kodokushi

Вону просыпается из-за ярких солнечных лучей, бьющих прямо в лицо. Сморщив нос, он перекатывается влево и вдруг бьётся лбом в стену. Это вмиг будит, и пару секунд он потерянно моргает, чтобы со сна восстановить связь с мозгом и конечностями. Перевернувшись на спину, осмотрев комнату и удостоверившись, что он один, Вону прислушивается к шуму в квартире и глазами ищет электронные часы на столе — девять двадцать пять. Сложно вспомнить, когда в последний раз он просыпался так поздно. Пора вставать, и долго в кровати Вону не валяется, даёт себе минуты три, чтобы отойти ото сна окончательно, и с тихим кряхтением поднимается на ноги. Разглядывает стены и стол, словно с ночи могло что-то измениться, подмечает, что вещи Мингю всё ещё здесь, а вот где сам Мингю — неизвестно, в большой квартире так сразу и не разберёшь. И вариантов не то что много, но Вону всё равно не бежит на его поиски. Сначала он заглядывает в большую ванную комнату родителей, с ванной, душевой кабинкой, туалетом и двумя раковинами для каждого. Зеркало здесь во всю стену, и он, увидев себя, тихо ужасается — на голове — воронье гнездо, глаза опухшие, будто переел рамёна перед сном, а на щеке въедливый след от подушки. Полный ужас. И хорошо, что Мингю его не вид- — Доброе утро. — Привет, — включив кран, Вону яростно трёт лицо ледяной водой, а потом особенно — щёку. Конечно же, это не срабатывает, и он горестно вздыхает, пальцами расчёсывая и приглаживая непослушные волосы. Так хотя бы на человека похож. — Сынчоль звонил. — Случилось что? — спрашивает Вону, и Мингю в зеркале мотает головой, лениво прислонившись боком к косяку. На нём всё ещё штаны Чон Джиука и больше ничего. — После завтрака выезжаем? — Пока нет пробок, — Мингю пожимает плечами с поджатыми губами. Выглядит он при этом не в пример куда лучше — ни единого признака сна, на голове порядок, а лицо выспавшееся. — Тогда сейчас я... — Вону теряет слова, потому как в своём отражении замечает ещё одну неприятную деталь. Очень скверную. Он даже разворачивается левой стороной к зеркалу и пододвигается, наивно рассчитывая, что ему показалось. Однако нет, так оно и есть — на его шее со вчерашней ночи появилось неровное покраснение. Мингю поставил ему засос. Это настолько обескураживает, что Вону уже теряет не слова, а сам дар адекватно разговаривать. — Ким... Ким Мингю! — Не называй меня этой фамилией, — скорее требует, чем просит Мингю, и то, что его волнует подобная вещь сильнее другой, более важной, заставляет Вону тоже отвлечься. Он неверяще усмехается. — Тогда какой мне тебя называть? Можешь выбрать любую, а? — Мне нравится Чон, — в глазах Мингю опять эти недобрые огоньки, он цепляется за косяк двери сверху, лениво повиснув: роста ему для этого вполне хватает. Он свешивается в ванную, а Вону хочется его вытолкнуть отсюда, пусть и понимает, что ходит по тонкому льду. — Это очень серьёзная фамилия. Её просто так не получить. — Может, мне жениться? — Ну, для этого нужно найти кого-то с этой фамилией. Для начала. — Да. Уже есть вариант. Мингю показательно медленно осматривает Вону с ног до головы, а он, запоздало уловив, что его в который раз провели (спасибо дедушке), сжимает челюсти, чтобы не выдать себя. Прекрасно осознавая, что всё, про засос ничего сказать больше не сможет — иначе всё станет ещё хуже — Вону решает пойти по уже пройденному пути незаинтересованной невозмутимости, но Мингю продолжает следить за ним через зеркало, и приходится прибегнуть к крайним мерам — без объяснений закрыть дверь. Оказавшись один, Вону выдыхает и бежит к зеркалу, рассмотреть засос. Самое ужасное, что он расположен высоко, и одеждой его скрыть будет проблематично. Из всех выходок Мингю эта — самая безобидная, и всё равно Вону недовольно пыхтит, нажимая на покраснение, которое к вечеру уже, возможно, станет фиолетовым. На мгновение его, правда, охватывает приятное волнение из-за воспоминаний о сегодняшней ночи, оно отдаётся внизу живота, и сама идея засоса ему, к собственному смущению, нравится, нравится, что это сделал Мингю, но мысли о предстоящих прятках перед Сынчолем, Рейвеном и Суа портят весь настрой. Он вообще не представляет, как сможет это объяснить — уехал в другой город на день, а после этой поездки на шее появилось это чудо. На Рейвена ему плевать (тот вряд ли вообще будет интересоваться), но в том, что с расспросами пристанет Сынчоль, Вону не сомневается. А ещё Суа, которая, кажется, начала обо всём догадываться... Решив, что это проблемы будущего Вону, он выдавливает пасту на щётку и принимается за агрессивную чистку зубов. Они не спеша завтракают, также без лишней спешки собираются и выезжают рано, пока нет большого скопления автомобилей. Передвигаться по трассе без пробок намного лучше, и несмотря на хмурое небо у Вону всё равно приподнятое настроение. Он не забыл, что в офисе ждёт дневник Минхи, приближение к развязке её истории, но это больше не вгоняет в нервное состояние. Вону понимает, что это неизбежно, как бы тяжело, противно и больно это не было. Визит к дедушке напомнил, что он единственный, кто остался у Минхи. В планах Вону было сразу по возвращению засесть за поиски, однако всё идёт не так прямо с порога. В прихожей их встречает Сынчоль, собиравшийся идти курить. При виде их он взмахивает сигаретой и ей же обиженно тычет прямо на Вону. — Малыш Вону, чего не сказал?! — Э... О чём? — недоумённо тянет Вону, снимая правый кед. — О своём дне рождении! — Откуда ты знаешь об этом? — Суа сказала! Я думал, мы друзья! — Мне Китэ сказал. Мы... иногда списываемся, — извиняюще влезает Суа, вскочив с дивана, и плавно к ним подплывает. Оставшийся один в гостиной Рейвен тоже присоединяется мгновением позже, приветственно дёрнув подбородком. — Ну да, был. Вчера. И что? — А как же отпраздновать? — выдыхает Сынчоль с искренним непониманием. — Да это.... необязательно. Но спасибо за предложение- — Вону, нет! День рождения — праздник важный! — Суа проворно ловит его за талию, когда он пытается пройти к себе, и ладонью в грудь таранит обратно на то же место. Она смотрит с поднятыми бровями, мол, да, да, это важно, и вдруг её лицо отчего-то изумлённо вытягивается. — Да... Китэ просил... чтобы мы поздравили тебя за него. — И что вы предлагаете? — устало спрашивает Вону, уже изначально не восторге от этой идеи. — Отпраздновать! — Сынчоль смотрит на него, как на дурака. — А это значит... — Нажраться! — Ну, не прям нажраться, — говоря это, как бы между делом, Суа пододвигается к Вону и зачем-то поправляет его толстовку, подтягивая капюшон ближе к шее. Всё её внимание при этом держится на Сынчоле. Сперва действия Суа настораживают, а потом Вону вспоминает, что у него появилось на шее, и присоединяется к ней, собирая ткань складкой. Он поворачивает корпус к Сынчолю и Рейвену больше правой стороной. — Культурно выпить. — И когда? — Прямо сейчас! — Сынчоль, — измученно зовёт Вону. — Сейчас двенадцать часов дня. — Самое время накатить, — Сынчоль с характерным кряхтением показывает жестом открытие бутылки. — Сколько уже было потрачено его впустую, смотри! — Днём меньше людей, — Рейвен засовывает руки в карманы и пожимает плечом. — Это хороший повод расслабиться перед последним этапом. Напоследок. Идея одна из тех самых, что выглядят сомнительно ещё на этапе обсуждения. Выбираться куда-то в город с «Ветеранами» по доброй воле не настолько заманчиво. И его ждёт дневник. Поэтому у Вону есть все причины отказаться, однако он сам подсознательно чувствует, что особо сильно уговаривать его не нужно. А ещё он догадывается, почему его так сильно об этом просят, и хочет услышать это вживую. — Без супа, ладно? Без офиоза. Водоросли и с мясцом поедим, — Сынчоль, будто почувствовав, что Вону почти сдался, начинает обрабатывать усерднее. — Свининки, а? С пивом. А потом и соджу запить, у-у, красота! — При чём здесь суп? — бесшумно переместившись, Мингю наклоняется к Суа. Она в ответ хмуро моргает и недоумевающе скользит глазами по гостиной. — Ну, этот самый, который на день рождения едят. Из водорослей, — Мингю в мыслях кивает, и Суа, окинув его ещё одним что за дела взглядом, прислушивается к продолжающимся рассуждениям. — Я знаю отличное место, здесь, недалеко. Докатим за пятнадцать минут, — Сынчоль с надеждой хлопает глазами, ему только мультяшных ресниц не хватает. Вону строит им с Рейвеном кислую мину. — Признайтесь, что вы просто хотите напиться. — Я даже этого скрывать не буду, — Сынчоль фыркает и скрещивает руки на груди, а Рейвен лениво ухмыляется. — Безделье делает с людьми и не такое. — Я тоже присоединяюсь, — Суа робко поднимает руку. — В офисе делать совсем нечего. Это ты у нас занятой, туда-сюда, а я от ничегонеделанья скоро на крышу полезу. — Почему бы нам не подумать, что мы будем делать дальше? — рационально предлагает Вону. — А у тебя есть идеи, малыш Вону? Потому что у меня пока ни одной. — Нужно дать СМИ ещё немного времени. Это должно распространиться, — говорит Рейвен. — Дальше будем думать. Если честно, все мысли Вону сейчас лишь об одном, и не было и секунды подумать, а что ждёт их в дальнейшей перспективе, когда они уничтожили большую часть проекта «Кубик». Идей нет. И он может понять остальных — вряд ли такие люди, как они, вообще привыкли надолго расслабляться. Теперь по крайней мере понятно, почему к нему так прицепились с днём рождения — ну уж точно не из большой любви. Думается, если их команда единожды куда-то выберется, и это будет не работа, мир не схлопнется. К такому выводу приходит Вону, растягивая