kodokushi

Эта секунда растягивается будто на часы. Сначала Мингю толкает его в сторону, в самый угол, а затем их обоих сбивает ударная волна. Они отлетают к стене; в затылке вспыхивает боль, проходясь по всей голове к шейным позвонкам. Всё тело содрогается острой рябью, что отдаётся в руки и ноги. Бетонная крошка царапает щёки, стеклянная — скрипит под пальцами, когда Вону пытается приподняться. В воздухе пахнет чем-то металлическим, стоит пыль, и он кашляет, неустойчиво присев на корточки. Звон в ушах не прекращается ни на секунду, Вону осматривается и замечает лежащего совсем рядом Мингю. Тот с поджатыми губами, держась за левое плечо, садится, и взглядом находит Вону. Они пару секунд смотрят друг на друга, пытаясь прийти в себя, а следом взрыв добивает склад. Вону прижимает к полу, оглушив треском и рокотом ломающегося здания. Он теряет ориентацию в пространстве, в его голове всё смешивается в один сплошной гул. Стены ревут, обрушиваясь лавиной, потолок трещит. Подвесные лампы вспыхивают искрами, раскачиваясь. Вону закрывает голову, зажмурившись, и чувствует рядом с собой какое-то движение — что-то проносится совсем рядом, врезавшись в стену и орошив пылью разбитого бетона. Звон стекла заставляет морщиться вслед за стоном опорных конструкций шкафов и столов, невыдержавших ударную волну. Этот ужас длится будто целую вечность, а после всё разом затихает. Нет ни звука, и, если бы не звон в ушах, Вону бы подумал, что оглох. Боясь, что гул вернётся, Вону выжидает ещё. Слух возвращается постепенно, звон затихает, и он решается поднять голову. Первое, что попадается ему на глаза — это острое перекрытие, длинное и тонкое, оно воткнулось в стену в нескольких сантиметрах от лица. Вону прослеживает за его длиной, пытаясь понять, откуда оно оторвалось, и не может сдержать судорожного вдоха. Это Мингю. Он стоит на расстоянии, уткнувшись плечом в почти бесполочный шкаф — от стеклянных полок остались одни осколки, между ними сияют дыры, нижние шкафы выдвинуты, уронив оставшиеся колбы с сывороткой. Вону идёт взглядом выше, и тут к нему приходит важное осознание, заставившее волосы на затылке зашевелиться. Мингю не уткнулся плечом в шкаф. Он шкаф держит. Если бы не он, Вону бы раздавило — верхние полки тогда бы идеально рухнули на то место, где он сейчас сидит. — Мингю! — басит, точнее, не по-мужски визжит Вону и вскакивает с пола. Его тотчас заносит в сторону, ноги подгибаются, и он падает. Прочертив коленом бетонную крошку, царапнувшую тонкую ткань джинсов, Вону заставляет себя подняться, оттолкнувшись руками от пола, и влетает в шкаф спиной, из-за чего тот со скрежетом коренится, впрочем, оставаясь в том же положении — шатком. Теперь их двое, но разницы почти никакой — огрызки от полок впиваются в лопатки, Вону сражается с гравитацией и чувствует, что тяжёлый шкаф непомерной силой утягивает их вниз за собой. — В сторону, — сипит Мингю незнакомым голосом, и Вону, глянув на него, готовится спасаться. Они стоят в одинаковой напряжённой позе ещё совсем немного, а затем Мингю дёргается влево, и Вону падает вслед за ним. Шкаф, рухнув грохотом стекла и того, что осталось от его конструкции, орошает их пылью, что и так засела в лёгких. Вону валится на бок, неудобно защемив руку, и тотчас поднимается, чтобы посмотреть, как там Мингю. Тот сидит на коленях, голова опущена вниз, грудь вздымается тяжёлым рваным дыханием. Плечо, которому достался весь вес шкафа, покраснело, линии лопнувших капиляров тянутся от ворота футболки до самого локтя. Вону проходится взглядом по его дрожащей фигуре и подмечает то, что сначала ушло от его внимания — сбившиеся чёрные волосы, от пыли ставшие чуть ли не серыми, грязь на подбородке и кровоточащая царапина, тянущаяся в миллиметре от глаза к щеке. У Вону ёкает сердце: это опять произошло. — Мальчики? — Да, — отвечает Вону, коснувшись ушей и обнаружив, что передатчик общей связи куда-то делся. — Целы? — Да. На зубах скрипит бетонная крошка и пыль. Вону прокашливается, из-за чего горло начинает саднить. Он поглядывает на Мингю, опасаясь, что тот сейчас может потерять сознание: его дыхание не успокаивается, а побледневшая кожа искрит испариной. — Тогда могу ли я узнать, что это только что было?! — Я... ошибся, — дрожащим голосом отвечает Вону, прослеживая за каплей крови, спустившейся с царапины Мингю на подбородок и упавшей на его чёрную футболку. — Я запутался в таймере, и мы... Всё взорвалось раньше времени. — О боже! — в голосе Муён появляется искренняя обеспокоенность. — Вас там не придавило? — Нет, мы... в порядке. Но есть проблема, — говорит Вону, оглядывая то, что осталось от склада. — Мы взаперти. Шкаф, упав, загнал их в угол, но и без его вмешательств им было бы не выбраться — из-за низости здания их отрезало от выхода. Панельный потолок разорвало, оставшиеся части, вывернувшись скелетом, перекрыли путь. Все шкафы, что были, свалились в кучи. Правая стена обвалилась, обломки образуют непроходимую стену. Места Вону и Мингю осталось совсем немного. — Вот почему никогда нельзя использовать брикет аммонита. До конца ничего толком не подорвёт, а проблем доставит уйму, — ворчливо отзывается Муён, сразу догадавшись, что именно Вону имел в виду. — Сладкий, не переживай! Я уже иду к вам! Вону в ответ молчит, перестав разглядывать последствия его оплошности, и возвращается к Мингю. Он хочет было наклониться, чтобы посмотреть на раны, как тот вдруг отшатывается, отвернув голову. Вону делает ещё один неуверенный шаг, и Мингю наклоняется в бок куда сильнее, замерев почти неподвижно — его дыхание так и не успокоилось. — Позволь я посмотрю... — Вону протягивает руку к Мингю, и тот грубо её отбрасывает ударом локтя. — Нет. — Но твоя щека... Мингю молча поднимается, помогая себе здоровой рукой, и, с трудом держась на ногах, перемещается к стене. Буквально рухнув на пол, он с закрытыми глазами запрокидывает голову и пытается настроить дыхание. Вону проводит языком по нижней десне, говоря себе не принимать это на свой счёт, и решает осмотреться получше. Раз это произошло по его вине, то он должен сделать хоть