kodokushi

Тяжёлое сбившееся дыхание, духота и недовольный прикрик встречают Вону, когда он осторожно проскальзывает в спортзал. Его целью является его оставшаяся лежать на скамейке толстовка, и он почти добирается до неё, пока не оказывается вынужденным остановиться — Суа, уклоняясь от удара, пятится в его сторону. Чтобы не мешать, Вону задерживается на месте и наблюдает за её рваными движениями — назад, в бок и наступающий удар. — Работай локтями. Сильнее. Ты не пощекотать его пытаешься, а убить, — Суа, вся красная, со сбившимся хвостом и блестящим испариной лбом, подчиняется. Её лицо сосредоточено, но в глазах то и дело мелькает лёгкий испуг. — Отрабатывай каждый удар. Каждый. Ты должна знать, куда я ударю ещё до того, как я сама решу. Муён в противовес Суа в своей манере выглядит идеально — высокий хвост крепко держится на макушке, макияж не поплыл, а на спортивном топе нет и следа пота. Она даже не запыхалась, чего не скажешь о Суа — та дышит урывками, сглатывая слюну, и издаёт тихое сопение. — Локти, Суа. Суа слушается, но, к сожалению, проигрывает — Муён заставляет её потерять равновесие ударом в голень и бьёт ручкой кинжала по лицу с такой силой, что Суа чуть не падает, в последний момент заставив себя неуклюже устоять на ногах. Её скула почти моментально темнеет, обещая синяк, и она пристыженно опускает голову, восстанавливая дыхание. — Какого чёрта, Суа? Ты что весь этот год вообще делала? — перекатив кинжал между пальцами, будто шариковую ручку, Муён в презрении кривит губы. — Здесь не только с прямыми, здесь со всеми атаками проблемы. Не помню, чтобы я учила тебя такому. — Я немного… расслабилась, — издаёт испуганный писк Суа, всё ещё боясь смотреть Муён в глаза. — Расслабилась? Ты разленилась самым наглым образом. Это недостойный уровень для «Волчицы». — Думаю, я просто отвыкла от твоего стиля. Может, мне попробовать с Гёри-онни?.. — Суа осторожно поднимает голову. — М, да, — Гёри садится свободнее и, перестав разминаться, забрасывает предплечья на тренажер. Наклонившись в их сторону, она сдувает упавшуюся на глаза чёлку небрежного хвоста. — Я справлюсь не хуже. — Ну уж нет, — фыркает Муён, скрестив руки на груди. — Суа, да ты сачкануть хочешь. А ты, Гёри, ей в этом помочь! Ты слишком мягкая. А ей встряска нужна, — Гёри с опущенными уголками губ кивает в ответ и возвращается к разминке. — Но Муён-онни- Суа отлетает назад и ногой бьёт Муён по руке. Кинжал выпадает на мат с характерным глухим звуком, и она наступает вперёд. Дорога освобождается, и Вону проворно прошмыгивает за толстовкой: никто не обращает на него никакого внимания. — Ты опять за старое? Не используй силу, всё равно у тебя её нет. Точность. Следи за точностью, — Муён скорее направляет, чем отвечает на удары. Кинжал проскальзывает в паре сантиметров от её щеки, и она издаёт довольное мычание. Правда, в эту же секунду даёт Суа беспощадную подножку. — И за самим противником тоже, боже. Вону встряхивает толстовку и направляется обратно, надеясь проскочить и уйти незаметно. «Волчицы» в это время очень быстро перемещаются обратно. Муён, вернув кинжал, наседает, и Суа влетает в Вону, ударившись затылком ему в плечо. Они оба теряют равновесие, Суа заваливается Вону на грудь. Однако и при таких шансах гравитация всё же проигрывает — Вону взмахом рук удерживает себя и заодно Суа на ногах. — Ой, Вону-я! — задрав голову, восклицает Суа и поспешно отстраняется. Подняв толстовку с пола, она смахивает пыль с капюшона и протягивает её обратно. — Извини, мы тебя не видели. Я тебя не ударила? — Нет, — отвечает Вону, забирая толстовку, и потирает ушибленное место. Ещё синяк, подумаешь. — Это я вам помешал, извините. — О-о, сладкий, приветики! — Муён на скорую руку поправляет хвост и оттягивает спортивный топ вниз. Гёри, прервавшись, закатывает глаза настолько сильно, что её радужки пропадают. — Ты видел, какой я была крутой? Видел?! — …Да. — Я очень спортивная. И очень гибкая! Ну, знаешь. Если это вдруг имеет для тебя значение. — Ты пришёл сюда за толстовкой? — отвлекая на себя, Суа прикасается к руке. — Других причин здесь быть у меня нет, — Вону тоже предпочитает сделать вид, что не услышал, и слабо улыбается Суа. — Ты не занимаешься? — хмуро уточняет Муён, подходя к ним. — Это плохо. — Мне нет в этом необходимости, — в голове Вону всплывают воспоминания о коротких, но довольно-таки изматывающих тренировках с Мингю, и по телу проходится неприятная дрожь. Больше ему такого не надо. — А, ты же тоже тренировался с Мингю, — словно читая мысли, Муён указательным пальцем водит по Вону и Суа, и тут её глаза загораются идеей, что не несёт в себе ничего хорошего. — Эй, а почему бы вам не устроить тренировочный бой?! Заодно и посмотрим, это Мингю такой учитель дерьмовый или это Суа распустилась. — О, нет, нет, — Суа, мотая головой, яростно машет ладонями. — Мы друзья. Мы не будем драться. — Тогда что насчёт Гёри? — Нет, не стоит, — у Вону нет никакого желания устраивать сейчас внезапную тренировку, когда Сынчоль может с минуты на минуту назначить день работы над делом Минхи. Но ещё сильнее он не хочет устраивать тренировочный бой именно с Гёри. Она буквально женская версия Мингю — серьёзная и жестокая наёмница. Среди «Волчиц» не так много киллеров, их единицы, поэтому даже представлять не хочется, сколько человек погибло от её рук. Гёри, может, не намного выше той же Суа, но она сильная и хорошо сложенная. Вону не просто уверен, он точно знает, что она сильнее его раз в сто. — И у меня нет на это времени. — Я сломаю его, как спичку, — сама Гёри того же мнения — смерив Вону незаинтересованным взглядом, она делает сильный жим. — Но эй, в смысле нет времени? Это важно! — цокая языком, Муён качает головой. — Давай, присоединяйся к нам! — Нет, спасибо, правда. Не стоит. — Но если не девочки, то кто? — Муён, будто не слыша, потерянно озирается. Моментом её лицо кажется загадочно довольным, и тут становится предельно понятно, к чему всё шло. — А может- — Нет, Муён, не надо. Я скучный оппонент, — Муён Вону боится куда больше, чем Гёри, поэтому и отказываться начинает активнее. Чтобы не обидеть, он сожалеюще улыбается. — Я даже не могу- Издав удивлённое кряканье, Вону заваливается в сторону — избегает прямого удара в лицо от Муён. Суа предусмотрительно перемещается подальше, и он увеличивает расстояние на пару шагов. — Муён. — Вону, — Муён, поигрывая кинжалом между пальцами, кротко улыбается. — До первой крови, а? Покажи нуне, что умеешь. — Муён, я- Вону, поймав искру боли в пояснице, отклоняется назад. Он делает ещё несколько шагов, следя, чтобы они были друг от друга на расстоянии вытянутой руки. Передвинувшись к тренажёрам, Вону шевелит мозгами и пытается вспомнить что-нибудь, что ему поможет. Очевидно, что просто так неугомонная Муён его не отпустит. Преимуществ у него нет никаких, даже в росте — Муён и без каблуков такая же высокая — и единственное, что для него осуществимо — это вечное уклонение от любых ударов. Они кружат по спортзалу, и Вону не сводит взгляда с острого кончика кинжала. Вскоре Муён подобное надоедает. Она разом сокращает расстояние и бьёт в живот кулаком. Вону теряет бдительность, согнувшись, и Муён пользуется этим, ударив под коленями и повалив на маты. Этот удар вышибает у Вону часть сил: тело, которое и так болит россыпью синяков во всевозможных местах, не может справиться с наплывом ещё одной боли. Двигаться и без этого было тяжело, но Вону продолжает игнорировать все неприятные ощущения, чем успешно занимается второй день подряд после взрыва. Откатившись влево от целящейся в него кинжалом Муён, он встаёт и выставляет вперёд руки, готовый к любой неожиданной атаке. К сожалению, с Мингю они не закончили тренировки, и Вону изучил немного. Фактически, он помнит только что-то базовое. У него получается отразить один удар, но кинжал забрать не выходит — ухмыльнувшись, Муён переворачивает его острием себе в ладонь и отбирает эту иллюзорную возможность. От остальных он просто неуклюже уворачивается. Муён неизбежно подбирается, и избегать открытого боя становится сложнее. Вону старается, чтобы никто не получил никаких увечий, даже синяков, но он забыл, с кем имеет дело — Муён наносит удары с холодной расчётливостью и точностью. И происходит то, что должно было произойти — он пропускает один удар, но и избежать его не успевает, и бок тотчас обжигает болью. Но это не тупая ноющая боль от ушибов, она горит и распространяется дальше по ребру. Вону смотрит вниз и обнаруживает расплывающееся красное пятно на футболке. — Что… Вону… В смысле! — Муён распахивает глаза в настоящем испуге. — Ты должен был