Глава 3. Дружба
13 мая 2020 г. в 05:07
С того дня прошло очень много времени. Неделю или две Энакин не навещал Асоку, просто не решался показаться ей на глаза, после случая в ванной. Ему было стыдно и невероятно неловко за свой поступок, но вечно так продолжаться не могло. В конце концов, Скайуокер считал себя мужчиной, а значит, должен был гордо и стойко справляться с проблемами, смотря в лицо своим слабостям. И, уже в который раз тяжело вздохнув, Энакин решил набраться сил.
Купив в магазине дорогие, редкие на Корусанте шилийские полевые цветы с жёлтыми серединками и белыми лепестками, мужчина, буквально дрожа всем нутром, заглянул-таки в мед крыло, в палату Асоки. Много для себя передумав и переосмыслив, Энакин решил, что как бы тяжело ему ни было, он постарается на этот раз держаться и не подавать виду, что он абсолютно смущён и напряжён, от нахождения наедине с ученицей в маленьком помещении. Так мужчина себя и вёл.
Словно виноватый, нашкодивший мальчишка прошмыгнув в комнату с букетом, после разрешения войти, Скайуокер так и замер на пороге, не в состоянии двинуться дальше. Асока внимательно на него смотрела, абсолютно ничего не говоря, просто выжидая момента, когда мужчина сам пояснит цель своего визита, а он виновато мялся с ноги на ногу, нервно комкая в руках стебельки цветов.
Минуты тянулись медленно и мучительно, казавшиеся сейчас и падавану, и мастеру целой вечностью, а верные слова так и не приходили Энакину в голову. С чего начать, что сказать… Скайуокер дико метался в своих раздумьях, кажется, позабыв все заготовленные им заранее фразы. И, понимая, что делать было нечего, просто решил начать с главного.
— Шпилька… Асока… Пожалуйста, прости меня за тот случай! — вдруг громко выпалил он, поклонившись как жители планет, на которых чтились древние устои этикета, в знак почтения, на что Тано, явно заметив смехотворность всего поведения учителя, весело улыбнулась.
— Я и не злилась на вас, мастер… Ну, может быть совсем чуть-чуть, но ваш чудесный букет, отлично сгладит все твои косяки, Скайрокер… — девушка не только весело улыбнулась, но ещё и пошутила в ответ, что свидетельствовало лишь о том, что она вновь возвращалась в норму, причём и морально, и физически.
Благодаря сильнодействующим лекарствам и интенсивной физиотерапии, Асока за это время уже научилась с трудом двигать руками и…
— Мне сегодня нужно пройтись. Не поможете, учитель? — с хитрым взглядом блеснула небесно-голубыми глазами в сторону мужчины тогрута.
Энакин всё понял без лишних уговоров. Спешно подойдя к её кровати, он ещё несколько минут хаотично поперебрасывав букет с красивыми полевыми цветами из руки в руку, наконец-то, кинул его на прикроватную тумбочку, а затем помог Тано встать.
Вновь взять её за руки было и великим испытанием, и одновременно великим благоговением для Скайуокера, почему-то именно сейчас он осознал, что больше не боится дотрагиваться своими грубыми мужскими кистями до её хрупких женских кистей, однако всё остальное…
Искренне надеясь на то, что ученица достаточно окрепла, лишь помогши ей встать, Энакин тут же отпустил Асоку и отошёл чуть назад, как бы маня её за собой.
— Ну, Шпилька, давай, покажи мне класс! — стараясь держаться, как и раньше, дерзко и непринуждённо, подбодрил Тано Скайуокер, оживлённо махая руками, подзывая падавана к себе.
Вновь очутившись на ногах, тогрута, пожалуй, впервые за долгое время, испытывала сильное волнение. Ходьба давалась девушке труднее всего, ноги немели и не слушались, и признаться по секрету, сама, без помощи и поддержки других, в буквальном смысле, она ещё не сделала ни шагу. Но… Асоке очень хотелось действительно «показать учителю класс», чтобы не казаться такой жалкой и беспомощной, как тогда в ванной, чтобы больше не быть обузой для него, чтобы мастер гордился ей, а не со стыдом и ужасом убегал прочь от её немощи, как в тот злополучный день.