что-то. Проверка начинается со шкафа. Сразу становится понятно, что, пусть он и перекрыл половину доставшегося им пространства, перелезать через него смысла нет. Поэтому, долго у шкафа не задерживаясь, Вону направляется к образовавшейся из обломков стене. Держась на безопасном расстоянии, он вытягивает шею и в первую очередь осматривает образовавшийся затор из кирпичей, бетона и кусков «лопнувшей» стены. Это могло бы стать их выходом — если вывернуть шею, то можно увидеть кусок неба в дыре — но затор слишком плотный. Даже если они сильно захотят, им не разрыть эту кучу тяжеленных камней, не говоря уже о самих обломках. Из-за взрыва несколько навесных ламп потухли, свет идёт от выживших за «стеной». В их полученном против воли пространстве царит полумрак, и, бросив затею с затором, Вону подходит на несколько шагов ближе. Здесь им тоже будет не пролезть — шкафы сложились пополам, столы, от которых остались разве что щепки, встряли между, не давая возможности протиснуться между. Да и если бы они смогли каким-то чудом отодвинуть обломки, разбить в этой тесноте уцелевшее чудом стекло и пересечь неустойчивые шкафы, у них всё равно бы не получилось выбраться: оставшиеся части разорвавшегося потолка упёрлись в пол ровно и наискось, и не дают ни одной лазейки. Никаких вариантов. Настроение значительно падает, когда окончательно становится понятно, что без посторонней помощи им не обойтись. Запнувшись, чтобы не наступить в лужу от разливших то ли образцов «Кубика», то ли ещё чего токсичного, Вону переходит к той части «стены», где потолок всё же рухнул и оставил им совсем немного света и воздуха. Сколько бы он здесь не стоял, а хорошей мысли так и не находится, и он подумывает уже уходить, как вдруг ему кажется, что он что-то слышал. Это чей-то голос, из-за «стены» едва различимый, как бормотание телевизора в соседней комнате. Слова разобрать сложно, но вот интонация кажется знакомой, и Вону опрометью тянется к передатчику. — Муён? — Конечно, я! Сейчас, дай мне минутку осмотреться. Эта «минутка» растягивается будто на несколько столетий. Вону не может удержаться и принимается бродить туда-сюда, обняв себя за плечи. Он всё твердит себе, что паниковать пока рано, и Муён обязательно поможет им. Как бы она иногда не придурялась и не валяла дурака, она всё равно кажется умнее их обоих. Муён точно знает, что делает. — Сладкий, расскажи мне, что там с вашей стороны. Вону подробно передаёт сделанные ранее наблюдения и добавляет описания того, что замечает только сейчас. Стоит ему замолчать, и повисает тишина. Муён думает, с её стороны ни звука, а затем она резко говорит: — Я вас не вытащу. — Что? Почему? Разве нельзя как-то взорвать или... — Нельзя. Слишком маленькое расстояние для установки любого ВУ. Это вас убьёт. Сердце падает куда-то к пяткам, а его место занимает съедающая воздух паника. Вону останавливает свои бессмысленные хождения, руки свободно падают по бокам. — И как... нам быть? — Вону-я, ты же не думаешь, что я оставлю тебя одного в такой ситуации? Мы с тобой ещё не сходили на свидание! Сейчас я свяжусь с ДжунХао и Гёри, мы решим, что делать. Сидите тихо. — Ты не останешься с нами? — Нет, кто тогда за меня всю работу сделает? Надо переставить таймеры, перепроверить наших друзей с КПП, а ещё я не закончила с лабораторией... Я женщина занятая, так и знай. Весь этот объём работы возник из-за тупой, дурацкой, вовремя не разобранной ошибки. Это давит на Вону, и он обессиленно пятится, пока не натыкается на стену. Съехав вниз, он усиленно протирает лицо ладонями и падает на пол. Бросив взгляд на сидящего у левой стены, где сначала был он сам, Мингю, он подмечает, что тот нормально дышит. Однако явное раздражение с лица не ушло. Мингю небрежным движением взмахивает волосы от пыли, что оседает на его футболке и лице. И на царапине. Понимая, что ничем хорошим это не закончится, Вону осторожно пробует снова: — Может, я всё же сделаю хоть что-то... — Нет. — Но грязь же в ране... — вина, переходящая в ответное раздражение, толкает Вону говорить дальше. Он готов сделать что угодно, лишь бы заглушить это тупое чувство. Мингю, не отвечая на взгляд, кулаком больше кровь по подбородку размазывает, чем вытирает. Выглядит не очень, и Вону мысленно весь содрогается. — Хотя бы осмотреть- — Отъебись, — грубо бросает Мингю, и Вону, отвыкший от подобного обращения, смазанно моргает, словно получил пощёчину. И удивительно, что это приносит за собой не обиду, а готовое выплеснуться раздражение. — Я уже говорил. Ты не обязан постоянно рисковать собой ради меня. Я этого не просил. И не прошу. Мингю, соизволив повернуться, смотрит так, словно желает удостовериться, что Вону действительно вскипел. — Я уже говорил. Я не против. — Тогда почему ты злишься? — в лоб спрашивает Вону, и Мингю, посмотрев ему в глаза ровно три секунды, возвращается к бурению пола взглядом. Его линия челюсти ярко выражена, играют желваки, пальцы сжаты в кулак — да, он определённо злится. И, чтобы его не доводить, Вону больше не пристаёт. Его тянет сделать хоть что-то, чтобы сгладить вину за случившееся, так что этот вариант тоже подойдёт. Когда тишина повисает между ними плотным кольцом, раскладушка Вону разрушает его безжалостно почти сразу же. Искренне не понимая, кому он нужен в такой час, он открывает её и тут же хочет закрыть. Не будь это важно, он бы действительно так поступил. — Да? — Почёму, когда вы остаётесь только вдвоём, всё вечно идёт не по плану? — Сынчоль... — устало выдыхает Вону. — Эй, почём зря не переживаем, сейчас разберёмся, — спокойным голосом продолжает Сынчоль. — Ребята что-нибудь придумают. Вы главное не высовывайтесь, сидите тихо. — Я думаю, этот взрыв слышали все в округе. — Коне-ечно. — И что нам делать? — Ты думаешь, все такие сознательные побегут предупреждать полицию о странных звуках? — издаёт смешок Сынчоль. — Быть умным — это вовремя прикинуться тупым. Ну или сделать вид, что так и задумано. — Сынчоль... — Я к тому, — принимается объяснять Сынчоль, — что всегда можно повернуть любую ситуацию в свою сторону. С этим тоже разберёмся, не