увернуться! Ты должен был… Почему ты затормозил? — Всё нормально, — дрогнувшим голосом отвечает Вону и прикладывает ладонь к пятну. Первый же вдох разжигает боль по всему боку, и ему страшно смотреть, что под футболкой. — Бывает. — Вону-я! — обеспокоенно зовёт Суа, но Гёри внезапно оказывается рядом быстрее. Она грубо сбрасывает его ладонь и заглядывает под промокшую ткань. Процедив ругательство, Гёри командует: — Суа. — Да, секунду, — Суа на полпути к ним тормозит и бросается к шкафчику. — У нас есть аптечка. — Он убьёт меня, — Муён нервно проводит руками по волосам, сбивая ровный хвост, и по-сумасшедшему хихикает. Ни к кому конкретно не обращаясь, она закрывает рот ладонью и радостно бормочет: — Теперь он точно убьёт меня. Я в заднице. — Не мельтеши, — Гёри отмахивается от Муён локтем и отпускает футболку. Вону тянется, чтобы посмотреть, но она грубо бьёт его по запястью. — А-а, блин, блин, блин, аптечка у Мингю, — хлопнув дверцей, Суа возвращается и даже не пытается так явно не пялиться на рану Вону. — Пойдём к тебе, я помогу. Вону не возражает, скрючившись и прижав ладонь к ране. Боль терпимая, но мерзкая, ткань намокает не только в месте раны, и кровь дорожкой спускается ниже на шорты. Оставив толстовку, он следует за Суа, что держится рядом и никак его не касается, хотя один раз её руки дёргаются, точно она хочет что-то сделать. — Ой, — тихо ухает Суа, когда они попадают в коридор и натыкаются на Мингю. Сначала он окидывает их незаинтересованным взглядом, но потом замечает кровь. И в эту же секунду выражение лица меняется, а сам Мингю напрягается. — Что… — Мы тренировались, и всё пошло немного не по плану, — говорит Суа, и неясно, специально ли она не объясняется прямо. У Вону, которому сейчас каждый вздох и лишнее движение корпуса даётся со жгучей болью, нет сил разговаривать. Он хочет было двинуться дальше, но Мингю загораживает проход и смотрит прямо в глаза, будто пытаясь спросить без слов, что произошло. — О, кажется, я слышу мистера Мингю, — сначала из спортзала показывается голова Муён, а затем и она сама. Присоединившись, Муён начинает заинтересованно качаться на пятках. Гёри задерживается в дверях, и её недовольный вид всё говорит за неё. — Что такое? — Кто? — Да кто знает? Мы все по разу уже поранились, такое постоянно происходит на тренировках, — Муён изъясняется эмоциально, особенно взмахивая руками. Между пальцами левой как бы ненавязчиво зажат кинжал. — Разве это так важно? Мы же тренируемся друг для друга! Сложно сказать, слушает ли её вообще Мингю. Его внимание направлено на скачущий в воздухе кинжал. Взглянув Муён в лицо, Мингю шумно выдыхает, ладони сжимаются в кулаки, а глаза темнеют. Но ничего страшного не происходит: Суа встаёт прямо перед ним, предупреждающе держа руку у груди, но не касаясь, а Гёри утягивает Муён назад. — Погодите, кажется, у Мингю ещё есть ко мне кое-какие претензии, — сделав задумчивую гримасу, Муён потрясывает кинжалом в сторону Мингю. — Давай обсудим. Только без свидетелей. Мингю не отвечает, вместо этого прожигая её убивающим взглядом. — Дорогой мой, в чём дело? Позавчера ты был куда более разговорчивым. Мингю, вспыхнув заметным раздражением, пытается сдвинуться, но Суа снова останавливает его, теперь подняв руку выше. — Бля, ебанутые, вас ниче не смущает? Он скоро кровью истечёт, — Гёри головой указывает на Вону, про которого все позабыли, и совсем тихо добавляет: — Тупицы. Курятник тупиц, блять. Вону, весь скривившись в запятую, зажимает рану двумя ладонями. Чувствуя не только кровь, но и взгляды всех находящихся в коридоре, он из последних сил держит лицо и делает медленный аккуратный вдох. Вряд ли Муён и Мингю будут ещё продолжать, и всё же произошедшее в ночь зачистки может повториться. Вону бы этого не хотелось, поэтому он медлит с уходом наверх. Почему-то ему кажется, что он должен остаться. Мингю играет желваками и медленно разжимает пальцы. А затем, обогнув Суа, берёт Вону за плечо и ведёт за собой. Отпускает уже через пару шагов и остаётся позади, как бы намекая, что Вону должен двигаться. — Мингю, стой, у тебя там… — Суа почему-то не договаривает и не спешит догонять. Она поворачивается к подругам и что-то говорит очень недовольно, что Вону не может разобрать, находясь на последних ступеньках наверх. С Мингю он даже не спорит: какая разница, кто даст ему аптечку? На первом этаже он заворачивает в сторону своей комнаты, но Мингю подталкивает к себе, и он подчиняется. Он подчиняется даже тогда, когда ему указывают на кровать. Недоумённо сев на самый край, Вону наблюдает за достающим аптечку из-под кровати Мингю и впадает в ещё больший ступор, когда он остаётся перед ним на полу. Мингю невозмутимо копается в лекарствах и мазях, вытаскивая всё необходимое, а Вону растерянно следит за его действиями. И когда Мингю для удобства садится на одно колено, он с подозрением отодвигается назад. Ведь не будет же Мингю действительно помогать ему… Не будет же?.. — Мингю, — неуверённо зовёт Вону, убирая руки с раны, и, чтобы не испачкать чужую кровать, держит их в воздухе. Мингю не подаёт признаков, что услышал. Он достаёт на половину полную бутылочку перекиси водорода и закрытую упаковку марли и останавливает взгляд на пятне крови на футболке Вону. — Я могу и с-с… С-сука, — последнее слово Вону шипит, когда Мингю без церемоний задирает его футболку и с лихвой выливает чуть ли не всё содержимое бутылочки. Боль такая, что неосознанно Вону дёргается и сжимает ладони в кулаки, ногти впиваются в кожу. Он не знал, что это настолько больно. Жар боли распространяется дальше, в месте пореза колют несколько десятков микроскопических иголок. Теперь неприятное ощущение «влажной» кожи от крови заменяется «влажной» кожей от перекиси, но это не так ужасно, как могло бы быть — дорожка антисептика идёт не дальше резинки шорт. Вону закусывает нижнюю губу и приказывает себе запомнить этот момент боли. Он больше никогда не будет лить столько на раны Мингю. — Не так много, прошу. — Кровь не останавливается, — оставив фразу Вону без ответа, говорит Мингю и пододвигается, чтобы лучше рассмотреть рану. Вону туда пока боится смотреть. — Рана серьёзная? — Нет. — Тогда я и сам справлюсь. Мингю продолжает отвечать только на то, что хочется, и Вону кивает себе, мол, я так и знал. Больше перекиси никакой нет, Мингю даёт ране «подышать» и ждёт, пока кровь остановится. Он возвращается к аптечке, разбирая её и что-то выискивая, и Вону открыто подглядывает за ним. Напряжённые плечи, раздражённые выдохи, резкие движения — да, это типичный разозлившийся Мингю. У Вону пока не получается смотреть вглубь, но с внешней стороной он давно разобрался. Всё как на ладони. — Игнорируй её, — говорит Вону, чтобы отвлечь себя от боли. Просто так он сидеть не может: все мысли сразу направляются к противному ожогу на боку. — Она всё равно не отстанет, — нет ответа. — Говорю просто как вариант. — Дерьмовый вариант. — А что, лучше ей отвечать? Глаза Мингю вспыхивают, и на секунду он отвлекается от своего важного занятия. — Ты просто отвык от… — того, что вокруг тебя не ходят трепетно на цыпочках добавил бы Вону, если бы не был таким воспитанным. Вместо этого он мягко добавляет: — Они семья Суа, и они сразу пришли к нам на помощь. — Почему мне не должно быть плевать на семью Суа? — Потому что Суа часть наш… твоей команды? Знаешь, Мингю- — Не учи меня. — А ты не заставляй меня постоянно переживать. Их слова не были сказаны со злостью. Они не ругались, и Вону сказал то, как это есть. Наверное, сам Мингю это тоже понимает — не выдержав, он отводит взгляд и возвращается к аптечке. — Они скоро уедут, — чтобы подытожить, осторожно говорит Вону. Мингю не реагирует, с первой же попытки разрывая плотную упаковку марли и отрезая небольшой кусок. От следующих его действий Вону невольно выгибается в противоположную сторону — кусок этой марли оказывается на ране. Это уже лучше, чем вылитая разом перекись. Но дискомфорт сохраняется — пытаясь остановить кровь, Мингю прижимает марлю слишком сильно. Он буквально давит на рану, не замечая попыток Вону отодвинуться. И Вону, больше не в силах терпеть боль, тихонько дотрагивается до марли, намереваясь ослабить давление. Их руки встречаются. Вону задевает пальцы Мингю своими, касаясь костяшками, и, возможно, даже не обратил бы на это внимание, если бы не реакция Мингю — тот вдруг отдёргивает руку так быстро, будто рана оказалась внезапно ядовитой. Пропитавшаяся кровью марля съезжает вниз, но Вону не думает её ловить. Он непонимающе хмурится и заглядывает Мингю в лицо, пусть и понимает, что вряд ли получит ответы. — В чём дело? — …У