kodokushi

Музыка в клубе кричит так громко, что может оглушить, но Вону слишком сосредоточен. Весь мир сейчас слился в общее «нечто», и то, что он существует, что он всё ещё живой, поддерживается лишь чужим присутствием справа, слева, впереди, сзади, везде — люди не особо выбирают, где тереться друг об друга, и близкое расположение бара их не смущает. Это не самый лучший клуб, в котором он бывал за последние пару месяцев («Лунное отражение», наверное, ничто не переплюнет), место довольно посредственное, с потными запотевшими панелями и с определённым контингентом. Здесь довольно неприятно, но, как было сказано, Вону это несильно волнует. Потому что последние минут пятнадцать он только и наблюдает за одним парнем, который за это время ни разу не сдвинулся с места. Этот парень сидит в углу на отдельной площадке для столиков и диванчиков, по обе стороны от него две подвыпившие девушки, одна целует его шею, отвернув ворот рубашки, а вторая ненавязчиво водит рукой по бедру, играясь с ремнём брюк. Он на это как-то не обращает внимание, лениво водя глазами по танцующей толпе и изредка что-то говоря, и Вону сложно примириться с мыслью, что ему всего двадцать два года. В его движениях, в том, как он разговаривает с девушками, как улыбается, Вону видит другого знакомого человека, и это заставляет все сдерживаемые внутри негативные эмоции бурлить. Вону не представляет, что с ним будет, когда он окажется непосредственно близко к этому парню. — Нужно решить, как поступаем, — говорит Вону на повышенных тонах, чтобы перекричать ужасный ремикс из всей сборной солянки, что сейчас крутят по радио. Мингю открывает рот, и, зная, что сейчас тот скажет, он добавляет: — В открытую мы не пойдём. Я не хочу его спугнуть. Хочу начать незаметно, так, чтобы у меня было преимущество времени. Мингю смыкает губы и опаляет Кан Ёнхуна таким осязаемо уничтожающим взглядом, что Вону начинает побаиваться, что сейчас тот наворотит дел. По пути он рассказал последние новости, и были они приняты спокойно. Однако стоило им найти Кан Ёнхуна в клубе, и Мингю буквально приклеился к нему глазами. Скрывать Вону не будет, ему приятно, что впервые за долгое время он не один, это даёт неожиданный подъём сил. Поэтому теперь главное ничего не испортить — Вону привык разбираться со всем один, и рассчитывать на Мингю пока непривычно. Он тоже с трудом сдерживается от раздирающей его злости. Он бы сейчас с удовольствием схватил Кан Ёнхуна за галстук и затягивал узел на шее до тех пор, пока тот не рассказал бы всю правду. И это всё эмоции, Вону же нужно руководствоваться не ими, а головой. Так что он держится и вместо этого думает над другими путями. — Как же нам подобраться... — вслух размышляет Вону, стараясь скрыть из голоса волнение. Как с Кан Хёнджо здесь точно не прокатит, сейчас задача стоит придумать, чем они могут Кан Ёнхуна привлечь. И отвлечь. Вону не хочет его развлекать, о чём-то долго беседовать, ему бы как-нибудь незаметно вытащить его телефон и всё. Если бы только с ними была... — Может, я попробую? Это похоже на игры слуха, но нет, повернув голову, Вону видит реальную настоящую Суа. Она выглядит немного по-другому, чем полчаса назад, на ней макияж с уложенными волосами и вызывающая одежда. Это её рабочий образ, замедленно доходит до Вону. — Суа, что ты... Что ты здесь делаешь? — Сынчоль посчитал, что тебе понадобится наша помощь. Наша? Вону оборачивается и замечает позади ещё одного неожиданно появившегося товарища по команде — Рейвена. — Руководи, мастер, — наклонившись, чтобы не кричать, вместо приветствий говорит он. — Но вы даже... вы не знаете, что нужно делать. — Ну так скажи нам, — с присущей ей простотой улыбается Суа, в её глазах играют блики светомузыки. — Нам необязательно знать, что происходит. Скажи нам, что нужно сделать, и мы сделаем. Вону переводит взгляд с Суа на Рейвена и обратно и ловит прилив необъяснимого чувства. На секунду появляются сомнения — а стоит ли оно того — и они быстро рассеиваются, потому что это ясно, как божий день: вдвоём с Мингю им будет тяжко. Без дополнительных рук они еле потащатся, а какой вообще дурак откажется от необременённой долгом, полезной подмоги? — Видите того парня, совсем молодого? Мне нужен его телефон, — Вону ненавязчиво указывает головой в сторону Кан Ёнхуна. — Не войти к нему в доверие, разговорить, узнать что-то... Просто телефон. Суа и Рейвен отвечают не сразу, сначала изучают Кан Ёнхуна немного, а затем переглядываются, мысленный диалог длится недолго. Суа кивает, распуская волосы, и продолжает неотрывно наблюдать за их целью, а Рейвен залезает во внутренний карман пиджака и отдаёт Вону и Мингю общие передатчики связи. — Тогда Суа достанет телефон, я вам его передам. А вы найдите какое-нибудь тихое место, — он хмыкает, подняв глаза на прикрученные к стенам большие колонки. — Сколько тебе потребуется времени? — Минут десять или пятнадцать, — Вону вытаскивает личный передатчик и, убрав его в карман толстовки, надевает общий. Кончики пальцев начинает покалывать, предвещая что-то серьёзное, и он встряхивает ладони в попытках это убрать. Даже сейчас при полной готовности это кажется чем-то нереальным — быть в двух шагах от разгадки дела Минхи. — Услышал. Суа? — Я справлюсь. Суа, небрежно сбив волосы, поспешно расстёгивает свободную, даже большую для неё хлопковую рубашку чуть ли не на половину пуговиц, так, что в вырезе становится виден её чёрный бюстгальтер. Поднимает короткую клетчатую юбку ещё выше на бёдра, она без каблуков и выглядит совсем маленькой. У Вону неприятно сосёт под ложечкой. — Будьте недалеко, — за всё это время Суа ни на секунду не отвела взгляда от Кан Ёнхуна. Смазав помаду по подбородку и щеке, она забирает кем-то оставленный бокал шампанского с барной стойки. — Я, конечно, удержу его и всё такое, но мужчины бывают и разные. Может, заметит. — Суа- — Но я этого не допущу, — серьёзность уходит, и Суа подмигивает Вону. — Идите. — Если что-то... пойдёт не так, — перед глазами так и стоит образ Минхи на крыши школы, — сразу прекращайте. Рейвен, ты- — Я прослежу, чтобы всё пошло так, — расслабленно отвечает Рейвен. — Идите, — Суа подтягивает Вону к Мингю, закрывая пустое место, и выходит вперёд. Встряхнув головой и настроившись, она в своей рабочей манере меняется в лице — глупая пьяная улыбка, затуманенные глаза и приоткрытый рот. Суа направляется к столику Кан Ёнхуна, и Вону знает, что им пора, но ноги отказываются двигаться. Он с двумя профессионалами — один может легко этому человеку проломить хребет, а второй по нему с лёгкостью проехаться — и уж его помощь Суа, в случае чего, никак не потребуется. С гадким ощущением он прослеживает за тем, как Суа довольно натурально спотыкается о столик и «случайно» падает Кан Ёнхуну на колени. У них заводится разговор, Суа восторженно взмахивает бокалом и о чём-то горячо щебечет Кан Ёнхуну, который вообще не стесняется смотреть ей в вырез рубашки. Вону бы долго мог здесь простоять, но вот Мингю мягко прикасается к его локтю, как бы говоря пора, и он оставляет Суа. Рейвен тоже уходит, исчезая в двигающейся, как море, толпе перед столиками. Вону сложно представить, где в ночном клубе может быть хотя бы немного тихо, и единственный предоставленный вариант не особо нравится — мужской туалет. Здесь соответствующий противный запах, мокрый пол и мигающая лампочка. Стены расписаны непотребными фразами, а мусорное ведро переполненно. Но Вону не жалуется. По крайней мере, это получше находящихся отдельно на втором этаже комнат для секса, которые даже не убирают. Всё можно перетерпеть, они же здесь не на всю ночь. Вытащив ноутбук и отыскав более-менее сухое место на тумбочке, Вону подкладывает наперво рюкзак и всё включает. Волнение как всегда подкрадывается сначала незаметно, а затем обрушивается леденящей волной. Он делает несколько глубоких вдохов и выдохов, но напряжение не отступает, а стоять невыносимо, и он принимается мерить шагами туалет. Кан Ёнхун для него сейчас как на ладони. Он не очень-то скрывается от мира, и Вону знает все его соцсети, его адрес, адреса друзей, место работы, даже этаж офиса. Вону может найти его в любой точке мира в любое нужное время. Звучит хорошо, пусть и практической пользы от этой информации никакой. Да, теперь Кан Ёнхун никуда не пропадёт, но так ли это необходимо, если к нему будет не подобраться? Глупо бояться, что они спугнут его, вряд ли Кан Ёнхун тотчас догадается, что дело в произошедшем пятилетней давности. Но кто знает, может, он продолжает заниматься чатом или ещё чем подобным и при любой опасности выстроит такую защиту, что прорваться не выйдет. Он, чёрт возьми, племянник Кан Хёнджо, а от этого можно ожидать, что угодно. Яблоня всегда гниёт с корней. А ещё Вону переживает, что не сможет взломать телефон. Точнее, найти доказательства. Пять лет, прошло почти пять лет, и как часто богачи меняют телефоны, сливая всё в «облако». С этим точно за пятнадцать минут не справишься. Может, Кан Ёнхун не хранит это у себя, а держит всё, как Кан Хёнджо, в разных местах, электронные доказательства разбросаны по разным носителям, а бумажные — где-нибудь вообще в заброшенном офисе пригорода? А если доказательств вообще не существует? Если он всего лишь немного «поигрался» с Минхи, а, повзрослев, бросил эту грязь? Что тогда остаётся, слово Минхи, мёртвой семнадцатилетней девушки, против одного из будущих директоров «Free Dom Comp», почти что главнейшей компании Республики? Не то чтобы Вону не верил сестре без доказательств. Нет, он верит безоговорочно, просто без них у него не будет возможности что-либо сделать. Не будет же он без разбирательств Кан Ёнхуна... Вону делает перерыв от суетливых хождений и ловит тяжёлый взгляд от Мингю, который прислонился к двери, как молчаливый страж их территории. — Я не сомневаюсь в Суа. И в Рейвене. Но... Я так долго к этому шёл. Если сейчас что-то пойдёт не так... — Вону судорожно вдыхает, и ноздри колет от характерного запаха застоявшейся мочи. — Если я где-то налажаю... — Суа всё сделает. Она профи. Рейвен... не настолько тупой, чтобы запутаться в двух действиях. — А если у меня не получится... разобраться... — Ты хоть раз ошибался? — Миллион раз! — с готовностью соглашается Вону. — Я часто путаю первички, а один раз так вообще чуть не слил всё- — Значит, в твоих же интересах не проебаться. Эти слова сначала заставляют застыть, а затем агрессивно закивать. Точно. Вместо того, чтобы позря нервничать, лучше сосредоточиться на подготовке. Даже если это просто всё пооткрывать и подключить. Пора настраиваться на работу, и тогда паника уйдёт сама. Вону старается не смотреть на время, поэтому сложно сказать, через сколько к ним начинают стучаться. Логично предположить, что это Рейвен, вот только они не оповещали, где затаились. И Вону напряжённо останавливается, прикрыв крышку ноутбука. — Бля, кто там заперся, а ну открывай! — это всего лишь пьяный посетитель клуба, и напряжение отступает, правда, заменяясь лихорадочными мыслями, а как его выпроводить. Не хватало ещё, чтобы позвали охрану или администратора (даже в таком месте они есть, и лучше им глаза не мозолить). — Вас туда двое пошли!.. А ну!.. Посетитель тарабанит по двери с необъяснимым для пьяного человека усердием, ручка дёргается, как сумасшедшая. Замка нет, и Мингю, закрывая проход исключительно своими силами, дёргается вслед инерции. — Бля! Вы там чё, трахаетесь! Валите наверх!.. А ну открыли, пидарасы... Продолжается это недолго. Мингю, шумно выдохнув, разворачивается