думай... Вы там как вообще? Руки, ноги на месте? — Да, — Вону подавляет желание взглянуть на Мингю, вместо этого разминая плечи. Наверное, будут очередные синяки. — Рад слышать... Ладно, нам ещё с нашей базой закончить надо. Держитесь! Мы скоро приедем. — Пока, — вяло прощается Вону и захлопывает раскладушку. Он поджимает колени к груди и глубоко долго вздыхает. Сидеть им здесь не три минуты, поэтому Вону старается расслабиться и не думать ни о чём. Никаких обвинительных мыслей, никакой паники, никакого ответного раздражения в сторону Мингю. Они справятся. Время тянется, как мармелад. Вону специально не смотрит в телефон, чтобы оно не двигалось медленно, но и без этого каждая минута длится все пять. Он пялится в потолок, прокручивая в голове тот момент, когда они выберутся отсюда, и прислушивается к гулу уцелевших лампочек. Мысли путаются, переходя на сожаление из-за случившегося, внимание с потолка перескакивает на «стену» из обломков. Развернувшись к ней корпусом, Вону смотрит в упор. И начинает чувствовать, что «стена» наседает в ответ. У него никогда не было порывов клаустрофобии, но это как с высотой — может, её ты не боишься, но большая заставит тебя понервничать. И замкнутое пространство, в которое они против воли попали, нервирует точно так же. Вону прижимается к стене и ставит подбородок на колени. Он говорит себе не смотреть, но боковое зрение всё равно улавливает общую высоту и дальность. Стены будто сдвигаются, вокруг становится ещё темнее, и эта теснота забирает весь воздух. Вону пытается это контролировать, но чувствует, что не справляется — каждый вдох даётся с большим трудом. Сжав губы, чтобы учащённое дыхание было не столь заметно, Вону заставляет себя поднять голову и посмотреть прямо на эту устрашающую нависающую «стену». От этого становится только хуже — дыхание прерывается, мысли заполоняет одна слепая паника, а стены теперь повсюду. — Когда Минхи исполнилось пять лет, а мне — восемь, всем резко стало на меня плевать, — неожиданно даже для самого себя начинает Вону, желая вытеснить чувство глупой паники. И отвлечься от сжимающегося пространства. Он говорит скорее себе и не думает о том, как раздражённый Мингю отреагирует на его рассказ. — И меня, маленького и глупого, это обижало. Я жаждал внимания, поэтому каждый раз, когда к нам приходили коллеги родителей или бабушки и дедушки, я прятался в старой кладовой, которая уже никому не была нужна. Её вообще никто не использовал. Вону говорит это, устремив взгляд в лежащий напротив шкаф. И не замечает, как Мингю перестаёт массировать плечо и прислушивается к его рассказу. — Кладовка была небольшая, размером с этот пятачок. Свет всегда был выключенным. И, пусть двери я не закрывал никогда, сидеть там всё равно было страшно. Но я, упёртый баран, сидел. И в один такой раз, когда я привычно прятался от дедушки, свет в кладовке оказался включённым. Я спрятался в своём привычном месте между корзинами и просидел так пару минут, прежде чем дверь приоткрылась снова. Это была Минхи. Она посмотрела на свет, на её лице появилось это по-детски глупое удивлённое выражение лица, и она направилась вглубь кладовки как ни в чём не бывало. Потом заметила меня и передумала лезть в открытую коробку, набитую непонятным барахлом. Она подошла ко мне и, сев на корточки, взяла за руку. И тогда я понял, — Вону поднимает глаза к потолку и моргает, пытаясь сдержать слёзы. — По её осознанному взгляду при виде меня, удивлению включенного света и по тому, как она привычно направилась к коробке. Все эти разы, когда я думал, что был один, я не был один. В этом тёмном замкнутом пространстве Минхи всегда была со мной. Эти воспоминания должны приносить тоску, но они приносят за собой светлую грусть. Вону становится легче — стены больше не смещаются, паника не давит, темнота отступила. Он делает вдох всей грудью и чувствует умиротворение. Будто его снова держат за руку. — Кто такая Минхи? Вону резко опускает голову. Зажмурившись на пару секунд, чтобы прогнать слёзы, он садится поудобнее. Он не забыл про присутствие Мингю. Он просто не думал, что его будут слушать. — Не в этом дело. Я всего лишь хочу сказать, что иногда, когда тебе кажется, что ты один переживаешь темноту, на самом деле это не так. Кто-то может быть рядом, и неважно, знаешь ли ты о его присутствии или нет. Нельзя сказать, что Мингю больше не злится — он всё ещё какой-то напряжённый — но в глазах можно заметить отсвет спокойствия. Вону поддаётся этому спокойствию и понимает, что дыхание восстановилось окончательно. Он продолжает бесцельно смотреть на Мингю, и почти синхронно с ним дёргает головой на посторонние звуки, зазвучавшие со стороны «стены». — Ты тоже это слышал, — говорит Вону и рывком встаёт с пола. Прикоснувшись к передатчику, он спрашивает: — Муён? — Да, это мы. Вы с какой стороны? — С правой... Ваше лево. — Окей. Сладкий, только отойди в сторону. Подальше. Вону слушается, отступая назад. Сначала это просто непонятный звук, источник которого определить не получается. Вону напряжённо всматривается в «стену», но если что и происходит, то в полутьме ничего не разобрать. Тупое давящее на нервы ожидание затягивается, и, когда уже начинает казаться, что ничего не произойдёт, панельный потолок темнеет — чернота распространяется небольшим полукругом. Следом слышится шипящий звук, и всё останавливается, но всего на секунду. Чернота растёт дальше, и носа Вону касается характерный запах плавящегося пластика. Наверное, разумнее будет отойти ещё, но Вону как магнитом тянет ближе — он не сводит взгляд с пятна, которое окончательно становится чёрным. И следом панель потолка не распространяет черноту, а горит — огонь прожигает пластик и расползается в разные стороны. Вону не успевает испугаться — языки пламени тут же затихают после повторного шипящего звука, переходящего на тот странный, что был изначально. Это повторяется несколько раз; и какой же порыв облегчения ловит Вону, когда в пластике образовывается дыра, в которую тотчас льёт свет уцелевших лампочек. Мелькают знакомые красные все в шрамах руки, держащие