тебя… холодные руки. Вону смотрит на свою испачканную кровью ладонь как впервые. Давно ему об этом не говорили, а он, за двадцать пять лет жизни свыкшийся с этим, и вовсе перестал замечать. В детстве его постоянно водили по разным врачам, но так и не нашли причину. Единственное, что получилось — избавиться от странного тремора. Но и то родители были вечно недовольны, мама называла его маленькие детские ладошки «лапками лягушки». Одна Минхи была не против: ей казалось забавным мерить с помощью Вону температуру абсолютно рандомным вещам. — Ты только сейчас это заметил? Вону не хочет звучать грубо, но он не понимает, как должен реагировать на подобное. Были бы это Суа или Сынчоль, он бы не придал этому никакого значения, но это Мингю. А с Мингю никогда не бывает ничего, как с другими. Какой ещё человек будет игнорировать прямо заданные вопросы и при этом говорить о совершенно других вещах? — …Нет. В интонации этого одного слова нет ничего такого, но где-то в груди у Вону будто что-то по-странному щёлкает. Чувствуя себя как-то не так, теперь отводит взгляд первым он, и по этой причине пропускает то, как Мингю отворачивается почти что следом. Рана наконец завладевает его вниманием — пока Мингю отрезает новый кусок марли, Вону решается взглянуть. Всё действительно не столь серьёзно, как ощущается. Рана не по-опасному глубокая, единственное, что плохо — она прошлась по всему боку, поэтому столько крови и боли. Скорее всего понадобится пара дней, и всё заживёт. Что-то словно произошло. Вону искренне не может понять, что именно. Атмосфера из-за его дурацких холодных рук как-то поменялась. Они оба молчат, в этом нет ничего особенного, но молчат как-то неловко, точно они о чём-то не договорили, и это теперь повисло в воздухе. Вону косится на Мингю, прикладывающего к его ране чистую марлю, и думает. Времени для этого достаточно, и он списывает всё на свои великолепные навыки общения. Наверное, Мингю всего этого даже не почувствовал. Это у него слишком много странных мыслей в голове. Однако, когда дверь без стука резко открывается, они оба вздрагивают так, словно их на чём-то поймали. — Знаете, хорошо, что у меня… — Суа замедляется и как ни в чём не бывало посматривает на них по очереди. У кровати она садится также на пол перед Вону и, сделав вид, что не было никакой заминки, показывает две большие упаковки разных пластырей и заживляющих полосок. — Мингю, надо заняться аптечками, у нас уже всё закончилось… Ну, я этим займусь. Просто имей в виду. Мингю отвечает едва заметным кивком и убирает марлю с раны, Суа тотчас подаётся вперёд, чтобы посмотреть. Убедившись, что ничего серьёзного, она облегчённо выдыхает и открывает первую коробочку. В её руках появляется широкий специальный пластырь, она подбирается ближе, но тут же останавливается. Скачет взглядом по Вону и Мингю и протягивает второму пластырь. — Думаю, я здесь не нужна, — говорит Суа и, поднявшись, улыбается Вону. — Пойду займусь… делами. Вону издаёт согласный звук и, как за ней хлопает дверь, опускает глаза на рану. Суа своим появлением лопнула странную атмосферу, как пузырь, и всё равно ему не по себе. Он вдруг понимает, как странно это выглядит со стороны — Мингю помогает ему с раной. Не наоборот. А недавно Вону спас Мингю. Не наоборот. Очевидно, что это та ещё бесполезная мелочь, но на губах Вону всё равно появляется лёгкая улыбка. — Мы поменялись, — объясняется он, потому что Мингю замечает его тихое хмыканье. — Я вытащил тебя с базы, а ты теперь возишься с моей тупой царапиной. Мингю не отвечает, но его лицо светлеет, дышит он спокойно. Подвинувшись для удобства, Мингю умело наклеивает пластырь, распределяя по всей длине царапины, и Вону чувствует, как тёплые пальцы смазанно задевают несколько раз его кожу. Стоило бы, наверное, эту элементарную вещь сделать самому. Сам Вону никогда не против помочь, дело всё в другом — его небольшая царапина против целого списка ран Мингю. Вону скользит взглядом по заживающей царапине на щеке, спускается к плотному пластырю на шее и останавливается на плотной перевязи плеча, доходящей до самого локтя. Это только удручает: Вону знает, что одним спасением с базы ему не расплатиться перед Мингю. — Спасибо, — Вону влажной салфеткой стирает кровь с ладоней и заодно следы на боку с отчётливым облегчением. Не сдержавшись, он морщит нос: ему определённо стоит сходить в душ. — Даже если это- Дверь снова со стуком распахивается. Мингю бросает аптечку и резким движением корпуса недовольно разворачивается. Сынчоль его игнорирует и, не сбавляя скорости, почти вплотную подходит к кровати. — Вону, по поводу дела… Минхи, — он всё-таки обращает на Мингю внимание и с поднятыми бровями смотрит сверху вниз. — …Что? — Это не проходная. — Короче, я договорился, всё в силе, — Сынчоль в успокаивающем жесте гладит Мингю по волосам, на что он агрессивно дёргает головой и отсаживается. — Сынчоль, — выдыхает Вону и, чуть не запнувшись о Мингю, вскакивает с кровати. На того покосившись, он отводит Сынчоля в сторону и говорит пока терпеливо: — Ты ещё позавчера говорил, что всё в силе. — Ну-у… Теперь уже прям точно в силе. Всё обговорено. — Когда? — Когда уедут «Волчицы», — заметив мелькнувшее разочарование на лице Вону, Сынчоль поясняюще добавляет: — Им нужно время, чтобы добраться. И в определённый день. Они из другого города. — Тэгу? — Ага. — В этот раз ты дашь мне все имена, — утверждает, а не спрашивает Вону. — Да, без проблем. Но они люди честные, ты ничего не накопаешь. — Я и не собираюсь копать. — Просто на всякий случай, — рвано пожав плечами, Сынчоль лениво поворачивается к Мингю, который уже спрятал аптечку обратно под кровать и теперь незаинтересованно посматривает на них. — Теперь ты, мистер Мингю. Для тебя тоже есть работка. Мингю, услышав это прозвище, стучит зубами, на что Сынчоль довольно посмеивается, и Вону понимает, что ему пора. Бережно держа ладонь на ране, он выходит в гостиную и останавливается между своей комнатой и ванной, не зная, куда себя деть. Как обычно любое упоминание о Минхи заставляет его внутренне бурлить запалом действия, и ожидание не даёт усидеть на месте. Но на данный момент Вону недоступно ничего, он заложник помощи Сынчоля, поэтому единственный его вариант — это терпеливо плыть по течению. Он невольно прислушивается к чужому присутствию на нижнем этаже. До него доносятся крики эмоциональных разговоров, кажется, он слышал смех Муён. Эти звуки впиваются в мозг одной мыслью, и Вону с трудом сдерживается. Он ещё никогда не ждал так отчаянно чьего-либо отъезда. И хорошо, что ждать оказывается совсем недолго — в этот же вечер «Волчицы» собираются домой. Вону находится в гостиной, на диване с ноутбуком, читает всю найденную на будущих напарников информацию. Все остальные тоже здесь — Мингю готовит ужин, Рейвен и Сынчоль трутся недалеко от кухни, склонившись к друг другу с таким видом, словно они что-то замышляют, а Суа помогает подругам с сумками. — Упс, — застывает она с комично испуганным выражением лица, когда роняет одну из них, и это сопровождается характерным металлическим бряканьем. Гёри, тяжко вздохнув и ничего не сказав, забирает эту сумку себе и относит к прихожей, куда они перенесли основную часть вещей. — Вону, сладкий, дорогой мой! Пора прощаться! — подплывает Муён, шурша шифоном длинной красной юбки. — Я буду сильно-сильно скучать! — Да… — Вону позволяет себя поднять с дивана и погладить по плечам, однако всё равно старается держаться на расстоянии. Он сейчас на нервах, сгорает от нетерпения и не уверен, что сможет воспринимать выходки Муён спокойно. — Как жаль, что мы никуда так и не сходили! Это очень большое упущение. Рука с идеальным маникюром и кольцами на указательном и беззымянном пальцах завлекающе ведёт ниже от плеч к груди. — Но мы ведь его обязательно исправим, верно? — Возможно. Я… — Конечно, исправим. Пальцы с готовностью дёргают кончик завязки спортивных шорт. — И это необязательно должна быть встреча в каком-нибудь крутом месте. Знаешь, когда у вас появится свободное время, ты можешь всегда меня набрать. И мы придумаем, чем заняться только вдвоём… — Муён, — Вону перехватывает тонкое запястье и отводит в сторону. Муторное ожидание повлекло за собой раздражение и вместе с этим — усталость к этой уже подзатянувшейся игре. «Волчицы» уезжают, и вряд ли они ещё когда-либо увидятся. У Вону никогда не было смелости отказать, что-то всегда останавливало его, но сейчас он говорит это практически на одном дыхании: — Муён, нет. Мне неинтересно с тобой встречаться. Вообще. Пожалуйста, перестань. На пару секунд Муён зависает, хлопая глазами и держа руку в