и резко распахивает дверь. Приглушённым агрессивным голосом оказывается маленький лысый мужчина, с сальными глазами и расстёгнутыми брюками. Мингю делает к нему всего шаг, и тот, задрав голову, испуганно пятится назад. — Я... Э... Схожу в другой туалет. Лучше в женский, — врезавшись в стену, мужчина по-идиотски держится за неё и скрывается в темноте коридора. Мингю удостоверяется, что он не вернётся, и захлопывает дверь. — Парни, телефон у меня, — очень вовремя разрезает голос Рейвена вернувшуюся тишину. — Мы в туалете. В том, что за лестницей. — Где ещё что-то типа... М, шеста? — Да. — Уже иду к вам. Хорошо, что у Вону нет никаких вредных привычек, иначе бы, сомнений нет, он сгрыз себе все ногти, пока Рейвен добирается до них сквозь веселяющуюся волну тел. Мингю, будучи спокойным, сперва успокаивает, но потом Вону понимает, что не ему это всё проворачивать, и волнение только усиливается. Стоит телефону попасть в его руки, и оно наконец-то лопается, как шарик. Всё, Вону в работе. — Как Суа? — между делом спрашивает он, начиная стандартные включения и подключения. Чёртов эпл, ну конечно же, у богатенького парня будет это дурацкое яблоко. Оно всегда занимает куда больше времени, чем обычный андроид. — О, Суа, — с лёгким удивлением в голосе повторяет Рейвен, будто не ожидав, что о ней вспомнят. — Скажем так... Надеюсь, к концу вечера этот парень её не съест. — Мерзость, — не отрываясь от работы, сквозь зубы себе под нос произносит Вону. Лучше ему после поблагодарить Суа чем-нибудь вкусным. Или, может, стоит купить ей книгу? В любом случае её мучения точно должны будут вознаграждены. Немного повозившись (чёртов эпл), Вону получает доступ. Печатать в полусогнутом состоянии не очень приятно, поэтому он выпрямляется и открывает рабочее меню телефона, решив не переносить пока ничего на ноутбук. Времени мало, лучше копировать только полезные вещи. Никто не отвлекает его — Мингю молча наблюдает, а Рейвен моет руки и поправляет лацканы пиджака. Музыка доносится до них приглушённо, биты проходятся по стенам и полу вибрацией. Первым дело Вону проверяет KakaoTalk и находит одну для дела бесполезную, но в целом занимательную деталь — знакомые до скрежета зубов чаты секс-услуг. Только их никак он использовать не сможет, потому что во всех Кан Ёнхун выступает в роли заказчика, а не администратора. «Бесконечной райской жизни», конечно же, нет. Это не может не расстраивать, но Вону не зацикливается и идёт дальше, стараясь не поймать чувство дежавю из-за недавних исследований другого телефона. В фотографиях тоже пусто, и сложно сказать, испытывает ли от этого Вону облегчение или ещё одно разочарование. На первый взгляд в смс-сообщениях нет ничего подозрительного, в остальном телефон как телефон, со стандартными приложениями и файлами. Возможно, у Кан Ёнхуна также есть дополнительный телефон для работы, не с собой — вряд ли бы Суа пропустила. Чтобы подтвердить эту теорию, Вону прогоняет телефон на наличие скрытых файлов, папок или приложение и находит их, только остаточные. При чём, это удалённые копии. Откуда именно они были скачены узнать невозможно — это не компьютер, телефоны в этом плане куда слабее — но Вону начинает догадываться. Он проверяет «облако», и становятся очевидны две вещи. Первая — айди-аккаунт не привязан к этому телефону, и, соответственно, ему никак не достать файлы из «облака». Второе — Кан Ёнхун определённо что-то скрывает. Удивительно, что, не получив ответы, Вону не впадает в истерику. Наверное, всё, что мог, он уже выплакал. Он расчётливо и с холодной головой возвращается к KakaoTalk и пролистывает несколько последних чатов. Наверняка он предвзят, но, кажется, ему знаком стиль переписки Кан Ёнхуна. Вону также заглядывает в чаты секс-услуг и таким образом попадает на старую переписку с одним администратором. Обсуждение касается не самой приятной темы, он пропускает половину сообщений глазами, и лишь одно заинтересовывает по-настоящему. Кан Ёнхун упоминает, что у него полно «материала», и он может поделиться им с радостью за дополнительную плату. Администратор соглашается, и тогда Кан Ёнхун отмечает, что отправит всё вечером, когда будет дома у ноутбука. Попал. Место, где находится «облако» со всеми файлами. — Спасибо, — Вону возвращает Рейвену телефон и не пытается спрятать разочарование на лице. Тот участливо ожидает пояснений, это не тайна, поэтому Вону дополняет. — На этом всё. Нужных мне файлов, доказательств, здесь нет. Скорее всего они у него дома в ноутбуке. — То есть за Суа теперь получить приглашение на рамён? — уточняет Рейвен и подносит пальцы к передатчику. — Что, прямо сейчас? Ты хочешь сделать это сейчас? — А ты нет? — искренне не понимает Рейвен. — Мы уже здесь, почему нет? Я думал, в твоих планах было получить не телефон, а информацию. Так далеко Вону план не прорабатывал, вот и растерялся. Это похоже на очень ненадёжную идею — бросаться вперёд, сломя голову, не обдумав всё до любых мелочей, не дав плану настояться. Обычно Вону так не поступает. Но сегодня он не один. Рядом с ним есть люди, которые закроют любые пробелы в его плане. — А она сможет, получить приглашение именно в дом? — сомневается Вону, слепо выключая ноутбук. — Мне кажется, он просто отвезёт её в отель или куда-нибудь... Рейвен делает оскорблённую гримасу, мол, что за дела, что за неверие, и прикасается к передатчику кончиками пальцев. — Су, корректировка планов. Попадёшь к нему домой для Вону? — Вону впервые слышит, чтобы Рейвен обращался к Суа так ласково. — Нужен ноутбук, телефон бесполезен. — Не факт, что ноутбук у него дома, — вклинивается Вону. Ему тошно от одной мысли, что Суа придётся провести ещё больше времени с Кан Ёнхуном. — У него есть свой личный дом, к родителям он тебя не повезёт. Но... кто знает. Может, ноутбук и правда у родителей. Или в любом другом месте. И снова время ожидания растягивается на столетия. К ним стучатся ещё, но сдаются быстро, музыка пробивается неохотно, мутными басами, и единственный чёткий звук — это капающий бачок в последней кабинке. Вону не знает, какому ответу обрадуется сильнее. Он не хочет подставлять Суа (даже если это её работа), и в то же время появляется эгоистичное желание, чтобы ему помогли довести дело до конца. — Да, — наконец доносится смазанный ответ Суа, и Вону ловит себя на том, что всё это время почти не двигался. — Возвращаюсь к тебе, — Рейвен поворачивается, чтобы зачем-то молча посмотреть на Мингю. Тот отвечает на взгляд, застёгивая вторую перчатку, и показательно медленно сжимает пальцы в кулак. — ...Можете не торопиться. Это затянется. С этими словами Рейвен уходит в зал. Бежать в эту потную толкучку не очень хочется, но туалет определённо не лучше. Убрав ноутбук в рюкзак, Вону следует за Мингю обратно в этот танцевальный ад. Он сразу же принимается искать столик Кан Ёнхуна и Суа и, не найдя, ловит лёгкий укол паники. Двигаясь утёнком за грубо раздвигающим танцующих Мингю, он вопросительно озирается по сторонам и спрашивает себя, куда они могли переместиться. Ближе к бару, где людей становится поменьше, спокойствие разбавляет тревожность: Суа и Кан Ёнхун остались на том же месте, просто пересели спиной к лестнице, и издалека их заметить сложно. Они целуются. Суа залезла на бёдра Кан Ёнхуна, жёстко прижимая к диванчику за плечи, а его большие руки блуждают по всей её миниатюрной фигуре — за края короткой юбки, под ворот рубашки, ниже поясницы, где ткань некрасиво выбилась из-за пояса. Предыдущих девушек не видно. Вону неосознанно замедляется, и Мингю уходит далеко вперёд. Беспокойства ни к чему, они неуместны и в какой-то степени глупы: с Суа ничего не случится. Вону пытается выключить этот «режим старшего брата», но от этого узел переживаний в животе затягивается лишь сильнее. Перед глазами стоит Минхи, страницы её мучений, и неосознанно это переносится на Суа. Мингю возникает рядом спустя минуту — Вону чувствует его тёплую ладонь у себя на надплечье. Он ничего не говорит да и не нужно — Вону и без этого становится чуточку легче от его присутствия. Это напоминает, что Кан Ёнхун никакое не непобедимое зло, это обычный молодой человек. Мерзкий и ужасный, но человек. И Суа не одна, с ней трое товарищей, а вместе они точно с ним разберутся. У Кан Ёнхуна даже нет влияния Кан Хёнджо. Он не посмеет навредить Суа. — Вот вы где! — Рейвен появляется из толпы неожиданно так же, как и Мингю — аккуратно выскальзывает из неё и встаёт рядом со стороны бара. Он прячет руки в карманах брюк, внимание тоже направлено на одну Суа. Возможно, это могло бы быть неловко — они втроём стоят и глупо пялятся на то, как участница их команды целует чужого мужчину — но, поскольку это сугубо по работе, а не личное, это никого не волнует. Мингю так вообще откровенно скучает, прозрачно понятно, что он хочет поскорее убраться отсюда. Рейвена же прочитать сложно, лицо непроницаемо, однако смотрит он на столик пристально, редко моргая, глаза совсем не отводит. Они ожидают ещё долгие минуты, настолько долго, что у Вону начинают болеть ноги. В основном Суа и Кан Ёнхун о чём-то непринуждённо болтают, сменяя разговоры на поцелуи и на более неприятные вещи, на которых даже не хочется заострять внимание. Вечер для них продолжается в том же ритме, ничего не меняется, но Рейвену удаётся что-то уловить — он весь подбирается и лениво разминает шею. — Можем выдвигаться. — Так скоро? Она... Думаешь, он пустит её к себе? — взволнованно спрашивает Вону. Он не хочет сомневаться в способностях Суа, но и не переживать тоже не может. Кан Ёнхун никуда не денется, но вероятность того, что любая незначительная ошибка всё испортит, всё-таки остаётся. — Да. Он попался, — Вону прослеживает за кивком Рейвена, но не видит ничего, что могло бы сойти за доказательство этого заявления. Однако он не колеблется и не спорит, вместо этого следует за Рейвеном на выход. У клуба нет как таковой парковки, автомобили припаркованы в произвольном порядке, и до мотоцикла Мингю нужно ещё немного пройтись вниз по улице. Автомобиль Рейвена оказывается здесь же, только с противоположной стороны, и по привычке Вону направляется к мотоциклу, как Рейвен окликает его. — Вону, ты со мной. Вону вопросительно оборачивается к Мингю, и он кивает с такой лёгкостью, точно это обсуждалось ранее. И тогда немного сбитый с толку Вону покладисто принимает подобный расклад событий и садится на пассажирское место сзади — Рейвен почему-то не пустил вперёд, безапелляционно указав назад. Уже не на своих двоих они возвращаются ко входу в клуб. Рейвен идеально подобрал время — только он убирает ногу с педали, давая автомобилю замедлиться, как на улицу выходят Суа и обнимающий её за плечи Кан Ёнхун. К ним также аккуратно по времени, как по всеобщему запланированному сценарию, подъезжает такси премиум класса, и они залезают на заднее место. — Ты же, получается, знаешь его адрес, верно? — Рейвен ненавязчиво набирает скорость, чтобы держаться на два-три автомобиля позади. Вону отвечает утвердительно. Он плохо представляет их план действий, его личный — поддаться течению и ждать руководства от ребят. Ведь командная работа не обязывает существование чётко проработанных шагов. Иногда ты всего лишь импровизируешь и подстраиваешься под товарища, и именно так рождается ваше сотрудничество. Теперь Вону это понимает. Адрес Кан Ёнхуна очень удобен тем, что узнаваем — это Каннамгу. Нет необходимости ехать через весь Сеул, всё находится в одной стороне. И это не спальный или частный район, это коттедж в