странное приспособление, и на душе от этого становится ещё спокойнее. Проходит ещё минут пять, прежде чем дыра увеличивается в достаточном размере, чтобы можно было хоть что-то рассмотреть. Обзор на уровне бёдер, но этого достаточно, чтобы понять, кто это всё делает — Джун распространяет огонь, орудая чем-то похожим на огнетушитель, а Минхао тушит за ним бутылью странной прозрачной субстанции. Когда Минхао поливает остатки огня в последний раз, рядом с ними появляются ещё одни голые ноги. Присев на корточки, Гёри, не медля, просовывается в дыру, но не до конца. — Я их вижу, — говорит она, встретившись с Вону взглядом. — Привет, — неловко отзывается он, взмахнув рукой. — Здоров, — Гёри оборачивается через плечо и добавляет для кого-то: — Я пошла! Ей отвечает несколько неясных голосов, кажется, Вону слышал Муён и Сынчоля. Гёри протискивается через дыру и садится на корточки: выпрямиться ей не дают металлические перекрытия, оторвавшиеся от потолка, но не полностью. Она осторожно протискивается между ними и поднимается на ноги. Перед ней теперь два упавших друг на друга шкафа, зажавших между собой стол в щепки. Сверху навалена часть от обломков разломанной стены, повсюду щепки и стёкла. Этот самый, казалось бы, загруженный путь является единственным доступным — с той стороны, что стоит и наблюдает Вону, может, высота «стены» меньше, но куда опаснее. Гёри, внимательно осмотревшись, забирается на шкафы. Те скрипят, опасно задвигавшись, она же игнорирует это и прыгает по каменным обломкам, её берцы шуршат по щепкам и осколкам стекла. Достигнув конца нагромождения шкафов, но начала нового пересечения «стены», Гёри проскальзывает вниз. Там её ждёт перевернувшаяся тумбочка, что она успешно минует. Здесь карабкаться не выйдет, и она, пригнувшись, проходит под распахнувшим свои дверцы и застрявшим в полупадении шкафом. Лазейка оказывается тупиком — путь перекрыт пострескавшимся, но довольно-таки уцелевшим стеклом одной из этих открытых дверец. Гёри это не останавливает — не сбавляя скорости, она бьёт в стекло кулаком. Трещины увеличиваются, и Гёри повторяет удар несколько раз, пока не остаётся цельного места. Замахнувшись и разбив стекло окончательно локтем, она убирает оставшиеся торчающие осколки рваными движениями и высовывается наружу. — Валим, — говорит Гёри, спрятав что-то похожее на костет в карман куртки и протягивает руку. — Я проведу вас. — Мингю первый, — предлагает Вону, решив, что его ноющие кости могут подождать. У него нет ран или отбитой руки, которым необходимо внимание Суа. Рука Гёри всего на секунду дёргается, будто она готова передумать, однако лицо остаётся невозмутимым. Поведение Мингю сегодня непредсказуемо, поэтому Вону не удивляется, когда тот слушается и первым выбирается из их заточения. На своей очереди Вону боязливо вцепляется в руку Гёри и внимательно смотрит себе под ноги. Это, правда, не спасает — не удержавшись на неровности камня, он теряет равновесие, и нога скользит вниз. Неизвестно, просто бы он споткнулся или же застрял между камнями, потому как Гёри спасает его — вовремя усиливает хватку и с лёгкостью, как тряпичную куклу, тянет обратно. Вону тихо благодарит её, продолжая движение, и получает в ответ бля на выдохе, не злое, а скорее облегчённое. Выбравшись, Вону заваливается на пол — вблизи дыра оказалась небольшой, и пришлось буквально протискиваться. Распластавшись прямо на пыли обломков и маленьких осколках, Вону задерживает дыхание и пытается осознать то, что всё закончилось. Они в безопасности. Даже то, что само задание незакончено, не пугает его. Главное, что они выбрались. — Живой? — спрашивает Сынчоль, появившись в поле зрения вверх ногами. — Да. — Сладкий, я так переживала! — со стороны ног слышится звучный голос Муён. — Я так- Муён разом замолкает, а следом слышится звук удара. Быстро сообразив, что что-то не так, Вону приподнимается и видит прижатую Муён к стене. Мингю уткнулся ей здоровой рукой в грудь и угрожающе навис сверху. Это заставляет тотчас подняться, впопыхах царапнув руки о стекло, и двинуться в их сторону. Сынчоль ловит Вону почти сразу же за рукав и, покачав головой, заставляет остановиться. — Это ты, — цедит Мингю, застыв в одном положении. — Это твоя вина. — Не понимаю о чём ты, — невинно хлопая глазами, признаётся Муён и не пытается освободиться. — Взрыв произошёл из-за тебя. Это твоя вина. — Разве? Вроде как Вону допустил ошибку, не я. — Ты сама сказала, что ты главная. Ты должна была отвечать за активацию. Ты должна была проследить за всем. — Воу, воу, воу, стоп. Удобно винить всех вокруг, но не Вону, а? — глаза Муён недобро загораются, она берёт Мингю за руку, что держит её у стены. — Напомни-ка, а кто это меня сам выгонял постоянно? И я вроде как в няньки не нанималась. Если ты такой тупой, что не можешь разобраться в трёх кнопках, это уже не мои проблемы. Они замолкают, прожигая друг друга взглядами, и Сынчоль, прочистив горло, делает в их сторону пару шагов. — Ребят, давайте не будем из-за пустяка- Муён с силой бьёт коленом Мингю между ног, из-за чего он непроизвольно сгибается, и головой пригвождает его к стене. — Онни! — испуганно зовёт Суа, но остаётся на том же месте. — Будут мне ещё какие-то сосунки что-то предъявлять, — зло бормочет Муён, вдавив Мингю раненой щекой в поцарапанный бетон. — И из-за такой херни- Мингю молниеносно разворачивается и, отбив держащую его руку, хватает Муён за длинный хвост. Она вскрикивает и вновь оказывается у стены, только в этот раз её держат не за грудь, а двумя руками за шею. —Ты-то чего возмущаешься? Разве не Вону тогда должен мне что-то предъявлять? — усмехается Муён, будто этого ожидав, и преувеличенно внимательно смотрит Мингю на щёку — из-за удара к стене царапина открылась, и кровь спускается ранее пройденой дорожкой к подбородку. — Будто ты к подобным возникающим проблемкам не привык... Или, погоди, это задело твоё огромное мужское эго? — Муён-онни, — с угрозой в голосе зовёт Гёри, нахмурившись. — Прекращай. — Правда, — поддерживает Сынчоль, стараясь выглядеть расслабленным, хотя глаза то и бегают от рук