Как приручить Гефестиона

      Они зашли в номер, и Колин ощутил, что кондиционер, видимо, починили — температура была вполне адекватной. Он подошел к устройству и посмотрел на цифры — плюс двадцать три градуса; хотел ткнуть по кнопке и убавить градус, но передумал.       Казалось, ирландец совершает какие-то действия, ничего сейчас не значащие, лишь бы не переходить к основному: Джаред стоял у окна и смотрел на город. Надо было что-то сказать.       — Джей, послушай… Давай поговорим? — прозвучало как-то робко, Колин сам себя не узнавал.       — Кол… — тихий, обволакивающий голос, — может, не стоит? Я не уверен, что сейчас подходящий момент…       Несмотря на комфортную температуру в номере, у Фаррелла внутри все заиндевело. В смысле неподходящий?! После того, что между ними сегодня было?       — Нет, так не пойдет, — наконец смог выдавить он из себя, — ты хоть представляешь, что со мной творится? Я… — Колин потер лоб рукой, — Джей, я сам не свой… Ты с ума меня сводишь. Мало того, что иногда от одного твоего взгляда мне хочется немедленно бежать в туалет и дрочить не переставая, так и на моральном уровне я не понимаю, что между нами происходит.       Ирландец подумал, что говорить подобное было дико унизительно — боже, как же все это бесило! Он постепенно выходил из себя, смотря Джареду в спину, — тот даже не оборачивался:       — Если тебе нахер ничего не сдалось, скажи, скажи мне это прямо сейчас! И закроем вопрос! — он повышал голос. Чего ради себя контролировать?       — Тебе от меня только одно нужно, да, Колин? — тихо ответил Джаред. — Прав, видимо, был Гэри…       — Что?.. Зачем все так выворачивать, Джей?! Черт, я же сказал, что это не тупо похоть!       — Ну конечно, — парень фыркнул, — не обманывай нас обоих, Кол. Не надо разыгрывать любовь под предлогом трахнуть меня.       Мужчина ошарашенно застыл. Зачем он так?.. Вот, значит, какими он видит чувства Колина?       Меж тем неподвижный до этого парень зашевелился: казалось, он расстегивал рубашку. Фаррелл ощущал себя персонажем нелепой постановки, в которой сюжет развивается стремительнее с каждой секундой, и начинает происходить какая-то дичь. Не зная, что сказать, он просто тупо уставился на представление.       Рубашка полетела на пол, обнажив прямую напряженную спину. Пальцы парня переместились на пояс — зазвенела пряжка ремня. «За что он устраивает мне это психологическое насилие?.. Заставляет смотреть на себя?» — обреченно думал Колин: параллельно желание начинало сжигать его клетки, от него было некуда деться.       — Джаред… Остановись, — взмолился шокированный мужчина не своим голосом, когда Джей начал стягивать джинсы вместе с трусами. Он решительного ничего не понимал… Что этот ненормальный удумал?!       Парень его словно не слышал. Он уже полностью себя обнажил, откинув вбок штаны: взору Колина открылись аккуратные маленькие ягодицы и стройные ноги с трогательными узкими щиколотками. Босой и голый, он наконец развернулся.       Ирландец завис: не мог даже пальцем пошевелить — только глаза лихорадочно бегали по прекрасному телу, не в состоянии насмотреться, словно через минуту его должны были ослепить и это последнее, что он видит в жизни. Ему казалось, он через глаза чувствует шелковистость кожи, экстаз от прикосновений к каждому ее сантиметру, проглаживанию каждого едва выпирающего ребра, заметных, но не перекаченных кубиков пресса — и снова выше, к темным ореолам напряженных сосков и тонким ключицам…       Колин не знал, сколько он так смотрел и сколько его клеток обратило в прах желание, прежде чем он взглянул парню в глаза. Джаред стоял с гордо поднятой головой и глядел в ответ с презрением? С разочарованием? Может, даже с болью…       — Что и требовалось доказать, — проговорил он мягким голосом, не вязавшимся с его уничижающим взглядом, — подскажешь мне, Колин, какую позу принять? Я-то в подобном неопытный… Как тебе будет удобнее меня трахать? Давай, закрой, наконец, гештальт и прекрати мучить меня разговорами про то, что тебе якобы нужно от меня что-то, кроме тела, в твое пользование.       — Как ты смеешь такое говорить?! — ярость родилась в душе Колина, как странный побочный продукт происходивших внутри химических реакций, оттесняя желание, — ты себя в зеркало вообще видел?! Думаешь, так просто тебя не хотеть — особенно, когда ты постоянно подливаешь масла в огонь?! Я живой человек! — ирландец уже орал. — Но почему это должно значить, что я к тебе ничего не чувствую?!       — Кончай, Колин, — как этот бесящий мальчишка может быть таким спокойным?! Скрестил руки на груди, смотрит прямо и невозмутимо… — Хорош разводить тоску, мы будем трахаться или нет?       За мгновение до того, как дернуться и шагнуть к Джареду, Колин подумал, что парень был его идеальным раздражителем: словно он расшифровал его геном, разложил по полочкам всю личность ирландца и получил тем самым возможность упражняться в тыканье по болевым точкам.       Фаррелл отпустил себя, потерял контроль — и им словно моментально овладело чистое зло. Сократив разделявшее их расстояние, он успел увидеть, как расширились и без того огромные глаза Джея, прежде чем отдернуть его за запястье от балкона, вывернуть руку и прислонить грудью к стене, подперев сзади. Он услышал сдавленный выдох, ухмыльнулся и прошептал, задевая губами ухо парня:       — Будь по-твоему, малыш.       Джаред дернул рукой, но Колин не отпускал, сильно сжимая запястье:       — Стой смирно, — мужчина плюнул на свою ладонь и опустил пальцы в ложбинку между ягодицами.       — Колин… — голос парня дрогнул.       — Да, Джей? — Фаррелл медленно провел пальцами по нежной коже, задевая сжатое колечко мышц. — Что-то невозмутимости в тебе поубавилось, а ты ведь только что так уверенно себя предлагал…       Джаред больше ничего не сказал. Колин ботинком стукнул по косточкам на щиколотках, раздвигая ему ноги. Казалось, он вошел в такой раж, что сейчас даже ядерный взрыв за окном его бы не остановил. Он надавил указательным пальцем на узкое отверстие и протиснул часть пальца внутрь — парень снова дернулся, пытаясь встать на мыски и уйти от проникновения, но ирландец держал его крепко. Джаред шумно задышал.       Фаррелл продолжал протискивать практически сухой палец в неподготовленное отверстие, чувствуя непередаваемое желание, перемешанное с каким-то садистским триумфом: мальчишка сам напросился и сейчас просто получает, что хотел. Все могло бы быть по-другому, но не нужно постоянно тыкать электрошоком в тигра: однажды он выберется из клетки и нападет.       Остатки сознания пытались достучаться до Колина — отчаянная мысль орала, чтобы он остановился, что это первый раз Джея… Как бы то ни было, парень такого не заслужил. «Он тебя не простит! Ты никогда на свете этого не исправишь!!!» — не сдавалась мысль. И, словно по божественному благословению, Колин принял эту мысль, допустил ее, и она моментально заполнила все его существо, прогоняя неконтролируемое желание и заполняя его ужасом от собственных действий. Ирландец вытащил почти полностью засунутый палец, выпустил стиснутое запястье и медленно сделал шаг назад — один, другой…       Фаррелл не верил, что так сорвался… Что он за зверье такое?! Он не имел на это право, что бы Джаред не делал…       Парень так и продолжал стоять с раздвинутыми ногами, упершись свободной рукой в стену над опущенной головой.       — Это все… на что ты способен? — просипел он, и Колин увидел, что его плечи начали вздрагивать в беззвучном плаче.       Мужчина почувствовал себя настолько отвратительно, что хотелось кинуться к окну и сигануть, лишь бы капитулировать из этой сцены. Он нашел в себе мужество подойти к ближайшей кровати, сдернуть одеяло, вернуться к его несостоявшейся жертве и завернуть парня в одеяло: обнял сзади, обвил руками, уткнулся носом в длинные волосы.       