+025 3467 1904:
Сегодня ты выглядела великолепно.
Вы:
Тебе показалось.
+025 3467 1904:
Я никогда не ошибаюсь
Вы:
И девушки реально на это ведутся? Откуда у тебя мой номер?
+025 3467 1904:
Я перед твоим домом. Выйдешь и расскажу
Вону проверяет время отправки сообщений — 20:47, суббота. Это мог быть кто угодно, в субботу Минхи и гуляла с друзьями, и ездила на дополнительные, и любила куда-нибудь сходить с госпожой Мун. Нужна конкретика.+025 3467 1904:
К тебе приехал курьер. Выйди во двор
Вы:
ТЫ КУПИЛ МНЕ СТО РОЗ? Ты придурок лол
+025 3467 1904:
Нужно было двести?
Вы:
Меня какой-то икебаной не купить лол попробуй что-нибудь ещё
+025 3467 1904:
Ты не представляешь на что я способен
Вы:
Удачи :P
Читая всё это, Вону чувствует, как начинают чесаться кулаки. Опять синдром старшего брата, но какого вообще чёрта непонятный парень откровенно приставал к ней?! И почему она не сказала? Вону даже не помнит эти сто роз; время вечернее, середина недели, но так, спустя пять лет, уже и не выйдет соотнести свои воспоминания с этой перепиской. Сейчас это вообще кажется дикостью, что Минхи получала подобные знаки внимания — она не сидела дома постоянно, в школе у неё появилась куча друзей, но парня точно не было, они дружили компанией. Да и какие вообще любовные дела с её нагрузкой. Вону пропускает пару похожих друг на друга смс-сообщений и двигается дальше.+025 3467 1904:
Ты завтра приедешь?
Вы:
Не уверена, мне наставили кучу дополнительных
+025 3467 1904:
Тебя встретить?
Вы:
Вау, ты ещё и в шофёры нарываешься?
+025 3467 1904:
Для тебя я стану кем угодно
Последнее сообщение вызывает столько негодования, что Вону на пару секунд перестаёт читать и даёт себе время, чтобы остыть. Кем этот парень вообще себя возомнил, чёртовым героем-любовником?! Пока непонятно, причастен ли он к трагедии, однако и без этого он заведомо не нравится. Вону ставит мысленную пометку, что у того была возможно машина, значит, взрослый, и возвращается к переписке.Вы:
Ты точно ненормальный. Ты в курсе, что это от нас не требовалось?
+025 3467 1904:
Я делаю это не из-за тупой договорённости
Вы:
Тогда почему? Что ты от меня хочешь?
+025 3467 1904:
А ты догадайся
Вы:
Вау и сколько же девушек на это повелось?
Вы:
Дай угадаю
Вы:
Целый ноль?
+025 3467 1904:
Да
+025 3467 1904:
Ты первая
Вы:
Кажется, с соблазнением у тебя большие проблемы, нужна помощь профессионала
+025 3467 1904:
Ты первая, ради кого мне хочется стараться
Вы:
ЛОЛ мы знакомы меньше месяца
+025 3467 1904:
И я больше тебя никогда не отпущу
Чтение этой переписки вызывает зубную боль, но вместе с этим Вону рад, что Минхи отвечала достойно — так ему, этому придурку. Правда, именно после этого отрезка общения всё и закончилось. Переписка идёт урывками — видимо, они изредка переходили в KakaoTalk или ещё куда — и теперь ответы Минхи становятся совершенно другими.Вы:
Где ты? Я скучаю~~~
Вы:
Отказываюсь воспринимать этот день, если не увижу тебя
+025 3467 1904:
Я почти закончил. Я заеду за тобой
Вы:
Ждууууууу <3
Вы:
Я на остановке, госпожа Мун думает, что я уехала на дополнительные. Ты где?
+025 3467 1904:
Обернись
+025 3467 1904:
Хочу, чтобы ты приехала ко мне
Вы:
У некоторых из нас есть комендантский час и они должны его придерживаться
+025 3467 1904:
Но на Чеджу же ты со мной полетишь?
Вы:
Мне же только семнадцать 😭 меня не отпустят одну
+025 3467 1904:
Попробую разобраться
Жаль, что нет доступа к KakaoTalk, потому что уловить общую динамику их отношений выходит, но Вону не понимает контекст. Кажется, что этот парень на пару лет старше, но откуда он взялся? Кто он? И почему из всех остальных чатов его номер единственный не сохранён? Появилось больше вопросов, чем ответов, но это хорошо, потому что Вону точно видит, что что-то было. Что что-то не так. Стоит бы ещё проверить этот номер, и с вероятностью в девяносто процентов это ничего не даст, но подобного рода тупики Вону никогда не останавливали. Он перекатывается на другую сторону кровати и озадаченно восклицает, когда раскладушка не откликается. Со всей этой беготнёй и разборками он совсем забыл её зарядить. Прямо сейчас исправляя оплошность, Вону нависает над зарядкой и получает вместо пустого скучного рабочего экрана переполненную голосовую почту. — О нет, — стонет Вону, прекрасно зная, к чему это приведёт, и не успевает ничего сделать, как прилетает звонок. Осторожно принимая его, он не прикладывает раскладушку к уху. — ВОНУ, ТЫ, ЗАСРАНЕЦ! Я ТЕБЯ ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ ДОСТАНУ, НО ДОЗВОНЮСЬ! — Привет, Китэ, — вздохнув, Вону держит раскладушку подальше от себя, потому что Китэ кричит так, что никакая громкая связь не нужна. — ПРИВЕТ КИТЭ, ПРИВЕТ КИТЭ, ДА В ЖОПУ В КИТЭ! — голос Китэ дрожит и снижаться не собирается, и от сброса звонка Вону удерживает одно — тот его реально из-под земли достанет, если они сейчас не поговорят. — КАК ТЫ? — Э... Как обычно. — Я очень рад, — Китэ всё же возвращает себе самообладание и говорит куда спокойнее. — А теперь гони свой настоящий номер. — Китэ, правила... — Да в жопу правила. Давай, быстро. — Зачем он тебе? Я вполне отвечу тебе и так. — Ага, спустя сутки после похищения, — это заставляет Вону скривиться, а Китэ, не унимаясь, сопит. — Ты знаешь, как я перепугался? — Да ладно, я же не твоим каким делом занимался. Это моё личное. — А, ну это всё меняет, конечно. — Давай не будем об этом, — Вону старается не вспоминать то, что произошло позавчера вечером. Реакция на произошедшее вышла слишком запоздалой — Мингю и дела с телефоном неплохо отвлекли — и он не хочет увязать в воспоминаниях сейчас. Ему страшно остановиться даже на секунду и осознать, что всё было реально. Легче отодвигать произошедшее куда подальше и воспринимать как страшный сон. Сейчас у него попросту нет времени на жалость к себе любимому. Это подождёт. — Мне пришлось выпытывать у Чхве Сынчоля, что произошло, — признаётся Китэ, а Вону не понимает, к чему эти переживания. Они близки — насколько это возможно для связного и хакера — но на первом месте всегда стояли деньги, а позавчера их и в помине не было. Вону не удивится, если позже выйдет так, что у Китэ есть для него новое дело. — Ты всегда был парнем забивным, но в последние месяцы ты чё-то совсем стал магнитом для неприятностей. — Задница требует приключений. — Твою задницу бы да гвоздями прибить куда, — бормочет Китэ, и обычно на заднем фоне у него тихо, но сегодня раздаётся непонятный шум, похожий на ветер. — Ты как, порядок? — Да, — отвечая, Вону чувствует на губах привкус бензина. — Порядок. — Больше меня так не пугай. — Не буду, если выручишь с одной мелочью. — Ага, хитрый. А меня кто выручит, если я из-за твоих приключений словлю сердечный приступ? — Нужно проверить один номер, — Китэ начинает ломать дешёвую комедию, поэтому Вону игнорирует его слова. — Очень сомневаюсь, что будет результат, ему пять лет, но попробуй. Отправлю на «Помпеях». — Ага... А что за номер? — Минхи с ним переписывалась, активно. — Вону, знаешь, а я так и обидеться могу. Про похищение не сказал, про то, что Джон-сонбэ вернул телефон, — тоже. Чувствую себя мальчиком на побегушках. Что совсем не так. Если я обижусь, то что ты без меня будешь делать? — Полагаю, ничего, — терпеливо отвечает Вону. Опять Китэ ведёт себя, будто у него есть рычаги давления. Остаётся только подыгрывать. — ...И? — Да проверю, проверю, куда денусь. Но позже. Я не дома. — Это не к спеху, — установив ноутбук на бёдрах удобнее, Вону открывает «Помпеи». — Я всё равно пока читаю. — Угу, — незаинтересованно издаёт звук Китэ и вдруг вскрикивает: — Ладно, пока! Вону не успевает попрощаться, а его уже сбросили. На Китэ не похоже, может, действительно обиделся, но на это нет ни времени, ни желания, поэтому раскладушка откладывается обратно к розетке. Устойчиво поставив работающий ноутбук на покрывало, Вону берет горсть чипсов, закидывает в рот и готовится к следующим некомфортным сообщениям сестры и незнакомого парня. В них нет ничего информативного или интересного, итог один — Минхи если не встречалась, то очень активно гуляла с кем-то чужим, кого никто в семье не знал (по крайней мере это выглядит так, словно она скрывалась ото всех). Появляется мысль просто слепо пролистать до конца, потому что дальнейшее не обещает быть интересным, но Вону всё равно заставляет себя держать глаза на каждом смс-сообщении. И совсем скоро это помогает — по времени недалеко от трагедии их общение совсем меняется. Без контекста других мессенджеров всю картину разглядеть трудновато, но и доступного хватает, чтобы засосало под ложечкой.Вы:
Ты делаешь мне больно
+025 3467 1904:
Ты разве не этого хотела?