Мингю к его лицу и обратно. — Мингю... Это же пустяк, спокойно. Не надо переходить черту. — О, не переживайте, мы просто разговариваем, — отвечает Муён, не сводя взгляда с Мингю. Она будто что-то пытается высмотреть в его глазах и, похоже, высмотрев, удовлетворённо улыбается. — Он даже не из-за меня злится. Я же права? Мингю, скажи нам, что именно тебя бесит... Или ты сам толком не понимаешь что? — Заткнись, — сквозь зубы приказывает Мингю, и его пальцы сжимаются на шее Муён, из-за чего на её лице впервые появляется настоящий страх. Она пытается вдохнуть со страшным скрипом, но к его рукам так и не прикасается. — Онни! — Мингю! Это произносится почти одновременно. Сынчоль единственный подрывается вперёд, двигаясь при этом плавно и держа внимание на одном только Мингю. Рейвен держится сзади, но тоже выглядит обеспокоенным, будто он уже знает, что сейчас будет. Гёри удерживает дёрнувшуюся Суа и разворачивается к Мингю и Муён всем корпусом, готовая действовать. Джун и Минхао отошли в угол, будто их это не касается. И Вону остаётся единственным, кто не сдвинулся с места, не в силах оторвать взгляд от сомкнутых пальцев на шее. — Мингю, давай не будем- — Исчезли, — Мингю поворачивается к Сынчолю и говорит это пока спокойно, но глаза горят бешеным огнём. Он выглядит так, будто ещё секунда и взорвётся. — Мингю, это всего лишь- — Чхве Сынчоль, подойдёшь ещё на сантиметр, и я убью тебя следом, — лучше бы Мингю кричал: от его спокойного гудящего раздражением голоса становится не по себе всем. Сынчоль послушно пятится и переглядывается с Рейвеном, который в замешательстве пожимает плечами. — Не... переживайте... мы просто... разговариваем, — повторяет хрипом Муён, и Мингю замирает, когда чувствует холод металла у себя на шее. — В эту игру... могут играть двое... дорогой мой. Муён прижимает кинжал в уязвимое место между плечом и шеей и давит на лезвие большим пальцем, готовая в любую секунду всё закончить. — Бля, хватит, — теперь очередь пытаться Гёри. — Вы взрослые люди или песочники? Из-за какой-то хуйни такой цирк устраивать... — Эй, он тебя убить... собирался. Неужели бы... ты не хотела... ему отомстить? — дёрнув головой, чтобы посмотреть на Гёри, напоминает Муён. — Я умею разграничивать работу и личное. И вы сейчас заняты не этим. — Мы- — Заткнись, — повторяет Мингю, проходясь взглядом по всему лицу Муён — глазам, носу, губам, подбородку и опять вверх. — Я, блять, заебался терпеть твои выходки. Чем сильнее Мингю давит Муён на шею, тем сильнее кинжал впивается в его шею в ответ. Когда доходит дело до крови, Суа издаёт жалостливый стон и, в нетерпении задёргавшись, толкает Гёри. Обернувшись к Рейвену и Сынчолю, она что-то шепчет им, на что они оба мотают головами. — Как же ты заебала, — это звучит так эмоциально, что даже не верится, что Мингю может так говорить. В его голосе слышится нескрываемая ядовитая насмешка, он такой же низкий, но в интонации проскальзывают «живые» нотки. Вместе с этим речь Мингю становится преривистой: он начинает тяжело дышать, его грудь ходит ходуном, плечи сотрясаются в непонятной лихорадке. Пальцы пусть и держат шею крепко, но тоже дрожат. — Постоянно крутишься рядом и раздражаешь. Иногда так сильно, что хочется проломить твой череп о любой ближайший угол, — интонация голоса Мингю повышается, и он переходит на другой язык, говоря куда быстрее, длинными предложениями; он почти рычит. Скорее всего это японский — Рейвен досадливо гримасничает, будто понимает его, и толкает Сынчоля локтем, что-то прошептав. Муён больше не отвечает: она отчаянно хватается ртом за воздух, хрипя и по-страшному вздыхая, однако при этом продолжает держать кинжал, а не сдирать чужие руки со своей шеи; её силами кровь залила всю ключицу и намочила ворот, спускаясь вниз. Гёри, знатно ругнувшись, бросается к ним, но Сынчоль останавливает её. Она пытается вырваться, на что он преграждает ей дорогу вытянутой рукой и смотрит с неприкрытым ужасом в глазах. Нет, так и говорит он одними губами. — Бля, Мингю, хорош! — тогда словами пытается Гёри, Суа жмётся рядом с ней. Мингю, конечно же, никак не реагирует. Лицо Муён краснеет, но держится она гордо и не забывая давить кинжалом. Вону, для которого весь диалог был слышен будто сквозь толщу воздуха, не может отвернуться от сжимающих шею пальцев. Это руки убийцы, готовые совершить новое преступление хоть сейчас, и в мысли против воли приходит кошмар, но не обычный, а тот, в котором был Мингю. Два образа — вымышленный убийца Мингю и настоящий убийца Мингю — накладываются друг на друга, и Вону становится нехорошо. Потому что он не хочет в это верить. Он не хочет, чтобы Мингю из сна стал настоящим Мингю. Надо это остановить. — Мингю! — порывисто зовёт Вону, прежде чем успевает осознать свои действия. Он будто чувствует эти руки на своей шее, и это вызывает слёзы в уголках глаз. — Хватит. Мингю вдруг застывает, ослабив хватку. Взгляд, которым он окидывает всех, по-настоящему дикий — он будто не понимает, где находится. Глаза по-бешеному бегают от человека к человеку, он порывисто дышит ртом. Остановившись на Вону, Мингю застывает статуей, даже дышать перестаёт. Вону заставляет себя удержать взгляд и буквально слышит, как кровь стучит в ушах. Но это не страх. Это что-то другое. Мингю будто тоже это слышит — его сумасшедшее рваное дыхание возобновляется, он вздрагивает и возвращается к Муён. Непонимающе пялится на свои сомкнутые пальцы на её шее, и его лицо искажает болезненная гримаса. Вону, всё ещё чувствуя призрак незнакомых пальцев на шее, толком не придя в себя, протискивается мимо Сынчоля и Гёри и останавливается в опасной близости от места конфликта. Дотронувшись до надплечья Мингю, чтобы тот убрал руки, но всего на секунду, он смотрит на него и тихо произносит: — Эй. Мингю медленно стягивает пальцы с шеи Муён. Сжав их в кулаки, он дышит немного легче и поднимает секундный взгляд на Вону. Тотчас его отпустив в пол, он кривится, на его лице появляется тень отвращения. Губы изгибаются в презрении, по вискам стекают крупные капли пота, та кровь, что успела высохнуть, стягивается