ожидание ответа для остальных. — Счёт на тебе, Чхве Сынчоль. — Эх, а я хотел предложить, чтобы ты всё оплатил, раз ты виновник торжества.... Ладно, ладно! Что не сделаешь ради любимого малыша Вону, а? — Сынчоль тянется, чтобы щипнуть за щёку, и Вону удачно уклоняется от этой нежности. Тогда Сынчоль выбирает другую жертву. — Мистер Мингю, ты с нами? Мингю, не изменяя себе, хочет по-тихому смыться, но Вону не даёт — придерживает за локоть и, отвернувшись от остальных, сквозь зубы цедит: — Не оставляй меня одного с ними. Мингю смотрит на Вону нечитаемо, а затем с шумом недовольно выдыхает, оставаясь на месте. — Ура! Дружеские посиделки! — Суа радостно хлопает в ладони и критично пробегается глазами по одежде Вону и Мингю. — Дресс-код — что-нибудь приличное. Никаких толстовок или футболок. — У меня ничего другого нет, — себе под нос бормочет Вону, не понимая, что она от него хочет. Они идут пить, к чему эти переодевания? Впрочем, после дороги действительно лучше переодеться. — Выдвигаемся через час, — командует Сынчоль, проверив время на телефоне. Рейвен рядом вяло вытягивается, похрустывая косточками спины. — А вечером вернёмся и будем наслаждаться падением Кан Хёнджо в прямом эфире. На том и условившись, все расходятся по своим углам. Вону тоже направляется к себе, почти заходит, как его окликает Суа. Она просит подождать и куда-то убегает на нижний этаж. Поднявшись через минуту, она подлетает к Вону и, встав на носочки, заученным движением заклеивает пластырем засос. — О, Суа... Спасибо... Суа уходит так же быстро, как и появилась. Шагает к люку она спиной и попеременно показывает то большие пальцы, то жесты «окей», понимающе потрясывая головой. У Вону нет и шанса что-то придумать в качестве заслуживающих доверия объяснений — пока он неловко чешет голову, Суа и след простыл. Других вариантов нет, приходится смириться, что это опять повиснет в воздухе, и смиренно уйти к себе. Вону не знает, что означает «приличное», не в костюм же переодеваться. Вещей у него не настолько много, и сначала он думает не заниматься этой ерундой и пойти в любой чистой толстовке, но потом... ему почему-то хочется приодеться, чтобы выглядеть «прилично». Не то что для этого есть причина или... что-то, что заставило бы его передумать. Всего лишь желание поменять хоть какую-то часть своей повседневной жизни. Вону залезает в комод, и приходится много перерыть футболок и несколько толстовок, чтобы отыскать пару заинтересовавших вещей. Спустя несколько придирчивых прикладываний одежды к себе и беспощадных отказов от примерки он останавливается на бордовой хлопковой рубашке. Проверив её на себе с помощью фронтальной камеры, Вону беспомощно запускает ладонь в волосы, не зная, что с ними сделать — он никогда не задумывался об укладке и тем более о том, как выглядеть красиво. Он пробует что-то сделать, чтобы выглядело если не «прилично», то хотя бы нестрашно, а затем неожиданно злится сам на себя, упрекая в трате времени на полную ерунду. Они даже не в ресторан идут, а в обычную закусочную, это не стоит усилий. Определённо. Взбив волосы небрежно, Вону натягивает самые обычные джинсы и решает, что на этом с его переодеваниями покончено. Когда все встречаются в гостиной, Вону получает от Суа одобрительный возглас, она только поправляет его волосы, расстёгивает пару пуговиц и заправляет рубашку в джинсы. На очереди Мингю — он как специально во всём чёрном, в чёрной заправленной в чёрные джинсы футболке — Суа только горестно вздыхает, впрочем, неудивлённо. Рейвен одет тоже вполне обыденно — брюки и чёрная водолазка без ворота — а Сынчоль в пушистом тёмно-синем свитере, и их внешний вид она никак не комментирует. Сама Суа в кружевном бежевом топике, в объёмном розовом кардигане и джинсах-джоггерах, волосы собраны в два милых пучка по бокам, и это похоже на прилёт бабочки в сад гусениц. Это сравнение неожиданно веселит, и Вону сдерживает улыбку покашливанием. Сынчоль отказывается заказывать два такси, утверждая, что они поместятся в одном, и это перерастает в спор — Суа, он и Рейвен предлагают каждый свой вариант, а Вону и Мингю со скучающими лицами стоят и слушают всё это. В итоге всё разрешается так, как и хотел Сынчоль — они едут на одном такси. И это оказывается одна из самых ужасных поездок в жизни. И не потому, что Суа сидит на коленях у Рейвена и постоянно задевает локтем, а потому, что Вону вынужден быть зажатым между самим Рейвеном и Мингю все двадцать минут, что они едут. Прожигая взглядом Сынчоля, уютно устроившегося на переднем сидении, Вону обещает себе, что в следующий раз тоже вольётся в спор. — В следующий раз, Сынчоль, это ты поедешь на коленях у Рейвена, — солидарно бухтит его мыслям Суа, едва выбравшись из такси. — Боюсь, в следующий раз Сынчоль поедет пешком, — хмыкает Рейвен, захлопывая за собой дверь, и с этим Вону тоже согласен. — Зато быстро примчались, — Сынчоль панибратски забрасывает на их плечи руки и тащит за собой к вывеске «Золотая Утка», не забыв свистнуть Вону и Мингю, чтобы следовали за ними. Это часть района Канбукку, куда они приехали, незнакомая, представляет из себя узкую улочку с кучей магазинов и уходящие вверх лестницы к жилым домам, сплошные кустовые посадки и высокие каменные стены. Вону оглядывается на воткнутый в стену автомат с игрушками и заходит в закусочную вслед остальным. На первый взгляд это честно обещанное «приличное» место. Места много, столы не сбиты в кучу, что обычно вынуждает ходить по головам других посетителей, у каждого стола по отдельной вытяжной трубе. На стенах симпатичные плакаты певцов поколения восьмидесятых, в углу под низким потолком работает старый телевизор. Сегодня пятница, первая половина дня, поэтому людей почти нет, и им достаётся большой овальный стол у стены недалеко от стойки хозяйки. Вону и Мингю садятся вместе, Суа — напротив них, а Сынчоль и Рейвен по сторонам. — Здесь самое вкусное мясо, какое можно найти в Сеуле, если не во всей Корее, — доверительно шепчет Сынчоль, когда хозяйка приносит меню и тактично оставляет одних, чтобы они выбрали. — Здесь нет токпокки? — Суа расстроенно дует губы. — Я хотела токпокки. — Давайте возьмём пульгоки, — предлагает Рейвен, и Суа перелистывает страницы, чтобы тоже посмотреть. — Или чо-коги погым? — Вы ничего не понимаете, нужно брать хве с листьями винограда и лимонным соком, — Сынчоль озвучивает это таким тоном, точно они обсуждают какую сложную науку, а не выбирают меню на обед. — Может, именинника спросите? — холодно встревает Мингю, единственный, кто не притронулся к меню. Благодаря ему все тотчас поворачиваются к Вону и выжидающе пялятся. Он издаёт крякающий звук и быстро проглядывает раздел основного блюда. — Мне, э, на самом деле всё равно. Но я подумал... что будет неплохо поесть обычного самгёпсаля? Под соджу... самое то. — Смотрите-ка, на самое дорогое позарился, — шутливо цокает языком Сынчоль, на что Вону разводит руками. — Я не наемся! — Закажем три порции, — ещё одно предложение от Рейвена, максимально очевидное, но Сынчоль радуется так, словно сам об этом не подумал. — Я не против! Я люблю свинину, — Суа довольно урчит что-то под нос и хлопает себя по животу. — Хорошо, хорошо, будет вам самгёпсаль! Нужно определиться сразу с алкоголем, кто сколько выпьет. Что по нормам? — Мне хватит трёх бутылок, — Вону отвечает первым, поскольку Сынчоль сначала смотрит на него. — Аналогично, — кивает Рейвен, закрывая меню и плавно опуская его на стол. — И мне. Никого чужая норма не смутила, но на очереди Суа Рейвен и Сынчоль тотчас поворачивают к ней головы, на лицах хорошо читаемое сомнение. — Ну... да... Погорячилась, — стушевавшись, Суа накручивает на палец свободную прядку. — Две. — Ты уверена? — Сынчоль уточняет с многозначительно распахнутыми глазами. — Э... Ладно, одну. — Вот и отлично, наш прекрасный цветок, — Сынчоль, мельком взглянув на Мингю, отмахивается. — С тобой понятно, что тоже одна. Уж извините, здесь только ужасный приторный соджу. — Может, не только соджу, — не сводя глаз с хозяйки, Рейвен подзывает её взмахом ладони. — Извините, а из алкоголя у вас только соджу? — А что Вас интересует? — засунув руку в карман фартука, хозяйка спрашивает снисходительным тоном. — Возможно, что-то крепче... Коньяк? — Ага, а ещё столетний виски и горький шоколад. Мальчик, ты не в то место пришёл! — О, правда? — удивившись со стороны довольно искренне, Рейвен осматривает закусочную. — Просто у вас такое приятное и... и интересное, и я даже использую слово удивительное место, что я решил, что подстать ему в меню есть такой дорогой алкоголь. — Ох, — покраснев, хозяйка нервно поправляет фартук и благодарно кланяется с прижатыми руками к животу. — Благодарю. Возможно, Вы правы, и мне стоит расширить ассортимент алкоголя. Хозяйка разворачивается к дёрнувшей её Суа, и тогда любезная, немного смущённая улыбка Рейвена моментом сходит. — Мы на всех берём самгёпсаль. Три порции. И ещё мне, пожалуйста, пельмени. И сладкие тток на всех! — И также на всех тринадцать бутылок соджу. А мне... похмельный суп с яйцом... Кто-то ещё что-то будет? — Сынчоль заботливо обращается к левой стороне стола. Рейвен и Мингю отказываются, а Вону заказывает простой кимпаб. Пока они ждут еду, Сынчоль принимается за историю о том, как в дождливый день наткнулся на это место. Это не особо интересно, но Вону привык слушать, и это лучше, чем если бы к нему приставали на тему дня рождения. Все ведут себя, словно не праздник — причина сбора, и его это вполне устраивает. Он не фанат