небольшой роще. По сути, да, это всё же частный сектор, но нет общих ворот и расстояние, представляющее из себя высокие столетние дубы и клёны, между домами достаточное, чтобы не возникло никаких проблем с проникновением на территорию. Приближаясь непосредственно к самому участку Кан Ёнхуна, Рейвену приходится замедлиться — здесь всего одна прямая грунтовая дорога, обрамлённая тёмными деревьями, слишком заметно. Впрочем, это не такая уж проблема, потому что Вону знает точное расположение дома, и они просто объезжают с другой стороны. У последнего поворота, который откроет участок, автомобиль останавливается. Суа не даёт никаких сигналов, и Рейвен вновь руководствуется своими внутренними часами и ритмами. Вону не против, единственное он проверяет, не оторвался ли от них Мингю. Минут через двадцать этих неясных ожиданий Рейвен предупреждает Суа, что они заезжают, и, переключив скорость, выруливает из укрытия, тоже проверив мотоцикл за ними через зеркало заднего вида. Автомобиль тащится медленно, Рейвена это не смущает. Причина подобной скорости находится, когда они подъезжают к пафосным большим кованым воротам и останавливаются аккурат напротив будки охраны. — Доброй ночи! — Рейвен опускает стекло и высовывается наружу, небрежно положив локоть на край окна. Вону от его столь открытых действий немного опешивает. Они идут в открытую? — Извините, не подскажете, где находится участок тридцать пятый? — Тридцать пятый? — из открытого окна будки выглядывает немолодой охранник и задумчиво почёсывает лысую голову. — Может, триста пятый? — М, нет, не уверен. Мне сказали тридцать пятый. — Все участки двухзначные находятся с западной стороны, — миролюбимо возражает охранник и мельком бросает взгляд вправо. Разговаривая с Рейвеном, он ещё пару раз косится в ту же сторону, и на его лице появляется лёгкая обеспокоенность. — В любом случае вам не сюда... Поворачивайте назад. У большого дома свернёте налево... А потом ещё... налево... — Что ж такое, — Рейвен вплёскивает рукой и раздосадованно цокает языком. — А мы только, казалось бы, нашли нужный дом... Что за невезение. Охранник напряжённо отодвигается от окна, и Вону через плечо проверяет, что не так. Это Мингю, натянувший кепку и маску до носа. Оставив двигатель заведённым, он слезает с мотоцикла. — И как вы здесь только работаете? С ума же можно сойти! Это целый зелёный лабиринт, — Рейвен причитает, будто ничего не происходит, и Мингю одновременно с этим молча направляется к будке. — Лет десять не хватит, чтобы начать ориентироваться. Ладно хозяева, но персонал... Рейвен беззаботно балаболит дальше, но постепенно замолкает и, стоит Мингю зайти внутрь, расслабляется. Охранник отскакивает назад и пытается предупреждающе ударить, но, если честно, у него не было и шанса — Мингю с лёгкостью уворачивается, присев, и толкает ногой вперёд, из-за чего он налетает спиной на стол. Не дав охраннику возможность оклематься, Мингю берёт его в удушающие объятия, прижав к себе локтем за шею и закрыв ладонью глаза. Пара секунд, и охранник обмякает. Мингю отпускает, и тело бездыханным мешком падает на пол. — Вону, — зовёт Рейвен, отыскав его взгляд в зеркале заднего вида. — Твой выход. Вону не нужно повторять дважды. Он даже не интересуется, откуда такая слаженная работа Мингю и Рейвена, если чуть больше часа назад этого плана вообще не существовало, не спрашивает, что они делают. Прихватив рюкзак, он выскальзывает из автомобиля и уверенно направляется к будке охраны. — Он живой, — зачем-то встречает тихим предупреждением Мингю. Вону в знак того, что услышал, чётко кивает и поворачивается к монитору. Не садясь, чтобы не тратить время, и одновременно с этим поглядывая на пол, чтобы не отдавить бедному охраннику пальцы, он склоняется к клавиатуре. — Камеры по всей территории, — чуть высунувшись, чтобы и Рейвен слышал, предупреждает Вону через минуту. Его пальцы бешено скачут по клавишам. — Не проблема, их можно здесь же отключить. Но... Вону не договаривает, чтобы точно удостовериться, и Рейвен прилежно, не перебивая, ждёт. Мингю тоже заглядывает в монитор — до этого он оттащил охранника к стене и посадил к запертому шкафчику. — Но ещё есть камеры в доме. Это отдельный сервер, — Вону бесполезно щёлкает мышкой по закрытому квадрату съёмки, доступа всё равно нет. — Удалить с них записи выйдет только из дома. — Значит, меняемся, — Рейвен с готовностью выходит из автомобиля, не закрывая дверь, и присоединяется к ним. Втроем в будке тесно, и точно лишний здесь Мингю послушно пятится к двери, не отводя глаз от охранника. — Я остаюсь здесь, вы — в дом. — Уверен? — тоже проверяет охранника Вону. Впрочем, обеспокоенности в его голосе не настолько много. Единственное, что ему не нравится, — Рейвен может попасть в неприятности только потому, что помогает по приказу Сынчоля. В остальном его безопасность Вону волнует не сильнее безопасности кого-либо другого. — Если кто-нибудь приедет или охранник очнётся или- — Разберусь, — Рейвен бесцеремонно усаживается в офисное кресло и подкатывается к столу. Слова Вону никак его не обеспокоили. Наверно, Рейвен и без подсказок всё понимает. — Лучше скажи, что я должен сделать. Что ж, и здесь Вону не собирается спорить. Он показывает, как правильно отключить камеры, и после, когда они закончат, удалить записи. Это не очень удобно, но времени взламывать компьютер и зацикливать запись попросту нет. Рейвен с подобным сталкивался, поэтому сильно его учить не надо, он обещает, что справится самостоятельно. Одна проблема — замок на отключение биометрический, и они в который раз обращают внимание на бедного охранника. — Суа, мы заезжаем. Я останусь в комнате охраны, на Мингю первый этаж, на тебе — второй, — распределяет Вону на пути к водительскому месту: опытным путём они уже выяснили, что водить не мотоциклы Мингю не умеет. — Суа?.. — Да! — восклицает запыхавшаяся Суа, этот короткий ответ выходит глухо. — Я свободна. Что мне искать? — Ноутбуки, флешки, диски, что угодно, что может содержать электронную информацию. Может, ещё телефоны. Всё в подобном духе. — Ты ему въебала? — вклинивается негромко Мингю, буквально падая на пассажирское место. Автомобиль остался заведённым, и от Вону требуется лишь нажать на педаль, когда Рейвен откроет для них ворота. — А ты как думаешь? Конечно. Только не уверена, что надолго. Думала, попросить вашей неоценимой помощи, Мингю-щи. В голосе Суа скользит лёгкая издёвка, и Мингю, конечно же, больше ей не отвечает. А она и не ждёт ответа. — Поняла, Вону. Постараюсь ничего не пропустить. Вону кладёт обе руки на руль, переключает коробку передач с остановки, и автомобиль трогается с места. Ворота раскрываются медленно и бесшумно, и, еле это вытерпев, Вону ведёт по ровной асфальтированной дороге, загибающейся лишь ближе к дому. На колёсах это расстояние преодолевается за считанные минуты. Вону поспешил, назвав дом Кан Ёнхуна коттеджем, поскольку выясняется, что это огромный особняк в два этажа, здание вытянутое и с несколькими арочными балконами, свет в окнах везде выключен, и также потушены фонарики на газоне, горит одна подсветка главного входа. Крыльцо слишком большое и пустое. Этакий величественный белоснежный дом для целой династии, только живёт здесь всего один человек в окружении штата прислуги. Вону никогда не считал чужие деньги и вообще это неправильно, лезть другим людям в кошелёк, но вот этого он искренне не понимает — целый особняк для двадцатидвухлетнего парня, едва переставшего быть ребёнком. Слишком много, и это всё предрассудки, но Вону опасается, что адекватный диалог не получится. Если он вообще будет. Внутри всё такое же вычурное и дорогое, Вону не тратит время на разглядывание стен и обстановки. Свет автоматически загорается от движения, и он поспешно заворачивает в ближайшую комнату от прихожей. Не то, и тогда приходится торопливо переместится в противоположную часть первого этажа. Теперь комната охраны отыскивается почти сразу же, она расположена под квадратной узкой лестницей, и заходит Вону, не дыша — вдруг их уже ожидают? Однако нет, здесь пусто. Всё включено, и для начала Вону проверяет, есть ли кто в доме. Он находит Суа в библиотеке и валяющегося в отключке на кровати в спальне Кан Ёнхуна, тот чем-то привязан к металлической спинке. Больше нет никого. Сегодня пятница, поэтому неудивительно — родители Вону также иногда распускали штат прислуги на выходные. — Можешь начать с... — начинает говорить Вону через плечо и говорит в пустоту: Мингю испарился, хотя он готов поклясться, что сюда они заходили вместе. Не удивившись и этому, Вону присаживается на стул и принимается за дело. Здесь такой же биометрический замок, и приходится немного поднапрячься, хотя в целом ничего невероятного не требуется. Во время работы Вону слышит, как Суа единожды просит Мингю ей помочь, они коротко переговариваются, но особо он в это не вслушивается. Немного спустя закончив, он проверяет, чтобы комната осталась такой же, как и до его прихода, и выходит на первый этаж. Нет ни звука, как бы он не старался прислушаться, и в последний раз, когда он проверял, Суа и Мингю находились наверху. Стоять без дела во время настолько важной миссии кажется чем-то наглым, и Вону тоже отправляется на поиски. Он обходит обширную столовую и заглядывает на кухню, и в приёмной ему наконец улыбается удача — небрежно оставленный на столе ноутбук. Его-то Вону с собой и прихватывает. И на этом, к сожалению, всё. В другую часть особняка смысла идти нет, поскольку там был Мингю, а он бы вряд ли что-то пропустил. В холле они встречаются. Вону тотчас бросается к Суа, забирая на лестнице второй ноутбук и три одноразовых телефона. Занятый этим ценным грузом, он не особо интересуется, что у ребят, поэтому Мингю удаётся его слегка шокировать, уложив на заднее место к ноутбуку и телефонам... Кан Ёнхуна. Без сознания, несомненно живого и еле дышащего, со струйкой запёкшейся крови на виске. Вону с откровенным непониманием смотрит на Мингю, ожидая объяснений, но тот просто закрывает дверцу, и он тоже вылезает наружу. В голове сплошная куча вопросов, но Суа поторапливает, занимая место, где лежат ноутбуки, и Вону не спорит, надеясь, что ответы будут, когда они выберутся отсюда. Он довозит Суа и Мингю до охранной будки, и ворота за ними медленно закрываются, будто ставя окончательную точку в этом изначально незапланированном деле. Все стекаются к Вону в неровный круг. Без рабочей возни он замечает, что у Суа сильно расстёгнута, нет, даже разорвана рубашка, и хочет дать ей свою куртку, но поздно: Рейвен уже набрасывает ей на плечи пиджак, и она неумело влезает в большие для неё рукава. К ним присоединяется Мингю, неаккуратно таща Кан Ёнхуна за собой за шкирку, и Рейвен, прослеживая за движением тела, не задаётся вопросами. Вместо этого он смотрит на Вону. Все смотрят на Вону, и Вону теряется от неожиданной роли лидера команды. — Мы... заберём его... с собой? — произносит довольно глупое он, почувствовав себя как-то не так. Этого в его планах определённо не было. Даже близко нет. Это же не их уровень. — Тебе нужны ответы не от его «облака», — правильно догадывается Рейвен, и Вону невольно вспоминает о последних словах Сынчолю этим вечером. Всё ли тогда Суа и Рейвен услышали и какие вообще выводы сделали из пары предупреждающих фраз. Сам Сынчоль им вряд ли рассказал. — Тебе нужен он. Вону не будет отнекиваться, потому что так оно и есть. Всё идёт по неизвестному сценарию, о котором будто знают все, кроме него. Ему кажется, что