воздухе, а после игривое выражение сходит с её лица, как краска. — Боже, ну наконец-то. Я уж думала, ты не очухаешься, и мы так и расстанемся, — говорит она спокойно, без кривляний, и такой Вону за эту неделю её почти что не видел. — Не пойми неправильно. Ты правда очень красивый. Ты буквально мой идеальный типаж — высокий, низкий голос и широкие плечи. Но… У нас бы ничего не вышло, понимаешь? Ты же совсем ребёнок. Будь ты на пару лет постарше или хотя бы как Сынчоль… Убрав упавшую прядь с лица, Муён ожидает ответа, а Вону не может вымолвить и слова. Это было настолько непредсказуемо, что он забывает обо всём остальном и смотрит во все глаза, пытаясь понять, новая ли это игра или всё вполне искренне. — Но я… думал… — Вону не договоривает, чувствуя себя глупо. И немного потерянно. Получается, всё это время он неправильно истолковывал её слова? Сейчас со стороны он, наверное, выглядит, как полнейший идиот, любящий внимание. — Ты же не думал, что реально ей понравился? — снисходительным тоном спрашивает подошедшая Гёри и насмешливо фыркает, что только подтверждает, что Вону совсем перестал понимать людей. Неужели он действительно ошибся, и Муён не оказывала ему определённые знаки внимания? — Нет, признаю, ты секси. Это во мне сейчас говорит даже не мой ма-аленький недотрах, учитывая, что мужчины у меня уже год не было. С тех пор, как Стива застрелили… — на вульгарном слове Гёри звучно цыкает, запыхтев, и насильно забирает сумку у Муён, после направляясь в прихожую. Муён не обращает на её уход никакого внимания. — Ты правда красивый, Вону. И представляешь, сколько человек может этим воспользоваться? Поэтому молодец, что отказал мне. Так и надо. Теперь Вону не понимает абсолютно ничего. Муён мягко — больше никакой пошлости — поправляет его чёлку и по-матерински нежно похлопывает по щеке. — Ты должен научиться отказывать людям. Никто не имеет права влезать в твоё личное пространство, понимаешь? — на эти слова внутри Вону что-то отзывается. И снова Муён это проворачивает — говорит так, будто видит его насквозь. Но это невозможно. Они знакомы всего неделю, а она ведёт себя, будто знает все его переживания и сомнения. — Даже если это просто на словах… Не смей позволять другим слишком многое. Важен только твой комфорт. Так долго, как со мной, не тяни. Сразу посылай этих обмудков. Договорились? — Да… — Муён подмигивает, но опять же не игриво, а как-то по-доброму, по-дружески, и Вону путается окончательно. То, что Муён человек своеобразный, было понятно ещё с первого дня, однако в целом в своём поведении она была предсказуема. И сейчас она открывается совсем с другой стороны. — И ещё одно. Скажи ему, чтобы прекратил крутиться около тебя. Это не то чтобы напрягает, но, знаешь, жутковато. Пусть уж тогда первый шаг какой делает, чтобы это не выглядело, будто он сторожит твою задницу. — Кто? — загруженный Вону соображает туго. — Сынчоль? — У-у. Ясно. Здесь затор двухсторонний. Тормоз нашёл своего тормоза. — Муён… — Муён, хорош пиздеть, поехали, — Гёри, донеся последнюю сумку, обувается в свои тяжёлые ботинки. Одежда на ней та же, что была в первый день. — Мне ещё ВВшки Минджэ сдавать. — Да, конечно, попрощаюсь с остальными! — Гёри, не дожидаясь и никому ничего не сказав напоследок, покидает дом, Суа ей помогает. Муён треплет Вону по надплечью, никак не собираясь объяснять свои последние слова, и разворачивается к кухне. Она снова озорно, с каким-то внутренним предвкушением ухмыляется. — Эй! Мужчины! Мы уезжаем. Сынчоль и Рейвен отрываются от разговора, Мингю незаинтересованно стругает овощи на доске. Именно на нём хитрый взгляд Муён и останавливается. — Мистер Мингю. Хотела сказать напоследок. У нас с тобой возникли некоторые разногласия, и очень жаль, что из-за этого мы не смогли подружиться, — ответом ей служит методичный стук ножа по разделочной доске, и Муён, ничуть не смутившись, продолжает: — Может, если бы ты не ревновал то, что тебе не принадлежит, мы смогли бы поладить… Мингю отрывается от своего занятия, большой нож с прилипшими кусочками лука угрожающе зависает в воздухе. Он дёргается в сторону, но Сынчоль предусмотрительно хватает его за локоть и заставляет остаться на месте. Мингю слушается, но испепелять Муён взглядом не перестаёт ни на секунду. — Не хочу опять отправлять тебя к психиатру, но, знаешь, тебе стоит разобраться в себе. Ты должен понять, чего именно ты хочешь и сможешь ли ты себе это позволить. Иначе всё просрёшь. По-крупному, — Муён говорит полную бессмысленницу, несвязный поток слов, и Вону невольно спрашивает себя, а может ли она так же залезть к Мингю в голову, как к нему. Серьёзно задуматься об этом он не успевает: Муён переключается на Сынчоля. — Чхве Сынчоль, спасибо. Иначе бы этот нож воткнулся мне между ребёр. — Всё не так плохо, — расслабленно улыбается Сынчоль, похлопывая Мингю по спине. Он вернулся к резке овощей, стук ножа стал в разы громче. — На самом деле он безобидный. Главное его не обижать. — О, я и не собиралась, никаких обид, — Муён предвкушающе раскачивается на каблуках, спрятав руки за спиной. — На людей вообще нельзя обижаться, особенно на тех, кто сейчас не с нами. И находится в не очень приятной ситуации, из которой уже маловероятно выйдет. По расслабленной улыбке Сынчоля проходится едва схватываемая рябь. Напряжение сквозит в его поменявшейся позе — руки скрещены на груди, голова чуть наклонена — но держит эмоции под контролем он умело. — Да, я… согласен, — ровным голосом наконец отвечает он. — Замечательно! Значит, когда-нибудь я всё же встречусь с великим старшим Чхве, — неожиданно выворачивает Муён, чем ломает всю выдержку Сынчоля. — Всё же немного жаль, что так вышло. Может быть, когда-нибудь и сработаемся в будущем. Если, ну, ты сам понимаешь. — Да… может быть, — Сынчоль больше не улыбается и смотрит Муён куда-то за спину. Рейвен бросает взгляд на загруженного Вону, переводит его на помрачневшего Сынчоля и останавливает на яростно стругающем овощи Мингю. Никто ничего не говорит, тишина, Муён в ожидании невинно хлопает глазами. И тогда Рейвен выходит вперёд, вежливо указывая ладонью в сторону прихожей. — Муён, пойдём я тебя провожу? — Ах, да, Рейвен, — Муён подаётся вперёд и внимательно всматривается в лицо Рейвена, словно пытаясь что-то найти. А затем бодро произносит уже через секунду: — Да, пойдём! Только до машины: нам надо поговорить с Суа наедине. На прощание послав каждому воздушный поцелуй и нагрузив Рейвена сумками, Муён выпархивает за дверь. Вону усаживается на диван, ставит ноутбук на бёдра, но работать не спешит. Они вновь старым составом, никаких чужих людей, но их присутствие так и осело ощутимым следом. Будто слова Муён повисли тяжёлым отпечатком в воздухе и не собираются рассеиваться в ближайшее время. — Интересно поработали, конечно, — вслух высказывается Сынчоль, но никто ему не отвечает. Рейвен возвращается быстро, и они насмешиливо переглядываются, мол, ну и дела. — Это было… довольно увлекательно. Но повторять подобное сотрудничество не хотелось бы. — Хватает и одной Суа с этим её дурацким воспитанием, — поддакивает Сынчоль, залезая в холодильник за пивом. Приложив банку к шее, он с наслаждением выдыхает. — Больше одной «Волчицы» я не выдержу. Поседею. — Это ещё была легкая встряска, — бесшумно смеётся Рейвен, переместившись на кухню. Остановившись у кухонного острова, он локтями опирается о деревянную поверхность. — Была у меня одна встреча с ними, когда помогал с чатами… В общем, запомнил эту встречу на всю жизнь. — Ты об этом никогда не упоминал, — поднимает брови Сынчоль, прижимая банку к другой стороне шеи. — Да к слову не приходилось… Сынчоль, я тебе ещё нужен? — Не, на сегодня всё. У нас с малышом Вону дельце есть. Вону боковым зрением замечает направившуюся к нему тень и наполовину опускает крышку ноутбука, следом поднимая на Сынчоля глаза. — Тебе необходимо время на подготовку? — Нет, — отвечает Вону, силой воли удержав себя на диване. — Я готов. Он больше не может ждать. Он просмотрел людей, которые помогут, он изучил устройство архива, он подготовил ноутбук. Если Сынчоль ещё будет тормозить, то Вону не уверен, что сможет сохранить остатки адекватной терпеливости. — Что ж, — кажется, Сынчоль специально тянет, расплываясь в улыбке. Дёрнув металлический язычок и выпив, он с наслаждением выдыхает и дёргает банкой в сторону Вону, будто это тост. — Значит, пора звонить Бён Бэкхёну. — Кто это? — хмуро спрашивает Вону, разглядывая на пропуске нагло улыбающееся лицо с глубокими ямочками. — Ким Намджун. Консультант полиции по особым делам, — склонившись к его плечу, благодушно читает подпись