повышенного внимания. — Всё-таки хорошо, что мы выбрались из офиса, — Суа, самая радостная из всех, трясёт кулачками и с удовольствием потягивается. — Вкусно покушаем, посидим пообщаемся, выпьем... — Вы часто так? — заинтересованно спрашивает Вону, вдруг понимая, что за два месяца, ни считая личных отлучек Рейвена с Суа и Сынчоля, никто помимо работы никуда из офиса не выбирался, тем более всей командой. — Не-а. Впервые за год? Да... да, вчетвером никогда не собирались. — Это странно, — Сынчоль, скрестив руки на груди, неуютно ведёт плечами. — Мы собрались чисто на год. Как-то странно при этом посиживать в ресторанах и пить за здоровье друг друга, изображая из себя лучших друзей. — Я хотела предложить всем собраться перед последним этапом, напоследок, потому что нам осталось совсем немного. Вот и шанс подвернулся отличный! Как раз! — Ах, Суа, — Сынчоль двигает свой стул со скрипом и треплет Суа по голове, стараясь не задеть причёску. — Ты как всегда наше главное очарование. — Я просто подумала, что было бы здорово. Ну, хотя бы разок посидеть как обычные люди, поговорить друг о друге... Не о работе, не о Кан Хёнджо, не о «Кубике», — Суа по какой-то причине смущается и опускает глаза на колени. — Знаете, как будто мы... группа обычных скучных друзей. — Боюсь, это не про нас, — уткнувшись кулаком в щёку, Рейвен тоже разворачивается к ней. Говорит он тепло и аккуратно, как с ребёнком. — Ты же и сама это понимаешь. — Конечно, — Суа издаёт пренебрежительный смешок. — Как контракт закончится, я с удовольствием свалю от вас. И больше никогда не вспомню. Но всё равно, почему нет? Слезливые разговоры по душам никому не навредят. В ответ Рейвен, меняя позу, лишь усмехается, и его загадочная улыбка явно должна что-то значить, но вслух он ничего не говорит. — Сейчас я тебе устрою разговоры по душам, — угрожающе обещает Сынчоль, прослеживая за тем, как хозяйка собирает для них бутылки на глубокий поднос. — Будем играть в вопросы. Возражения не принимаются, отказы тоже. Я из вас всю душу вытрясу. Очень иронично, что Вону, находясь в команде меньше всех, знает больше остальных. Всё началось с полученной информации из «Помпей» и закончилось личным наблюдением. Больше «Ветераны» для него не тайна, скорее, половинчатая головоломка, одну сторону которой он успешно разгадал, а вторую не стал трогать, потому что это уже не столь важно. Он бы хотел сказать, что понимает их теперь, но это скорее не понимание, а знание. Вону знает почему и когда, но не всегда ответит зачем. А ещё Вону хотел бы знать, что будет дальше. Когда всё закончится. Он ненавязчиво косится на Мингю, и из-за слов Суа в голове появляется волнующий вопрос — что будет с ними. Они не в отношениях, ничего такого серьёзного, и могут разойтись в любой момент, и не это ли ждёт их, когда они уничтожат «Кубик»? Мингю человек непредсказуемый, и сложно даже мысленно прикинуть, как тот поведёт себя в конце. Да и сам Вону, чего таить, не знает, что будет делать сам. Возможно, они будут поддерживать связь, и Вону продолжит и дальше попытки разобраться в своих чувствах к Мингю. А, может, для Мингю это не настолько важно, и он уйдёт, сделав вид, что между ними ничего не было. Это стоит честного обсуждения, но позже, не сейчас. Вону отпускает это, чтобы плыть по течению. Все в команде начинают настраиваться, что остался последний этап, и скоро они разойдутся, но для Вону остаётся дело Минхи. Кто знает, может, он увязнет в этом ещё на пять таких же лет. После того, как приносят и мясо, и дополнительно блюда, Сынчоль заставляет всех сначала чокнуться и только потом приняться за еду. Выходит как-то само, что Мингю (опять) готовит для всех — разрезает тонкие куски брюшины и аккуратно укладывает на гриле — и, пока мясо дожаривается, все приступают за свои блюда. Рейвен в это время в мыслях покручивает стопку в руке и бросает на Вону ничего не выражающие взгляды. — Нужно было сначала за Вону выпить, за именинника, — Рейвен наполняет себе, Мингю и Суа стопки и призывно поднимает свою. — И сколько лет тебе исполнилось? — Двадцать пять, — Вону в ответ вежливо наливает Сынчолю. — Двадцать пять?! — громко переспрашивает Рейвен и тотчас прочищает горло, чтобы скрыть удивление. — Я думал... ты старше. — Насколько? — Ближе к тридцати. Просто... ты выглядишь... — Заебавшимся, — подсказывает Сынчоль, с шумом всасывая ложку супа. — Уставшим, — корректно поправляет Рейвен и улыбается. — Выпьем в таком случае за молодость! Что ж, это Вону никак не оскорбляет, поскольку сам иногда ощущает себя как пятидесятилетний старик. Он улыбается Рейвену в ответ, согласно хмыкнув, и поднимает стопку. После ещё одной они возвращаются к еде, и, когда мясо оказывается готовым, Сынчоль с заговорщическим видом перестукивает палочками. — Теперь я буду вас мучить. Отказаться играть нельзя, но не отвечать, если не нравится вопрос, — можно. Только придётся выпить штрафную стопку, — Сынчоль отправляет в рот большой кусок свинины. — Готовы? Никто не выказывает никакого сопротивления, один Мингю недовольно вдыхает и выпрямляется, и Вону успокаивающе похлопывает его по бедру под столом, попытавшись, чтобы это не было заметно для остальных. — Итак. Ваши самые главные, потаённые страхи. Идём против часовой стрелки. Суа? — Ой, — Суа теряется, вопросительно открыв рот. — Я бы не сказала, что я чего-то боюсь. Из фобий... Не думаю... По-настоящему я боюсь того, что всё, что мы делаем, — это бессмысленно и безрезультатно. И как бы я не старалась, я не смогу спасти всех женщин, и эти ужасные установки мира никогда не исчезнут, женщины продолжат страдать, а систему перевоспитать не получится, и это всё так и закончится, мир и дальше будет неправильным... Наверное, как-то так. За столом воцаряется тишина, все смотрят на Суа, а Суа как ни в чём не бывало хлопает ресницами в ответ. Сынчоль заторможенно моргает, изображая работу мысли, и плавно переводит взгляд на Рейвена, сидящего для него напротив. — Что скажет Рейвен? — В детстве я боялся собак, — и, что-то вспомнив, Рейвен горько усмехается. — Нет, погодите, мой самый главный страх — это то, что мне не отдадут мой Фонд. — И правда страшно... Мингю, а чего боишься ты? — Тупых вопросов. — Очень оригинально. Правда, другого от тебя я и не ожидал, настолько твоя оригинальность меня поразила, — Сынчоль, сгримасничав, поворачивается к следующей жертве в лице Вону. И Вону отвечает не сразу. Чего он боится? Серьёзных фобий у него нет, и испугать темнотой или животными его сложно. Однако это не значит, что он человек бесстрашный. Конечно, Вону боится. Он боится многих вещей, что преследуют его последние пять лет, и это будет посильнее всяких боязней высоты или тесноты. — Э! — восклицает Сынчоль, когда Вону опрокидывает в себя стопку. — Извините, но это связано с оплатой Сынчоля за мою работу. Это... слишком личное. — Без проблем, — Сынчоль поднимает руки в понимающем жесте. — А я боюсь забвения. Вот так вот. И-и следующий раунд! Но перед этим нужно ещё выпить. Вону морщится, поскольку горечь во рту ещё от той стопки не отошла, но всё равно не противится словам Сынчоля. Естественно опасаясь последствий, он вдобавок съедает несколько кусочков мяса. — Самое счастливое воспоминание? За последние несколько лет или за всю жизнь, неважно. — Вчерашний день, — Мингю неожиданно наклоняется, зашептав в ухо, и Вону, прочистив горло, пытается спрятать улыбку кулаком. — О, я знаю! Когда я начала работать одна, мой первый самостоятельный заказ, без Муён-онни. Это было так классно. Я сделала всё сама, буквально от начала и до конца, никто мне не помогал и не контролировал. — И чем же ты занималась? — заинтересовывается Сынчоль. — Это была личная выставка украшений и драгоценных камней одного иностранного миллиардера. На мероприятии каждой девушке разрешалось примерить себе что-нибудь. У меня был заказ на одни определённые камни, я подменила их на фальшивки. Всё прошло так просто и так легко, я потом почти весь вечер провела там, тупо развлекаясь — шампанское, танцы, внимание обеспеченных мужчин... Было весело! Помню, как возвращалась домой с мыслью о том, что я молодец, и я тоже что-то могу. Хороший был вечер. — Моё воспоминание тоже связано с работой. Я люблю вспоминать тот день, когда стал самостоятельным, — Рейвен не уточняет, но Вону уверен, что он говорит о том, как всё началось в семнадцать лет, когда им был найден компромат на отца. — Когда ты берёшь жизнь в свои руки, всё меняется. Большинство хороших моментов связано с Минхи, и Вону сложно выбрать. Ему нечего рассказать, если только о детстве. И вряд ли это интересно. Мингю отказывается отвечать для всех, принимая своё наказание, и Вону сомневается ещё секунду-две, прежде чем выбрать. — Мой пятнадцатый день рождения. Родители впервые отказались от работы на целый день, и мы поехали к дедушке и бабушке загород, — Вону вспоминает старый, но крепкий домик прямо в лесу, готовящийся к зимней спячке огород. Как они с мамой и Минхи пошли в лес поискать какую живность, а вечером сидели у камина и играли с бабушкой и отцом в шахматы. Ни один день рождения так не отпечатался в памяти. Госпожа Мун с ними не поехала, и было приятно получить наконец не её внимание, а родителей. — Ничего особенного, день как день, но было по-настоящему хорошо. — У вас всех такие трогательные истории, но я, пожалуй, пропущу свою очередь, — Сынчоль прерывается, чтобы съесть целую ложку риса. — А дальше- — Эй, а штрафная? — грозно напоминает Суа, сама наливая Сынчолю. — И как я мог забыть! Давай, — с