это уже слишком — брать Кан Ёнхуна в заложники, они же не варвары — однако в то же время он понимает, что это облегчает буквально всё. И, возможно, это не так ужасно с моральной точки зрения, если это касается насильника и убийцы семнадцатилетней девушки? — Так ведь будет проще, — наконец даёт ответ Вону, и это одновременно звучит и как объяснение самому себе, и как оправдание, и как вопрос. И хорошо, что никто из ребят не заостряет на этом внимание, все просто принимают его решение. Рейвен, через передатчик предупредив Сынчоля о том, что они закончили, занимает место водителя, Суа следит за тем, как Мингю открывает багажник и небрежно закидывает туда Кан Ёнхуна. — Почему в багажник? — Вону тоже не спешит в автомобиль и зачем-то задерживается. Он сам же согласился, и всё-таки это кажется сюжетом какого-нибудь фильма, точно не их истории. — На случай, если очнётся раньше времени, — за Мингю поясняет Суа и дёргается к багажнику, чтобы подвинуть руку Кан Ёнхуна — так бы ему её прищемили. Мингю на это не даёт никакой реакции и захлопывает дверцу со всей силы. Вону возвращается на мотоцикл, потому что чувствует, что не готов находиться в одном автомобиле с Кан Ёнхуном (даже если это заднее сидение и багажник). Ему спокойнее за спиной у Мингю, подальше на несколько метров. Глубокая ночь, автомобилей на дорогах больше нет, и это хорошо, потому что так бы Вону точно получил нервный тик — ему кажется, будто каждый случайный прохожий или попутчик на проезжей части пялится на багажник Рейвена. Внутри всё гудит от переполняющего страха разоблачения, удовлетворения из-за в какой-то мере успеха их миссии и чего-то ещё, что Вону не может объяснить. Оно тянет вперёд и затесняет собой всё, готовит к последствиям их действий. В офисе для Вону открываются ещё две новые вещи для размышлений. Первым становится то, что до него спустя столько времени доходит, зачем нужен вообще этот неуместный спортзал. А второе — Сынчоль, не поехавший с ними не потому, что не захотел, а потому, что его задачей стало подготовиться к их приезду. Он, следуя всем остальным, не удивляется гостю, ничего не спрашивает, и это наталкивает на определённые соображения, но Вону решает на это забить. Его больше беспокоит то, как Сынчоль мастерски связывает Кан Ёнхуну запястья кабельными стяжками и прицепляет его к странной недлинной цепочке, вмонтированной в пол. Это колечко Вону никогда не замечал, и спортзал сейчас определённо предстаёт в совсем другом свете. — Пусть отдохнёт немного, — Сынчоль отпускает всё ещё находящегося без сознания Кан Ёнхуна, его голова безвольно падает на зеркальную стену. — А мы поговорим. Вону не двигается, и Сынчоль, похлопав его по груди, ведёт за собой, к Суа и Рейвену, которые остались в офисе. Мингю, немного задержавшись в спортзале, запирает за ними дверь, и вот они все в сборе. Пока все рассаживаются по свободным местам на кушетках, Вону остаётся стоять. Суа и Рейвен заслуживают узнать, он не против рассказать, но не знает, как начать. Вряд ли нужна подробная история, и Вону решает сказать просто как есть. — У меня была сестра. Её звали Минхи, ей было семнадцать, когда... всё случилось. Это было очень давно. Мы переехали в Сеул, и этот парень, за стеной, оказался её одноклассником. Он издевался над ней несколько недель, словесно, физически... Насиловал, — невероятно, но слова идут почти что легко, будто Вону рассказывает не о трагедии, а об обычном эпизоде прошлого. Он помнит, что жить нужно не через, а с болью. Поэтому следующая фраза вылетает сама по себе: — А затем он её убил, задушив. — Ужас, — рвано выдыхает Суа, закрыв рот руками и вжавшись в кушетку. Рейвен чуть хмурится, посмотрев на Вону с искренним сочувствием, а Мингю и Сынчоль слушают дальше то, что уже знают. — Это я получил от самой Минхи, из её дневника и их переписки. Это косвенные доказательства, — Вону неосознанно проверяет лежащие на столе у левого компьютера ноутбуки и телефоны. — Ну, и, соответственно, я ищу прямые доказательства случившегося. Родители отозвали расследование, а полиция и вовсе прикрыла дело. — Думаешь, он снимал её или... — Рейвен не заканчивает мысль из-за побледневшей Суа, кутающейся в пиджак и почти сливающейся со спинкой кушетки. — Скорее всего. — И записи могли до сих пор у него остаться?.. — Сомневаюсь. Но я попробую. Буду искать всё, что докажет его причастность. Он писал Минхи от лица администратора одного уже заброшенного чата секс-услуг, отправлял ей... её обнажённые фотографии. Может, что-то у него ещё осталось. — И что дальше? — Рейвен единственный продолжает проявлять интерес. — Об этом я ещё не думал, — про Минхи достаточно, и Вону понимает, что настало время для самого важного. — Но я знаю, чем он может помочь всем нам. Этого парня зовут Кан Ёнхун. Он племянник Кан Хёнджо. Всем нужно немного времени, чтобы осознать сказанное, и Вону даёт его, закончив с объяснениями. — А вот и наш третий этап, — игриво тянет Сынчоль, длительно переглянувшись с Рейвеном. — Мы можем это использовать. — Как он связан и связан ли с «Кубиком», я пока не нашёл. Он будущий креативный директор другого отдела, маркетинга и рекламы, назначение в конце месяца. — А отец... — Тоже работает в «Free Dom Comp», но на него ничего. Обычный работяга. — Интересно, — это всё, что говорит Сынчоль, глянув на дверь спортзала. — Значит, дядя и племянник близки, — Рейвен в мыслях трёт подбородок. Вону издаёт согласный звук, пусть это и необязательно — информация неподтверждённая, сплошные предположения. — Сынчоль, давай это используем. Мы выжмем из этого мальчика всё, что вообще возможно. — И как именно? — Давай подумаем. У Рейвена и Сынчоля заводится разговор о будущих планах с редкими вставками Суа. Они рассматривают разные альтернативы, и под их обсуждения Вону потихоньку садится за взлом. Одновременно заняться двумя ноутбуками не выйдет, поэтому всё растягивается на остаток ночи. Сначала он проверяет одноразовые телефоны, ничего полезного, лишь подтверждение того, что Кан Ёнхун всё ещё связан с секс-услугами и не только как заказчик — пробив с помощью Китэ несколько номеров, он узнает, что эти люди также светились и в других похожих по тематике каналах. Этого недостаточно, чтобы найти прямую связь между Кан Ёнхуном и Кан Хёнджо. Но пока можно остановиться и на этом, потому что так Вону хотя бы точно знает, что они похитили нечестного человека. Конечно, никаких прямых доказательств ему не найти, хорошо бы убедиться в том, что этому ужасу пятилетней давности были предпосылки. Обсуждение третьего этапа подходит к концу ещё до того, как Вону удаётся разобраться с первым ноутбуком. Однако никто не уходит. Разговор просто перетекает в другое русло, Сынчоль небезразлично интересуется, когда Вону закончит, и, получив ответ, что вряд ли скоро, остаётся на кушетке. Рейвен и Суа тоже не спешат расходиться, хотя довольно поздно, даже Мингю сидит с ними, не вливаясь в беседу. И всё это выглядит... словно они ждут его? Не самого конца работы, а просто, не отвлекая, чтобы всем вместе пойти спать. Возможно, Вону видит то, чего нет, но сердце всё равно наполняется благодарностью. Потому что это не обычная работа, это дело Минхи, и, когда (не если) на ноутбуках ничего не окажется, будет тяжко. Он уже это знает. И чужое присутствие, неважно кого, разбавит эту пустоту. Первый ноутбук принадлежит не Кан Ёнхуну, Вону понимает это по пустому рабочему столу. Ничего подозрительного и тем более нужного не находится, это обычный ноутбук обычного среднестатического человека, и Вону, не давая себе возможности расстроиться из-за потерянного времени, сразу же приступает ко второму. Это затягивается ещё на некоторое время, Сынчоль немного вовлекает его в разговор. По этой причине взлом второго ноутбука не оказывается для остальных незамеченным — Вону, напрягшись, набрасывается на клавиатуру, и все тактично замолкают. На первый взгляд это обычный рабочий стол, Вону мельком проглядывает внутренние диски и установленные программы. Внутренний компьютер не вызывает вопросов, и со стороны это такой же обычный ноутбук, о том, что он принадлежит Кан Ёнхуну, Вону догадывается по сохранённым фотографиям семейного архива и куче документов «Free Dom Comp». Это не то, что ему нужно, и он проверяет наличие скрытых папок. Они спрятаны куда лучше, чем были у Наби, хакера-профессионала, но и здесь Вону справляется спокойно. И открывшееся заставляет притормозить. Во-первых, это папки с фотографиями откровенного содержания, в основном это обнажённые девушки, снятые исподтишка и спящие. Во-вторых, скриншоты из совершенно разных чатов, в диалоги Вону не вчитывается, ясно одно — это всё тот же шантаж, запугивания и доказательства оплаты. В-третьих, это папки с видеозаписями, целые гигабайты записи, как и фотографии, подписанные именами, датой, временем и иногда местом. Вону всё листает и листает, колёсико мышки скрепит, а конца всё не видно. Пара имён из-за знакомого места — «Reide» — выцепляют внимание, и окошки с видеозаписями начинают сливаться в безликие пятна, пока он не долистывает до самого конца. Последнее без имени или даты, просто связь автоматических символов, придуманных компьютером, и Вону бездумно кликает по нему. На весь экран является Минхи, настоящая живая Минхи, и, судорожно вдохнув, он поспешно закрывает видеозапись, не сразу попав по крестику. Он чувствует, как по рукам начинает бить дрожь, с мягким треском отбивая по мышке, и он прячет их между бёдер. Сгорбившись, Вону задерживает дыхание, чтобы сердце возобновило стандартный спокойный ритм. — Я нашёл. Я её нашёл, — в пустоту через плечо говорит Вону. И сглатывает противный ком в горле. — У Кан Ёнхуна сохранено одно видео с ней. — И ты будешь это смотреть? — напряжённым голосом спрашивает Суа. Он не хочет. Не хочет. Ему хватило тех фотографий и той записи о самоубийстве в дневнике, он не желает ещё больше затуманивать образ любимой сестры. Но разве это вообще может ставится под сомнения? Это вопрос с заранее составленным единственным ответом. Он должен узнать, что именно произошло, увидеть хоть какую-то часть этого ужаса. Иначе что-либо предъявить Кан Ёнхуну он не сможет. Он должен. — Да, — слабо отвечает Вону, потеряв голос, и гипнотизирует окошко видеозаписи. Ничего не разобрать, и поджидать может, что угодно. — Давай, тогда, смотри, а мы, пожалуй, перерыв сделаем на покурить, — Сынчоль поднимается с кушетки и подтягивает за собой остальных. — Оставим тебя одного на время. Как закончишь... зови. Распланируем завтрашний день. Вяло качнув головой, Вону пытается через взгляд передать Мингю, чтобы шёл с остальными, и берётся за мышку. Он медлит, ведя курсор по окошкам остальных видеозаписей, и пытается отойти от глупого испуга: это мешает сосредоточиться. Лучше сделать это поскорее, отодрать как пластырь, но Вону всё сидит, ожидая непонятно чего. Это глупо. Никто за него это видео не посмотрит, он должен сделать это сам. — Вону, ты уверен? — неожиданно с лестницы раздаётся голос задержавшейся Суа. — Может, всё-таки не стоит... это смотреть. — Что не убивает, то делает нас сильнее, верно? — пытается приободрить самого себя Вону с вымученной улыбкой и даже не старается, чтобы это звучало искренне. — ...