***
С того момента, как Ховон вернулся домой мрачнее самой темной грозовой тучи, минуло почти три недели. В следующие выходные родители должны были вернуться из своей поездки, которую продлили, узнав, что Сонджон временно осел у них. Сам кузен должен был тоже вернуться домой, точнее на вновь отремонтированную квартиру. Правда, сам он с большим бы удовольствием съехал куда-нибудь еще, но родители отказались финансировать его «глупую блажь». «Поехавшему» Кванги была оказана неотложная помощь после той ссоры, а затем он отправился на добровольно-принудительное лечение и реабилитацию в загородную клинику. Родственные связи в этом смысле работали как часы: Сонджону было дозволено с ним встретиться в присутствии адвоката и телохранителя, они смогли поговорить и попрощаться. После выписки парню настоятельно было рекомендовано вернуться к себе на восточное побережье и больше не искать встречи с Сонджоном, даже пообещали помощь с работой. Видеть Кванги в таком состоянии было… немного больно. Но вместе с тем Сонджон испытал облегчение, которое при всем желании выразить оказалось бы сложно. Сделка обеспечивала им обоим безопасность и относительный комфорт в будущем. Чувства же… Если не угасли, то еще перестанут болеть в сердце занозой. Так оказалось улажено почти все из того, что Сонджон поспешно счел в своей жизни разрушенным. Почти, да не совсем: старший брат с каждым днем вызывал все больше беспокойства. И с этим надо было что-то делать, потому что сам Хоя, судя по всему, никак действовать не собирался. Видеть его такого, словно умирающего лебедя — зрелищем было не из приятных. Младшему ничего иного не оставалось, кроме как облазить все его социальные сети, чтобы с трудом найти того парня. Кажется, его звали… Дону? Сонджон сомневался, пока все же случайно не нашел старые фотки со школьных спортивных забегов, где, к счастью, все были подписаны. Ну а дальше найти его с нынешними-то поисковиками, проблем точно не было — с таким бы и дурак справился. Дело оставалось за малым: найти конкретную точку, где этот самый Дону работал, выцепить его, поговорить (желательно, не нарываясь на мордобой), если повезет — донести правду и как-то поспособствовать примирению их с хёном. За этот месяц Ховон совсем осунулся и исхудал, редко ел, почти не выходил из комнаты, и это затворничество его убивало. Единственное, что Сонджон смог хоть как-то выяснить — это то, что Хояша пытался помириться, сделал шаг первым, писал сообщения и звонил, а потом даже поехал к его месту работы. И там увидел его с кем-то, само собой решив, что любовник его бросил и переключился на «солидного мужчину постарше». Сонджону это показалось довольно странным суждением. Нет, конечно, люди могли в отместку обидевшим их возлюбленным пойти на многое, практически на что угодно, но вот… «Не знаю… Может быть, стоило все же уточнить, что происходит?» — его невинный, но очень резонный вопрос остался мало того, что без ответа, так брат его еще и выставил из комнаты и заперся, два дня не подавая признаков жизни или изредка отрыкиваясь и матерясь. Ревность застила глаза, а Сонджон почему-то чувствовал свою сопричастность к этой ссоре, и вынужден был как-то решить эту проблему, иначе его собственная совесть в итоге сглодала бы его до самых костей.***
В комнате было темно. И душно. На дворе стоял белый день, но шторы на окнах были плотно закрыты, дверь заперта, и единственным источником света оставался еле мерцающий монитор, часто переключавшийся в режим энергосбережения. Да редкие звуки фонили то из лежащих под лампой наушников, то из коридора, где приблудным котов в щель мяукал двоюродный братец. Ховон снова лежал на кровати, скрючившись в позе умирающего страдальца. К болям в спине, внезапно обострившимся, добавилась мигрень или что-то вроде того: голова болела почти все время, сложно было даже дышать, чтобы не скривиться от рези где-то в черепе. Временами хотелось просто умереть. Тогда бы все просто закончилось, и он бы больше не мучился. Но нет, не-е-ет же! Ему же самому надо было все время себя грызть, истязать до полного изнеможения. Не хотелось вставать с кровати, есть, двигаться. Даже спать сил совершенно не было. Он просто лежал, лежал и снова лежал, иногда переворачиваясь с одного бока на другой, изредка вставая, чтобы проверить комп. В последний день влом было даже вставать. Слава технологиям, что телефоны теперь позволяли