наслаждением выпив и издав тихий выдох ртом, Сынчоль вытирает губы тыльной стороной ладони. — Несчастливое воспоминание. — Первый день у «Волчиц», — загруженно отвечает Суа, и очевидно, что теперь подробностей не будет. — Рождение Сонхуни, — Рейвен снова произносит это как насмешку, однако весёлость не касается глаз. — Знакомство с тобой, — Мингю говорит прямо Сынчолю, и он паясничает, изображая, словно слова Мингю стрельнули ему в висок. О счастливом воспоминании ещё можно было подумать, но на очереди несчастливого Вону выпивает стопку сразу. Проблем рассказать об этом Рейвену и Суа нет (Мингю и Сынчоль наверняка догадались сами о чём речь), но сейчас он не хочет произносить это вслух. Это совсем не подходит для их посиделок. — Когда мне тут недавно проебали десять миллиардов, тут, один из наших. Но опустим, пожалуй, — раскрасневшееся лицо Сынчоля приобретает недоброе хитрое выражение. Он выдерживает паузу, и все пользуется ею, чтобы подкрепиться. — Что-то все скисли. Давайте перейдём на более... интересные, оригинальные темы?.. Сколько длились самые длинные отношения? — Сынчоль, — укоризненно зовёт Суа, покачав головой. — Это слишком личное, не нужно нарушать границы. — Я же не спрашиваю подробности. В этом нет ничего такого неудобного. Я, например, встречался с одной женщиной два года, она забеременела, и мы разошлись. — Я надеюсь, вы расстались не из-за беременности, и ты её не бросил в положении, — Суа в подозрении щурится, на что Сынчоль загадочно играет бровями. — Кто знает. Суа, не скрывая раздражение из-за Сынчоля, шумно выдыхает и выпивает соджу, в её бутылке осталось меньше трети. — Ну, если вычесть все эти дерьмовые свидания, на которые меня заставляли ходить, была одна девушка. Мы встречались четыре года, но разошлись. — Ого. И где она сейчас? — с искренним любопытством спрашивает Суа. — Оказалось, она шпионила за мной для родителей, — отвечает Рейвен, ковыряясь в тарелке. — Не было никаких отношений. — Упс. Это я зря? — Сынчоль внезапно проявляет сердобольность. — Нет, — бесшумно смеётся Рейвен. — Это мелочь. И это не значит для меня абсолютно ничего. — Тогда продолжим?.. — Нет, мне это неинтересно, — пока Мингю пьёт, отвечает Вону. Про Джуён упоминать он не видит смысла, поскольку от отношений там было одно название. — Не очень увлекательные ответы, правда? — Ну-у, можно выбрать вопрос ещё пикантнее, — Сынчоль с коварным видом стреляет глазами по всем по очереди. — Про поцелуи. — Что, сколько было за всё время? — скептически предполагает Суа. — Нет. — Сынчоль выдерживает очередную паузу. — Был ли поцелуй с человеком своего пола. — Чхве Сынчоль! — Чего? Вопрос как вопрос. Не про секс же спрашиваю, — Сынчоль показательно медленно удивляется. — Или погоди, мы чего-то не знаем о нашей прекрасной Суа?.. — Да не было! — бурчит Суа, и её щёки краснеют. Рейвен, посмеиваясь, качает головой, и Сынчоль только рот открывает, как Мингю нагло заявляет: — Был. Интонация странная, провоцирующая, и Сынчоль, посчитав, что над ним снова издеваются, цыкает и издаёт недовольный звук. Дальше он не успевает ничего спросить, потому как Вону опрокидывает в себя очередную стопку. Ему бы притоморзить, это уже вторая бутылка, и в голову ударили первые признаки опьянения, но из-за слишком личных вопросов Сынчоля это пока не удаётся. Вону хорошо себя контролирует в любом состоянии, однако сейчас день, не вечер, и в офисе ему ещё заниматься делом Минхи. — Не хочу поощрять твоё нездоровое любопытство, — Вону приходится объясниться, поскольку все остальные, дав ответы, не оставили ему выбор. А так ему будто есть что скрывать. — Ладно, ладно. Давайте предложу что-нибудь нейтральное, — покручивая две свои пустые бутылки между собой, Сынчоль в мыслях двигает губами. — О. Что бы вы, будь возможность, изменили в своей жизни? Что-то одно. — Хм... Ну, вне контекста, но я бы вернулась в прошлое и не пошла за Инхи — это одна «Волчица». Не хочу вдаваться в подробности, но... история была неприятная, — с набитыми свининой щеками признаёт Суа. Всё проглотив, она кулачком стучит себя по голове. — Наворотила я дел, конечно. Поэтому для меня это... Будь возможность, я бы была внимательнее. — Мне нечего менять. Всё идёт так, как я запланировал... Может, только начал бы всё раньше, — туманно добавляет Рейвен, следуя примеру Суа и выкладывая себе пару кусочков мяса. Разговор и алкоголь увлёк, никто почти к нему не притронулся. Сынчоль показательно отмахивается от Мингю, а Вону не нужно много времени на ответ, потому что он всегда на языке. — Будь у меня возможность, я бы не переезжал в Сеул. Остался бы в Кояне. — Ну, это почти что Сеул. Никакой разницы нет. — Разница есть, — холодно поправляет Вону, и Сынчоль, соглашаясь, преувеличенно глубоко кланяется. Вону косится на его пустые три бутылки. Им бы не запьянеть. — Хорошо, хорошо. Что насчёт меня — навестил бы куда раньше одного человека, которого уже, к сожалению, никогда не встречу, — Сынчоль подмигивает Вону, будто это их общая шутка, а не пьяное откровение. Он скрупулезно оборачивает мясо в лист периллы и только потом отправляет в рот. — А теперь извините, я голодный. Продолжим позже. На этом пытка вопросами пока приостанавливается. Все больше налегают на еду и, соответственно, на алкоголь, и Вону чувствует, как с каждой стопкой сознание смазывается. Он здраво мыслит, но в голове точно пелена, и тело постепенно отдаётся кому-то другому, в пальцах покалывает, а кожа становится на ощупь чужой. Три бутылки для него в самый раз, и он глупо радуется, что не стал просить больше. Благо, не он один такой. Единственный, кто выглядит, обычно — Мингю. Правда, взгляд постоянно направлен в стол, довольно отсутствующий. Суа тоже кажется спокойной, только щёки сильно покраснели, а мокрые волоски прилипли ко лбу, она механически пережёвывает сладкий тток цвета фуксии. Рейвен в лице никак не поменялся, однако его движения замедлились, он заторможенно моргает. А Сынчоль как и в тот раз становится излишне эмоциональным, и Вону вдруг понимает, почему за едой разговоры запрещены: начинаются споры. — Нет смысла. Раз мы выбрали тактику полного разрушения, дальше и стоит её придерживаться. Одного Кан Хёнджо убирать больше нет смысла, — Рейвен грозно стучит стопкой по столику, но выходит это настолько мягко, что даже звука нет. — Но мы же уже решили это как третий этап плана! — Сынчоль всплёскивает рукой так сильно, что его стопка падает и бьётся о бутылки. — Кокнем его и... — И? А если нового исполнительного назначат? Его тоже кокнем? — ...А какая вообще наша цель сейчас? — Закончить уничтожение «Кубика». — Бля, Ким Рейвен, не насилуй мне мозг, — Сынчоль агрессивно трёт основаниями ладоней глаза. Резко вскидывает голову и дёргает подбородком в сторону Суа. — А ты чего молчишь? — Э... Я не знаю? Я пока не представляю, как мы подберёмся к нему, если вас знают в лицо, а конкретно Вону собирались убить, — Сынчоль продолжает немигающе на неё смотреть, и Суа втягивает голову в плечи. — Не знаю! — Изначально мы действовали тайно. Затем — в открытую. И здесь нет других вариантов, как не продолжить идти напролом, не скрываясь. — Но нас всего пятеро. Опасно, — Сынчоль приглаживает невидимую бороду. — Если мы кокнем Кан Хёнджо... — Да не будем мы его «кокать». — Йа, Ким Рейвен! Не забывай, кто здесь главный! — Сынчоль наставляет два пальца — указательный и средний — на Рейвена. Суа, закатив глаза, бесшумно вздыхает. — Да, но... кто делает всю работу, — Рейвен, медленно водя большим пальцем в воздухе, указывает на себя. — Ах ты паршивец. — Чхве Сынчоль, на правду не обижаются. Ты знал, кого звал в команду. — Кстати! — Сынчоль вскрикивает так громко, что Вону вздрагивает. — Забыли о работе. Сейчас важно другое. Я придумал новый вопрос. Раз мы уже говорим о конце дела, то что насчёт самого начала? Какое первое впечатление было друг о друге? Я скажу сразу, что вы мне все понравились, и я был рад получить вас в команду! — Как сладко, — шутливо пропевает Рейвен. — С тобой я моментально понял, что мы сойдёмся характерами, Сынчоль-я. Суа — «Волчица», поэтому изначально я был настороже. С Мингю аналогично. А что насчёт Вону... — Рейвен в защитном жесте обнимает себя за плечи. — Не принимай на свой счёт, но мне было всё равно. Если Сынчоль выбрал тебя, значит, есть за что. Значит, ты такой же, как и мы — профессионал своего дела. Вону не реагирует на слова Рейвена, хотя внутренне усмехается — а безразличие, получается, было взаимным. Он вспоминает их недавний личный разговор, то, как Рейвен также сказал ему, что ничего личного в его действиях нет. И как предупредил о том, что предательств не будет, потому что они друг другу никто. — Ну-у, раз мы тут все честные сейчас... Мне было сложно ко всем вам привыкнуть. Прям очень сложно, потому что вы все такие разные, — Суа смущённо заправляет выпавшие из причёски прядки. — Кроме Вону. Здесь я сразу знала, что мы подружимся! — Нет, ну ты посмотри на неё, — непонятно кому бормочет Сынчоль, насупившись. — И потом говорит, что любимчиков у неё нет. — Вообще-то, я об этом постоянно говорю... — Никому неинтересно мнение Мингю? — постукивая пальцами по щеке, Рейвен ставит локоть на столик. — Что-то мне подсказывает, что это что-то очень... ёмкое. Мингю поначалу не отвечает на откровенную провокацию, а затем, соизволив взглянуть на Рейвена, издаёт звук, похожий на усмешку. — Уверены? — Ну, сладкие комплименты никто и не ожидает, — Суа подворовывает оставшиеся кусочки овощей в тарелке у Сынчоля. — Давайте, мистер Мингю, шпарьте, — Сынчоль официально даёт добро, рубанув рукой по воздуху. И Мингю начинает, не щадя никого, против часовой стрелки. — Затычка в заднице. Размазня. Петух. И... — он смотрит каждому в глаза, а на очереди Вону запинается и берёт в руку стопку, но Вону перехватывает его запястье и поднимает брови, мол, давай. Вону хочет это услышать. — ...