Вы:
Очень смешно. Заканчивай. Иначе я всё расскажу родителями
+025 3467 1904:
Ты знаешь, что не можешь
+025 3467 1904:
Ты же не хочешь потерять свой драгоценный титул принцессы, идеальной младшей дочери?
+025 3467 1904:
Я так и думал
+025 3467 1904:
Где ты?
Вы:
Сегодня я не приеду
+025 3467 1904:
Ты уверена? Точно уверена?
Вы:
Ты не сделаешь это
+025 3467 1904:
Да нет, сделаю. Это всего два клика. И твоя жизнь будет разрушена
Вы:
Жди меня через два часа
Это давно в прошлом, но сердце щемит, точно всё происходит прямо сейчас. Сравнивать ответы этого парня и сообщения из чата бесполезно, потому что кроме двух фотографий на скриншоте ничего нет, и непонятно, один ли это человек. Ясно одно — этому типу что-то было нужно от Минхи. И, учитывая эти принуждения и голые фотографии, легко догадаться, что именно. Если это один и тот же человек, то всё определённо предстаёт в совсем другом свете. Минхи попала в чат секс-услуг не сама, её принудил этот подозрительный тип. В таком случае это логично сходится со словами Рейвена — Минхи лично знала администратора чата. Однако всё ещё непонятно, по какой именно причине такая хорошая девочка из обеспеченной семьи попала в это. Как он смог затащить её? И как они познакомились? Почему Минхи ничего не сказала? И каким вообще здесь боком Кан Хёнджо? По крупицам переписки увидеть всю картину очень сложно, но спросить у Минхи лично он, к сожалению, не может.+025 3467 1904:
Это как игра, детка
+025 3467 1904:
Доверься мне
+025 3467 1904:
Тебе же самой это нравилось
Вы:
Уже давно не нравится
Вы:
Ты делаешь мне больно
+025 3467 1904:
Упс
+025 3467 1904:
Ничего не планируй, завтра я заберу тебя со школы
Вы:
Меня забирает брат и госпожа Мун
+025 3467 1904:
Избавься от них
Вы:
Умоляю, давай прекратим
Вы:
Я больше так не могу
+025 3467 1904:
Да ладно, сегодня же всё прошло замечательно
Вы:
Для тебя
+025 3467 1904:
Но ведь дело только в моём комфорте, а?
С каждым смс-сообщением ситуация ухудшается, это больше не похоже на общение влюблённых. И самое плохое для Вону — переписка идёт урывками, похоже, что Минхи удаляла часть сообщений. Возможно, в этом и кроется причина того, что номер не сохранён. В обрывчатом общении разобраться удаётся не до конца, и гадкое чувство того, что что-то упускается, не покидает Вону.Вы:
Зачем ты это делаешь?
+025 3467 1904:
А что, я не могу показать своей девушке, как я восхищаюсь ей?
Вы:
Я не твоя девушка
+025 3467 1904:
Моя, пока я сам скажу тебе об обратном
+025 3467 1904:
Разве не этого все хотели?
Вы:
Обязательно было это делать?
+025 3467 1904:
Детка, ну не всё же ограничится парой фоток
+025 3467 1904:
Тебе нравится?
Вы:
Удали это, сейчас же
+025 3467 1904:
Или?
Вы:
Мне встать на колени?
+025 3467 1904:
Только в одном случае
+025 3467 1904:
Смотри, как летят просмотры
+025 3467 1904:
Да ты звезда
Вы:
Это обязательно?