под фотографией О Сехун. — Но мы же вообще не похожи. — А никто и не будет твоё личико разглядывать, — О Сехун прямо на носу Вону поправляет очки, чтобы те лежали так же, как и у мужчины на фотографии. — Больно ты кому-то нужен. Вону поджимает губы от такой невоспитанности и решает остаться без комментариев, чтобы больше не поощрять О Сехуна на разговоры. Не то чтобы этот мужчина ему неприятен — как Сынчоль и сказал, его знакомые — это обычные полицейские. Вону скорее испытывает необъяснимое напряжение, давящее на затылок. Возможно, всё дело в пронизывающем взгляде чёрных глаз — О Сехун почти одного роста с ним и смотрит прямо в душу, будто бы сразу глубоко. Или, может, это напряжение появилось из-за того, как тот себя ведёт — вальяжно, насмешливо, словно смотря свысока. Глупо принимать это на свой счёт, но взвинченный Вону принимает. — …Он же сам сказал, — сначала с другой стороны автомобиля доносится голос Сынчоля, а затем появляется он сам в сопровождении второго полицейского. Этот Вону понравился куда больше — он большой, как Мингю, басистый и очень приветливый. Когда их только представили друг другу, этот полицейский так хлопнул Вону по спине, что он чуть не налетел на машину. — Планы поменялись. Теперь ты ему нужен, — Пак Чанёль незамысловатым движением двух рук поправляет тёмно-синие брюки. — Хорошо. Ладно. Замечательно, — по выбору слов настроение Сынчоля не определить, он несколько раз смазанно кивает с нейтральным выражением лица. Взглянув на Вону, он ставит руки в боки. — Ну, так уже лучше. — Я же сказал, что очки будут в тему, — щёлкает пальцами О Сехун. — Если меня поймают, это мне не поможет. — Ой, да никто тебя не поймает. Это Центральный Архив, ты знаешь, сколько отчаявшихся кретинов каждый день там бывает? И сколько дополнительно ездят из других городов? — когда Вону выразительно водит руками по всей своей фигуре, пальцем зацепив галстук, О Сехун искренне прыскает. — Чтобы слиться с остальными отчаявшимися кретинами. — Малыш Вону, ну не всегда же ходить в одних толстовках, верно? — Ладно, всё, время идёт! По коням! — уже находясь в полусогнутом состоянии, чтобы сесть в машину, восклицает Пак Чанёль. — Прошу, — в насмешливом поклоне О Сехун открывает перед Вону переднюю пассажирскую дверь. Оказавшись в автомобиле, Вону пристёгивается, и портфель — не рюкзак, потому что его взять не разрешили, несолидно — в защитном жесте вжимается в его грудь. Пока все остальные усаживаются, он повторяет себе уже знакомую мантру о том, что всё будет хорошо, и они справятся. Что это всего лишь очередное задание, и его важность не означает, что будет сложнее, чем раньше. Всё время дороги они молчат. Не общаются даже полицейские. О Сехун, расслабленно развалившись на заднем месте, сидит в телефоне и с кем-то общается с тихим стуком пальцев по дисплею. Пак Чанёль излишне внимательно следит за дорогой, не желая запутаться в чужом городе, а Вону устало прислоняется к окну. Центральный Архив находится в Сочогу, это за несколько районов от их Канбукку. Исходя из названия, он располагается к юго-западу Каннамгу, почти близко с нижней границей Сеула. Этот район Вону совсем не видел и единственное, что он знает — это то, что Архив был построен рядом с Верхновным судом. Поэтому начало пути он проводит в бесцельных разглядываниях улиц. Правда, вскоре он закрывает глаза и решает просто посидеть — от такого долгого наблюдения за ненавистным ему городом у него появляется внутричерепное давление. Вону никогда не бывал даже поблизости Центрального Архива, поэтому его размер удивляет. Это очень большое здание, в три этажа, длинное и неприветливое — серо-белый кирпич, решётки на всех окнах и очень много полицейских автомобилей на парковке. Людей вокруг тоже предостаточно, и Вону облегчённо подмечает, что не все одеты в форму. Сынчолю он доверяет не на все сто процентов, чужим людям из другого города — тем более, и, несмотря на то, что это всё было спланировано, он не может перестать думать о том, что по-настоящему он сюда приехал совсем один. — Эй, — Вону дёргает головой на звук и понимает, что слишком задержался у автомобиля, разглядывая людей рядом — О Сехун и Пак Чанёль уже на крыльце. Он догоняет их внутри и каким-то образом оказывается впереди, хотя шёл самым последним. У турникетов ему приходится затормозить. Один из охранников, завидев его, с сомнением хмурится, и Вону успевает бросить в холодный пот, прежде чем тот отводит взгляд на следующих заходящих в Архив. Морщинки на лбу мужчины разглаживаются, стоит ему узнать Пак Чанёля и О Сехуна, и он приветственно кивает. Вону не знает, отвечают ли ему, поскольку поскорее проскальзывает через турникет — считыватель под пропуском услужливо загорается жёлтым светом с вход разрешён. Дальше они пересекают громадный прохладный холл, что ведёт в несколько коридоров и тупик к лифтам. Людей действительно много, происходят постоянные перемещения, кто-то останавливается, чтобы поболтать. Мимо них проносится группа из трёх офицеров, несущих коробки, и Пак Чанёль чуть в них не врезается, лишь в последний момент отскочив с пути. Вону засматривается на этих спешащих офицеров, и снова его приходится звать за собой. — …Но это что-то совсем часто, — краем уха улавливает он, когда подходит к ресепшену вслед за остальными. Здесь две сотрудницы, одна бодро обслуживает длинную очередь, разбираясь с бумагами и выдавая полицейским что-то на подобие белых безликих пропусков, а вторая подписывает документы, складывая их в толстую стопку, и одновременно работает на компьютере. Они обращаются именно к ней. — Слишком часто. — Ну, такая у нас работа, — хмыкает Пак Чанёль, наваливаясь на крепкую стойку ресепшена. О Сехун следует его примеру, только при этом нагло заглядывая в компьютер. — Нет, никаких оправданий. В очередь. — Ну же, Суми-щи, — канючит О Сехун, заглядывая женщине в глаза. Она старается не смотреть, но очень быстро сдаётся, заправив выбившуюся из косы короткую прядь. О Сехун тянется неприлично далеко и стряхивает пыль с её пиджака. — По старой дружбе. — По старой дружбе я сделала всё ещё в прошлые четыре раза. — Можно сделать и в пятый, — выкручивает Пак Чанёль. — Мы правда торопимся. Времени нет ну совсем. — Чем дольше будешь тянуть, тем дольше мы будем тут у тебя тереться, — подняв брови, подмечает О Сехун с невинной интонацией. Женщина, оказавшаяся Суми, устало перебрасывает взгляд с Пак Чанёля на О Сехуна и обратно и, громко цыкнув, поднимается со стула. Бросив им планшет, она даёт команду, чтобы заполнили, и отходит к коллеге. О Сехун, победно свистнув, с радостью берётся за бумаги и поглядывает на Суми, берущей с чужого стола печать и ещё какие-то бумаги вместе с куском белого пластика. Когда она возвращается, О Сехун послушно отдаёт ей планшет двумя руками. — Обещаю, это в последний раз, — проверив то, что О Сехун ей написал, Суми отцепляет лист от планшета и откладывает его в сторону, а им протягивает ещё бумаги. — Последний. — Последний, последний, — О Сехун очень быстро и не заморачиваясь, будто занимается этим каждый день, заполняет выданные документы. Перевернув последний лист, он подзывает к себе Вону зажатой между пальцами ручкой. — А это ещё кто? — Суми только сейчас замечает Вону и заинтересованно опускает подбородок. Она пытается рассмотреть пропуск, болтающийся у него на груди. — Он наш детектив-консультант по «GotEver». Мы тебе рассказывали, — посчитав, что этого будет достаточно для объяснений, О Сехун указывает колпачком на оставшийся пустым квадрат для заполнения. Вону, приветственно улыбнувшись и ничего не сказав, забирает ручку. — Дата нужна. Квартал и год. — Ясно. Вону чувствует на себе взгляд Суми и, пока пишет, старается не шевелить корпусом, чтобы пропуск с чужой фотографией не перевернулся лицевой стороной. — Я думала, вы уже с этим закончили. — Оказалось, нет, — Пак Чанёль перетягивает внимание Суми на себя. Вону заполняет необходимую от него информацию до конца, и тот проверяет, чтобы не было ошибок: О Сехун отвлёкся на телефон. — Держи. — Секунду, — Суми забирает документы и, тоже всё перепроверив, ставит в нужных местах печать. Подписав каждый лист, она откладывает их на то же место и, ещё раз заглянув в то, что написал Вону, лезет в нижний ящик. И следом протягивает им вместе с документом три безликих пластиковых пропуска, с несколькими буквами и цифрами на ребрах. — В последний раз. — Суми-щи, ты великая женщина! — О Сехун, спрятав телефон в нагрудный карман, забирает все пропуска и вешает их на руку. — Идите уже, — ворчит Суми, проигнорировав большое сердце из рук от Пак Чанёля, и возвращается на рабочее