Выскочка. Это не обидно, но послевкусие неприятное остаётся. Вону убирает руку и пытается вспомнить, какая была его первая неделя с «Ветеранами». Кажется, он почти не выбирался из своей комнаты, и откуда такое мнение... Что ж, по крайней мере, это не страшное «обуза». — Это... первое впечатление... или... — нахмурившись, словно решая в уме математическую задачу, Сынчоль бросает это почти сразу. Никто не кажется оскорблённым, что и ожидалось, и он выпивает стопку из последней бутылки, где осталась половина. — Вону, давай ты добивай. — Сынчоль, я пытаюсь избавиться от тебя с первого дня нашего знакомства. Думаю, о первом впечатлении ты и сам можешь догадаться — пренебрежение. Ты как банный лист, — алкоголь не меняет Вону, но немного корректирует его поведение — будучи с ясной головой, он бы ни за что не стал открыто высказываться о чём-то подобном. Тем более неприятные вещи прямо в лицо. Вону старается людям не лгать, поэтому обычно ищет обходные пути, но сейчас... Три бутылки соджу говорят ему идти напролом. — Суа показалась слишком инфантильной. А ещё её было слишком много... Рейвен — самодовольный мутный тип, а Мингю... просто говнюк. Не желая встречаться ни с кем взглядом, Вону добивает последнюю стопку. Алкоголь больше не чувствуется на вкус, и он выдыхает, зная, что Мингю смотрит на него. И в ответ Вону лишь пожимает плечами — он мог бы использовать слово помощнее. Его первое впечатление несильно изменилось, по сути эти «костяки» просто обросли деталями и сделали тем самым «Ветеранов» живыми обычными людьми, со своей историей и нюансами. — Обосрали друг друга, так обосрали, — в противовес словам Сынчоль улыбается так ярко, будто ему признались в любви. — Восхитительно. — И будешь же по этому скучать, — подмечает Рейвен, достав телефон, чтобы в своей манере яростно застучать по клавиатуре. — Уж я-то точно потом как-нибудь вспомню этот день. — О, ты напомнил. У меня же ещё был вопрос, — почему-то сейчас, в отличие от остальных разов, Сынчоль смотрит куда угодно, но не на них. Голос сохраняет игривость, однако вместе с этим появляются непривычные сквозящие нотки. — Кто чем займётся? После того, как мы надерём зад Кан Хёнджо? — Я пока что вернусь домой. Не знаю, буду ли ещё работать в соло, пока хочу к «Волчицам», — этим Суа делится с готовностью, не так неохотно, как с было с прошлыми вопросами. — У меня дела с Фондом, что ещё может быть, — незаинтересованно отвечает Рейвен, не отрываясь от телефона. — Буду заканчивать. Пить больше нечего, поэтому Мингю мотает головой, но по его лицу можно догадаться, что бы тот выбрал. Вону сам не знает, что будет дальше, и не горит желанием гадать, поэтому строит неоднозначную гримасу. — Сложно сказать. Но, когда закончу со своим делом, я, наверное, уйду. Не знаю... — Вону понимает, что всё сказанное им и ребятами звучит довольно знакомо. Как дежавю. Сынчоль на каждый ответ кивает болванчиком и криво улыбается, без желания и особого повода для этого. — Отлично, значит, все занятые, — он рвано трясёт головой и, промахнувшись, запускает пальцы в волосы, локти ставятся между бутылок. Издав уставший стон, Сынчоль повержено дополняет: — Но только, чтобы получить эту роскошь как личный курс направления, перед этим надо решить, что делать с третьим этапом. — Придумаем, — легко успокаивает Суа, похлопывая его по надплечью. — Мы всегда что-нибудь придумываем. После её слов никто не заговаривает, их шумный столик берёт перерыв на тишину. За время застолья посетителей прибавилось, телевизор стал работать громче, и Вону невольно прислушивается к старой дораме нулевых. Ему бы заказать воды, чтобы протрезветь, но никто не двигается, и он, расслабившись, тоже просто сидит. Они ещё немного разговаривают на отвлечённые темы (в основном Рейвен и Сынчоль спорят из-за третьего этапа, а Суа уныло следит за этим, как за теннисным матчем), но, по причине того, что еда уже съедена, а алкоголь выпит, начинаются постепенные сборы в офис. Теперь пьяный Сынчоль не возражает против двух такси, но проблемы всё равно появляются, поскольку Суа не хочет ехать одна с ним и Рейвен. — Умоляю, дайте я с вами поеду, — она в отчаянной мольбе трёт ладони между собой. — Но кто-то же должен за ними присмотреть, — говорит Вону, а у самого язык заплетается. Мингю, держась за открытую дверцу такси, толкает его внутрь. — Так пусть это будет Мингю! Он с ними справится! А я с тобой поеду! Вону, охнув, заваливается в салон, и Мингю, протиснувшись следом, молча захлопывает дверь — вот такое однозначное «нет» получает Суа. Вону бы возмутился из-за этой грубости, но рот что-то не открывается, и он откидывается на спинку, глубоко вдыхая и выдыхая. Вот такой у него вышел день рождения, растянувшийся на два дня. Сперва он был против, но теперь даже рад, что ребята вытащили их из офиса — они вкусно поели, на время отвлеклись от работы, и сейчас он чувствует себя легко и свободно. И приближающаяся работа не рушит его настрой. Вону с Мингю приезжают раньше всех. Пора расходиться, и Вону планировал добраться сам, но вот он один раз спотыкается на ровном месте, и Мингю тотчас материализуется рядом. Он помогает разуться и стянуть куртку, а дальше ведёт в комнату. Вону падает на кровать мешком картошки, раскинув руки, и стонет что-то нечленораздельное. — Мне нужно работать над делом Минхи, — Вону разговаривает непонятно с кем, поскольку Мингю игнорирует его бубнёж, вытаскивая из-под него плед. — Я бы всё ещё вчера закончил. Нужно собраться и продолжить. Мингю наклоняется, чтобы укрыть, и Вону, думая чем угодно, но не головой, притягивает его к себе за грудки. Губы утыкаются Мингю в щёку. Вону слишком пьян, чтобы проанализировать ситуацию и застыдить себя за свои же действия, поэтому даёт Мингю отстраниться и безэмоционально ждёт объяснений. — Нет. Засмущаться очередных приставаний к Мингю трезвости не хватает, а вот обидеться — пожалуйста. Фыркнув, Вону натягивает плед до подбородка и перекатывается на левый бок. — Ты пьян. Я не буду этим пользоваться. — Я вполне рабоче соображаю. — Тебе кажется. — Но ты же трезвый. — В этом и дело. Вону резво колбаской переворачивается направо и опирается локтем о подушку. — То есть... Если ты... сейчас ещё вдруг выпьешь что-то... то... что-то... может произойти? На секунду Мингю застывает, будто его застигли врасплох, а следом изучающе смотрит на Вону, играя желваками. Что-то решив для себя в уме, он шумно стучит зубами и уходит из комнаты. Дверь закрыта, и Вону, фыркнув повторно, сбивает плед до бёдер. Он закрывает глаза, не переставая думать о Минхи, и приказывает себе поспать пару минут, однако не замечает, как отрубается без сновидений. В следующий раз он просыпается из-за того, что его сильно трясут за плечо. Из-за резкого пробуждения соображать сложно, и Вону вяло моргает. В комнате полумрак, и свет идёт из открытой двери. — Уже восемь, — эти слова Мингю заставляют Вону подпрыгнуть на кровати и застонать, потянуть за всколоченные со сна волосы. Чёрт. Он потратил весь день! Ему срочно нужно закончить с дневником Минхи. — Спасибо, — Вону отпихивает пяткой плед и, мельтеша, пытается встать, что с первого раза не выходит — в глазах взрываются звёзды, и тело заносит на кровать. Ужасно хочется в туалет, так, что даже больно, но он послушно закрывает глаза и ждёт, когда пройдёт. Следом открыв их, он видит перед собой стакан воды и закрытую таблетку аспирина. — Спасибо. Это не приносит мгновенного облегчения, но от воды по-настоящему становится лучше. Только Вону почти сразу сбегает в туалет, а потом долго трёт лицо водой. Почистив зубы, он отсутствующе пялится на опухшее лицо и мысленно прогоняет план действий. Сегодня он определённо должен закончить со всей информацией, что у него есть. На выходе из ванной его останавливает Мингю и каким-то неестественным угловым движением указывает на кухню. Вону послушно следует за ним, до конца не понимая. — Я собираюсь заняться дневником Минхи- — Позже, — тоном, не терпящим возражений, приказывает Мингю, однако при этом как-то неловко подводит к столу, на котором поставлены две глубокие тарелки с супом... из водорослей? Вону с вопросом наклоняет голову, и Мингю отводит взгляд куда-то на холодильник. — За вчерашнее. Мы не ели. — О... Спасибо, — Вону медленно садится, и, когда Мингю не присоединяется, тычет пальцем в тарелку напротив. — Ты... не будешь? Мингю качает головой на ходу, отправляясь к себе. — Это не мне, — мягко поясняет он, и Вону меняется в лице. Оставшись один, он ещё не скоро решается взяться за ложку, а затем приподнимает её, как стопку. — С прошедшим, — шепчет он в пустоту, и никогда этот простой суп из водорослей не казался ему таким вкусным. После еды он не спеша моет посуду и в приподнятом настроении возвращается в комнату. Сонливость ушла, и больше не покачивает. Не считая неприятного вкуса во рту, он будто и не пил. Вону не трогал обычный телефон с позапрошлого вечера, поэтому смс-сообщения с поздравлениями от госпожи Мун, длиной во весь экран, усиливают его готовность работать. Он включает ноутбук, удобно располагается и принимается читать всё, что есть, прямо с того места, где он остановился.