проверять почту так же быстро и удобно. За эти три недели он ни разу не зашел на свои страницы в соцсетях, и на его страницы тоже. Не писал и не читал сообщения. Поддержал желание родителей затусить в поездке дольше (они вообще захотели устроить себе очередной медовый месяц, особенно мама — и не в последнюю очередь, как казалось Ховону, из-за присутствия в доме Сонджона). До того, как он совсем слёг — успел пройти еще один этап тестирования от разработчиков. Если пройдет в следующий — будет возможность поехать в Калифорнийский офис на стажировку и финальный пул тестирования. И если он хорошо проявит себя там… Тогда ему дадут место среди разработчиков команды в следующей части, или как минимум он окажется в топе кадрового резерва. Это было шансом изменить не только место жительства, но и всю свою жизнь: другой воздух, полный свободы и невероятных возможностей. И кто знает, вдруг Хоя может быть счастлив даже без Дону?***
«Хён, я не смогу сегодня на работу выйти, сможешь меня подменить?» Дону почти не спал этой ночью, залипнув на пропущенный из-за разъездов сериал про смертельные игры для младшего школьного возраста. Картинка со временем отвлекла от раздумий, увлекая за собой в мир, полный абсурда и сюрреализма, но чем-то невыносимо захватывающего. Откровенно ужасные и мерзкие вещи не давали отвести взгляд от экрана, а первоначальные суждения переворачивались в процессе просмотра с ног на голову. С красными от недосыпа глазами уже под утро Дону отправился в туалет, чтобы потом завалиться спать. И уже когда он почти в полном отрубе забрался в кровать, намяв себе в подушке удобную ямку под голову, телефон радостно протрезвонил уведомлением о входящем сообщении. Сонёль, чья первая самостоятельная смена (как практика в конце стажировки) должна была состояться как раз сегодня, подложил ему огромную свинью. Чертыхаясь, Дону прикинул, что если не уснёт прямо в душе, а потом еще и успеет позавтракать, то на вторые сутки его, в общем-то, должно бы хватить. Но как же это было не вовремя… Злости не было, да и раздражение очень быстро улеглось. В конце концов, он многим был обязан своему чудесному тонсэну, потому и никак не мог ответить отказом на его просьбу. Попросил только самому договориться со старшим Ли о замене, и отправился приводить себя в порядок. На работу он успел вовремя, что не могло не радовать. Видок, правда, был как у свежеподнятого из могилы зомби, но ходил он прямо и четко, как шахматные фигуры на доске, а покраснение глаз легко скрадывалось за новыми очками. Фишка с очками, кстати, была предложением все того же Ли Кюхана: понаблюдав за работой всего персонала в новой точке, менеджер начал каждый день что-то менять у одного-двух сотрудников. К примеру, вчера у официанта по имени Хон Чжучан в кармане рубашки красовались бутоны нежных карликовых пионов — это сразу придавало ему вид цветочного мальчика, как у персонажа нашумевшей дорамы, взявшей главный приз на последнем конкурсе. Несколько девочек-первокурсниц хихикали и краснели, но явно позвали кого-то за собой, так что подсчет выручки показал явный прирост. Или Ли Миджу, молоденькая администратор, также восстанавливающаяся в Универ на последний курс, пару смен назад косплеила главную героиню из старого всеми любимого ромкома «Мой любимый секретарь Хан» — и в кафе был приток сотрудников и сотрудниц из близлежащих офисов. Обычные смены без всяких изюминок во внешности или поведении тоже позволяли собрать необходимую сумму выручки, но чем выше цифра — тем лучше и верхушке, и рядовым сотрудникам. Тем более что все такие нюансы были очень корректными, вписывались в образы как самих ребят, так и в рамки корпоративной этики и эстетики. Сонёль, как только просёк замысел Старшего Ли, о котором теперь все время говорил не иначе как с восхищенным придыханием, задолбал Дону на обратном пути домой своими одами и дифирамбами его «креативности и изящным творческим решениям». Дону, конечно, тоже был под впечатлением, но внутренний скептик его был полон уверенности, что очки, которые он должен был носить сегодня, точно ничего подобного вроде роста доходов от продажи кофе на вынос не принесут. И каково же было его удивление, когда во время первого ланча пришли девушки, явно не ожидавшие увидеть его сегодня, но как будто обрадованные и смущенные заняли угловой столик и начали строчить что-то в своих телефонах, то и дело