место за компьютер. — Пойдём, Вону, — шепчет Пак Чанёль, по-дружески подтолкнув за собой. Вону, удерживая пропуск в одном положении, удостоверяется в том, что он точно Суми не интересен, и направляется в сторону лифтов. К его удивлению выходит так, что они не поднимаются, а спускаются на один этаж ниже. Вместе с ними едет несколько человек в сержантской форме и таких же классических костюмах, что и у Вону, и им нет никакого дела до их странной троицы. И поэтому плечи Вону расслабляются, а рука отпускает пропуск. Ему не стоит позря переживать. Он всё же не один, с ним настоящие, не подставные полицейские. И они ему помогают. Как он легко и спокойно зашёл сюда, так он спокойно и выйдет. Вместе с новой зацепкой дела Минхи. Внизу их ждёт долгая прогулка по хорошо освещённым, мертвенно тихим коридорам. Чьи-то голоса доносятся до них отдалённо и тотчас затихают, стоит сделать поворот. Они не общаются, лампочки уныло трещат, стук каблуков О Сехуна гулко отскакивает от осязаемой пустоты коридора. Приходит неосознанная ассоциация с коридорами лабораторных баз, за которыми Вону наблюдал с монитора компьютера, и в голове появляется соответствующий вопрос — а чувствовали ли остальные ту же пустоту от подобных пустых коридоров. Возможно, нет. Возможно, это просто отражение его состояния последних нескольких дней. Эти мысли быстро уходят, стоит О Сехуну издать протестующий звук. Затормозив, он спиной возвращается к нескольким пройденным дверям. Пара сверок, внимательное разглядывание одной таблички из огрстекла на стене, и нужный им отдел архива найден. — Нам сюда, — озвучивает то, что все и так уже поняли, О Сехун и ждёт, пока остальные присоединятся, чтобы открыть дверь. Внутри оказывается очень холодно — закрытые тонкой тканью рубашки руки тут же покрываются мурашками. Вону разминает плечи и пока бесцельно подходит к ближайшему ряду. Помещение, конечно же, огромное, в тусклом освещении не видно противоположной стены, но потолки низкие, и стеллажи уходят в самый верх. Больше, кроме них, Вону в помещении не видит ничего. — М, так, нам дальше, — О Сехун проверяет написанное Вону время на документе. — Это же был конец года. За мной. Последнее говорить было необязательно, потому что Вону сам не хочет заплутать в трёх соснах, точнее будет сказать, в трёх стеллажах. О Сехун бодрым шагом ведёт в самый конец помещения, мимо ровного ряда заполненных коробками и пластиковыми конвертами полок. Шум от их передвижений глухо отскакивает от безликих серых стен, давая понять, что они здесь одни. Пак Чанёль идёт позади, пару раз заразительно зевая, Вону, напротив, разглядывает каждый стеллаж. Коробки, коробки, конверты, конверты и контейнеры с именами. Сколько же это сломанных судеб, сколько ущерба и боли. Вону всегда спрашивал себя, почему эта страшная трагедия произошла именно с его семьёй, но сейчас, увидев всё это, он начинает понимать, что, возможно, этим вопросом задаётся каждый. — Это отдел Сеула? — спрашивает он, поддавшись непонятному порыву. — Нет, ты чего, всей страны, — отвечает Пак Чанёль, лениво почесав затылок. — Это… много дел. — Не много, — возражает О Сехун, бедром запахнув дверцу нижнего шкафчика одного из стеллажей, что попадается им по пути. — Это ты ещё отдел восьмидесятых не видел. — Это все дела, начиная с девяностых? — Нет, — О Сехун усмехается так, будто Вону сказал чистой воды глупость. — Только за последние пять лет. — Это так кажется, потому что тут за первые три года все дела, закрытые и «висяки», — на непонимающий взгляд Вону Пак Чанёль добавляет пояснение: — Ну, приостановленные. Как в твоём случае. — И это всё нераскрытые дела? — спрашивает Вону, оглядываясь на громоздкие стеллажи. — Ага, сплошные «висяки», во-он с того указателя идут, — О Сехун в последний раз сверяется с написанным Вону и издаёт радостное о, листом указав на три последних стеллажа. — Нам сюда. — Это всё за тот год идёт? — одно подозрение колет Вону тяжело под сердце, стоит отметить, как далеко находится от них указатель. — Нет. — Ухмылка с лица О Сехуна пропадает, и он мрачнеет. — За один квартал. Этот красноречивый ответ отбивает всё желание расспрашивать дальше. Вону разглядывает заполненные стеллажи и проходит в их глубь за О Сехуном, который нетерпеливо подгоняет за собой взмахом руки. — Давай, ищи фамилию, имя, — командует он, зацепляя выключатель, и на них падает тусклый белый свет. — Это эти три стеллажа. Дел и правда достаточно, но коробки и контейнеры стоят не впритык, у каждого яруса полки находится табличка с кратким описанием — имя, город, дата. Успев напрячься из-за того, что придётся лезть наверх, Вону быстро себя успокаивает — всё располагается в хронологической последовательности, и дело Минхи должно быть где-то на нижних полках. На осмотр первого прохода уходит несколько минут, несмотря на то, что О Сехун и Пак Чанёль помогают ему. Завернув в следующий, между стеллажами, Вону не может удержаться от тяжёлого вздоха. Их семейная трагедия всегда выглядела как что-то особенное и страшное, лично их горе, но сейчас эта иллюзия рассеивается, стоит прийти к одной важной горькой мысли — плохие вещи происходят постоянно. Каждый человек, чья история запечатлена здесь в коробке или контейнере, является чьей-то семьёй. Чьим-то братом, мужем, отцом, другом. Чьей-то сестрой, женой, матерью, подругой. Это ничем не отличается от его собственной статистики, невольно собранной с помощью таблицы. И это удручает. Даже если он старается пропускать мимо себя всё плохое, это не значит, что этого нет. Больше не отвлекаясь на бессмысленные рассуждения, Вону делает голову пустой и обходит одну сторону стеллажа. Он идёт обратно, проверяя другую, и на самом конце запинается, стоит наткнуться на знакомое имя. Чон Минхи. Он так давно его не видел где-то помимо холодного экрана ноутбука, что это кажется чем-то неестественным и ненастоящим. Чем-то иллюзорным. — Нашёл, — сколько стараний относиться к этому спокойно, и у него всё равно не получается. Голос дрожит, и Вону сглатывает. Пройдёт ещё пять лет, десять, двадцать — и это всё равно будет его терзать. — О, красота, — О Сехун проходит немного вперёд и падает на стул у стола с выключенным компьютером. Закинув ноги на клавиатуру, он расслабленно ведёт шеей. Всё внимание Вону направлено на один только контейнер. Когда он не говорит и голос не подводит, кажется, что он справляется, но нет — Пак Чанёль помогает вытащить контейнер, который чуть не оказывается на полу, так сильно трясутся его руки. Сняв крышку, Вону вытаскивает дело, собранное в подозрительно тонкой папке, и тут же понимает, что нет, он не может. — Мне открыть за тебя? — участливо предлагает Пак Чанёль, оставшийся с ним у стеллажей. Неизвестно, что Сынчоль рассказал им, поэтому Вону мотает головой, устало опустив подбородок на грудь. Дело Минхи знают лишь два человека, и не стоит увеличивать их количество. Пусть всё остаётся так же. Пока Вону настраивается, Пак Чанёлю кто-то начинает названивать. Первый раз он вытаскивает телефон с мягкой улыбкой, однако быстро сбрасывает. На второй раз улыбка становится ярче, и сброс задерживается. На третий О Сехун выразительно цыкает, закатив глаза, и протягивает: — Боже, иди уже ответь. А то он не отстанет. Пак Чанёль никак не реагирует, будто не слышал, но его действия соответствуют обратному — он принимает звонок и расплывается в широкой улыбке, так, что видны его зубы. — Бэкхён-а… Мы, вообще-то, работаем… Чтобы не мешать (или же чтобы не подслушивали), он заворачивает в соседний проход, где они не ходили, его голос шумит неразборчивым фоном. Вону поднимает голову и медленно открывает первую страницу дела, решив, что телефоном как самым важным он займётся позже. Ничего нового он не узнаёт, в то время он если не знал эту информацию с рождения, то в неделю расследования выучил наизусть. На первой странице всё основное собрано вкратце, с одной только фотографией живой Минхи, и Вону листает дальше, чтобы просмотреть, что у полиции было на единственного подозреваемого… и натыкается на чистые листы. Нет ничего. Отказываясь в это верить, Вону весь подбирается и возвращается на первую страницу, теперь собираясь просматривать каждую отдельно — вдруг он что-то пропустил. Далеко он не листает, потому что на втором же развороте становится ясно, что листать нечего. Каждая страница оказывается пустой. — Эй, осторожнее, — журит О Сехун, когда папка с хлопком падает на пол. — Это, знаешь ли… Эм, всё в порядке? — Какого объёма обычно дела? — Вону игнорирует прямо заданный вопрос и только со второй попытки поднимает папку. Не заметив, что буквально вцепился в