плёнкой. Мингю почти одними губами цедит: — Сука. Пошатнувшись, он придерживает раненое плечо и выходит наружу, чуть ли не выбив дверь, Вону только и успевает потерянно открыть рот и не выдать и звука. Муён, освободишь, облегчённо упирается в бедро одной рукой, а второй — держась за горло, пытается отдышаться. На складе повисает тяжёлая тишина, сначала единственный звук — это её сипящее дыхание, а затем она же разражается смехом, переходящим на истеричные нотки. – Круто повеселились. Лучше любой сексуальной разрядки, — поглаживая горло, на котором уже проступают тёмные кровоподтёки, Муён выпрямляется и продолжает хихикать так искренне, будто говорит это всерьёз. Восстанавливая дыхание, она озорно поглядывает на Сынчоля. — Только что это только что было? Что за припадочные истерии? — Ты нахуй его провоцировала? — тотчас бросается с обвинениями Гёри, от злости глаза становятся почти чёрными. — Если в башке нет представлений, когда стоит заткнуться, то держи рот закрытым всегда! — Почему провоцировала? — сипит Муён, брезгливо вытирая кинжал собственными пальцами. Растерев кровь по всей ладони, она осматривает платье и решает, как быть дальше. — Мы оба просто чуток вспылили... Ну и в чём прикол с мистером Мингю? — Мы не знаем, что это, но иногда... Это происходит, — совсем нехотя, скривившись, объясняет Суа, перестав цепляться за Гёри. — Он становится эмоциально нестабильным. И мы ничего не можем сделать. — И даже не пытаемся. Крышу сносит окончательно, — несмотря на выбор слов, Сынчоль говорит это безрадостно, с полной серьёзностью. — Даже я в такие моменты не могу его контролировать. Так вот что это, понимает Вону, уставившись на выход, будто Мингю вернётся в любую секунду. Произошедшее вчера было не просто странным поведением Мингю, это было что-то большее. И куда серьёзнее. — А-а, так у вас шизик в команде? Понимаю. Стоит его сводить к психиатру. Не думали об этом? — Муён-онни... — И что нам с ним делать? — спрашивает Гёри, бросив неосознанный взгляд на присоединившихся к ним ДжунХао. — Ничего. Сам успокоится и вернётся, — отвечает Сынчоль, тоже, как и Вону, гипнотизируя дверь. — Побродит по окрестностям, выпустит пар, придёт в себя, — дополняет слова Сынчоля Рейвен и неуверенно дёргает головой. — Только по каким окрестностям, если он здесь ничего не знает... Ещё и время два часа ночи... — А ещё он ранен и такими темпами потеряет много крови, — Суа обеспокоенно кусает ноготь большего пальца. — И его плечо... Я переживаю. — Суа, солнышко, не драматизируй. Ему не пять лет, он здоровый взрослый мужик. Он может о себе позаботиться, — если не считать покрасневшую отпечатками чужих пальцев шею, Муён выглядит так, будто ничего не было. Она распустила волосы и пригладила платье, и как обычно олицетворяет собой слово «совершенство». — Да, но ты видела погоду, а ещё здесь такой район, а ещё его раны... — Эй! Ты так должна об онни переживать, а не из-за какого-то неадекватного мужика! Вону знает, что не должен этого хотеть. Он даже не должен об этом думать. Мингю не сделал ничего по-настоящему ужасающего, но он мог сделать, он сам сказал, что хотел бы убить Муён. И это означает только одно — от него нужно держаться подальше. Нужно остаться здесь, со всеми, и не влезать, позволив Мингю справляться в одиночку. Так поступил бы любой разумный человек. Но вся проблема в том, что Вону опять не хочет следовать разуму. Словно его мозги реально отключаются каждый раз, когда дело касается Мингю. Не на этом ли строится доверие? Быть здесь для человека, что бы не происходило? — Вону! Это несётся в спину. Вону, ничего никому не сказав и по пути подняв с пола переживший взрыв рюкзак Мингю, решительно направляется к выходу со склада. Говорила Суа; Вону рефлекторно ловит от неё незнакомую сумку, чуть не уронив и в последний момент прижав её к животу. Заглянув внутрь и заметив знакомые бутылочки с перекисью водорода, тюбики мази и свёрнутые бинты, он поднимает на Суа глаза и получает в ответ кивок. Моргнув в знак благодарности, Вону зажимает аптечку под мышкой и, проигнорировав всё остальное, выбегает наружу. Погода, как всегда, умело подстраивается под ситуацию и общее настроение — звёзд не видно из-за тяжёлых туч, сильный ветер звучно завывает, пока моросящий дождь летит прямо в лицо. Вону набрасывает капюшон толстовки на голову, что не очень-то помогает, и на улице останавливается. И как понять, куда Мингю ушёл? Из-за дождя видимость практически нулевая, Вону потерянно озирается, но не находит ни намёка на Мингю. Тут же решив не тратить время на бесполезные мысленные скитания, он бросается в ту сторону, откуда они приехали. Быстрым шагом минув автомобиль «Волчиц», Вону шлёпает прямо по лужам вниз по улице. Заметив вдалеке знакомый силуэт, он запинается на разрозненной дороге и срывается на бег. — Мингю! — лёгкие обжигает, но Вону всё равно не сбавляет скорости и достигает Мингю за считанные секунды. — Погоди... Мингю продолжает идти, никак не отреагировав на его появление, и Вону, восстанавливая дыхание после короткой пробежки, подстраивается под его темп. — Давай... Давай не будем так спешить, хорошо? Вернёмся к остальным, — возможно, Мингю и стоило бы оставить одного, но разве так не будет хуже? Люди порой в одиночестве совершают необдуманные поступки. — Нет. — Хорошо, тогда... пройдёмся. Вону замедляется, следуя за Мингю немного позади. Они проходят половину этой улицы, вконец намочив ноги — кроссовки и кеды так и хлюпают. Вону старается не мешаться, но, когда Мингю вдруг останавливается, сгорбившись и сжав руку на плече сильнее, он понимает, что не может держаться в стороне. — Позволь я помогу тебе с ранами... — Прямо здесь? — Мингю ускоряется и смотрит вперёд на дорогу. Вону приходится перейти на полубег, чтобы не отставать. — Да, — сломанная вывеска «АвтоСервис» приветливо мигает им, а соседний ряд гаражей заунывно стонет от ветра. — Или ты предлагаешь вернуться? Мингю не отвечает, больше не останавливаясь, и Вону делает ещё попытку. — Всего лишь помочь с ранами, больше ничего... Это не срабатывает, и Вону, откровенно