Но если это всё-таки убьёт тебя? — немного подумав, с тревогой спрашивает Суа и переступает с ноги на ногу. — Вону, знаешь... Это кажется чем-то лёгким. На самом деле, когда ты это включишь, это насилие... Это правда будет больно. Вону отвечает не сразу, прекрасно понимая, что Суа права. Он не подбирает слова в ответ, не раздумывает, как убедить её присоединиться к остальным и оставить его. Он не спешит, потому как пытается найти в себе силы для следующих слов. — Я делаю это не для себя. И никогда не делал, — напоминает себе Вону самое главное, то, ради чего был преодолён этот пятилетний путь. Он искал правду не для того, что удовлетворить собственное любопытство или утихомирить горе или наказать виновных. И не ради этой долгожданной справедливости. Это не о его комфорте, его желаниях и планах. Всё это вообще не о нём. — Не ради себя, — низким, едва слышимым голосом повторяет он и резко щёлкает по мышке, чтобы открыть видеозапись. Минхи поправила платье вниз, встряхнула головой и успокаивающе выдохнула через рот. Это был не первый раз, однако коленки всё равно тряслись как при диком мандраже и под ложечкой сосало будь здоров, точно в животе появилась настоящая дыра. Она постаралась расслабиться. В последний раз, беспрестанно повторяла она себе, в последний. Сейчас она войдёт туда, они поговорят, и эта ужасная пора закончится её возвращением в обычную жизнь. Потерпеть в последний раз. Утерев потные ладони о бёдра, Минхи крепко взялась за ручку и вошла в когда-то любимую VIP-комнату, что сейчас ассоциировалась с одной болью и мерзостью. Её встретили разноцветные блики на стенах и приглушённая музыка из общего зала, здесь звучавшая тише. Выключенный телевизор сиял безразличной чёрной дырой, в воздухе витал плотный дым от электронных сигарет и кислый запах алкоголя. Весь столик перед г-образным диванчиком был им заставлен, и количество пустых бутылок откровенно пугало. Однако Минхи всё равно сделала шаг вперёд. — Минхи-я! — Ёни, откинув назад красивые тёмные волосы, приветственно поднял электронную сигарету. — Малышка, иди ко мне! Вцепившись в лёгкую ткань платья, Минхи повиновалась. Она старалась выглядеть неприступной и безразличной и, когда Ёни похлопал по месту рядом с собой, осталась стоять. Гордо вздёрнув нос, она с неприкрытым холодом произнесла: — Нет. — Нет? — переспросил Ёни, подняв в насмешке левую бровь и потянувшись к роксу, заполненному наполовину тягучей янтарной жидкостью. Сигарету он отложил на столик, к пустой тарелке от закусок. — Я приняла окончательное решение. Можешь слить всё школе или моим родителям, меня это не волнует. Я больше... не играю в твои игры. На этом всё, Ёнхун. — Уверена? — Абсолютно, — Минхи вся подобралась, постаравшись ответить максимально твёрдо. Ёни не спешил с ответом, сначала отпив из рокса, а затем замотав в нём алкоголь туда-обратно. Наконец он с деланным безразличием скомандовал: — Сядь. — Нет, я зашла, чтобы передать тебе своё решение, и на этом всё. Я ухожу- — Села. На лице Ёни появилось то самое угрожающее выражение, которого Минхи всегда так боялась, его прекрасно-опасные глаза страшно блеснули. По всему телу от ног до шеи прошлась дрожь острых мурашек, грудь кольнуло первобытным страхом, таким, какой ты никогда не можешь игнорировать, и она сделала это. Минхи постаралась сесть подальше, но Ёни не дал, довольно грубо притянув за талию. Он попытался затащить её на колени, но она удержалась, уткнувшись пятками в дерево диванчика. — И почему с тобой это постоянно происходит? Одна рука Ёни осталась на талии, а вторая ненавязчиво прошлась по оголившемуся бедру. Минхи постаралась её спихнуть, но Ёни так сильно скрутил ей запястье, что она, подавив крик, отбросила эту затею. Единственное, она постаралась поправить юбку платья, но Ёни, наоборот, задрал её ещё больше, до самого живота. Так она и замерла в неестественной глупой позе, боясь пошевелиться, как пойманная Медузой Горгоной статуя. — Мин-и, мы же с тобой... Мы уже всё обговорили. И договорились. Сначала это было похоже на сказку, на настоящую любовь. От одного взгляда на Ёни у Минхи терялись все мысли и здравый смысл. Ей нравились его длинные, иногда лохматые волосы, его красивые глаза, его рост и большие руки — она то и дело сравнила их со своими, восторгаясь разницей в две фаланги. Теперь её приводило в ужас то, насколько она была ослеплена этими нелепыми чувствами. Теперь же большие руки Ёни пугали — они касались всех потаённых мест тела, даже там, где она не хотела бы, чтобы её трогали, собственнически залезали под одежду и мяли кожу до болезненных следов. И следы эти не всегда были видимыми. Иногда они просто пачкали, оставляли за собой отметины, которые не получалось смыть никаким мылом, они клеймили. Это было хуже обычных синяков, сходящих со временем. Сейчас ладонь Ёни безобидно скользила по бедру, не добираясь до белья, пальцы перебирали остатки синяков, а Минхи так и видела эту грязь, проникавшую в её кожу всё дальше и дальше, в клеточки, сосуды, кровь, в саму её суть. — Почему ты вечно хочешь всё испортить? — спросил Ёни, наклонив голову, и Минхи, как бы не сопротивлялась, всё равно взглянула в его грустные красивые глаза. Она постаралась удержаться, чтобы не утонуть окончательно, как это бывало ни раз. — У нас же всё хорошо. — Ёни, пожалуйста... — Минхи умоляла обо всём сразу и отвернулась, чтобы в груди не тянуло. — Достаточно. — Но почему? Всё же идеально, — Ёни, убрав волосы Минхи за спину, прикоснулся губами к месту за ухом и придвинулся ближе. Вдохнув парфюм, он мокро поцеловал в шею и тут же подул, из-за чего кожа в этом месте непроизвольно покрылась ещё одними мурашками. Клеймо, клеймо, клеймо. — Разве не этого все хотели? — Нет, — Минхи внезапно вспомнила, почему она пришла сюда сегодня, и вырвалась, поднявшись. Чтобы придать себе храбрости, она подвинулась к столику, подальше от Ёни и его гипнотизирующего очарования. — Нет, Кан Ёнхун. С этого момента я запрещаю тебе прикасаться ко мне. Встречаться со мной где-либо, кроме класса, заметь, не школы. И даже разговаривать. С этого дня я для тебя никто, пустое место. И если ты ещё раз что-то мне сделаешь, я... — А как же специальные вечера «Free Dom Comp»? — вкрадчиво поинтересовался Ёни, будто пропустив все слова мимо ушей. — Я больше не собираюсь их посещать. Мне плевать на дела родителей, на твоего отца. Нам больше нет необходимости делать вид, что мы заинтересованы в друг друге. Отпусти меня. — Плевать на дела родителей? — с явной провокацией, зная, куда бить, переспросил Ёни и расплылся в радостной улыбке. Минхи задержалась с ответом, выпрямившись и в противовес ему посмотрев довольно серьёзно. — Я хорошая дочь. Больше ничего не объясняя, Минхи повернулась на каблуках и направилась на выход. Она понимала, что этого, возможно, недостаточно, но по-другому это всё затянется, Ёни найдёт только больше поводов достать её, а, когда он был рядом, она совсем терялась и отдавалась его власти. Глупое молодое сердечко влюблённой девушки. Минхи хотела бы отключить его в себе и слушать голову, но, бывало, что это представлялось невозможным. Минхи не успела и ручки коснуться, как её жёстко схватили за волосы и потянули назад. Она вскрикнула, постаралась оторвать руку, но хватка усилилась, дёрнули с такой силой, что из глаз невольно брызнули слёзы. Сдавшись этому натиску, лишь бы боль утихла, Минхи попятилась обратно и не сопротивлялась, когда её опрокинули на диванчик. Она упала, беспомощно спружинив. Тотчас попыталась подняться, но Ёни уже придавил сверху, вжал в подушки. Она оказалась в самой настоящей ловушке. — Как думаешь, как отнесутся твои родители к тому, что их младшая дочь такая шлюха? — заправив мешающие волосы за уши, тёплым шёпотом коснулся её Ёни. — Что скажет твой любимый идеальный братик? А все остальные? Какой позор ты принесёшь семье своими выходками? Его слова окунули Минхи в то, от чего она бежала со всех ног — чувство вины. Она понимала, что сама виновата, сама угодила в это, но осознание не приносило никакой пользы. Наоборот, оно приносило за собой большую ненависть к самой себе. Она и без этого стала разочарованием всей семьи, худшим бесполезным отростком огромного семейного древа. Она перестала учиться, и всё время либо спала, либо пыталась смыть в душе следы от Ёни. Это было с ней всегда, и то, что Ёни повторил, озвучил вслух, забрало у Минхи часть сил. Она обмякла под ним и постаралась сдержать поток рвущихся наружу слёз. — Ты маленькая шлюшка, Минхи. Уже в семнадцать потерять невинность, ух... Не каждая сможет, — Ёни мягко провёл рукой по линии челюсти, подцепив подбородок и тем самым заставив посмотреть на него. — И только мне это нравится. Только я тебя понимаю. Ёни сладко поцеловал, и от этого живот скрутило. Минхи пыталась ненавидеть его, проклинать и посылать, но, когда он обращался с ней так нежно, передавал через поцелуи свои настоящие, неизвращённые чувства, она не могла устоять. Это сбивало с толку, Минхи чувствовала, что это дико неправильно, но какая-то её часть всё ещё отзывалась ему. Она никак не могла выбросить из головы то, какими прекрасными были первые дни их общения. Минхи запуталась, самой ей было указатель не найти, но и рядом не было желающих подсказать, как найти верный путь. — Ты такая красивая, — пробормотал Ёни, погладив по щеке и ребром указательного пальца утерев одиноко скатившуюся слезу. Он поцеловал ещё раз, посмотрев с такой любовью, что на одну нелепую секунду Минхи показалось, что её отпустят. — Лучше всех остальных девушек. Ты невероятная. Ёни продолжил гладить по лицу, он приобнял, и эти привычные приятные касания расслабили Минхи. Ей показалось, что на этот раз всё обойдётся. Грустно, что не вышло, но это была первая серьезная попытка, и она попробует снова. Главное было примириться с последствиями, с чем она почти справилась, а там и этот порочный круг разорвётся. Она вдруг почему-то поверила, что справится. Ёни не причинит ещё большей боли, чем уже причинил. Что-то в его невесомых касаниях подсказывало, что её отпустит, и вскоре она сможет воспринимать его как обычного одноклассника. Она вернётся к тому, что у неё было. Это внезапно пойманное вдохновение окрыляло и давало сил, однако оно быстро разрушилось, когда Ёни властно дёрнул за бёдра, заставляя раскрыть их. В чем-то даже привычно, это был не первый раз, но Минхи всё равно по-бешеному задёргалась, пытаясь его отпихнуть и скатиться с диванчика. Она сбила ему все волосы и постаралась ногтями выцарапать глаза, потянула за нос, ударила в челюсть. Она не собиралась так просто сдаваться, не сегодня. Ёни вскрикнул, отстранившись, и Минхи постаралась воспользоваться возможностью, но ничего не вышло — быстро придя в себя, Ёни заставил её сесть и, намотав волосы на кулак, обездвижел. Он потянул за собой к столику и почти сразу же заставил принять то же положение. В губы уткнулся рокс с резким запахом, Минхи замотала головой, но и здесь у неё очевидно не было шансов — Ёни больно надавил на челюсть, заставив открыть рот, и влил содержимое за один заход. Пахучее виски облило весь подбородок и затекло в нос, заставило закашляться. У Минхи всегда была слабая сопротивляемость к алкоголю, от одного рокса она бы не запьянела, но сознание всё же поплыло, а тело неосознанно разомлело. Пустой желудок обожгло, заставив тошноту подняться к горлу, и она легла обратно почти без сопротивлений. Ёни заставил её снять куртку Вону и согнуть ноги в коленях. Он опять надавил на них с внутренней стороны, и Минхи сделала вторую попытку защитить себя. — Если тебя не волнует собственная репутация, может, стоит подумать о проделанной в поте лица работе твоих родителей? — Ёни надавил на самое больное, и Минхи застыла. — Будет очень жаль, если все их труды полетят в тартарары. Они ведь так долго