обложку, он добавляет: — Страниц пять, десять? — Ну, зависит от дела. Может и все двадцать быть. — А одна? — Ну-у, это если совсем «глухарь», и то кроме основной информации должно быть ещё как минимум три разворота, — О Сехун заинтересовывается и даже приподнимается со стула. — А что? — Я думал, что здесь будет куда больше страниц… — потерянно произносит Вону, не совсем точно отвечая на поставленный ему вопрос. — Я думал… Вону без понятия, как должно выглядеть дело для подобного случая, в тот раз ему удалось добраться до одного телефона. Поскольку полиция сразу отказалась от расследования, переведя дело в приостановленное, Вону показалось, что оно не стоит его внимания, ничего толкового он не получит. Но сейчас, имея собственный вариант предполагаемого виновника, он нуждается в любой мелочи, что даст хотя бы толику информации для раскрытия всей картины произошедшего. И вместо этой толики он опять получает целое ничего. — Ты можешь посмотреть? Плевать. Плевать, если О Сехун узнает дело Минхи. Вону готов переобуться, потому что без помощи отсутствие информации — это очередной затор. А с помощью знающего О Сехуна, который занимается этими делами каждый день, отсутствие информации может стать тоже информацией. — Ха, — издаёт многозначительное О Сехун и больше не даёт никаких комментариев. Он едва просматривает первую страницу, сразу же переходя на остальные пустые. — …Это же не нормально? — Нихрена. Да, бывают ну совсем тупиковые дела, особенно уголовка, но одна страница… этого не может быть. — Да, но, может, если дело совсем-совсем тупиковое… — Не может, приятель. Не одна страница. Должен быть рапорт патруля, нашедшего тело, рапорт от ведущего дело офицера, заключение лейтенанта… Страница с опросом свидетелей, список подозреваемых, фотографии с места преступления. Вот что значит совсем-совсем тупиковое дело. У раскрытых будет куда больше бумажной волокиты, — О Сехун мотает головой и, что-то заметив при перелистывании, хмыкает. — Смотри. Он показывает ему центр папки, и Вону замечает край неровной оторванной бумаги между двумя пустыми листами. Это настолько маленький огрызок, что при быстром перелистывании увидеть нереально, и Вону, не скрывая паники, обеспокоенно смотрит на О Сехуна. — Это ещё ничего не значит. Сейчас у нас дублируются все данные в электронном виде, поэтому я пока свои предположения оставлю у себя, — на эти слова О Сехуна Вону хмурится. Что он имеет в виду, что кто-то специально уничтожил страницы? — Посмотри-ка остальные материалы дела. Вону подчиняется и вытаскивает из контейнера спрятанный в уплотнённом силиконовом пакете телефон, долго крутит в руках, не решаясь достать. Затёртые и потемневшие стикеры с её любимыми айдолами, с цветочками и ещё непонятно чем на крышке, брелок упавшей звезды, пластиковый специальный чехол — всё осталось на месте. У Минхи была одна их тех дурацких новомодных сенсорных раскладушек, которую ей подарили на день рождения, и сейчас Вону неторопливо раскрывает её, после подключая к переносной зарядке. Учитывая, сколько прошло времени, на многое он не надеется, но проходит несколько минут, и телефон послушно загорается. Вону ожидает увидеть пароль — они с Минхи друг к другу в жизни не лезли, но на всякий случай, как зайти в телефоны, знали — и заставку с каким-нибудь очередным её любимым айдолом, однако его встречают стандартные заводские обои. Пароля нет, и одно касание пальца к дисплею чуть не вводит Вону в истерику — в телефоне ничего нет. Суматошно рыскать по приложениям и папкам нет никакого смысла, но он всё равно этим занимается, отгоняя рвущиеся наружу слёзы истерии. Он чётко помнит, какая у Минхи была заполненная ненужным хламом фотоплёнка, сейчас там нет ничего. Минхи всегда была с большой радостью готова записать номер любого знакомого, сейчас контакты оказываются пусты. Нет фотографии айдола на обоях, нет скаченных игр и горячо любимых ею визуальных новелл, Вону лихорадочно тычет по дисплею, но и KakaoTalk со страшным чатом не находит. Нет ничего. — Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, — бормочет Вону, переходя на визг, и с силой тянет волосы, пропустив отросшую чёлку сквозь пальцы. — Чёрт! Это была его последняя зацепка. Вону не хочет возвращаться к тому тупиковому состоянию, в котором он жил все эти годы. Он так надеялся на этот сраный телефон, что сейчас рухнувшее ожидание придавливает его к земле и сжимает лёгкие. Вону удерживает в себе грохочущую в груди злость и сжимает пальцы в кулаки, небрежно хлопнув раскладушкой. Он был точно уверен, что телефон поможет ему, он был сто процентно уверен, что всё сохранилось. Да и по-другому быть не могло, ведь это одна из главных улик, причина, по которой это случилось с Минхи. И полиция это упустила? — Там пусто, — заставляет сказать себя Вону, потому что О Сехун выжидающе с любопытством посматривает на него. — Телефон полностью отформатирован. — Посмотри остальные данные, — будто не заметив сквозящее между ними напряжение, говорит тот. — Там должна быть ещё флешка или жёсткий диск. Заставляя себя дышать ровно, Вону молча откладывает телефон на папку с делом и роется в контейнере, перебирая пакеты с остальными доказательствами. Откопав флешку, он занимает компьютер, но не садится. О Сехун прогулочным шагом перемещается вместе с ним. Сложно описать образовывающуюся в груди Вону пустоту, когда флешка кроме как пустых папок ничего не даёт. Он оставляет руку на мышке, второй опираясь о край стола, и удручённо задирает голову, бесцельно разглядывая потолок. О Сехун, понаблюдав за ним несколько секунд, издаёт смешок и похлопывает по надплечью. — Поздравляю, приятель, кто-то очень сильно не хочет, чтобы это дело было раскрыто. — Есть ли шанс как-то восстановить данные? — слабым голосом спрашивает Вону, уже заранее ни на что не надеясь. — Спустя столько лет вообще нереально. Тухло. Будь ты хоть самым крутым хакером во всей Вселенной, на след тебе всё равно никак не напасть. Вону кивает и вытаскивает флешку из монитора. К ним приходит Пак Чанёль, и он медленно плетётся к стеллажу, поскольку внимание О Сехуна переходит на друга. — Корректировочка планов. Чоля хватаем с собой сегодня. — С чего этого корректировочка, сегодня только восьмое число. А заняться мы этим должны будем только в октябре. — Все вопросы к Бэкхёни. Я не уточнял. — Тогда можно ли мне поинтересоваться, о чём вы там пиздели всё это время? Вону с убитым видом, даже не стараясь скрыть, как это задело его, складывает все доказательства обратно. На очереди телефона он медлит, заторможенно намотав брелок на палец. Его убивает то, что он лишился последней толковой зацепки, но не совсем. До конца его добивает тот факт, что на самом деле всё не так страшно. Если это обычное форматирование, то всё можно будет восстановить. Но проблема в том, что Вону не сможет. Он просто не умеет. И поэтому хвалебные слова Сынчоля о том, что он лучший хакер Сеула, вызывают один смех — Вону умеет отмывать большие суммы денег и способен взломать сложную систему безопасности целого комплекса, но не может тупо восстановить данные у обычного андроида. Это же смешно. Нет, это нелепо! Его никогда этому не учили, а сам он не интересовался и вообще без понятия, какие могут быть алгоритмы работы в таком случае. И научиться он нигде тоже не может, потому что не существует никаких курсов юных хакеров. То, что якобы предоставляется на «Помпеях» или в обычном Интернете — это тупой развод. Изучить работу хакера можно только с рук, у такого же хакера или просто знающего. Здесь Вону тоже ждёт тупик, потому что он хорошо постарался за последние пять лет, не сблизившись ни с кем. Он выбрал пути одиночки, значит, должен и дальше справляться один. Рука не поднимается так просто расстаться с телефоном, и Вону откладывает его на полку, вместо этого зарываясь пальцами в остальные бесполезные доказательства. Стакан, из которого Минхи пила, её сумочка, туфли, его куртка, про которую он успел забыть, и тёмно-красное платье в горошек. Его Вону берёт бережно и сдерживает наплыв слёз частым морганием. Он помнит, как они купили это платье — эти деньги изначально должны были пойти Вону на очередной классический костюм для очередного официального приёма, но Минхи смогла уговорить их с госпожой Мун потратить деньги совсем на другое. Кажется, это был первый и последний раз, когда Минхи его надела. Вону перебирает в руках мягкую ткань, ему вспоминаются те ужасные фотографии, подарившие кошмары. Он нехотя переворачивает пакет и ожидает увидеть страшное пятно крови и мерзкие следы, но их нет. Нахмурившись, он крутит платье в разные стороны, не желая доставать из пакета, и быстро приходит к очередному неприятному выводу — платье обрезали, избавившись от прямых доказательств изнасилования. Кто-то действительно не хотел или даже сейчас не хочет, чтобы смерть Минхи была разгадана. И это последнее на сегодня открытие удивительно не вводит Вону в ещё большую тоску. Наоборот, образовавшаяся пустота заполняется жгучим огнём решительности. Он не сдавался все эти долгие тяжёлые пять лет, не сдастся и сейчас. — ...