих глаз, продолжительным взглядом которых Джаред не одаривал его с того самого вечера. — Ты размышляешь о том, что, может, нужно пойти к Оливеру и рассказать ему о моих приставаниях? Чтобы он не заставлял тебя оставаться наедине с таким животным, как я?» Фаррелл не знал, стоит ли сейчас успокаивать Джея на этот счет — он все равно, скорее всего, не поверит, не сможет почувствовать себя комфортно рядом с ним. Такие неприятные опыты обычно годами не идут из головы, а еще и недели не прошло.       Но Джаред просто отвернулся, глотнул воды и сказал:       — Если Стоун хочет, значит, поедем. Пойду скрипт возьму, а то мы, наверняка, слова не идеально помним, — он встал и пошел по направлению к шатрам, оставив Колина провожать взглядом его ладную фигуру.

***

      Ассистент сообщил, что в девять их из гостиницы заберет водитель и отвезет «в пустыню» — для Колина это прозвучало так, будто их реально вывезут на середину пустыни, бросят без воды и еды и заберут только тогда, когда они в совершенстве отрепетируют пылкие признания Александра и Гефестиона.       Собирая с собой рюкзак, Колин шарил по тумбочке в поисках зарядки для телефона. Открыв верхний ящик и разглядывая его содержимое, ирландец задался философским вопросом: стоит ли взять презервативы и смазку? Он выложил их в ящик, как только приехал, считая, что это добро всегда нужно иметь под рукой. Недолго думая, он все-таки положил в рюкзак квадратную пачку и тюбик, поглядывая через плечо, чтобы тоже собирающийся неподалеку Джаред не видел его «походного набора». Ирландец совсем не верил, что он ему понадобится, но мало ли, чудеса случаются…       По телефону ассистент упомянул, что сегодня в пустыне ночная температура может опуститься до нуля, но им не стоит об этом беспокоиться: шатры оборудованы всем необходимым — от генераторов работает электрическое отопление, а также им выдадут теплую одежду и одеяла.       Когда они сели на заднее сидение джипа, управляемого веселым местным средних лет, с акцентом, но вполне прилично говорящим на английском, Джаред сразу отвернулся и уставился в окно.       Машина быстро набрала ход, и Колин подумал, что навык разговорного английского этого дяди, тараторившего без умолку, повыше его водительских способностей: ехал он достаточно неаккуратно. Мужчина пристегнулся и, засовывая ремень в замок, заметил, что Джаред тоже не пристегнут.       Мысленно задавая себе вопрос, почему бы просто не сказать ему об этом, Колин самостоятельно потянулся к парню, перегнулся через него — тот молча вжался в кресло, не понимая, что Фаррелл делает — и, нащупав ремень, перетянул его через тело; замок звонко щелкнул.       Джей обернулся к нему и посмотрел: Колин же предпочел не встречаться с ним взглядом. Не сейчас.       — Спасибо, — наконец пробормотал Джаред.       — Ва-ам понравится ваше приключение, господа, — продолжал вещать водитель, смешно растягивая гласные, — повар приготовил специально для вас сто-олько еды, что будете есть до утра!       «Интересно, что он о нас думает, — пронеслась в голове Колина мысль относительно водителя. — Два мужика едут в уединенный шатер, предназначенный, судя по всему, для сладких парочек… Небось, Джея бесит этот восторженный говорун».       Они выехали из города — и почти моментально стало очень темно. Колин пытался увидеть в окне хоть что-то, но скудный свет фар от их машины не давал такой возможности. Через какое-то время он ощутил, что джип выехал на более мягкую поверхность — видимо, они были уже близко к пункту назначения.       — Все, господа, приехали! — возвестил водитель, резко тормозя машину. Колин наконец что-то увидел: впереди в фонариках, словно новогодняя игрушка, стоял их красно-полосатый шатер. Они с Джеем вылезли из машины.       Водитель достал из багажника их вещи, попутно сообщая:       — Мне поручили забрать вас в девять утра. И можете не волноваться: тут совершенно безопасно — территория охраняется. И, кроме того, тут совершенно безлюдно, — он как-то странно хохотнул, — ближайший такой же шатер находится от вас на расстоянии где-то двух километров.       Колин поблагодарил водителя и, черпая кроссовками песок, поплелся за Джаредом к шатру.