к этому шли, а тут бац, и вдруг сотрудничество накрывается... Если кто-то вдруг повлияет на решение руководства, а те их и пошлют, это будет очень трагично... И всё из-за какой-то мелочи... Мин-и, ты так не считаешь? Минхи уже стала разочарованием семьи, однако она старалась сохранять свою роль хорошей дочери. Младше Вону, девочка, с ужасными отметками... Она была так бесполезна для родителей. И поэтому она не могла позволить кому-то всё испортить. Не имела права. Если не получалось помогать родителям, Минхи должна была хотя бы не вредить. Чего стоят её сопли против десятилетних стараний семьи. Всего лишь потерпеть и не дать Ёни разрушить жизнь её мамы и папы. Она ведь хорошая дочь, она справится, как и справлялась до этого. — Хорошая девочка, — похвалил Ёни, когда бёдра Минхи раскрылись, и он устроился между ними, играясь пальцами по её щиколоткам. — Тебе же это и самой нравится. Минхи постаралась перенестись в какое-нибудь другое, более приятное место. Ёни стянул лёгкие рукава платья, потянув ткань так, что оголился бюстгальтер. Сдвинув и его, он обвёл контур груди большим пальцем и следом сжал нежную кожу. Ладонь пошла ниже, сминала ткань и оставляла после себя огненную дорогу — Минхи чувствовала, как плавится и чернеет платье. — Никому не нужна «грязная» девушка, — зацокал Ёни, дойдя рукой до края юбки. Он хмыкнул. — Ты одна из них. Но в моих глазах... ты совершенна. Скатав лёгкую ткань, он задрал её выше, на живот, и изучающе, будто впервые, огладил тазовые косточки. Пальцы у Ёни были горячие, обжигающие, он придвинулся, и Минхи почувствовала его упирающееся в неё нетерпеливое желание. От этого тошнота усилилась, встав комом, и она с трудом сделала один единственный вдох грудью. — Я никому не позволю обращаться так с тобой. Ты моя. И ты всегда будешь моей, — Ёни привстал, упёршись коленями в упругую поверхность диванчика, и закинул ноги Минхи себе на бёдра. Звякнула пряжка ремня. — Ты только моя. Ёни её ждал, он готовился — достал из кармана презерватив и, никак не спеша, надел с этим противным знакомым звуком. Минхи не шевелилась. Возбуждённый член упёрся ей бедро, а она ничего с этим не сделала, просто лежала. Было уже слишком поздно что-либо делать. Ей оставалось лишь одно — терпеть до самого конца. Ёни было не важен её комфорт, однако ему не нравилось делать это всухую, поэтому он прикоснулся к ней. Надавил совсем не мягко, пальцы с напором скользнули вверх, и тут Минхи дёрнулась, вцепившись ему в плечи. Ёни не обратил на это внимание, повторил мерзкую пытку, и Минхи, сжав пальцы на ногах, вся напряглась. Вот этого она не переносила больше всего, то, как её тело отзывалось. Она, неглупая, знала: это всего-то физиология, реакция её тела, не настоящие эмоции, но едва ли это могло успокоить. И от этого Минхи чувствовала себя не просто грязной, ей казалось, что она сама состояла из одной мерзости и дряни. Секс больше не выглядел чем-то волшебным и прекрасным, таинством двух влюблённых сердец, о котором так мечтали многие девочки её возраста. Это было что-то извращённое, жестокое, невообразимое в своей гадкости. Жалкое возбуждение делало её соучастницей этой мерзости, дарило чувство вины. Ведь как она тогда могла отказываться, если ей это нравилось? И как она могла обвинять Ёни в чём-либо, если тоже чувствовала возбуждение? Конечно же, Ёни тоже это чувствовал, он знал. Она и правда была грязной девушкой. Ёни небрежным, в какой-то мере ловким движением стянул её бельё, но всего до коленей. Возиться ему не хотелось, и, ругнувшись, он разорвал тонкое кружево и отбросил его назад. Возвращаться к Минхи он не торопился — притормозил, чтобы полюбоваться, и вдруг восхищённо присвистнул. — Ты не просто совершенна, ты... — не договорив, он ахнул. И его лицо озарила неприятная ухмылка, издёвка блеклым огнём заиграла в глазах, и это совсем не соотносилось с его прошлыми словами. — Я должен поймать этот момент навечно. Он потянулся к столику за телефоном, Минхи медленно проследила за этим, но сопротивляться не стала. Больше с Ёни спорить не хотелось. Иначе он сделает ей больно. — Ва-а, Чон Минхи, да ты прям порно-звезда! — рассмеялся он, начав съёмку. Минхи избегала смотреть прямо в объектив, она уставилась Ёни куда-то в плечо. — Такая сексуальная, такая живая, такая молоденькая... Многие бы отдали всё, чтобы уложить тебя под себя. А я получил тебя бесплатно, спасибо папе и этой великолепной «Free Dom Comp». И теперь ты только моя. Не убирая телефон, Ёни чуть наклонился, и их тела соединились. Грубый края ремня и джинсы неприятно упёрлись в неё, и с новым толчком кожу засаднило. Минхи стиснула зубы, непроизвольно попытавшись уехать наверх, отстраниться хоть как-то с помощью пальцев ног, но Ёни это заметил и навалился, буквально придавив собой. Поцеловав её под подбородком, он с натяжным хрипом толкнулся ещё раз, сильно, во всю длину, и грязь, мерзость, чужое желание, отзывчивость её тела, боль, всё смешалось в Минхи. Парфюм Ёни окружил, затошнило сильнее, и Минхи задышала ртом. Она поняла, что плачет, только когда слёзы прошлись по коже мокрыми болезненными дорожками к ушам. — Мин-и, малышка, сегодня ты совсем мёртвая. Совсем не сексуально. Такое даже смотреть неинтересно, — Ёни приподнялся, направив камеру на себя, чтобы снять очередную гадкую сцену. Он сделал специально медленный толчок, почти вытащив член и коснувшись им Минхи. — Стоит ли нам поиграть с тобой в нашу любимую игру? Не дождавшись ответа, Ёни свободной рукой схватил Минхи за шею, и она, будто очнувшись, заёрзла и попыталась оттащить его пальцы. У неё практически вышло, но Ёни это не понравилось, он сжал один кадык, и Минхи испуганно застыла. — Ты так отчаянно сопротивляешься и сжимаешься. Это возбуждает, — последнее Ёни пробормотал еле слышно, направив немигающий взгляд на открытую испуганно вздымающуюся грудь. — Ещё раунд? На этот раз сама Минхи не стала сопротивляться, пусть и руки, и ноги задвигались в непонятном танце — тело отчаянно пыталось прекратить пытку. Минхи понимала, что Ёни её не убьёт, глупо было всерьёз из-за этого истерить, но разве врождённому инстинкту самосохранения это объяснишь? Это было по-настоящему неприятно. В глазах стремительно темнело, блистательные звёздочки скакали по стенам и прыгали на Ёни, в сознании помутнело. Ёни никогда не доходил до конца, отпуская сразу, как она начинала терять сознание, отпустил и сейчас. Минхи судорожно вдохнула и закашлялась, на что Ёни ничего не сказал, но камеру снова направил в другую сторону. — Хорошая девочка, — он погладил по волосам, прошёлся по лицу и легонько сжал горло. Минхи внезапно задалась вопросом, а видит ли камера так же, как и она сама, эти следы на её теле. Наверняка он прожёг ей кожу до самой кости. Следы, следы, следы. — Минхи-я. Простонав её имя, Ёни ускорился, а Минхи постаралась отделиться от тела — оно здесь, в ночном клубе под одноклассником, а душа, сама Минхи, где-то далеко. Голова заскользила по подушкам с тихим скрипом, мышцы ног закололо от неудобной позы, а внизу живота загорелся болезненный жар, плавно растекающийся по всему телу. Вокруг исчезли все звуки. В голове до сих пор штормило от игр Ёни. В комнате потемнело, блики светомузыки поблекли. Образ самого Ёни смылся, стал неразборчивым, как незаконченный кем-то портрет. Слёз не было, и видела Минхи всё очень чётко. Она подняла глаза на потолок. Даже в такой темени ей удалось углядеть небольшой скол, трещину между квадратными панелями, и она зацепилась за неё, как за самое важное здесь, а там и стоны Ёни, и его толчки потерялись где-то на задворках сознания. Это просто нужно было пережить. Ещё немного, может, полчаса, и она уедет домой. Минхи напомнила себе, что главное не сопротивляться, а там Ёни надоест, и он оставит её в покое. Она обещала Вону, что вернётся вовремя, и собиралась слово своё сдержать. Ещё её ждали извинения перед родителями, разговор с госпожой Мун и, возможно, всё-таки какие-никакие объяснения для всей семьи, но это могло подождать. Сейчас единственное, что её по-настоящему заботило, — это возвращение домой. Она обязательно вернётся домой вовремя. Застыв от увиденного, Вону не трогает мышку, и видеозапись, закончившись, закрывается сама по себе. Время вокруг как остановилось, звуки затихли. Стало пусто. Будто эта видеозапись по-настоящему физически оглушила. Услышав посторонний шум, Вону на автомате поворачивает голову и видит оставшуюся на лестнице Суа. Она села на ступеньку, вся сжалась, уши закрыты руками, а по пустому лицу стекают слёзы. Вону смотрит в эти большие карие глаза, и вдруг все чувства и ощущения мира возвращаются к нему. Неожиданно, но воздуха больше нет в лёгких, он не может ни вдохнуть, ни выдохнуть. Захрипев, Вону хватается за грудь, второй рукой пытаясь удержаться за стол, но промахивается и падает на пол. И тут Суа начинает кричать. Как и в тот раз, Вону точно оказывается в вакууме. Воздуха нет, вообще никакого, вокруг плотная пелена. Сжав футболку в районе груди, он издаёт позывы как при попытке очистить желудок, только так он старается выдавить из себя хоть какой-то остаток кислорода и рукой удержаться за пол: его начинает качать. — Мингю, уведи отсюда Вону! Живо! Суа! — это Сынчоль, они врываются в офис бешеной волной. Мингю сразу же несётся к Вону, а Рейвен пытается подобраться к Суа, но она продолжает вопить и забивается дальше в угол между стеной и шкафом с рабочими инструментами. — Суа, это мы! Всё сливается для Вону в непонятную кашу, и он издаёт нечленораздельный звук, застонав — он не может дышать. Невидимые руки сжимают горло, ломают гортань, и он буквально слышит этот треск. Кто-то жмёт Вону на грудь, сдавливает сердце, и ужас поселяется внутри, потому что становится ясно, что это не просто истерика — он реально не может дышать, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он сейчас задохнётся. Вону чувствует чужое присутствие рядом и медленно поднимает голову, ловит воздух, как выброшенная на берег рыба. Мингю прямо перед ним, на коленях, и пытается что-то сказать, но Вону не слышит. Слова сливаются, отдаются эхом, будто между ними невидимая стена, и его опять тянет к полу, но Мингю удаётся его удержать. — Су, послушай... Суа! — Рейвен всё же справляется с Суа и прижимает её к себе. Они оба втискиваются в угол. Суа по-сумасшедшему шарит руками по всей голове, пытаясь закрыть то уши, то глаза, и Рейвен накрывает своей большой ладонью ей веки, прижавшись губами к виску. Она больше не кричит, но что-то надрывно бормочет, каждую секунду срываясь на плаксивость. — Мингю! Мингю поднимает за локти и ведёт наверх, Вону, полностью дезориентированный, подчиняется. На лестнице и в гостиной он опасно спотыкается, но падает, только оказавшись на улице. Холодно, ветер завывает, поднимая листву и гоня облака по беззвёздному небу, но этого мира сейчас не существует. Всё, что Вону видит — это земля, куда он сейчас уткнётся носом. Это Минхи, её безжизненные глаза и покрасневшая шея. Кан Ёнхун, причиняющий ей боль. Это те фотографии, это кошмары, это записи дневника. Вону тянет ткань футболки, стучит по груди, пытается что-то сделать, чтобы вернуть себе базовую потребность дышать. Он бьёт кулаками сильно, что начинает болеть, и эта боль, наверное, единственное доказательство того, что он всё ещё жив и это не сон. Мингю опустился к нему прямо на землю, он опять что-то говорит, но Вону не может разобрать. От недостатка кислорода голова начинает гудеть, учащённый пульс бьёт по вискам, и вот он, как и Минхи, сейчас потеряет сознание, и потом, как и Минхи, не проснётся и умрёт, как и Минхи, от удушения, он задушит сам себя, а невидимые руки так и сомкнутся на шее и оставят те же страшные отпечатки, как и у Минхи, и его труп будет таким же кукольным, как и у Минхи, и он тоже станет... Мингю встряхивает его, практически поднимая с земли, и отнимает руки от груди. Вону хлопает ртом, провалив ещё одну попытку, и Мингю делает это за него — смотря прямо в глаза, показательно медленно вдыхает. Вону замирает, не вырываясь, и Мингю переносит ладони ему на щёки. — ...