+025 3467 1904:
Обязательно
Нет ни ссылок, ни вложенных медиа, и Вону может только предполагать, что же там было — Минхи определённо всё подчищала. Впрочем, фотографии из чата секс-услуг и без того красноречивы. Всё-таки это похоже на то, что Минхи гнусно шантажировали, и к чату она изначально не имела никакого отношения. Её жестоко использовали. С этим разобрались, остался чат «Бесконечная райская жизнь»... Нет, никакой «Бесконечной райской жизни». Вону встряхивает головой и зажмуривается, чтобы привести мысли в порядок. Больше никаких вопросов о секс-торговле, он пёрся в этом направление пять лет, и это не дало вообще ничего. Сейчас он сосредоточен на истории Минхи, на том, как это было для неё. Больше он не будет тратить время на следы, ведущие в никуда. И, стоит об этом только подумать, как Вону осеняет. Он всё ещё может спросить у Минхи лично. Ведь дело не только в телефоне. Он может осмотреть и остальные её вещи, заглянуть в личный дневник (он всегда знал о его существовании, но тактично не лез). Сделать то, что стоило сделать очень давно. Пришедшее решение воодушевляет и в следующее же мгновение спускает на землю. Придётся ехать домой. Вону не уверен, как это могут воспринять родители. И не факт, что её вещи все эти пять лет оставались у неё в комнате. В первое время что-то забирали для расследования, но куда потом родители всё убрали, он не представляет. Позвонить, чтобы узнать, он не может, а к госпоже Мун обращаться страшно — она же сказала не высовываться. Так что Вону оставляет эту идею. Но не насовсем, а на время. Пока стоит закончить с телефоном. В итоге общение Минхи с неизвестным обрывается ничем, скорее всего они окончательно перешли в KakaoTalk. На этом всё. Не отчаиваясь, Вону переходит на заметки и записную книжку. Через несколько часов он всё ещё здесь. Пришлось отвлечься на Сынчоля и Рейвена — им всё-таки понадобилась его помощь в паре технических вопросов — но вот наступил вечер, и он вновь предоставлен сам себе. Правда, в телефоне изучать больше нечего. В заметках полезным выяснилась всего одна деталь — отметки несвязанных между собой дат и событий, обозначенных слишком коротко, чтобы как-то их расшифровать. И это может значить лишь одно — пора домой. Вону даёт себе посомневаться ещё час, не больше, а после берёт себя в руки и готовится к поездке — переодевается в типичную для его гардероба футболку, толстовку на молнии и джинсы, отправляет телефоны (телефон Минхи тоже) по карманам и собирает все силы, что есть. Легко не будет. Его последняя надежда — это то, что родителей нет дома, они задержатся на работа на долгое время, и он успеет всё сделать до их приезда. В гостиной Вону, полностью готовый, мешкает и оборачивается на соседнюю его комнате дверь. Хватает одного слепого прикосновения к повязке на запястье, и желание ехать одному напрочь отпадает, к тому же Мингю обещал помощь. Однако это запретная территория. Это личное, и в этом случае защищает Вону отнюдь не родителей. Специального вечера «Кубика» хватило, и он не хочет, чтобы Мингю встречался с этими людьми ещё раз. И вместе с этим Мингю единственный, кого Вону вообще может взять с собой: никто из «Ветеранов» не осведомлён так же достаточно, и углублять их знания о себе не стоит. Держа это в голове, Вону нерешительно останавливается, кулак завис в воздухе. Он подносит его к приоткрытой двери и тут же убирает, сомнения заставляют отпрянуть и в эту же секунду податься вперёд. Метания длятся совсем немного, и, цыкнув, Вону заглядывает в комнату. Это получается тихо, так, что Мингю не слышит и не отвлекается от своего дела — разбора оружия. На его коленях что-то похожее на снайперскую винтовку (или близкое к этому), длинное и громоздкое, он собирает обратно по частям, и Вону остаётся в дверях, чтобы не мешать. Прислонившись плечом и головой к косяку, он скрещивает руки на груди и наблюдает. Это приятно где-то внутри — вновь видеть Мингю спокойным. Он не напряжён, плечи расслаблены, а пальцы мастерски летают по тяжёлому металлу, присоединяя и прикрепляя части оружия на место. Подобное — очень редкое зрелище, и Вону ловит каждое мгновение. Конечно, есть в этом что-то нехорошее — засматриваться на то, как оружием занимаются как повседневной само разумеющейся вещью — но он отодвигает все излишне важные принципы и фокусируется именно на Мингю. На его крепких руках, мирно опускающейся и поднимающейся от спокойного дыхания груди и на неподвижном, нераздражительном лице. Вону вообще никак не двигается, от страха сбить эту картину почти не дышит, но, видимо, каким-то образом всё-таки выдаёт своё присутствие — мгновение, и этот драгоценный момент упущен. Мингю поднимает голову и глухо здоровается первым: — Привет. — Привет, — отвечает Вону и отрывается от косяка. — Мне опять нужно выйти из офиса. Хочу проверить вещи Минхи, особенно её дневник... Ты сможешь меня отвезти? — Да. Я закончу? — долго Мингю над просьбой не думает, указывает на оружие на коленях, и Вону чувствует, как шарик напряжения в желудке сдувается, пусть в согласии можно было и не сомневаться. — Да, конечно, я подожду. Вместо того, чтобы присесть к Мингю на кровать, Вону принимается лениво бродить по комнате. Обстановка скучная, безликая, как у того же Сынчоля или самого Вону. Но при этом присутствие Мингю поймать можно. Вону подшагивает к книжному шкафу и сначала разглядывает полки бездумно. В основном здесь книги Суа, сплошная художественная литература разных жанров, откуда-то здесь даже есть другой экземпляр «Героя нашего времени», и внимание привлекает три совсем от них отличающиеся книги. И не тяжёлыми строгими обложками, а тем, что это японский язык. Вону осторожно прикасается к корешку одной из них и проводит пальцем по объёмному названию. — Это же твои книги? — не справившись с любопытством, интересуется Вону, и Мингю, оторвавшись от оружия, кивает. — Это не похоже на книги Суа. И на художественную литературу — тоже. Это... — Научные труды, — Мингю выдаёт ответ неохотно, и это выглядит не как недовольство, а как... смущение? Точно ему неуютно признаться в ещё одной детали о себе. — Научные труды? — Вону старается не звучать слишком недоверчиво. — Психология... И всё такое. — Кто определяет, что правильно, а что нет, да? — вспоминает один из их странных разговоров Вону, и Мингю, услышав это, перестаёт напрягаться. — Их всего три. — Я не Суа, чтобы тащить с собой всё. — Эй, а это же может быть тоже как хобби, — Вону говорит с улыбкой, но Мингю это не поддерживает и качает головой. — Я больше этим не увлекаюсь. — Надоело? — Можно... и так сказать. Хобби или нет — неважно, для Вону ценна эта информация именно тем, что она новая. Любая мелочь, которая раскрывает образ Мингю больше, чем просто киллера «Ветеранов», имеет значение. Эти книги не поведали многое, но Вону начинает понимать, откуда все эти странные внезапные разговоры. Мингю мало говорит, и узнать его внутренний мир становится непростой задачей, но для Вону это не приговор, а скорее лёгкое препятствие на пути. Это никогда не было для него чем-то непосильным, что он не смог бы преодолеть. И сейчас, когда они стали близки, он определённо не собирается останавливаться. Добравшись до стола, Вону обводит кончиками пальцев спрятанную в ножны коллекцию ножей разных размеров, перестукивает костяшками по каждой рукоятке и опускает глаза на валяющуюся у стула пустую спортивную сумку. Больше взгляду зацепить нечего, и Вону оборачивается к комнате. — Ты попросил меня разговаривать с тобой, но это всё равно что-то не то. Потому что я хочу, чтобы ты не просто слушал, а отвечал мне... Рассказывал о себе. У Мингю на лице написано и зачем, и Вону, остановившись напротив, в паре шагов от кровати, с лёгкостью поясняет: — Я хочу узнать тебя. Мингю, с звучным щелчком установив последнюю часть оружия на место, качает головой и откладывает его в сторону, перемещая на колени пластиковый серый футляр. — Нечего узнавать. Нет никакой истории, просто... я. — Этого достаточно. Тебя достаточно, — словам Вону следует короткая тишина — он прослеживает за руками Мингю, прячущими оружие в футляр. — Я больше не держу дистанцию, и мне мало того, что ты даёшь всем остальным. Я хочу большего, — ответа до сих пор нет, но Вону не сдаётся. — Всё поменялось, и теперь у нас с тобой определённые... отношения, и... — Отношения, — Мингю цепляет всего одно слово. Поднявшись с кровати, он дёргает бровями, по его лицу скользит тень насмешки, и Вону теряется, глупо открыв рот. Опять. Эта новая открывшая черта характера Мингю выскочила настолько внезапно, что он пока не успел к ней привыкнуть. — Повторюсь, я не хочу пользоваться твоими... — чувствами слишком громкое слово, и Вону замолкает, чтобы подобрать другое. Он отходит в сторону, потому что Мингю нужно пространство — тот через голову стягивает футболку. — Твоими временем, силами, вниманием. И поэтому я хочу... стать ближе к тебе. Вону на автомате движется за Мингю, который отправился к комоду, чтобы поменять футболку, но вовремя себя одёргивает. — Чтобы это не выглядело, как будто ты тупо таскаешься за мной, если... если ты вообще понимаешь о чём я. Переодевшись, Мингю поправляет низ футболки, захватывает вельветовую