Вина лавой прокатывалась по внутренностям, сжигая все изнутри. Колин сам задрожал, слезы покатились из глаз. Сознание добивало, твердя, что Александр никогда бы так не поступил с Гефестионом — никогда бы его не обидел. А он просто урод, сволочь, не заслуживающая ни единого волоса на этой головке.       — Прости… Прости… — твердил он, как заведенный сквозь слезы. Не мог развернуть Джареда, посмотреть в лицо — да он никогда больше не сможет смотреть ему в глаза. Эти глаза на него тоже не посмотрят: он его потерял, до конца, бесповоротно… Ему здесь больше нечего делать — он отлип от вздрагивающего парня под одеялом, попятился назад, развернулся — побежал.       Колин не помнил, как он выбежал из номера, как сбегал, спотыкаясь, по ступеням, как оказался на улице: он бежал все дальше и дальше от гостиницы, не разбирая дороги, натыкаясь на людей и предметы, не обращая ни на что внимания. Остановился, только когда боль в груди стала невыносимой. Прислонился к стене какого-то дома, осел на землю, спрятав лицо в ладонях, снова затрясся от рыданий.       Ирландец очнулся, когда почувствовал, что кто-то трогает его за плечо. Подняв глаза, он увидел пожилую женщину, закутанную в платок: она крайне обеспокоенно на него смотрела и говорила что-то на незнакомом языке. Колин попытался улыбнутся — хотя, скорее, получилась какая-то гримаса — встал с земли и нетвердой походкой поплелся обратно — туда, где по его предположениям должна была находиться гостиница.       В голове было пусто и тихо, словно в пустыне после апокалипсиса, оставившего нетронутым только песок. Лейтмотивом всего служила непередаваемая тоска, но даже она на фоне чудовищной усталости от этого дня сейчас ощущалась как-то приглушенно.       Грязный и вымотанный, Колин доплелся до гостиницы: тихонько открывая дверь номера, он боялся увидеть, что Джареда там больше нет. Он вполне мог попросить другой номер, чтобы поменьше находиться рядом с извращенцем, который пытался его изнасиловать. Но, вопреки опасениям, сквозь темноту Фаррелл разглядел скукоженное под одеялом тело на кровати.       Приняв душ, он подумал, что нужно бы побриться, но смотреть на свое отражение в зеркале было невыносимо, поэтому он плюнул на все и побрел к кровати, мечтая забыться хотя бы на несколько часов.       — Иди сюда, — Колин услышал тихий-претихий голос, даже подумал, что у него начались слуховые галлюцинации. Он застыл посреди комнаты.       Тело на кровати Джареда пошевелилось, затем одеяло немного откинулось, словно приглашая ошеломленного ирландца.       Слезы снова хотели начать осушать и без того обезвоженный организм Фаррелла, но он подавил позыв: неужели парень все еще с ним разговаривает после случившегося? Колин подошел, помедлил немного и все-таки залез под одеяло, незаслуженно получив еще один шанс прикоснуться к этой коже, ощутить его запах… Хотелось сказать так много всего, извиняться до утра, вымолить прощение.       Повинуясь зову сердца, успокаивающего его и твердящего, что сейчас чем больше нежности — тем лучше, Фаррелл обнял парня и прижался, чувствуя, как покрывается мурашками.       — Джей, я… Боже, ты сможешь меня когда-нибудь простить? — прошептал он.       Неожиданно он ощутил руки, которые обнимали его в ответ.       — Тебе не за что извиняться, — Джаред тоже шептал, но Колин чувствовал, что парень говорит как-то больно ровно, — я сам предложил, все честно.       — Но Джей…       — Колин, послушай, вот мои условия, — перебил его Джаред, — мы сейчас не будем это обсуждать. А завтра попытаемся сделать вид, что ничего не произошло, — он замолчал на пару секунд. — Нам обоим нужно время подумать над этими бредовыми отношениями…       Фаррелл не стал возражать. Он и так уже наломал дров, и было чудом, что Джаред не захотел полностью вышвырнуть его из своей жизни. Колин принял этот милосердный жест с благодарностью: он немного крепче прижал парня, закрыл глаза и постарался отключиться.