я дала себе время, всё обдумала, но легче мне не стало.

что мне делать?

я не могу рассказать об этом госпоже мун, потому что она сразу же расскажет родителям, а вону не поймет, потому что он парень. я не знаю, куда мне податься что сделать чтобы это мерзкое чувство прошло. чувствую что это моя вина. возможно, я опять воспринимаю всё не так

подумала ещё. решила забить. всё это такие мелочи. мне нужно сосредоточиться на оценках. я не могу подвести вону. не хочу подводить госпожу мун. не хочу опять видеть это разочарование на лицах родителей. сейчас нет ничего важнее оценок.

Сегодня это опять произошло. Он позвал на свидание в наше место, я подумала, что мы поговорим или он хотя бы объясниться но нет, он просто взял... и

это уже точно не наши старые свидания. Это неправильно и нездорово. как приехала домой, простояла два часа под душем, пыталась смыть его запах, его касания, но стало ещё хуже мне кажется я всё размала и он теперь везде. Я чувствую его взгляд на себе постоянно даже дома. Мама наорала меня за то что я бездумно потратила время и я постаралась сказать ей, что со мной произошло, но не смогла. я просто открыла рот и тупо молчала. а потом она сказала, что мне нужно дожимать японский и я ушла заниматься им и вот только сейчас в 02:45 решила сделать перерыв чтобы выплеснуть эмоции в дневник.

не представляю, что мне делать дальше

мне так страшно. и в первую очередь из-за самой себя. на людях мы ведём себя, будто ничего не было, ни наших отношений, ни этой гадости, но, когда мы остаёмся одни, я снова в его власти. я пытаюсь ему сопротивляться, но какая-то моя часть всё ещё влюблена в него, и я боюсь саму себя. я могу это закончить. я могу отказаться от встреч, могу игнорировать его и избегать, но я всё ещё здесь. с ним. я влюблялась в другого человека. я боюсь, что если мы перестанем с ним видеться, то он может что-то сделать моей семье. я могу это закончить, но это не закончится. я никто, я должна сделать хоть что-то для своей семьи. даже если это будет это

я никогда не хотела любви. нет, конечно, хотела, но я думала, что это придёт позже, осознанно, когда я буду взрослой. ведь важнее jj on нет ничего. я хотела сначала построить карьеру, а потом искать того, с кем построю свою собственную семью. так почему же сейчас? и почему так?

когда он игнорирует и не трогает меня, я начинаю дышать. я чувствую себя свободной. но это ненадолго. потом я начинаю скучать. начинаю о нём думать. а потом он появляется, делает мне больно, и я снова хочу его ненавидеть. а потом круг повторяется.

постаралась поговорить с госпожой мун, но она слишком занята. простояла у её комнаты полчаса просто так. решила забить. никто мне сейчас не поможет. только я сама себе. но вся моя погибель в том, что я не знаю, как себе помочь.

что такое любовь на самом деле? эта та сила, что воскрешает или убивает? как понять? я больше не вижу разницы

любовь — это яд, разрушающий тебя до основания, и всё, что в тебе остаётся — это контролирующие тебя части другого человека.