куртку со стула и вновь встаёт перед Вону. Прямого ответа он так и не даёт, но Вону изучает выражение его лица и замечает отблеск едва читаемой тоски в глазах. Мингю красноречиво играет желваками, и Вону понимающе отступает. — Я не требую прямо сейчас. Когда ты будешь готов поделиться со мной. Я буду ждать, — ответ выходит мягким, обычно низкий голос наполнен теплом — он не хочет давить. Мингю с хорошо различимым облегчением выдыхает и забирает с кровати пистолет, тотчас засовывая его за пояс джинсов. Это заставляет напрячься, и голос становится более серьёзным. — Не нужно брать оружие, мы приедем и тут же уедем. Они испепеляюще смотрят друг на друга, и никто не хочет уступать. Мингю коротко мотает головой, и Вону, сердито поджав губы, задирает его футболку и вытаскивает пистолет. Проигнорировав жар от его кожи, он выбрасывает ненужную им вещь обратно на кровать. Мингю пару секунд глядит вниз, на пистолет, а затем поднимает глаза, и в них нет раздражения или злости. В них вообще ничего нет. — Нужно будет, я тебе и в трусы залезу, — Вону планирует прозвучать угрожающе, но вот Мингю поднимает брови, на лице вновь откровенная насмешка, и до него доходит, как двояко это прозвучало. Но смутить себя в который раз он не даст. Вону гордо выпрямляется, задрав нос, и указывает головой на дверь. — Нам пора. С приближением зимы темнеет всё быстрее, и сейчас солнце почти скрылось за горизонтом. Для середины осени тепло, ветра почти нет, но Вону всё равно поверх толстовки накидывает куртку. Сегодня на его привычном месте сидеть очень удобно — рюкзак пустой и не оттягивает назад, а цепляться за мотоцикл ему больше не нужно. У Мингю за спиной нет оружия (была проведена ещё одна проверка), и Вону без стеснения прижимается к нему, голова прижата к плечу. В шлеме это не очень удобно, но ему хочется. По пути Вону часто подсказывает направление, потому что выясняется, что адрес Мингю незнаком. Переезжая в Сеул, родители решили, что не дело сразу поселяться в Каннаме, и был выбран соседний Апкучжон — тоже престижный, не хуже центра. Это больше торговый район, чем спальный, и они купили дом в самом протяжённом частном секторе с отдельной территорией, своим парком и галереей магазинов. По образу жизни это несильно отличалось от того, что у них было в Кояне, поэтому Вону сложно оценить, понравился ли ему переезд. По старой квартире в самом начале он точно скучал, но вскоре смирился с решением родителей. Осознание того, что всё, они не вернутся назад, пришло довольно быстро. Всё равно через пару лет родители планировали купить ему личную квартиру в Каннаме, и по-настоящему привязаться к новому дому не представлялось возможности. И оказаться здесь спустя почти пять лет ощущается как лёгкое дежавю, старый сон. Сектор существенно изменился, в лучшую сторону — дороги стали куда лучше уложены, появилось больше зелени, дорожка для велосипедистов, новые скамейки. Больше роскошных особняков и развлекательных залов. И находиться здесь даже проездом приятно, пусть Вону и чувствует горечь на языке — теперь бы здесь жить он не смог. Это выглядит для него лишним, и он вполне доволен небольшой квартирой. Даже одной комнатой. Вону говорит Мингю припарковаться не прямо у дома, а немного заранее на квартал. Это убережёт от лишнего внимания, сделает приезд незаметным и тихим. Встряхнув волосы после шлема, Вону ждёт Мингю, и оставшееся расстояние до дома они сокращают неторопливо пешком. — Слушай, м, тебе придётся подождать снаружи, — предупреждает Вону, обогнув почтовый ящик и сместившись ближе к Мингю. — Если мои родители дома или если они вернутся раньше, это будет не очень хорошо. А ещё госпожа Мун... В общем, она сразу поймёт, что я что-то замышляю, а ей... это знать нельзя. Извини. Так не очень хорошо поступать — звать с собой, а потом оставлять на улице — но Мингю не возражает — он спокойно выслушивает Вону и в знак того, что понял, моргает. Дом располагается в той части сектора, где нет ни магазинов, ни детских площадок, так что здесь довольно тихо и ничто не мешает быстро достигнуть ворот. Всё может быть, и Вону без особой надежды прикладывает большой палец к биометрическому замку и не удерживается от короткого оханья, когда автоматическая дверь приоткрывается, впуская. Участок внушительный и за пять лет преобразился — появились фонтан и беседка с ажурными лавочками, место для барбекю оборудовано полностью, а чистый бассейн подсвечивается тёмно-зелёным, над ним веет вечерний пар. Деревья, кусты, цветочные композиции, всё подросло и выглядит красиво. Вызывает желание остаться, но это подождёт, и Вону касается плеча Мингю. — Побудь где-нибудь здесь. Подозреваю, что родители наняли садовника, но вряд ли его рабочий день ещё не окончен. Если вдруг кого-то встретишь, скажи, что ты со мной. И иди в дом, — Мингю кого хочет сам испугает, но Вону всё равно немного некомфортно оставлять его одного. Ему куда легче живётся, когда тот находится в поле зрения. — Я быстро! Получив от Мингю очередное многозначительное покачивание головы, Вону направляется к дому. Он рассчитывает прошмыгнуть внутрь, как мышка, и остаться незамеченным, но уже в дверях план терпит крах: его прямо на входе встречает домоуправляющая О Юхва, помощница госпожи Мун по всем домашним делам — высокая худая женщина среднего возраста с неизменной консервативной короткой причёской. — О! — она шокированно открывает рот, но ей удаётся быстро совладать с эмоциями, и на лице расцветает приветливая улыбка. — Господин Чон Вону-щи, добро пожаловать домой! — Здравствуйте, — Вону подчиняется правилам игры и тоже улыбается, в приветствии поклонившись. — Заварить чай? Может, погреть Вам ванну? Или перекусите перед ужином- — Благодарю Вас, О Юхва-щи, но я не надолго, буквально забрать пару своих вещей, — спешит объясниться Вону, мельком оглядевшись. Зрительно ничего сильно не поменялось — та же прихожая, переходящая в холл и гостиную, стеклянные двери, ведущие в сад. Арка, направляющая в столовую и кухню, откуда раздаются характерные звуки приготовления еды и разносится приятный запах запечённой рыбы, а справа просторная винтовая лестница. — Но ужин... — потерянно произносит О Юхва и остаётся на том же месте, когда как Вону делает шаг к лестнице. — Да, по поводу родителей, — он использует все свои навыки обаяния, чтобы не вызвать у О Юхвы никаких подозрений. — Было бы здорово, если бы они не знали о моём сегодняшнем приезде. И госпожа Мун тоже. Не подумайте ничего дурного, так... нужно. — Хорошо, господин Чон Вону-щи, как Вам удобно, — О Юхва до сих пор немного сбита с толку, но хотя бы не задаёт вопросов. — Вам нужна моя помощь? — Нет, спасибо. Я буквально туда и обратно. — В таком случае если что зовите. — Обязательно, — Вону провожает О Юхву застывшей улыбкой. Она скрывается за аркой, что ведёт в столовую, он ждёт ещё немного на всякий случай и почти бегом достигает лестницы. Второй этаж тоже никак толком не поменялся — деревянная отделка, репродукции европейских художников и расставленные в произвольном порядке домашние цветы. Вону пропускает ванную, свою комнату и трусливо застревает перед дверью Минхи. Коридор оканчивается спальней родителей и дополнительным кабинетом Чон Джиука, где пять лет назад ремонт был ещё не окончен. Комната отдыха и кинотеатр находятся дальше, у балкона, появляется мысль осмотреть их, то есть попросту позорно сбежать, и Вону удерживает себя на месте огромным усилием воли и здравым смыслом. Ранее ему встречались вещи и похуже, и он преодолел их все, преодолеет сейчас и эту. Это как содрать пластырь — зайти, забрать дневник и выйти. Он справится. Невольно задержав дыхание, Вону нажимает на ручку, и дверь бесшумно приоткрывается. Его встречает темнота, он по памяти находит выключатель, после чего в комнату бьёт мягкий свет от боковых ламп, освещая каждый угол. И Вону не может удержаться от судорожного вдоха, потому что перед ним предстаёт комната Минхи. В том же состоянии, в котором она была пять лет назад. Однако при этом воздух свежий, чувствуется, что здесь проветривают, нет ни слоя пыли, и пол чистый, он даже блестит. Все вещи — на местах, через мутное стекло шкафа выглядывает ровно висящая верхняя одежда, на столе органайзер повернут так, как любила Минхи, лежат тетради, планеры и книги, на полках стоят учебники и фотобуки любимых групп. На стенах висят со временем изогнувшиеся постеры, на пробковой доске в той же последовательности расположены семейные фотографии и фотографии с друзьями из Кояна и из новой школы, расписание, пометки с важными делами. Вону прикасается к любимому с раннего детства нежно-розовому покрывалу, щелкает по носу плюшевого медведя, охраняющего выставленные подушки. Бархатный пуф на том же месте, у панорамного окна, через которое виден широкий пустой балкон. Голубой тюль отодвинут, Вону видит кусок плетёного кресла, и это вызывает улыбку ностальгии — в день переезда они чуть не подрались за эту комнату.— Комнаты детей уже готовы, — оповестила госпожа Мун, зашедшая первой в новый дом. Пока все разувались и украдкой поглядывали на открытую им гостиную, она разобралась с подошедшими грузчиками и направила их вытаскивать всё для первого этажа пока на лужайку.