вместе... — наконец что-то доходит до Вону, и, одно это слово мозгу удаётся обработать. Он ведёт головой, как бы выражая согласие, и делает попытку вдохнуть. Не вышло. Внутри до сих пор эта мешающая пробка, но Мингю всё равно, он не прекращает, так и дышит медленно-медленно, не отводя глаз. И Вону присоединяется, больше делая урывки диафрагмы, чем настоящие вдохи и выдохи. Кажется, что нет, он всё-таки умрёт, но вдруг он неожиданно даже для себя вдыхает полной грудью, и это отнимает последние силы. Издав смазанный звук облегчения, Вону всё-таки падает. Мингю успевает поймать, сжав в объятиях, и он дышит, дышит, дышит, отвлечённо поглядывая, как ветер треплет травинки их газона. — Это всё-таки он, — бормочет Вону Мингю в плечо, не заметив, как ногтями вцепился ему в открытую рукавом кожу. — Не думай о нём сейчас. Дыши. Вону слушается, восстанавливая дыхание, и чувствует тепло от Мингю даже через плотные перчатки. Ночная тишина окружает, и они немного сидят в этой не самой удобной позе. Вону до сих пор не разобрался, как это работает, но рядом с Мингю ему становится спокойнее. Не сразу легче — увиденную картину уже не забудешь никогда — но хотя бы не так тоскливо. Внутри Вону тлеет уголёк истерии, не выпущенных слёз и криков, и Мингю удаётся всё это удержать голыми руками. Ночью время всегда течёт по-другому, поэтому точно не назвать, сколько они ещё не двигаются. Постепенно Вону отстраняется и смотрит в никуда, стараясь освободить голову и не прокручивать то, что увидел в ноутбуке Кан Ёнхуна. Выходит скверно, и он вовсе отворачивается к забору, зная, что сейчас балансирует на тонкой грани — любая незначительная деталь, и он опять сорвётся на самое дно. — Прогуляемся? — это скорее утвердительно, чем вопросительно, однако Мингю всё равно ждёт ответ. — Это свидание? — криво улыбается Вону, пытаясь разрядить атмосферу, но Мингю не оценивает. — Тебе нужен свежий воздух. — Но я и так... — Вону поворачивается к Пукхансану. Вряд ли Мингю имел в виду крышу. — Это точно... хорошая идея... идти ночью? — Вернёмся в офис- — Н-нет, — Вону поспешно вскакивает, подавившись воздухом. Мингю уверенно ведёт туда же, куда они ходили в магазин, но в коридоре роняющих ветви деревьев заворачивает в другую сторону. Это узкая тропинка, поднимающая их наверх, вокруг одни камни да кусты. Чувствуется, что здесь ходят, но не часто, мусора нет, и крапива в некоторых местах пути хлещет по голеням. Вону не отстаёт, мало разглядывая плотные стены из деревьев, и пытается примириться с собой. Чем дальше и дольше от увиденного, тем скорее буря внутри стихает. Когда они добираются до небольшой каменной площадки, Вону прислушивается к себе и понимает, что наконец-то может нормально дышать, как любой здоровый человек. Это, однако, не приносит никакого облегчения. Площадка чем-то похожа на смотровую, короткую остановку перед дальнейшим подъёмом на хребет. Это небольшая высота, поэтому городом особо не налюбуешься, зато их район просматривается в целом неплохо. Вону находит их офис «Ветеранов», грудь сжимает, и он поднимает глаза на далёкие высотные здания центра. Одно из них — головной офис «Free Dom Comp», даже на таком расстоянии сияющий разными огнями и металлическими перекрытиями дорогой облицовки, и Вону в упор смотрит на него, а затем несдержанно усмехается. — Какого чёрта, — неверяще выдыхает он с ещё одним смешком, глаза скачут от их офиса до головного офиса «Free Dom Comp», пытаются отыскать хотя бы примерно, где располагается дом его семьи. Первоначальный шок сходит, эмоции заменяются разумными мыслями, и Вону начинает задаваться вопросами. — Как это вообще возможно? Зачем-то мельком глянув на Мингю, будто он даст ему все ответы, Вону подходит к краю площадки. Внизу крутой склон, острые верхушки деревьев и опасные камни, но это совсем не пугает. — Он издевался над моей сестрой, он насиловал её, он меньше, чем за месяц довёл её до мыслей о самоубийстве. И где он теперь? У него огроменный дом, место креативного директора во второй по величине компании Республики, у него влиятельный дядя, который не последний человек города. А где моя сестра? Стала кучкой пепла на полке. И где я? Вместо того, чтобы руководить компанией семьи или основать свою айти-компанию, путешествовать с сестрой по миру, я здесь, стал ёбаным хакером и работаю на самого максимально во всех отношениях сомнительного человека. Он — на вершине, а я — на самом дне, — Вону прикрывает губы ладонью, чтобы не разразиться очередными глупыми смешками. — Так и какого, блять, чёрта! Удивительно, как раньше Вону выводило на слёзы абсолютно всё, что угодно, а сейчас он не может проронить и слезинки. Он не хочет плакать. Внутри бушует слишком много всего, и, чтобы выпустить из себя лишнюю энергию, он принимается бродить из стороны в сторону, сжав пальцы в болезненные кулаки — ногти режут кожу. — Почему именно Минхи, буквально самый безобидный человек на Земле! Почему моя семья? Почему не кто-то другой?! — приходят воспоминания бесконечных полок с нераскрытыми делами других бедняг в архиве, и это подстёгивает больше. — Почему вообще мы? Почему кто-то всю жизнь совершает одно дерьмо и выходит из воды сухим, живёт счастливо, а кто-то живёт по совести, но получает целое ничего? Что это... В чём смысл всего этого? В этот раз Вону не нападает на Мингю, хотя злости в нём куда больше, чем было в ту ночь. Она бурлит, заполняет собой всё и сбивает мысли на одну волну. До такого состояния он доходит редко, мало кто может его вывести из себя, и это сложно контролировать. Наружу рвётся страшный зверь всех его не самых лучших качеств, а Вону не умеет им управлять. — Хорошо, справедливости не существует. Как они и говорят. Но зачем тогда это всё? Зачем жить в страдании, пока кто-то другой получает всё, а ты ничего с этим не сделаешь? — от негодования Вону пинает угловатый камень у левого края площадки, и это немного охлаждает пыл. Он бьёт ещё и следом ещё, и ноющая боль — тонкие кеды не защищают от такого — немного отрезвляет. — Почему кто-то смиренно вынужден прожить всю жизнь хуже, чем кто-то другой? Ногу задевает тупая боль, уже усилившаяся, но это неважно. Вону вымещает злость на камне и чувствует, что начинает плохо дышать, сердце стучит так быстро, точно сейчас выскочит из груди. Его заносит. — Допустим, я смирюсь, — Вону говорит это не Мингю, но смотрит на него, на то, как он медленно подбирается к нему, как к опасному животному. — Я нашёл того, кто это сделал, но что дальше? Зачем я здесь? Что мне делать? Если жизнь несправедлива, и в конце меня ждёт ожидаемый исход, то зачем вообще пытаться что-то сделать? — Вону поднимает голову к тёмному безразличному небу и всплёскивает руками. Не сдержавшись, он всё же кричит: — В чём вообще твой грёбаный смысл?! — Вону... — Нас просто выпускают сюда, мол, болтайтесь сами по себе, и вот в этом и есть смысл? Твоя цель, главная причина, по которой ты продолжаешь жить? — Мингю прикасается к его предплечьям, и Вону устало падает на камень. Мингю садится на корточки перед ним, внимательно заглядывает в лицо, и у Вону остаются силы лишь на бессвязный шёпот. — Я нашёл то, что искал... Спустя столько лет... Но... Зачем оно мне? Мою Минхи мне это не вернёт. Мингю кладёт ладонь ему на колено и несильно сжимает, показывая поддержку, но едва ли он может прочувствовать всю степень отчаяния Вону. — Я так от этого устал. Моя помешанность на этом, она... Меня тошнит от самого себя, — Вону вслух признаётся в том, что иногда даже не мог озвучить лично себе в мыслях. Он ставит локти на бёдра и закрывает руками голову. — Я жаждал этого больше жизни... но не думал, что всё будет так. Так... бессмысленно. До сих пор ему сложно примириться с тем, что это двадцатидвухлетний мальчик, не безликий мужчина из секс-торговли и даже не «Помпеи». Невыносимо думать о том, что подобное зло может поджидать где угодно, хоть в соседнем подъезде. Вону никогда не обдумывал, что его будет ждать, когда он найдёт виновников, и теперь это выглядит, как конец всей его жизни. Больше цели жить нет, и он не представляет, чем заполнить пустоту. Кан Ёнхун отобрал у него всё, что было можно отобрать. Это тоскливо и унизительно, что без поисков Вону никто, но так оно и есть. Мингю сидит неподвижно, оставив ладонь на колене. Он наблюдает, и постепенно выражение его лица меняется, что уходит от внимания Вону, он двигает челюстью и рвано выдыхает. — Я убью его, — неразборчиво произносит Мингю и поднимается, а затем решительно куда-то направляется. Вону остаётся в том же положении. Мозг слишком медленно обрабатывает информацию, не может принять то, что на этом всё, он завершил свой пятилетний поиск. Это казалось несбыточной мечтой, чем-то, что невозможно осуществить никак. Вону привык жить с мыслью, что для него ничего неизвестно, и вот всего один правильный вечер, и на этом всё, несбыточное сбылось. Кажется, что это просто долгий сон. И будь у него возможность, он бы хотел поскорее проснуться. И не пару дней назад, и не месяц, а года так четыре назад. Почти пять. Половинка луны одиноко сияет на небе, в одной футболке в первой половине октября всё-таки холодно, и Вону проводит руками по плечам, приобнимая себя. Он пусто смотрит на следы Мингю на твёрдой земле и ведёт взгляд дальше на закрытый кустами и камнями проход, куда тот ушёл. В мыслях на автомате проигрываются его последние слова, сначала Вону воспринимает это никак, а потом его бьёт напоминанием, что это Мингю, с этим человеком всё не как с другими людьми. Это была не просто угроза на эмоциях, а вполне реальный план действий, и Вону, ойкнув, срывается с места. Запутаться по дороге невозможно, она одна без развилок ведёт вниз. Догнать не получается, и Вону в одиночестве добирается до офиса. Он спускается на нулевой этаж, ожидая увидеть кровавую сцену, но ничего такого, спина Мингю застыла в дверях спортзала. Остальных не видно, и Вону присоединяется к нему с плохим предчувствием. — Это будет очень просто. Я бы даже сказала... элементарно, — перед ним предстаёт такая картина — Суа опасно наклонила стул ногой, так, что ещё чуть-чуть, и Кан Ёнхун рухнет на спину, одной рукой она держится за спинку, а второй надавливает кинжалом тому на горло, в ямку под подбородком. — Приглашаю поучаствовать. С первых рядов узнаешь, как «Волчицы» обращаются с насильниками. — Я даже не знаю, кто такие эти волчицы, — устало сипит Кан Ёнхун, голос не такой, как на записи, более взрослый и мягкий. Сильно испуганным он не выглядит, скорее напряжённым. — О-о, ты узнаешь, — с непонятным возбуждением обещает Суа, её глаза горят незнакомой решительностью. — Я с удовольствием тебе покажу. Каждый в этой комнате может убить тебя, но я сделаю это наиболее эффектно. Она увеличивает давление, и по коже стекает тоненькая струйка крови. Вот теперь Кан Ёнхун пугается, его глаза распахиваются, он пытается отодвинуться, но только сильнее вспарывает себе горло. После его вскрика стоящие