задолбавшийся из-за событий сегодняшней ночи, начинает кипеть. Заставляющий продрогнуть пока только моросящий дождь настроения не прибавляет, и Вону, поддавшись эмоциям, сильно бьёт по раненому плечу. Это наконец-то даёт результат — Мингю, качнувшись, останавливается. — Извини, — просит Вону, оказываясь напротив. Может, это не очень удобно, но у него всё равно получается изловчиться и достать всё необходимое. — Позволь мне. Вону задерживается с обработкой, чтобы рассмотреть лицо Мингю. Волосы полностью промокли, и вся пыль от взрыва спустилась со лба на щёки, нос и подбородок, оставив после себя тёмные разводы (наверное, Вону сейчас выглядит точно так же). Кровь если смылась, то не вся, бурые следы спустились к линии челюсти. Всё лицо будто осунулось. Решив, что всё же посреди дороги стоять не очень хорошо, Вону отводит Мингю к старой расхлябанной скамейке у закрытого магазина без вывески. Тот слушается, однако, стоит Вону приблизиться, чтобы осмотреть царапину, и это воспринимается в штыки. Отвернувшись, Мингю отодвигается, и Вону, у которого не осталось сил на выходки его непростого характера, хватает его за подбородок. Рискуя получить по пальцам (а то и по всей руке), он грубо разворачивает лицо Мингю к себе и с привычной точностью осматривает степень повреждения. Если не считать то, что в рану попало много грязи, всё оказывается не так страшно. Царапина глубокая, но не по-опасному глубокая. Вону справлялся с вещами и хуже, поэтому здесь ему требуется меньше минуты, чтобы со всем закончить. Проверив, хорошо ли наклеился пластырь, он спускается к той ране, что была получена от Муён. Она куда хуже — края рваные, не до мяса, но глубоко, настолько, что кровь почти не останавливается. За неё Вону берётся максимально осторожно и мягко. Мингю с самого начала отводит взгляд куда-то наверх и сидит без движения всё время, что Вону работает над его ранами. Только один раз, когда Вону осторожно дует на рану на шее, вылив чуть ли не половину бутылочки перекиси водорода, он перестаёт делать вид, что вообще не при делах. Его глаз при этом касается до конца неясная эмоция, будто ему больно или нехорошо, только к ранам это не имеет никакого отношения. Пронаблюдав за Вону совсем немного, Мингю возвращается к пустому разглядыванию улицы. Спрятав рану несколькими пластырями и подумав, что, если надо будет перевязать, Суа поможет, Вону отстраняется и убирает всё в аптечку. Осталось плечо. Но что делать с ним, он не знает. Просто ли это синяки, сильный ушиб, возможно, даже вывих — всё это никак не определить без дополнительной помощи. Ничего не сделать Вону не может: это его ответственность. Если с остальными двумя ранами ещё можно как-то прикинуться, что это не его вина, то здесь нет. Вону хотел бы облегчить боль Мингю, нечестно полученную. – Спасибо, — благодарит Вону негромко. Он не хочет развивать эту несколько раз обмусоленную тему, но и совсем промолчать не может. — Кроме этого, — Вону кивает на плотную перевязь из пластырей на шее. — Здесь ты сам виноват. То, что произошло меньше, чем десять минут назад, сейчас кажется чем-то далёким. В мыслях воспоминания произошедшего мелькают калейдоскопом и теперь, на чистую голову и с успокоившимся сердцем, Вону пытается понять, что же чувствует. Он знает, как должно быть. Однако он здесь, не на складе, а на улице под дождём; страха нет, презрения или ненависти — тоже. Вону, может, совсем немного не по себе: отрицать ненормальность произошедшего тоже неверно, но в то же время он понимает, что это было ожидаемо. Много ли существует людей, убивающих других людей, с нерасшатанной психикой? По той же Гёри можно легко уловить этот несмывающийся отпечаток, что сопровождает подобных людей всю их жизнь. Наверное, это попросту неизбежно. (А ещё Вону немного любопытно. Потому что Мингю показывается для него совсем другим, и ему интересно, что ещё запрятано в этом человеке). — Знаешь, насчёт того, что было- — Нет. — Хорошо, нет значит нет. Поговорим о чём-нибудь другом, — Вону, перепроверив, что ничего не оставил на скамейке, застёгивает на молнию сумку и вешает поперёк груди. Его внимание так и тянется к плечу. — Тогда могу ли я узнать, как ты себя чувствуешь? Или обязательно нужно устроить «вопрос на вопрос»? Мингю ковыряет липучку перчатки, перезатягивая её сильнее, и не спешит с ответом. — Сейчас лучше, — наконец даёт ответ он, принимаясь за вторую перчатку. Молчание между ними заполняется стуком дождя, постепенно увеличивающего силу, и тихими раскатами грома где-то вдалеке. Ветер треплет бедные, с трудом залатанные крыши, на соседней улице кричит потревоженный грозой автомобиль. Вону пялится на плечо Мингю столь пристально, что, кажется, скоро выучит всё расположение шрамов и созведий родинок. Вероятно, это его тревожащееся воображение, но ему начинает казаться, будто плечо опухло. Только Вону собирается спросить про него конкретно, как по небу проходится молния, гром стучит неприятным молотом, и дождь усиливается в разы. Это уже настоящий ливень, прыгающий по лужам большими пузырями и бьющий по голове крупными каплями. Вону поднимает лицо к небу, пытаясь высмотреть движение туч, Мингю же сидит неподвижно. Поморщившись от прилетевших на нос каплей, Вону скользит взглядом по Мингю. Пластыри на шее намокают до основания, лишая в них всю надобность, та же участь ждёт заклеенной царапины на щеке. Футболка облепляет тело полностью, по плечу бьют косые тяжёлые искры дождя, и Вону проходится по ранам ещё раз. Он не может никак облегчить боль, но, стало быть, у него есть возможность сделать хоть что-то. Помочь любой мелочью. Приподнявшись, Вону стягивает рюкзак и сумку и оставляет их на асфальте. Он продолжает держать взгляд прямо на ране шеи и, расстегнув толстовку, накидывает её на плечи Мингю. Ждёт, что она сейчас же полетит в грязь, но этого не происходит: Мингю сидит неподвижно. — Дождь усилился, — зачем-то озвучивает очевидные вещи Вону и ёжится от дрожи, что проходится по всему телу — без толстовки тотчас становится холодно. Ветер завывает сильнее будто специально, и он втягивает голову в