— Какая из них моя? — возбуждённо спросила Минхи, чуть ли не прыгая вокруг госпожи Мун, её даже чужие люди рядом не смутили.
— Какую займёшь, по отделке они одинаковые. Разница в размерах — та, что рядом со спальней господина Чон и госпожи Чон, немного больше, и у неё есть свой балкон. Но это не ни что не влияет...
Вону и Минхи замерли, переглянувшись, а следом бешено ломанулись к лестнице, из-за чего мать схватилась за сердце.
— Чон Вону! Чон Минхи! — грозно прикрикнула она, погрозив пальцем. — Ведём себя прилично, здесь повсюду чужие люди.
— Я хочу с балконом! — схватившись за перила, Минхи подалась вперёд и наугад ткнула пяткой, попав Вону прямо в бедро, из-за чего он замедлился.
— Минхи! — донёсся ещё один крик матери, на что никто уже не обратил внимание. Всплёснув руками, госпожа Мун мельком проверила, как обстоят дела во дворе, и отправилась вслед за ними.
На втором этаже Вону взял реванш — схватил Минхи за локоть и дёрнул с такой силой, что она чуть не упала. Мигом испугавшись, он затормозил, чтобы проверить, всё ли в порядке, и Минхи нагло этим воспользовалась, рванув вперёд со спринтерской скоростью.
— Йа! Я старше! Мне и комнату больше! — напомнил Вону, глотая слова из-за сбившегося дыхания.
— Зачем она тебе? — Минхи говорила такими же урывками. — Ты всё равно целыми днями сидишь перед компом!
— Это моё законное право!
— Хрен тебе!
Они столкнулись в дверях. Боднув бедром, Минхи протиснулась в комнату первая. Получив от неё хлёсткий щелбан, Вону отпрянул от боли, и тут дверь закрылась прямо перед его носом.
— Эй! — он яростно задёргал ручку, но было поздно — дверь заперли окончательно. — Чон Минхи! Мелкая!
— Извини, оппа! Но твоя комната раньше по коридору! — и Минхи залилась таким счастливым смехом, таким искренним, что Вону как хорошему старшему брату пришлось уступить.
Моргнув, чтобы прогнать воспоминание, Вону поднимается с кровати. Пригладив покрывало, он разворачивается к столу. Откровенно копаться ему не хочется, но нужно проверить всё, может, что-то натолкнет его на мысль, что же это был за мужчина. Где Минхи хранила дневник, Вону не знает и со всем уважением осторожно рассматривает лежащие книги на столе, раздвигает их, чтобы посмотреть, что ниже. В верхних ящиках стола не находится ничего полезного, а в последнем его ждёт странное открытие — бархатный футляр с изящным золотым браслетом. Цепочка тонкая, с блестящими прозрачными камнями, и Вону не уверен, что родители стали бы дарить Минхи что-то настолько дорогое. К тому же футляр хранится в странном месте, не в специальной шкатулке, он завален старыми школьными тетрадями прошлых лет. Аккуратно порывшись, Вону находит разорванную на несколько маленьких кусочков фотографию и ленту. Чётко это ни о чём не говорит, но он всё равно ставит мысленную отметку об этой странной находке. В столе дневник не находится, и Вону потерянно оглядывает комнату повторно. Не представляя, куда Минхи могла его засунуть, он сначала бездумно бродит до двери и обратно, а затем решает проверить туалетный столик. После доскональной проверки рамы зеркала, ящичков и нижней полки становится известно, что и здесь ничего нет. Вону заглядывает под кровать, трогает матрас, но увы, его ждёт ещё одна неудача. Дальше он проверяет стол повторно, просматривает полки мельком и задумчиво трёт лоб, пытаясь понять, куда ещё не заглядывал. Остался шкаф, но вряд ли Минхи засунула его между платьев. Вону всё-таки проверяет, открывая и закрывая ящики, в большом отделении под висящей одеждой он проверяет дно. Там только коробки для обуви и ещё какой мелочи, Вону наугад открывает одну круглую для шляп и застывает: внутри лежит маленький золотой ежедневник. Достав его и рассмотрев внимательнее на свету, он проводит ладонью по мягкой объёмной обложке. Вону опять медлит, откровенно боясь того, что ждёт его на страницах. Всю храбрость он истратил на то, чтобы войти сюда. Эта комната давит, воздух свежий, но Вону всё равно нечем дышать, и он вдыхает ртом, медленно раскрывая ежедневник и листая до последней записи. Минхи вела дневник хаотично, никакого порядка, записи оформлены в разном стиле, иногда нет даты, это всего одна фраза. Вону находит последнюю расписанную страницу, дата стоит вечера трагедии, слов на три абзаца. С трудом сглотнув вставший в горле ком, он принимается читать.всё, это должно закончиться. я так больше не могу. правда не могу, задолбалась. это в последний раз, когда я делаю это. в последний. больше он не сможет меня заставить, сегодня я твёрдо откажу, и он ничего не сможет с этим сделать. буду отказываться до последнего.
и когда я освобожусь от него, я стану обратно собой. старой минхи, которую все так ждут. я поправлю все оценки, буду пахать до тех пор, пока не получу за каждый предмет по сотке. и поэтому родители наконец будут мной гордиться, а летом мы с госпожой мун и воннуни уедем в долгое путешествие. я покажу, что я уже взрослая, добьюсь уважения, покажу родителям, что я могу быть хорошей младшей дочерью. я стану лучшей поддержкой для вону, так, что он ни в чём не будет нуждаться и будет руководить jj on куда лучше, чем родители.
всего один разговор, потерпеть последний вечер. и я верну свою старую жизнь обратно. я всё исправлю. я буду стараться, пока не получится.
!!!!!!!