по разным сторонам Сынчоль и Рейвен активизируются — первый приказывает закончить, а последний обхватывает Суа за талию и тянет на себя. — Я не закончила... — Достаточно, — обрывает Сынчоль, потирая отчего-то покрасневшую щёку. Суа вырывается, размахивая кинжалом, бьёт ногами по воздуху и недовольно пищит. Рейвен ни на что из этого не обращает внимание, прижимает её к себе сильнее, точно игрушку, и относит как можно дальше от Кан Ёнхуна. Сынчоль замечает Мингю и Вону в дверях и досадливо переводит дух, как будто это они причина его запары. — Нужно обговорить- Глупо было предполагать, что так легко от Кан Ёнхуна отстанут. Видимо, усадив на стул, Суа ещё и отцепила его от цепочки, поэтому Мингю без проблем удаётся поднять его и за ворот толкнуть вперёд. Зеркало не разбивается, но по-страшному скрипит, когда Мингю со всей силы бьёт о его поверхность Кан Ёнхуна. Заставив остаться на этом же месте, он сжимает тому шею руками, и чёрные перчатки без пальцев выглядят, как убийственный ошейник. — Да ты ж! — цыкает недовольно Сынчоль, впрочем, не торопясь что-либо делать. Суа перестаёт вырываться, и Рейвен ставит её на пол, но из рук не выпускает. — Приятно? — этим не часто используемым низким голосом, способным резать металл, спрашивает Мингю. Кан Ёнхун в ответ хрипит, задыхаясь, и обессиленно дёргает обездвиженными руками. — Приятно, когда душат? Это должно остановиться, Вону это прекрасно знает. И он даже открывает рот, чтобы попросить Мингю прекратить... но с губ не срывается и звука. В нём борются две стороны, и он не сопротивляется той, что пока побеждает. — Эй, никаких... — хочет напомнить Сынчоль, но Мингю перебивает. — Да, никаких видимых повреждений, — он отпускает Кан Ёнхуна, чтобы в эту же секунду дать ему коленом в живот с такой тяжёлой силой, что в стене опять что-то трещит. Кан Ёнхун скатывается на пол со стоном и подтягивает ноги к груди. Мингю медленно ставит пятку ему на горло, и он вздрагивает, видимо, посчитав, что его оставили в покое. Мингю заставляет Кан Ёнхуна носком кроссовка повернуть лицо и поднять глаза. — Поищем, где тебе больно? Если отвечать злом на зло, то так в мире плохое не исчезнет. Вону не собирался убивать или бить Кан Ёнхуна, но то, что он наблюдает... приносит ему неожиданное жестокое удовлетворение. Оно маячит где-то на грани сознания ненавязчиво, заставляя не спешить. Ведь должен же Кан Ёнхун ощутить на себе хоть какую-то долю ответственности за свои поступки в прошлом? Он больше не напоминает кумира молодых девушек, он уродливо хрипит, хватая воздух скривившимся ртом, его лицо стремительно краснеет, глаза закатываются. Никто не шевелится, чтобы помочь, и Вону испытывает себя ещё немного, прежде чем тихо позвать: — Мингю. В эту же секунду Мингю незаинтересованно поднимает ногу и отходит на несколько шагов назад, смотрит он при этом на перекатывающегося по полу и пытающегося отдышаться Кан Ёнхуна как на мусор. Его место неожиданно занимает Сынчоль. — Кто вы... Кто вы вообще такие? — сипло, постоянно срываясь на кашель, измученно стонет Кан Ёнхун. Верхние пряди его волос слиплись от пота, кровь на шее размазалась в некрасивый след. Он выглядит измученным. — Что вам... Что вы хотите? — Пока не до представлений, но я объясню, кто мы такие, в двух словах. Приятная у нас тут компания собралась, ну не правда ли? — Сынчоль садится на корточки с дружелюбной улыбкой. Он принимается указать на всех большим пальцем и ведёт себя так легко и так неподходяще ситуации. — Она состоит в одном женском сообществе, которое таким как ты яйца голыми ногтями отрывают. В его способностях ты убедился лично, — он размыто кивает на Рейвена и Вону. — У этого связей по всему Сеулу выше крыши, а влияние на людей есть таких, которым твоему дядьке едва ли позволят зад подтереть. Вону если ты и забыл, то скоро вспомнишь. А я. О-о, моё имя тебе даже знать не стоит, — в глазах Сынчоль появляется незнакомый безумный отсвет, ухмылка выходит кривой и глупой. Это на него совсем не похоже и вызывает холодок на загривке. — Потому что люди узнают его лишь в двух случаях — или они мои враги, или друзья. И поверь, пить на брудершафт я тебе не предлагаю. Кан Ёнхун издаёт плаксивый звук и пытается отвернуться к зеркалу, и Сынчоль заботливо помогает с этим. — Давай, Ёнхунчик, отдыхай. С утра поговорим, — похлопав его по голове, он поднимается и холодно указывает всем на дверь. — На выход. Сынчоль нечасто включает в себе главного, поэтому все подчиняются. За закрытой дверью они невольно собираются в круг, и Сынчоль цепко осматривает Вону и Суа на предмет ещё каких психов. — Очухались? — интересуется он с лёгкой незлой издёвкой, и чёткого ответа не следует, но достаточно и того, что они спокойно реагируют на его слова. — Так, всё, хватит на сегодня. Сработали хорошо. Благодаря всеобщим усилиям теперь третий этап у нас в руках. Но давайте уж всё продолжим утром. Пообщаемся с нашим «шестым Ветераном» и уже потом займёмся планированием уничтожения «Кубика», — Сынчоль поворачивается к Вону, и его следующие слова становится для того полной неожиданностью. — И определим, как ответим за Минхи. Вону кажется, что ему послышалось. Он бегает взглядом по лицам ребят, но не видит ни отказ, ни хотя бы такой же вопрос. Что насчёт Мингю понятно, и после сегодняшнего он может примерно представить причину помогать ему Суа, но зачем это будут делать Рейвен и сам Сынчоль он не представляет. — Нет, я не уверен, что месть... — Тогда накажем, — беспечно перефразирует Сынчоль. — Было у тебя это в планах, не было, но он должен ответить за то, что сделал. Вону смотрит на всех по очереди и до сих пор не улавливает подвоха. Хорошо, ещё бы он мог понять вовлечённость остальных, если бы Суа и Рейвен напомнили о долге, но они молчат. Это не выглядит подозрительным, скорее вызывающим некие вопросы. Ведь не могут они по-настоящему хотеть... — Зачем вам помогать мне? — прямо спрашивает Вону. — Это не входит ни в плату, ни в наш этап... — Знаешь, малыш Вону, у всего есть предел, — отвечает с загадочной простотой Сынчоль и ощутимо сжимает его надплечье, чтобы он прислушился к этим словам. — И этот мальчик этот предел нарушил. Чхве Сынчоль — это ненадёжный спекулянт, и наверняка за этим последует ещё одно дело, но Вону отпускает это. Делом меньше, делом больше, какая разница? Будто он не привык работать на кого-то, чтобы получить желаемое. Вону перестаёт упираться и даёт себе возможность вновь стать заложником помощи Чхве Сынчоля. Он не кивает и не отвечает, но тот всё понимает по глазам. — Ладно, хорош, расходимся. Всем спокойной ночи! Все вразнобой прощаются и устало разбредаются кто по комнатам, кто наверх. Вону вслед Мингю направляется к лестнице и тут замечает, что Суа вместо того, чтобы пойти к себе, устало бредёт к офису. Это заставляет притормозить. Он желает понять, что происходит, а после показывает Мингю, чтобы не ждал, и медленно подбирается к кушеткам. Рейвен и Сынчоль уже разошлись по комнатам, и он не уверен, что не сделает хуже, но и проигнорировать тоже не может. — Ты в порядке? — негромко спрашивает Вону, подойдя ближе, чтобы быть в зоне видимости. — В полном. Извини за... — Суа неточно указывает на угол между стеной и шкафом и на дверь спортзала. — ...это. Это тяжело. — Уверена? Что тебе стоит участвовать? — Вону присаживается к Суа на кушетку на вежливом расстоянии. — Естественно, да, конечно, я хочу, — без особого энтузиазма отвечает Суа и подтягивает колени к груди. Обняв их, она вздыхает. — Я всегда буду этим заниматься, несмотря ни на что. Иначе ведь никак, я дала себе обещание. Суа косится на Вону и вздыхает повторно, её лицо болезненно кривится. Откусывая заусенец большого пальца, она признаётся: — «Волчицы» привезли меня в Корею, когда мне было семь. До этого я жила с мамой, у нас была малюсенькая комнатка, она была... Она продавала себя мужчинам, — губы Суа дрожат, предвещая слёзы, но она сильно шмыгает носом, загоняя сопли обратно. — Мы жили в наподобие нищенского борделя, где-то далеко за городом, и маме было некуда меня деть. Поэтому, когда приходили клиенты, она... она прятала меня за шторкой, где у нас был санузел, и я... — Суа закрывает глаза, задержав дыхание, и Вону хочет попросить её не рассказывать дальше, но она уже продолжает: — В силу возраста я не понимала, что происходит, но знала, что маме делают больно. Очень больно. Когда меня вытащили, повзрослев, я это поняла, мне лет одиннадцать или двенадцать было. И в тот же день я пообещала себе, что больше не позволю ни одной женщине мучиться так же, как и моя мама. Конечно, я не могу спасти всех. Но я не имею права просто пройти мимо. Я обязана сделать хоть что-то. Суа, всё же не сдержавшись, всхлипывает и устало падает на кушетку. Вону с готовностью притягивает её к себе, аккуратно положив руку ей на макушку. Она сцепляет пальцы в замок на его спине и шумно дышит, гоняя сопли туда-сюда. — Ох, Суа, — второй рукой Вону осторожно сжимает её тонкую талию. Несмотря на иногда взбалмошное поведение и детский восторг всему подряд, Суа здраво рассуждает и всегда показывает себя, как профессионал, из-за чего порой он забывает, что ей исполнилось всего двадцать лет каких-то несколько месяцев назад. — Поэтому я не отступлю. Вону, я буду помогать. Этот ублюдок заслуживает ответить за всё, — Суа отстраняется и вытирает щёки. Её лицо заплакано, но глаза серьёзны. — Ты можешь рассчитывать на меня. — Спасибо, — искренне благодарит Вону своего нового неожиданного союзника. — И от лица Минхи тоже. — Минхи, — благовейно, с неприкрытым трепетом повторяет Суа, успокоившись. — То кошмарное видео, я... Я могу увидеть её без этого? Как она выглядела на самом деле?.. О подобном даже упрашивать не надо, достаточно просто упомянуть, и вот Вону уже достаёт обычный телефон, чтобы открыть фотоплёнку. Он опускает его на уровень Суа, и она вежливо смотрит, не дотрагиваясь. — Такая красивая, — восхищённо шепчет Суа и хихикает, когда открывается фотография Минхи и двадцатилетнего Вону в очках. — Сколько бы ей сейчас было? — Двадцать два. — Минхи-онни! — дёрнув кулачком, милым голосом зовёт Суа. — В этот раз мы не дадим Кан Ёнхуну избежать наказания, будь спокойна. Зло будет наказано! Ты ждала справедливости слишком долго, но теперь мы это исправим. Обещаю. Всё то время, что она говорит, Вону смотрит прямо на неё. Сколько же раз его мозг сравнивал их обеих, и сейчас он понимает, насколько это было нелепо. Суа — не отражение его мёртвой сестры только потому, что у них похожи глаза и характеры. Они совсем разные. Суа хороший человек сама по себе, и то, что он испытывает к ней, эти искренние тёплые чувства, существуют само по себе, без привязи к Минхи. — Спасибо, что показал её, — улыбается Суа, и сложно представить, что несколько минут назад она была готова заплакать. Вону, не удержавшись, большим пальцем стирает последнюю слезинку с её подбородка. — Тебе стало легче? — Да! — Суа протирает глаза и зевает, Вону, от неё заразившись, — тоже. — Кажется, это знак, что пора расходиться. — Все уже спят давно, а мы, — убрав телефон, Вону потягивается и разминает уставшие плечи. — Я тогда пойду наверх. — Спокойной ночи, Вону-я! — Суа первая соскальзывает с кушетки. — Иди, я закрою за тобой люк. Вону не возражает. Он с необъятной усталостью поднимается к себе, силы остаются на одно переодевание в пижаму (что уж говорить про душ и умывание). Он только и успевает упасть на кровать, как его сразу вырубает. И наконец-то этот длинный тяжёлый день заканчивается.