Нет сил, чтобы даже просто записать, как у меня дела. Всё пусто и тупо. Я сдалась. Я ничего не делаю. Я продолжаю умолять

оценки упали до семидесяти баллов, по информатике все шестьдесят. несмотря ни на что я продолжаю стараться, я жопу рву, а всем будто бы плевать. родители только и могут, что ругать. они даже не спросят, как у меня дела. зато если что с вону случится то с ним носятся будто он самое драгоценное, что есть в этом мире. ненавижу

не вону нет. он не виноват

однако

он ничего с этим не делает. я понимаю, он хорошо устроился, ему зад подтирают и холят и лелеют а я должна жопу рвать чтобы хотя бы стать похожей на него чтобы получить хотя бы лучик от его места под солнцем.

я люблю вону. люблю родителей и госпожу мун. но иногда мне хочется проснуться и оказаться в другой семье. больше не быть младшей дочерью, ненужным мусором, который используют как красивую статуэтку, чтобы кому-то вручить и продвинуться наверх

я устала

— Прости, Минхи-я, — шепчет Вону скорее для успокоения совести, чем из реальной пользы — слишком поздно. Конечно, он об этом знал, и Минхи, к сожалению, права — он ничего с этим не делал. Он просто смирился, ведомый родителями, и все его жалкие редкие попытки улучшить положение Минхи никак не могут считаться настоящей помощью. И это горькое чувство вины за себя прошлого навсегда останется с ним.

хочу вернуться в прошлое и запретить себе думать о парнях. о нём. в любви нет ничего восхитительного, она ужасна и разрушительна. она забирает тебя у себя, отдаёт другому человеку, и он делает с твоей душой всё, что ему захочется. возвращает ли он тебе тебя?

не просто так говорят "вторая половина". потому что ты отдаёшь целую половину другому человеку навсегда. ты больше не тот, кем ты был

будущей себе. если я когда-нибудь выберусь из этого, я запрещаю тебе влюбляться. оставайся своей единственной целью. одной быть хорошо. это безопасно. ты неуязвим. ты - это ты.

Между строк Минхи скользит её боль, которую она пыталась вылить на бумагу, и юношеский максимализм подливал масла в огонь. Вону тоскливо это видеть, то, как в семнадцать лет её определённые представления о жизни были разрушены. Не ему судить, никогда не испытывавшему чувство любви не к семье, но даже он понимает, что это слишком жестоко по отношению к себе. Да, любовь не нужна, это то, без чего можно спокойно прожить, и всё же совсем отказываться от неё нельзя. Вону не знает, как бы сам описал это чувство, но точно не так. Ещё никогда он не хотел так вцепиться в этого невидимого, но определённо существующего мужчину (или парня) и вытрясти из него всё дерьмо.

и когда мне казалось, что хуже уже быть не может, всё стало ещё хуже. я начинаю привыкать к этому кошмару. вчера во время этого он меня сфотографировал. и послал каким-то своим друзьям. круто правда? сказал, что это нормально, когда партнёр фотографирует себя обнажёнными для другого, но ведь это он меня сфотографировал. а не я себя. и я не давала согласие. конечно, он меня не слышит, но теперь я чувствую себя мерзкой постоянно, не могу перестать думать о том, что меня видели чужие люди

Сегодня во время свободной минуты залезла в его телефон. У него есть куча моих фотографий. Это были не первые. Мне стало так страшно, что я сразу уехала домой и не брала его звонки, а он только что сам приехал к нам. Придётся выйти, чтобы никто его не увидел. Родители, конечно, будут рады, но не хочу, чтобы они видели нас

Надеюсь, ничего не произойдёт. У нас здесь везде камеры

в академии на курсах обществознания нам говорили, что свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. это значит, что человек не может быть полностью свободным и делать всё, что он хочет, поскольку его поступки могут "задевать" свободу другого человека.

я теперь понимаю эту фразу по-другому.

свобода — это не неоднозначное понятие. свобода не может быть ограничена. потому что её не существует. юридически она обозначает, что ты можешь свободно пользоваться своими правами, но это туфта, потому что границы твоих прав размыты. и официально признаны во всех странах в искажённом виде. если ты богаче, выше по статусу, значимее для общества, то у тебя больше прав. если же ты никто, то и прав у тебя нет никаких.

и этот парадокс на практике ломает все рассуждения о свободе человека.

мне не выбраться. у меня нет свободы.

я в его власти. это больше не свидания. он начал выставлять мои фотографии в этом своём дерьмовом чате. он говорит, что это просто фотки для парней, чтобы им было на что дрочить, и я не хочу верить в то, что всё правда так безобидно, но мне приходится. я же давно об этом знала. сама виновата. нужно было бежать раньше.

Вону прерывается, чтобы открыть скриншоты «Бесконечной райской жизни». Теперь это точно — тот безликий администратор и этот мужчина действительно один и тот же человек. Значит, Минхи не сама попала в это, в работе чата она не участвовала, её использовали (возможно, шантажировали, но против чего пока непонятно). Это должно облегчить ношу хоть на немного, но нет — мысли плавно перетекают к тому единственному человеку, кого он может подозревать, и приходится себя остановить. Никаких выводов, он следует чётко за Минхи. Осталось всего немного. Он близко. Пролистав пару грустных, но в целом бесполезных страниц, Вону болезненно кривится из-за того, что почти дочитал, а кроме всего одной подсказки ничего и не получил. Не отчаиваясь — его таким уже не сломить — он читает дальше, и одна из записей заставляет задержать дыхание. Это давно в прошлом и произойти сейчас не может, однако его всё равно бросает в холодный пот.

сегодня я была на крыше школы. школа мажоров, столько денег на неё потрачено, а запирать двери так и не научились. я стояла на самом краешке, парапет скрипел под моими ногами, ветер был сильный настолько, что легко мог меня снести.

конечно, я бы не прыгнула. я не настолько глупа. я не уйду из жизни так рано и не брошу воннуни одного на растерзание jj on

но, на секунду

на секунду всего на секунду

мысль всё закончить была приятна.

я бы стала свободной. я бы стала ветром. я бы полетела птицей, все бы мои проблемы и страхи рухнули вниз, а я бы вознеслась наверх. так просто всё закончить и идти дальше к следующему этапу.

я говорю не о физической усталости. я устала стараться. какая разница, если в итоге это даже не имеет никакого значения?

я всю жизнь стараюсь, а никто этого не видит. мир вокруг меня рушится, этого никто тоже не видит. так и что мне сделать, что меня увидели?

от меня требуется всего три роли — хорошая дочь, хорошая сестра, хорошая ученица. никто здесь не при чём, это я сама. я не знаю, как так вышло. вся моя жизнь это старания без видимого результата.

и как было бы хорошо, если бы это осталось позади, а я стала птицей. и уже было бы не важно, как сильно я старалась.

Слов нет, в голове — белый шум. Вону постоянно винит себя в том, что сделал или, наоборот, не сделал. Это отвратительный груз, с которым он живёт каждый день, и откровение Минхи становится в ряд со всеми остальными сожалениями. Как они смогли это допустить? Насколько сильно их семья проебалась, что маленькая Минхи в семнадцать лет захотела покончить жизнь самоубийством? Почему этого вообще никто не заметил? Вону не настолько глупый и прекрасно знает, что нельзя винить себя во всём, что произошло, но здесь он видит свою ошибку отчётливо. Они все виноваты, все четверо.

люди называют это состояние, будто ты тонешь, захлёбываешься под водой, но я бы назвала иначе. это как попасть в крохотную коробку. стены окружают тебя, ты не можешь дышать, не можешь говорить, не можешь двигаться. но ты всё видишь, ты всё понимаешь, а сделать ничего не можешь. ты продолжаешь смотреть, как рушится твоя жизнь

Сегодня мне поставили условие — или я делаю кое-что для него, о чём даже думать не могу, или мы завтра встречаемся в школе на нашем месте и вместе рассылаем мои фотографии абсолютно всем.

Ещё никогда я ненавидела Ёни так сильно.