Глубоко вздохнув и слабыми, едва чувствительными, руками отпуская кровать, Тано попыталась собраться со всеми силами, что у неё были, и передвинуть вперед ногу, совсем на немного, совсем на чуть-чуть, на сантиметр, на миллиметр…
«Ну, давай, давай, двигайся!» — безмолвно кричала про тебя тогрута, чувствуя, как мурашки онемения сковывают её слабые и немощные нижние конечности. Но девушка была готова к этому подвигу и настроена крайне решительно, а потому не сдалась, даже когда от волнения немного закружилась голова.
Слегка склонившись вперёд, чтобы легче было совершить шаг, Асока попыталась подвинуть правой ногой, и её маленькая, аккуратная босая конечность медленно, с большим усилием, но переместилась в пространстве. Перенеся весь вес на неё, Тано попыталась то же самое проделать и с левой. Шаг, один, второй, третий… Тогрута снова шла сама, перемещалась как полный и немощный инвалид, но уже даже и это было для неё огромным достижением, она смогла, она переборола недуг, она справилась, она доказала учителю, что на многое способна!
На волне этих мыслей девушка так воодушевилась, что перестала концентрироваться на своих движениях, стараясь как можно сильнее и быстрее переставлять конечности. Асока столь рвалась «в бой», что сама не заметила, как в какой-то момент неуклюже споткнулась обо что-то и тут же стала падать на твёрдый кафельный пол.
Мгновение, и удар пришёлся бы на всё её тело, одновременно с болезненным разбиением головы о твёрдую поверхность. Тано ещё не так быстро и ловко двигалась, как раньше, и не успела бы среагировать, вставив руки вперёд, чтобы не разбить лицо. Тогрута уже предвкушала новую боль, физическую, вперемешку с болью моральной от подобного унижения и лужу крови под собой, так как Энакин вновь засмущался, просто постеснялся её поддержать из-за немощности и никчёмности ученицы, спустя столько времени, до сих пор не признал её, и это уже отдавалось ужасным ударом во всех смыслах в мгновенно отрезвлённом сознании тогруты, как вдруг, её падение было остановлено…
Мастер по-прежнему смущался своего падавана, боялся лишний раз дотронуться до неё, наверное, потому отошёл от Асоки столь далеко, наивно пологая, что она справиться сама. Конечно, его поступок можно было оправдать тем, что Скайуокер не знал, насколько далеко зашло лечение Тано, но всё это было глупости, он просто до сих пор испытывал дискомфорт, находясь рядом с ней.
И о чём мужчина только думал, заставляя девочку, ослабшего и больного, почти полностью парализованного инвалида идти саму? Эта мысль режущим лезвием скользнула в мозгу Энакина, когда тот с болью в сердце наблюдал с каким трудом и страданием она делала каждый свой новый шаг, а уж когда споткнулась!
Ни одно смущение в мире, ни одна не ловкость из-за разницы в полах, ни одна прочая глупость не могла быть сильнее того, как резко дрогнуло его сердце, в миг испугавшись того, что ученица расшибётся. Вариантов выбора просто не было, вернее, он был всего один, и Энакин сейчас точно знал, какой.
Видя, как Асока безвольно, беспомощно, немощно падает, Скайуокер понял, что никогда не простит себе, если его падаван, его друг, его самая близкая душа сейчас окажется на полу. И он со всех ног, на крыльях братской заботы, рванулся к ней, лишь бы удержать, уберечь, спасти!