получается, следующая запись уже будет от вернувшейся старой новой минхи? :)
Человеческое горе невозможно измерить. И всё же пять лет — это достаточный срок, чтобы оправиться и отпустить. Уже не должно быть никаких слёз, никаких тяжёлых моментов, это должно восприниматься как часть прошлого. Так бы решил для себя любой эмоционально стабильный взрослый человек. Но не Вону. Он закрывает ежедневник, прижимает к груди и садится на корточки, разражаясь слезами. Это всегда было сложно, но обычно он сдерживался и трудно вспомнить, когда в последний раз он плакал настолько сильно. Щёки обжигает, но не до этого сейчас, его всего скрючивает. Дышать получается лишь урывками. Вону не сдерживается, и вся скопившаяся за пять лет печаль рвётся наружу. Постепенно воздух заканчивается, становится жарко, и он поднимается, чтобы открыть стеклянные двери. Впустив в комнату вечернюю прохладу, Вону прислоняется спиной к острому пластиковому косяку. Хочется ещё плакать, но слёз больше нет, он тихо хнычет и прижимает ежедневник к себе с такой силой, что уголки болью врезаются в грудь. Мыслей в голове тоже нет никаких, Вону просто дышит и скользит взглядом по всему, что есть в поле зрения. В саду уже зажглись ночные круглые фонарики, они мерцают на земле, как светлячки. Света дают не то чтобы много, и в первые пару секунд Вону успевает напрячься из-за посторонних звуков, но потом, сообразив, он понимает, что силуэт знаком. Сказать нечего, и Вону молча выходит на балкон, не отрывая взгляда от Мингю. Он даже не пытается скрыть, что плакал. Сил нет ни на что, он прислоняется всем телом к ограждению и держится за перила. Мингю внизу почему-то тоже какой-то хмурый, торчащий дневник в руке его совсем не интересует. — Мингю... — убито зовёт Вону, и в этот момент не забывая о важном. — Не надо. Я понимаю, это уныло, ждать меня, но лучше тебе не показываться у дома. Вдруг кто-нибудь увидит... В ответ Мингю неотрывно держит взгляд, а после опускает глаза, точно что-то решая в уме. Неожиданно его вниманием завладевает балкон и несущие колонны. Он поворачивается к каркасной стене с декоративным плющом, и Вону, быстро догадавшись, что тот хочет сделать, издаёт разбитый стон. — Мингю, не надо... — но Мингю, конечно же, не остановить — хорошенько укрепившись и найдя точку опоры, он начинает подниматься. Сам Вону тоже несколько раз карабкался к Минхи, только чтобы её позлить и хорошенько поиздеваться, дважды обдирал себе ладони и колени и один раз почти не упал — ещё бы чуть-чуть и прощай копчик. Он прекрасно знает, как это опасно, но едва ли это заботит Мингю. И единственное, что остаётся — это пыхтеть от переживаний и нервно двигать бесшумно губами. Стоит Мингю появится на балконе, и Вону тянется к нему, чтобы проверить, нет ли ран, но тот даже не запыхался. Мингю содрал пластырь с ладони, открыв медленно заживающий шрам, и неясно, из-за этого ли, но Вону настигает ещё одна волна слёз. Вытирая их низом футболки, он слепо возвращается в душную комнату, открытое окно которой так и не помогло. Ежедневник оттягивает руки, сил нет, а ноги заплетаются сами о себя, и Вону бы глупо упал, если бы сзади его не удержали за плечи. Это немного отрезвляет, и он медленно разворачивается к своему спасителю. Обычно на этом всё и заканчивается, Вону закрывается, уходя в себя, но сейчас слова выливаются неосознанно: — Осталось меньше трёх недель до того, как пройдёт ровно пять лет. Пять лет я занимаюсь какой-то хренью, хотя всё это можно было сделать в первую же неделю. И я- я потерял столько времени. Я... Я теперь не найду этого парня, я вообще ничего не смогу сделать. И Минхи, она... Я хочу всего-то справедливости для неё. Чтобы её смерть не была пустой, чтобы... чтобы правда освободила её. Я же не многого прошу, так ведь? Так и почему же не получается? Вону привык всё держать в себе, ни с кем никогда не делиться, и сейчас это похоже на исцеление от долгой гнойной раны. Это освобождает. Будто он выпускает на волю все потаённые страхи и тревоги. — Ведь у Минхи есть только я. И как я... Как я могу её подвести... Мы были очень близки, несмотря на возраст... Я так по ней скучаю... Я так хочу её вновь увидеть... — Вону знает, что опять показывает слабость, но ничего не может с собой поделать. Он всхлипывает, сдерживаясь, чтобы не спрятать постыдно лицо в ладонях. Мингю неотрывно наблюдает за ним, обеспокоенно бегая глазами, и выглядит излишне сосредоточенным. — Хочу тебя поцеловать, — совсем не к месту заявляет он, дотронувшись до плеч. Вону поднимает голову и не сдерживается от снисходительного смешка. — По-моему, это сейчас немного не в тему. Мингю мотает головой и мягко вытирает слёзы большими пальцами, оставляя ладони на щеках. Невесомо прикоснувшись губами куда-то в район виска, он притягивает к себе, и Вону с готовностью утыкается ему в шею, схватив за куртку с таким отчаянием, точно всё может исчезнуть. Почувствовав знакомый запах дезодоранта и залежавшейся ткани, родное тепло, он неосознанно для себя затихает в истерике. — Я не могу вернуть тебе Минхи, — говорит Мингю, и его дыхание щекочет волосы. — Но я здесь. У Минхи есть не только ты. Зажмурившись, Вону хватается за куртку сильнее, так, что, наверное, ежедневник больно давит Мингю в лопатку. Настроить дыхание получается не сразу, но объятия успокаивают, укутывают, как плед. Время замедляется, и они стоят так какое-то время, пока Вону не обретает ясность в мыслях. Мингю заторможенно выпускает его из своих рук и смотрит в глаза, проверяя, точно ли всё в порядке. — Да. У Минхи теперь не только я, — выдавливает Вону саднящим голосом и убирает ежедневник в рюкзак. Несмотря на хороший исход, ему всё равно сложно перестроиться, и он прячет взгляд, преувеличенно заинтересованно рассматривая то пол, то стены, то потолок. Внутри всё гудит — он сейчас перед Мингю будто полностью обнажённый душой. Если он сам хочет доверять Мингю, это не значит, что он по-настоящему готов вот прямо в эту же секунду открыть все свои страхи. — Мы... Поймав своё слабое отражение в дверце шкафа, Вону шмыгает носом и протирает глаза основанием ладоней. Выглядит он сейчас, откровенно говоря, отвратительно, кожа красная, а веки опухшие, и то, что здесь Мингю, всё делает только хуже. — Мне нужно ещё пять минут, — Вону высовывается на балкон и дышит, давая вечернему ветерку охладить лицо. Стемнело окончательно, и он фокусируется на фонарике, пока всё вокруг не начинает расплываться. Следы слёз в любом случае просто не убрать, и возвращается Вону довольно быстро. От комнаты он получил всё, что хотел, и оставаться дальше в этой давящей атмосфере нет никакой выгоды. Убедившись, что не наследил, и выключив свет, Вону закрывает за ними дверь, и перемещается обратно в мир без Минхи. С каждым шагом становится легче, и на первом этаже это похоже на сон. О Юхва, как специально, ждёт в прихожей недалеко от арки и при виде Мингю непонимающе моргает. — Я уже ухожу, О Юхва-щи, — поспешно первым прощается Вону, поклонившись. —Благодарю Вас за заботу о доме. — Но, Ваши родители... О Юхва не успевает закончить, потому что открывается входная дверь, и в её предупреждениях больше