Ладно, пока вы тут занимаетесь, давай я нашими делами займусь. Пойду заберу этого «глухарика», — Вону поворачивает голову к полицейским в тот момент, когда Пак Чанёль тянется к усевшемуся обратно на стул О Сехуну за пропуском. — Вы и одни- — Я могу забрать телефон? — грубо перебивает Вону, даже требовательно. — М, вряд ли. Видишь эту штучку со штрихкодом? Долго объяснять, но незаметно ты вещдоки не вытащишь, — О Сехун несогласно качает головой. — Но своё вы как-то пронесёте? — Вону сжимает телефон в кулаке до боли в пальцах. — Ну, тут, понимаешь, система сложноватая. Да и к тому же кто мы, кто человек, на которого мы работаем, и кто ты. — Пожалуйста, — требовательный тон сменяется на мольбу, из-за чего Пак Чанёль изумлённо моргает. — Я… Прошу вас. Мне нужна ваша помощь. Мне нечего вам предложить… Пожалуйста. — Вону, понимаешь, это не так просто, как выглядит, и- — Это телефон моей сестры, — отрывисто говорит Вону, пробуя в последний раз. Подняв телефон так, чтобы его было видно, он дрожащим голосом добавляет: — Ей было всего семнадцать. Он не говорит, что именно произошло, никаких деталей, однако взгляд Пак Чанёль смягчается, а О Сехун затихает, больше не отказываясь. Они переглядываются, Пак Чанёль вопросительно поднимает брови, а О Сехун опускает уголки губ. Этот непонятный диалог продолжается совсем немного, а затем Пак Чанёль обращается к Вону с подбадривающей улыбкой. — Пойду звонить кэпу. С его уходом атмосфера снова становится расслабленной. Вону не может удержаться и прижимает телефон к груди, а О Сехун со своей дурацкой ухмылкой осматривает с ног до головы так пристально, словно они познакомились секунду назад, и глумливо тянет: — Кажется, кто-то не собирается сдаваться. — Никогда. — Твёрдо отвечает Вону, и О Сехун одобрительно кивает с таким довольным видом, будто никакого другого ответа и не ждал. В офис они приезжают через каких-то два часа. Всё произошло так быстро, Вону больше ждал встречи, чем длилась сама встреча. И это неплохо, потому что таким образом у него остаётся свободный вечер, чтобы подумать, как быть дальше. Время всё ещё играет против него, и, пока они не занялись следующим этапом устранения «Кубика», он должен продвинуться ещё дальше. Во время поездки в голове Вону сложился один вариант, к которому он очень не хочет прибегать; вся надежда на Китэ. Пак Чанёль и О Сехун, коротко переговорив с Сынчолем, забирают его с собой. Смазано попрощавшись с ними и коротко поблагодарив полицейских — на большее он не способен, потому как все мысли заняты совсем другим — он один заходит в дом. Первый этаж встречает тишиной: Суа и Рейвена не видно. Мингю находится в коридоре между их комнатами, но Вону, его не замечая, потерянно проходит мимо. У себя он закрывает дверь и, прислонившись к ней задом, сразу набирает Китэ. — Да-с? — тот отвечает через шестнадцать долгих гудков. — Китэ, — собираясь с духом, произносит Вону. — Как делишки? Вы закончили с лабораториями? — Да, вполне успешно, — Вону уже и забыл, что из-за занятости они давно не общались. Звонить Китэ в целом всё ещё кажется чем-то странным — за последний месяц с «Ветеранами» он звонил ему первым больше, чем за все остальные пять лет. — Отлично. Надеюсь, Сынчоль в ближайшую неделю тебя не будет гонять, потому что скоро планируется слив «SK Telecom», и мне нужна будет о-очень твоя помощь, чтобы всё это выгодно толкануть, — и, будто боясь, что Вону тотчас начнёт отказываться, Китэ опрометью дополняет: — Ты мне должен за «шунт»! Помнишь? — Да, конечно. Предупредишь заранее, и я всё сделаю, — Вону почему-то тянет с самым главным, наверное, заранее зная, что ничего не выйдет. — Ой, ну всё, теперь не отвертишься! Не посмеешь. Потому что у меня такие планы на этот месяц, — Китэ приходит в возбуждение, но быстро успокаивается, будто что-то уловив в одном только молчании Вону. — А что со вторым делом, кстати? Чхве Сынчоль же обещал помощь с копами, верно? Он сдержал обещание? — Да. Вообще-то, я только что вернулся из архива. — И-и? — И… ничего. Телефон пуст, флешка — тоже, в деле одна страница. Там не было ничего. — Что… — Китэ также искренне шокирован, как и Вону пару часов назад. — В смысле?! Вы же… Вы же видели телефон ещё тогда. Ты же достал скрины чата оттуда! Телефон забит был ерундой Минхи под завязку. — Больше нет. От Минхи остались только стикеры и брелок. — Да какого… — продолжает Китэ и себя же перебивает, издав звук пришедшей в голову идеи. — Э, мы же можем восстановить данные, если там провели простое форматирование. — Да, я тоже об этом подумал. Только я не умею. Вообще не представляю, как это делается, — Вону с неприятным смирением ждёт, что Китэ будет посмеиваться над его недалёкостью, но тот лишь издаёт задумчивый звук. — И вся моя надежда была, вообще-то, на тебя. — М, извини, Вону, но я не хакер. Я как и ты не вдупляю, как это делается. Негодование сковывает Вону, и он прикрывает глаза, смиряясь с тем фактом, что никакого выбора у него нет. Придётся действовать по наименее привлекательному пути. — Там полностью стёрто «облако» и сама внутренняя память, поэтому сам я восстановить не смогу, даже если очень сильно захочу. И в сервис я не могу телефон отнести, потому что это слишком ненадёжно. Этот телефон... моя самая важная зацепка. — Да эти дубины без «облака» не смогли бы ничего сделать, там ведь одни мамкины программисты, — рассуждает вслух Китэ, издавая задумчивые звуки. — Я бы поспрашивал у своих детей, может, кто бы смог выручить, но тоже доверять нашу ценную зацепку совершенно левым людям... Я не знаю. Если ты готов довериться.... — На самом деле я уже думал, кого можно попросить о помощи. Мы оба его знаем, и он надёжный, поэтому... — Вону не договаривает, нервно пройдясь до середины комнаты. — И кого же? — заинтересовывается Китэ. — Джона. На линии воцаряется тишина. Китэ словно обдумывает сказанное, а затем будничным тоном говорит: — Он убьёт тебя. — Я знаю, — спокойно отвечает Вону. — Но, может, перед этим я успею получить от него помощь. — Он точно потребует встретиться лично, — давит Китэ дальше. — Я пойду с тобой. И даже не спорь! Уже однажды виделись, и никто не помер от этого. — Ты уверен? — Да, я не оставлю тебя одного. — Но он и тебя за компанию четвертует, – не может удержаться от смешка Вону. — Ну так если помирать, то вместе! Из-за настроя Китэ у самого Вону поднимается настроение, но оно быстро покидает его, стоит вспомнить, с кем они собрались встречаться. Это не какой-то по-настоящему опасный или плохой человек. Однако каждая встреча с ним всегда сопровождалась непонятным трепетом. Страхом. В сравнении с ним Сынчоль делает вещи куда хуже, но вместе с этим Сынчоль на его фоне кажется совсем безобидным. — Ты сможешь с ним связаться? — Да-а, мы ведь до сих пор работаем вместе. Постараюсь назначить на самое ближайшее время. Думаю, пару часиков нам смогут выделить. — Спасибо, Китэ. — За что, за то, что веду тебя на Кымбу? Всегда пожалуйста, люблю бесплатно мучить людей! Вону издаёт короткий звук, похожий на смех. Китэ заставил его улыбнуться впервые за день, и сейчас он чувствует лёгкость на душе. Безвыходных ситуаций не существует, как бы поначалу не казалось. Стоит просто дать себе остыть и рассмотреть ситуацию целиком, не только с одной стороны. — Я, знаешь, ещё пожалуй посмотрю, чем сейчас Кан Хёнджо занимается, — напоследок добавляет Китэ перед тем, как разъединиться. — Не нравится мне, что кто-то пытается скрыть детали дела. — Вряд ли обычному человеку хватило бы влияния для этого, — соглашается Вону. — Участок — может быть, но не Главный Архив. На Кан Хёнджо это прямо не указывает, но... он наш единственный подозреваемый. — О чём я и говорю. В тихом омуте водятся далеко не тихие рыбы, — коверкает поговорку Китэ, чем вызывает у Вону ещё одну рвущуюся наружу улыбку. Попрощавшись с ним, Вону убирает свой телефон и достаёт телефон Минхи. Проведя подушечками пальцев по объёмным стикерам, едва держащимся на пожелтевшем чехле, он следом прижимает раскладушку сестры к груди двумя руками. Ничего не происходит, однако кажется, будто стук его сердца успокаивается. Это ещё не конец, говорит он себе. Далеко не конец.