Его сильные мужские руки точно подхватили Тано, в то время как его душа и сознание в унисон затрепетали, затрепетали о разном. Разум говорил том, что мужчина не должен был этого делать, что он был не прав, ошибся, совершил что-то грязное и постыдное, прикоснувшись к ученице, а сердце, сердце буквально кричало о том, что он и должен был её спасти. Всё естество Энакина разрывалось на части от того противоречия, которое сейчас метало его из стороны в сторону, от противоположности, к противоположности, но… Финальным штрихом, коий поставил в этом вечном противостоянии точку, стали слёзы Асоки.
Понимая, как слаба она сейчас была, как сильно вновь разочаровала учителя, как опозорилась, Тано буквально разрыдалась у него на груди от собственной беспомощности и безвыходности ситуации, крепкими, просящими, молящими о защите объятиями, обвивая мастера. И он не смог, он не выдержал, его сердце дрогнуло перед столь чистой, столь беззащитной и хрупко-трогательно нежной картиной. Все прошлые предрассудки в один момент были забыты. И единственное, что чувствовал Энакин, в ответ обнимая подругу, это как внутри его доселе холодной и отстранённой души что-то изменилось, изменилось совсем в другую сторону.
Прошло ещё много дней с того случая в больничной палате, Асока уже почти совсем оправилась, и Риг Нема разрешила ей вернуться к тренировкам. Вот только тренировки эти давались Тано с большим трудом. Явно понимая, что она сейчас ещё не сможет прыгать и выполнять акробатические трюки с двумя мечами, тогрута попыталась начать с малого, а именно повторить самый простейший приём, которому учил её мастер, всего с единым клинком.
С трудом встав в нужную стойку, девушка крепко сжала серебряную рукоять одного из её зелёных световых мечей в пальцах, активировала его и попыталась резко махнуть оружием. Движение получилось неуклюжим и не чётким, но Асока не сдалась. Она повторяла его ещё раз и ещё, до тех пор, пока окончательно не сбилась. Как бы ни старалась Тано все эти дни, недели, месяцы, её руки и ноги до сих пор не слушались девушку как прежде, и это дико злило, потому, что столько страданий и мучений было положено на алтарь успеха. И, в итоге, что? Приём, самый простейший боевой приём, и тот не получался.
Окончательно разозлившись на себя за собственную немощь, Асока буквально зашипела от ярости и с таким ожесточением замахнулась деактивированной рукояткой, что казалось та разлететься в дребезги, ударившись об пол, несмотря на то что была сделала из метала. Асока сейчас находилась в зале абсолютно одна, а потому не боялась столь рьяно проявлять свои негативные эмоции.
Секунда, ещё секунда… И Тано со всей злостью швырнула бы меч о мраморный пол, если бы чья-то сильная и мужественная рука вовремя не остановила её.
— Не надо так. Просто давай попробуем ещё раз, вместе, — грубые мощные пальцы легли поверх тыльной стороны её немощной оранжевой кисти, и за спиной тогруты прозвучал такой знакомый и родной голос Энакина.
— Давай, становись в нужную стойку, а я поправлю тебя, — всё тем же ласковым и заботливым тоном проговорил Скайуокер, слегка приобнимая Тано второй рукой за талию, чуть помогая ей расставить ноги, как следует, и одновременно, синхронно ведя обе их верхних конечности с активированным мечом по воздуху.
Энакин и Асока впервые находились в зале абсолютно наедине, они впервые вместе выполняли приём и впервые были так близко, что могли почувствовать дыхание и сердцебиение друг друга. Скайуокер больше не стеснялся своей ученицы, не смущался Тано и не ощущал какую-то неловкость, помогая ей. С того самого дня в больничном крыле больше не ощущал! Раньше Энакин всегда считал, что быть с Асокой настолько близко, это мерзко, низко, гадко, это предательство собственных принципов и измена Падме, но теперь понял, что дружба — не измена, и его непреодолимый барьер был сломлен, ещё тогда, когда учитель впервые самостоятельно обнял ученицу в палате. Сломлен навсегда, был преодолён, навечно перестав быть непреодолимым!