нет необходимости. Сначала Вону встречается взглядом с Чон Дальми, а следом внимание привлекает фыркнувший Чон Джиук. Госпожа Мун ловится боковым зрением. — Вону, — выдыхает Чон Дальми в удивлении и тянется ладонью к щеке, но Вону успевает отшатнуться. — Что ты здесь делаешь? — холодно спрашивает Чон Джиук, вешая шляпу на специальный для этого крючок. — В моём собственном доме? — подняв бровь, также холодно уточняет Вону. — Это дом твоих родителей. — Я пришёл за вещами. Своими. И я уже ухожу. — Подожди, Вону, — зовёт Чон Дальми, — давай ты останешься на чай? Мы давно тебя не видели. — Кто это? — влезает Чон Джиук, с оценивающим пренебрежением оглядев Мингю. Тот смотрит точно так же в ответ. — Неважно. Мы уже уходим. — Ты так и будешь появляться и исчезать? — А что, меня здесь кто-то ждёт? — Но ведь завтра ты обязательно придёшь, не так ли, Чон Вону? — Чон Дальми всё же прикасается, и Вону титаническим усилием не отбрасывает её руку. — Да, Вону, это было бы замечательно! — пытаясь разрядить атмосферу, госпожа Мун переигрывает с восторгом. Смотрит она при этом только на родителей. — Мы бы все вместе съели суп из водорослей! — С чего бы мне есть с вами суп из водорослей? — раздражение копится, опаляя грудь, и в Вону включается этот редкий режим задницы. — С того, что у кое-кого завтра день рождения, — снисходительно напоминает Чон Джиук, чем сбивает с толку. Вону слепо находит телефон в кармане и проверяет сегодняшнюю дату. Чёрт. В круговороте дел он забыл о собственном дне рождении. — Не у одного меня. У Чон Минхи тоже, — при упоминании потерянной дочери родители затихают — Чон Джиук прочищает горло, а Чон Дальми с ненужной тщательностью поправляет лацканы пиджака. — Но, полагаю, в этой семье всем на неё плевать, поэтому никто и в её честь поесть супа не предлагает. Тишина остаётся, и Вону с хорошо читаемой гримасой я так и думал показательно обходит родителей, чтобы не столкнуться, и движется в сторону выхода. Его останавливает ещё одна небрежно брошенная фраза Чон Джиука. — И у твоего деда, спешу напомнить, тоже. Хоть бы раз о нём вспомнил за эти четыре года. Ты плохой сын, но постарался хотя бы не быть плохим внуком. Их дедушка по отцовской линии остался в Кояне в специальном центре для пожилых из-за тяжёлой болезни, а остальные бабушки и дедушка давно умерли. И, возможно, Чон Джиук прав, потому что Вону действительно ни разу не навестил одинокого дедушку в центре, о нём не возникало и мысли из-за дела Минхи. Возможно, это правда, но сейчас это срабатывает как триггер — Вону резко разворачивается, прожигая мысленным огнём Чон Джиука, и медленно идёт прямо к нему. — Почему это я плохой сын? Что я сделал не так? — Потому что ты стал полным разочарованием нашей семьи. Ты не доучился до конца в университете, ты бросил компанию, ты занимаешься непонятно чем и тратишь драгоценное время, которое мог бы потратить на развитие себя как важной фигуры Сеульского Общества. И ещё я не вспоминаю, сколько позора ты принёс семье своими копошениями в полиции. Услышать это было ожидаемо, но внутри всё равно что-то больно ухает. Вону, собираясь с мыслями, без явных эмоций смотрит на Чон Джиука и следом ядовито выплёвывает: — Но если разочарование я, то кто тогда вы? Ничтожества? Вы беспокоились о каком-то дерьмовом имидже своей ебучей компании, которая нам с Минхи никогда была не нужна. Вы нихуя не сделали, чтобы узнать, что с ней произошло. И вы продолжаете подлизывать Кан Хёнджо даже сейчас, когда всё давно пошло по пиз- Ему прилетает удар такой силы, что заставляет непроизвольно отвернуть голову. Вону понимает, что сам перешёл черту — он никогда не позволял себе подобного, ни в открытую обвинять родителей, ни ругаться при них — и стоило ждать последствий. Но почему-то и без этого больно, щёку обжигает настолько, что слезятся глаза, хотя Юн Джонхан бил куда сильнее. Возможно, потому что болит отнюдь не челюсть. Вону не успевает сказать ещё что-либо, а его бьют повторно, и кожа в месте удара немеет. — Ты не мой сын. Мой Чон Вону такого себе не позволял, — больше пощечин нет, и Чон Джиук просто колотит по голове, давит пальцами на лоб. — Твой. Теперь я просто не уважаю вас достаточно, чтобы соблюдать правила приличия, — крупицы здравого смысла всё-таки остались, и Вону не отвечает, терпеливо принимая каждый удар. Рано или поздно же это закончится. Чон Джиук с замахом заносит руку для ещё одной пощечины, но происходит следующее — Мингю с лёгкостью перехватывает её, рвано дёрнув от себя, и небрежно хватает за накрахмаленный воротник рубашки. Это уже пугает по-настоящему, и Вону вскрикивает, потянувшись в их сторону. — Мингю, нет! Это же мой отец. Стоит это произнести, и Мингю тотчас послушно отпускает, показательно вытерев ладонь о футболку. На лице — наглость, смешанная с невинностью, он будто бросает вызов, и Чон Джиук, на автомате потерев шею, в испуге, совмещённым с шоком, посматривает на них с Вону по очереди. — Скройся с моих глаз, — наконец устало бросает он, видимо, решив не развивать конфликт дальше. Прикрыв глаза с трудом сдерживаемым раздражением, Чон Джиук потирает лоб. — И больше здесь не появляйся. В «JJ ON» тоже. Исчезни. Не дожидаясь ответа, Чон Джиук бредёт под лестницу, где дальше по коридору раньше был его кабинет. Чон Дальми окидывает Вону разочарованным взглядом, её недовольство осязаемо в воздухе. Но Вону уже всё равно. — Я надеюсь, ты скоро оставишь свои детские обиды и вспомнишь, кто ты и кем тебя воспитывали, — говорит она безразличным тоном и поправляет волосы, падающие кончиками на плечики пиджака. — Мы не твои подружки из университета, чтобы к нам так обращаться. В ответ очень хочется съязвить, что с «подружками из университета» он общался бы более вежливо, но сегодня было достаточно невоспитанного поведения, и пора остановиться. — А Вы... Ещё раз распустите свои руки, и далее будем вести диалог в другом месте — государственном учреждении. Это очень в манере родителей — даже в собственном доме ни в коем случае не привлекать лишнее внимание, не создавать «скандалы», и с одной стороны Вону этому рад, потому что не нужно отвечать за характер Мингю, а с другой — это удручает. Ему бы хотелось, чтобы Чон Джиук и Чон Дальми хотя бы однажды сорвались, показали настоящие эмоции. Стали живыми людьми. — Госпожа Чон, сейчас я подготовлю для Вас чай, — госпожа Мун остаётся в поклоне ровно до тех пор, пока Чон Дальми, напоследок сурово стрельнув глазами на Вону, не скрывается за поворотом лестницы вслед за Чон Джиуком. Разогнувшись, госпожа Мун сначала меланхолично рассматривает виднеющуюся в стеклянных дверях площадку для барбекю и, склонив голову к Вону и Мингю, но не взглянув, серьёзно приказывает: — За мной. Оба. Их приводят на кухню. Госпожа Мун просит О Юхву, тактично ретировавшуюся сюда, достать аптечку и оставить их одних. Когда её просьба оказывается выполненной, она ждёт ещё немного и, открыв большой пластиковый чемодан, ломает гипотермический пакет, дальше указывая им на кухонный остров для готовки. Вону подчиняется, прислонившись к холодному дереву, и получает прижатую к щеке приятную прохладу. — Спасибо, — негромко отзывается