плечи. —Твои раны, пластыри... Мингю осторожно поправляет ворот толстовки и поднимает глаза. Он странно смотрит, как всегда смотрит, если Вону делает что-то по его мнению тупое или нелепое. Сперва Вону не понимает, что не так, а затем его прошибает осознанием, как со стороны выглядит это жест и какое может быть его значение. Но ведь он имел в виду совсем не это. — Мне жаль мои же усилия, — чувствуя жар на щеках, объясняет Вону и надеется, что у Мингю не возникло никаких странных мыслей. — И я должен тебе за плечо, поэтому... Мингю принимает этот ответ и надевает толстовку удобнее. По длине она оказывается идеальной, а вот полностью натянуть её, не согнув плечи, не получается. — Она тесная. — Ну, извините, — фыркает Вону, дёргая футболку в районе груди, чтобы промокшая насквозь ткань не прилипала неприятно к коже. — Не все из нас каждый день часами висят на турнике в спортзале. Теперь взгляд Мингю меняется. Этот Вону уже давно научился определять, как лёгкое подобие почти улыбки. Он задумывается, а увидит ли когда-нибудь вообще настоящую широкую улыбку, но быстро прогоняет эти мысли: сейчас его должно заботить совсем другое. Вону поднимает вещи, вешая их на разные плечи, и хочет сесть к Мингю на скамейку, но его отвлекает шум колес по разрозненной дороге и следом скользнувший отсвет фар. Мингю тотчас напрягается и поднимается. Вону щурится, пытаясь разглядеть в такой темени автомобиль, и расслабляется, когда становится понятно, что никаких потрясений на сегодня больше не будет. — Оказывается, вас можно оставить вдвоём больше, чем на десять минут, и ничего плохого не произойдёт, — говорит Сынчоль, пока автомобиль останавливается напротив скамейки и пассажирское окно опускается. Говорит он это без тени улыбки, довольно серьёзно: тоже устал. — Рад в этом убедиться. — Где ДжунХао?.. И девушки? — Вону задерживается под дождём, подметив, что приехал всего один автомобиль. — Ну-у, поскольку из трёх «Волчиц» только одна не мечтает задушить Мингю подушкой во сне — и то не факт — мы решили, что лучше им вернуться с ДжунХао, — Сынчоль морщится, когда Мингю слишком сильно хлопает дверцей. — Давай, поехали. Вону не берётся возражать, кивнув Рейвену в знак приветствия и залезая на своё место сзади к Мингю. Все кости в эту же секунду тянет от привычной мягкости, и он с беззвучным стоном растягивается по всему сидению. Завтра он наверняка даже не сможет встать с кровати. Может, видимых повреждений он как Мингю не заработал, но его тело куда слабее. Если сейчас кроме привычной ноющей боли в каждой мышце нет ничего, то завтра это всё вернётся ему в троекратном размере. Вону умудряется крепко заснуть, поэтому, когда Сынчоль толкает его в колено, первые пару секунд он не понимает, где и почему. Сынчоль кивает на выход, и Вону, плохо соображая, вываливается на улицу вслед за ним. Ночной холодный воздух бодрит, и дождь, вернувшийся к мелкому покрапыванию, даёт проснуться. Вону пропускает автомобиль во двор и недоумённо натыкается на заведённый джип. — Вы уже уезжаете? — удивлённо спрашивает он, заставляя себя моргать. — Даже не подождёте утра? — тоскливо вторит Сынчоль. — Да. Дела зовут, — Джун, не посмотрев на них, убирает одну из тяжёлых сумок вглубь багажника. — Срочные, — добавляет Минхао, помогая. — Мы возвращаемся в Китай. Здесь мы закончили, мы не нужны больше вам. — Тогда по поводу Шидэ свяжетесь, — Сынчоль, глянув на Вону, тоже начинает зевать. — Естественно, — Минхао захлопывает багажник, и они с Джуном поворачиваются. — Вряд ли скоро, но будь готов. — Конечно, — Сынчоль приобнимает их по очереди, на прощание толкнув кулаком в плечо. — Не пропадайте! Лэ вечно отвечает мне только с десятой попытки. — Пока, Вону, — Джун подходит первым, и Вону просыпается повторно от того, что его неожиданно приобнимают, подтянув за руку. — Было приятно снова с тобой работать, — Минхао ограничивается сухим рукопожатием и, метнув на Сынчоля взгляд, почему-то ухмыляется. — Но я всё-таки надеюсь, что мы больше никогда не встретимся. Вону, догадавшись, что он имеет в виду, улыбается в ответ. — Я тоже надеюсь, что это было в последний раз. — Но если так получится, что тебе всё же понадобится наша помощь, мы будем не против выручить, — Джун копается в нагрудном кармане куртки и протягивает Вону небольшую прямоугольную карточку. — Это контакты Лэ? — уточняет Вону, разглядывая три разных номера и две электронные почты — больше на карточке ничего нет. — Нет, Ченлэ общается только с такими, как Сынчоль. Это наши прямые контакты. — Кажется, я слышу своё имя... — Не обещаем безграничной помощи в любой момент, — добавляет Джун. — Но, если что срочное... Как нас найти ты знаешь. — Спасибо, — Вону прячет карточку в кулаке, чтобы она не промокла. ДжунХао ему нравятся — они обычные, ненапрягающие парни, они не жадные до денег и работают по совести. Любые дополнительные связи никогда не бывают лишними. — И спасибо за то, что вытащили нас с Мингю, — не может не дополнить самое важное Вону, и получает в ответ два уважительных кивка. Ещё пару раз условившись с Сынчолем насчёт их дальнейшего сотрудничества, Минхао и Джун садятся в джип и уезжают. Вону и Сынчоль ждут, пока их скроет завеса дождя, и возвращаются. У самого входа в дом Сынчоль вдруг ловит Вону за локоть и заставляет остановиться, несмотря на дождь и холод. — Хотел кое-что тебе сказать. Насчёт... дела Минхи. Я договорился, всё окей, всё в силе. В ближайшие несколько дней сможешь всё сделать. — А как же Кан Хёнджо?.. — Какой Кан Хёнджо, Вону, — Сынчоль потрясывает Вону за плечи, заставляя сфокусировать всё внимание. — С базами закончено. Теперь Минхи. Вот что заставляет проснуться по-настоящему — не дождь, не неожиданные объятия, а новость о том, что он может вернуться к делу Минхи. Пелена сна сходит, и Вону чувствует, что обретает ясность мысли. Может, и на время, но он возвращается к самому главному. Наконец-то, неужели он справился с первым этапом уничтожения «Кубика»? Впереди ещё целых два, таких же долгих и объёмных, но это неважно. Это всё в будущем, а он пока находится в настоящем. Теперь Минхи.