Вону, весь погружённый в печаль Минхи, аж просыпается. Он мельком проглядывает остальные записи, но дальше нет ничего для него полезного. Это первое имя. Первое чёткое место помимо их дома. И Вону не нравится эта находка. Имён со слогом «ён» огромное множество — Ёнхи, Ёнджун, Ёнчон, Ёнхан и другие подобные вариации. Имя отдаёт чем-то знакомым, далёкой ассоциацией из прошлого, но Вону решает, что мозг играет с ним злую шутку, пытаясь найти связь там, где её нет. А ещё его смущает упомянутая школа, это последнее, о чём он мог подумать. Он даже её не рассматривал, ни сейчас, ни пять лет назад. Кто это может быть? Учитель, директор школы, завуч, кто-нибудь из выпускников? Почему вообще школа? Или он опять идёт по ложному следу и это был кто-то другой со стороны, кто всего лишь знал, где она учится, и хотел испортить её репутацию? Ложный или нет, Вону всё равно пробует. Он залезает на сайт школы и просматривает раздел «Наши сотрудники» от и до, но нет никого даже близкого слогу «ён». Но Вону всё равно поднимается и отпускается по странице, палец глупо стучит по одним и тем же клавишам. В конце концов взбесившись, он хлопает ладонью по всей клавиатуре. Он читает старые новости, по поиску слов выискивая что-то подходящее. Он пролистывает события вплоть до пятилетней давности. Он даже ищет в поисковике по ключевым словам — название школы и слог. Впору бы притормозить, как он обычно делает, но им было преодолено слишком многое. Что он будет делать без дневника, снова топтаться на месте? О нет, Вону обязан найти хоть что-то. Он просматривает дневник повторно, но больше не встречает ни это имя, ни какое-либо ещё упоминание чего-то, что могло бы помочь определить, откуда этот мужчина. Цыкнув так звонко, что его, наверное, могли услышать аж внизу в офисе, он упирается двумя пальцами в висок и с максимально недовольным видом мотается по сайту школы. Вскоре он набредает в самом низу на раздел «Вечно помним о Чон Минхи», и сердце сжимают тиски. Вону не знал об этом. Это целая страница, посвящённая Минхи, кратко о ней, её увлечениях и успехах. Хорошо, что про саму смерть здесь не упоминается, вместо этого поставлена дата короткой жизни. На губах появляется слабая улыбка, когда Вону начинает листать незнакомые фотографии Минхи из школы — она в классе, на праздничных мероприятиях и на переменах, несколько фотографий с её друзьями. Вону листает и листает, наверное, уже по пятому кругу, и постепенно улыбка пропадает. Не то чтобы на фотографиях находится что-то особенное. Но при этом он отмечает странную закономерность — большинство фотографий были сделаны либо с одним парнем, либо на общих Минхи была рядом с ним. Лицо знакомое, это похоже на шевелящееся предчувствие, шёпот интуиции, и Вону открывает на телефоне Минхи фотоплёнку. Это тот самый парень, с которым и лично у неё большинство фотографий. Посерьёзнев ещё больше, Вону забивает в поиске смс-сообщений «ёни», и о боже, наконец-то есть совпадение. Ему выпадает смс-сообщение Минхи какой-то Нане с просьбой отправить ей номер его телефона. Вону нажимает на него и проваливается в эту самую переписку с незабитым номером. Это заставляет уже напрячься не по-детски. Усевшись поудобнее, дыша через раз, Вону выбирает любое случайное сообщение, которое намекало бы на их недавнюю прогулку, и смотрит на день и время. Ищет по этой дате фотографии и находит. С этим же парнем. — Нет, нет, — одними губами отказывается Вону, яростно замотав головой, однако подсознательно здравый смысл говорит ему «да». Он не хочет в это верить. Он готов признать любую другую правду, и присутствие секс-услуг, и что-то более жестокое, но точно не это. — Нет. Отложив телефон Минхи (правильнее будет сказать выронив из рук), Вону перемещается обратно на сайт школы. Он готов взламывать их архив, копаться долго и натяжно в тонне досье выпускников этих пяти лет, но всё оказывается куда проще — этот парень есть в разделе «Наши лучшие выпускники». Прямо наверху страницы. Самый первый. Это так легко и просто, блять, элементарно, что Вону на пару секунд выпадает из реальности. Ему даже не пришлось ничего делать. Вону на всякий случай сверяет фото ещё раз, и да, это он — смазливый, с таким типом лица, в которое обычно все и влюбляются, тонкий нос, большие янтарные глаза и точёный почему-то знакомый подбородок. Улыбка показывает идеально ровные зубы, морщинки вокруг глаз. У него длинные объёмные волосы, отдающие синевой. Это он. Сначала Вону бросает взгляд на имя, получает очередное совпадение, и этому стоит радоваться. Но Вону не может. Он может лишь лететь дальше в бездну, спускаться на самую глубину, и фамилия этого парня заставляет его всего застыть. Кровь отходит от лица, в горле встаёт болезненный ком, когда он одними губами читает: — Ёнхун. Кан Ёнхун. Вону мотает головой, как ненормальный. Он не хочет принимать этот вариант и заставляет себя поднести пальцы к клавиатуре почти насильно. Они не слушаются, не сгибаются и набирают это имя в поисковик очень медленно. Страница моментально прогружается, и Вону не получает никакой результат. Ком в горле становится больше, слюна скапливается во рту, и он зачем-то дышит ртом. Его мутит, хочется остановиться, даже несмотря на то, что он шёл к этому почти пять лет. И Вону собирает остатки душевных сил, и медленно, одним указательным пальцем добавляет ещё одно имя. Теперь поисковик даёт нужное, он жмёт на первую попавшуюся ссылку и перестаёт падать — он достиг самой последней, финальной глубины. Кстати, пища тебе для размышлений: Кан Хёнджо не женат. Кроме брата и племянника у него вообще никого нет. — На вчерашней ежемесячной встрече акционеров «Free Dom Comp» был представлен будущий креактивный директор отдела маркетинга и рекламы — Кан Ёнхун. Некоторые связывают его вступление в должность с его знаменитым дядей, но Ким Кансо, пресс-секретарь, прокомментировала, что это невозможно и тайной связи между этими двумя сотрудниками здесь нет никакой. Кан Хёнджо — исполнительный директор отдела разработок — никак не мог повлиять на решение совета директоров. Сам Кан Хёнджо от комментариев отказывается, — Вону читает это вслух с трудом: текст расплывается перед глазами. Он отталкивает ноутбук от себя, хлопнув перед этим крышкой, и разбрасывает телефоны в разные стороны. — Нет. Нет. Это какое-то безумие. Всё это время Вону думал, что это взрослый мужик, секс-торговля, тот же Кан Хёнджо, любая другая грязь, но не эта. Не одноклассник Минхи. Не семнадцатилетний парень, ребёнок. Об этом никогда и мимолётной мысли не возникало. Вону смирился с жестокостью жизни и готов поверить во всё, что угодно, но точно не в то, что семнадцатилетний ребёнок способен на насилие. Что тогда вообще можно ждать от этого мира? — Китэ, забудь про тот номер, — через пару минут вместо приветствия бросает Вону, агрессивно стуча пальцами по клавиатуре. Он не хочет в это верить, но никто его спрашивать не будет. Это уже существует, это есть, и ему остаётся только принять. И проверить, так ли это. — Дай мне всё, что есть на Кан Ёнхуна. — А это ещё чё за перец? — Китэ замолкает и изумлённо охает. — Неужели это этот... — Племянник Кан Хёнджо. Я предполагаю, что это может быть он. И мне нужны доказательства. — ...И что ты будешь делать? — Встречусь с ним, — Вону открывает последний, созданный совсем недавно пост в знакомом ночном клубе Итэвона. Найти аккаунты Кан Ёнхуна в соцсетях оказалось пустяковым делом. Перед ним будто сама жизнь извиняется за все эти годы застоя. — Прямо сейчас? — чуя неладное, правильно догадывается Китэ. — Вону, может, не стоит... — Я ждал пять лет, Китэ. У меня нет времени устраивать фишинг, создавать отдельную программу и ждать, пока он поведётся. Я получу всё быстрее при личной встрече. — Ну... Если ты уверен... — сдаётся Китэ со старческим вздохом. — Я всё сделаю. Своих не бросаем, а? — Спасибо, — Вону сбавляет бешеную скорость. Китэ желает ему ещё пару подбадривающих вещей, и они отключаются. Спустя полчаса Вону ураганом врывается в офис. Он хлопает дверью спортзала, но там пусто, и Мингю находится за лестницей у вытянутого шкафа с рабочими приспособлениями и оружием. Вону пытается вести себя адекватно и титаническим усилием сдерживается от того, чтобы просто грубо не схватить его и не утащить наверх, а объяснить всё по дороге. — Ты мне нужен, — вместо этого в отчаянии говорит он, и Мингю с готовностью роняет непонятного назначения металлическое устройство, которое находящийся рядом Сынчоль ловит в последний момент, придавив к бёдрам. Вону понимает, что так нельзя, но всё дико медленно, и он грубо хватает Мингю за рукав, наверняка больно, и заставляет рывком выбраться из нагромождения коробок и стоящих рядком оружий. — Так. Стоп. В чём дело? — летит обеспокоенное в спину от Сынчоля, и Вону замедляется. Он мельком отмечает сидящих на кушетках и заинтересовавшихся его поведением Суа и Рейвена, которые тоже копаются в коробках, и обращается к Сынчолю с пустым выражением лица. — Я нашёл его. Я нашёл того, кто сделал это с Минхи. Постепенно на лице проступает понимание, и Сынчоль повторяет вопрос Китэ, но с куда большим любопытством. — И с чего ты начнёшь? Вону хочет справедливости. Хочет наказания. Хочет, чтобы этот Кан Ёнхун в троекратном размере ощутил на себе то, через что из-за его вины проходила Минхи. Он не хочет жалкой мести, но было бы неплохо, если бы этот человек пострадал так же, как и его семья. Но для начала... — Для начала я посмотрю ему в глаза, — невозмутимо отвечает Вону, так, что его низкий голос сливает слова, а после усиливает хватку на руке Мингю и тащит его за собой наверх.