Вону и получает от госпожи Мун тоскливое покачивание головы. — Он первый начал. — И ты как взрослый, эмоционально зрелый человек ответил ему, да? — невозмутимо парирует госпожа Мун, и Вону пристыженно опускает подбородок. — Обиды обидами, но это было очень некрасиво. — Я... извинюсь. Как-нибудь. Когда-нибудь. В ответ госпожа Мун только поджимает губы и достаёт из аптечки целую артиллерию — марлю, бинт, заживляющую мазь и пластыри. Она мягко берет Вону за запястье, а он лишь в этот момент замечает, что в поисках дневника Минхи разболтал повязку. — Друг, который пищит на арках, а? Ещё и рукоприкладством занимается, — разматывая грязную марлю, госпожа Мун с хитрым прищуром косится на Мингю. — С каждым разом мне всё труднее держать обещание ничего у тебя не спрашивать. — Я никуда не лезу, — нагло врёт Вону, следя за порхающими пальцами госпожи Мун. — Конечно, мальчик мой, так оно и есть, — она делает вид, что поверила. Низкий хвост падает ей на плечо, когда госпожа Мун наклоняется, чтобы немного помазать мазью раны от наручника. — Что вы здесь делали? — Нужно было забрать... кое-что. — Убирай лёд... Мне стоит беспокоиться? — Нет, это из личных вещей. — М. Из личных. С ювелирной точностью приклеив пластыри точно по начавшим заживать ранам, госпожа Мун быстро справляется с новой повязкой. Оставив аккуратный узелок над выступающей косточкой, она отклоняется корпусом к Мингю. — Напомни-ка, как тебя зовут? Вону не хочет ставить госпожу Мун в неловкое положение и, прекрасно зная любовь Мингю к игнорированию людей, планирует сам представить его. Но неожиданно это не требуется. Потому что Мингю, откровенно изучая госпожу Мун, многословно отвечает: — Мингю. — Мингю. Сожалею, что ты пришёл к нам в гости в такое неприятное время. Надеюсь, во всяком случае Вону вёл себя достойно хозяину дома? — Да- — Мингю запинается, поскольку госпожа Мун берёт его за руку и отрывает уже ненужный пластырь. Тщательно промыв рану, она использует ту же мазь. — У нас здесь не всегда такая унылая атмосфера. Уверяю, летом, в период бассейна и барбекю, дом преображается. У нас тут очень весело, — хихикнув, госпожа Мун наклеивает новый пластырь и для надёжности проводит по нему указательным пальцем. — Может быть, к следующему лету Вону соизволит помириться с родителями и пригласит тебя к нам ещё раз. Мингю рассматривает пластырь, словно там не он, а что-то другое, опасное и инородное, и следом пристально смотрит на госпожу Мун, точно ожидая подвоха. — Вону, лёд... — госпожа Мун убирает все лечебные принадлежности в аптечку и прячет чемодан в боковой шкаф. И к всеобщему удивлению возвращается не к Вону, а к Мингю. — Я могу тебя попросить об одолжении? Мингю не отвечает, продолжая буравить взглядом чёрных глаз, и госпожу Мун это ничуть не смущает. Она тоскливо улыбается и говорит: — За последние два месяца Вону получил столько ран, сколько не получал за все пятнадцать лет, что я находилась рядом с ним. И я за него очень переживаю. Было бы здорово, если бы рядом был кто-то надёжный, кто смог бы о нём позаботиться. Ты сможешь это сделать? Очень иронично, что госпожа Мун просит это у человека, который уже это делает все два месяца. И очень смущающе, потому что Вону рядом, он всё слышит, а госпожа Мун ведёт разговор, будто бы его здесь нет. Словно он маленький ребёнок, подслушивающий взрослых. — Вону с детства преследует одна прелестная проблема, ставшая его особенностью — иногда он прёт как танк и не думает обо всех нюансах и последствиях. И остановить порой его сложно, пока он не наберёт себе шишек и не остановится сам. Если ты присмотришь за ним, я буду тебе очень благодарна. Я хотя бы спать спокойно начну... Ну что, мы договорились? Ты вернёшь мне моего маленького ВонВу в целости и сохранности? Мингю проводит пальцами по пластырю в последний раз и, толкнув щёку изнутри языком, на пару секунд переводит внимание на гипотермический пакет у щеки Вону. — Договорились. Госпожа Мун загорается радостью из-за этого одного слова и в следующий момент делает то, что заставляет Мингю, здорового взрослого мужчину, больше её в два раза, всего сжаться и опереться поясницей о столешницу — она гладит его по голове. Но не насмешливо, не снисходительно, как собаку, а по-матерински, пальцы нежно проходятся по волосам. Мингю без преувеличений смотрит на неё, как баран на новые ворота, и, наверное, вообще не дышит, ожидая, что она будет делать дальше. — Спасибо, Мингю-я, — госпожа Мун проходится от волос к щеке и, также нежно похлопав по ней, делает шаг назад на почтительное расстояние. Если и удивила её странная реакция Мингю, то виду она не подала. — Теперь мне стало немного легче. И не столь страшно опять отпускать Вону непонятно куда. — Госпожа Мун, я вообще-то, здесь, — Вону показательно машет рукой в знак присутствия и выбрасывает ненужный пакет в мусорное ведро у холодильника. — И я всё слышу. — Мой дорогой, ты и должен был это услышать. — Нам, м, пора. Вдруг вернутся родители, — родители никогда добровольно не зайдут на кухню, но атмосфера как-то поменялась, и Вону неуютно. Из-за чего именно уловить не получается. — Да и дела есть. — Да, да, конечно, не задерживаю вас, — засуетившись, госпожа Мун напоследок обнимает Вону и приглаживает лохматые из-за Чон Джиука волосы. — Идите, идите... Вону! — М? — Вону выглядывает из-за арки обратно на кухню. — Не пропадай, пожалуйста, — для Вону у госпожи Мун есть своя просьба, которую он не уверен, что сможет выполнить. — Хорошо, — Вону всё равно соглашается, потому что знает, что госпоже Мун нужно это услышать. Вздёрнув кулак и улыбнувшись на прощание, он догоняет Мингю в прихожей, и О Юхва дежурно закрывает дверь. Их разговор длился, может, минут пять, но Вону чувствует себя настолько вымотанным, что хочется по-глупому свалиться прямо на лужайку и тупо лежать, пока тяга к жизни не возвратится. Вместо этого он, как по традиции, падает на своё место на мотоцикле. Чон Джиук сказал одну правду, но и он тоже нигде не соврал, и в совокупности это опускает настроение на самое дно. С родителями всегда разговаривать было непросто, и дополнительно к этому Вону хуже от того, что он позволил себе некрасиво разозлиться. В последнее время в его жизни появилось слишком много вещей, которые делают его чрезмерно эмоциональным. И так и тянет свернуться где-нибудь калачиком и переждать, пока не станет обратно спокойным собранным Чон Вону. — Я бы его и пальцем не тронул, — Мингю говорит без каких-либо явных эмоций, интонация нулевая, и определить трудновато, извиняется ли он или оправдывается. Или вообще оповещает по существу. — А я знал, что не стоило им показываться, — не реагируя на слова Мингю, Вону это говорит куда-то в асфальт. Шлем уже на нём, и единственное, что сейчас в мыслях — это его комната и кровать, на которую он упадёт сразу, как увидит, и даст себе короткую передышку. Мингю медлит, а затем всё-таки занимает место водителя и увозит подальше от этого частного сектора. Не представляя зачем, Вону не может удержаться и в знак прощания через плечо ищет родительскую спальню на втором этаже. Окно плотно зашторено, но и без этого понятно, что света нет.