фотографируя меню свежие цветы в миниатюрных вазах на столиках или даже друг друга. И вскоре после этого вдруг прибежало еще несколько таких компаний, сбивавшихся в милые стайки весело щебечущих о чем-то своем по всему залу. В конце этого обеденного часа Дону заглянул в промежуточную отчетность и с удивлением увидел цифру, которая вчера была лишь во второй половине дня. Сам он не особенно следил за тем, кто и что покупает, потому что не успевал: кофе на вынос сегодня продали почти столько же, сколько за предыдущие два дня, а ведь смена даже еще не кончилась! Бармен не справлялся в одиночку, и Дону принял решение ему помочь: чтобы и парень был не под таким сильным давлением, и людям в очереди приходилось ждать не слишком долго. Да быть не может, что все дело было в каких-то очках! Парень снял их и почувствовал, как заныла с непривычки переносица: хоть оправа была и не такой уж тяжелой, а стекла без диоптрий оставались довольно тонкими, очки чисто для антуража все равно оставались чем-то непривычным и посторонним. Часто моргая и потирая брови Дону облокотился на стойку, а потом и прикрыл глаза. Не уснет же он, если сделает короткую передышку? — Сонбэ, сделать для вас чашечку эспрессо? — тихим шепотом спросил Бэ Сынмин, молодой парнишка-бармен, определенный в смену к Сонёлю. — Двойной, пожалуйста, — голос у Дону тоже был тихим, но он слегка встряхнулся и повел плечом, незаметно разминая затекшую мышцу. — И спасибо. Тонсэн со своим вопросом вывел его из состояния зарождающейся полудрёмы, так что он был действительно благодарен. Даже если изначально этот рабочий день был не за ним, Дону все же согласился, и сейчас его оценивали по всем позициям протокола действий. Чашка кофе не особо сильно его спасла, но эффект плацебо сработал: до второго ланча он расходился, а там снова случился наплыв посетителей, и пришлось вновь помочь работникам, обслуживая сначала бар, а потом помогая официантам. В конце смены он сам подвел итоги, с удивлением обнаружив рекорд выручки за последние две недели. Цифра не могла не радовать, так как от нее зависела и оплата в конце расчетного периода. А это значит, что новая квартирка, которую он присмотрел, могла бы дождаться его — она находилась ближе к Универу и этому кафе, была чуть меньше, но и чуть дороже, потому что планировка и ремонт были лучше. Если зарплата позволит покрыть разницу между рентами, то может получиться переехать не в конце семестра, а уже в начале следующего месяца. Так, непроизвольно раскатывая губу, Дону закрыл рабочий день, проверил помещения для посетителей и кухню, отпустил весь персонал домой, а потом отправился в закрытый коридор с несколькими помещениями без окон — комнатой персонала с выделенным санузлом, складами и подсобками, а также маленькой комнатушкой для менеджеров. В общем, стандартная схема обустройства сети их кафе. Предстояло сдать отчет Ли Кюхану и получить от него рецензию на первый день в качестве старшего смены. Менеджер Ли сегодня весь день провел в офисе, иногда выходя в зал, наблюдая за работой в «поле», фиксируя проблемы, поведения, выискивая новые точки роста. Это было необычно, но воспринимался он настолько нейтральным, что даже младшие сотрудники быстро привыкли и перестали нервничать.***
Сонджон безрезультатно посетил два кафе, но зато во втором увидел что-то вроде доски почета с особо отличившимися сотрудниками, где была фотография Дону. Узнав имя он спросил у молодого бармена, где можно найти «сонбэнима Чан Дону», и тот рассказал о переводе в недавно открывшееся в сети кафе возле Университета. Местечко было козырное: рейтинговое учебное заведение, недавно отстроенные офисы и торговые центры, хорошая инфраструктура и близкое расположение к нескольким туристическим объектам, да и хорошая репутация самой этой сети кафе должны были хорошо работать на привлечение. Сонджону, кстати, всего нескольких баллов не хватило до поступления сюда, так обидно было: учился бы сейчас в более престижном месте, и горя бы не знал. Сделав заказ в час пик, он медленно съел свое любимое сливочно-шоколадное пирожное с миндальными лепестками, попивая остывающий «Гранд Капучино с мятным сиропом, шоколадной крошкой и двойной порцией ванильно-кокосовых сливок», не забывая делать фотографии для соцсетей. Избранник хёна, тот самый трудноуловимый Чан Дону ловко крутился за барной стойкой, помогая младшему коллеге готовить кофе и коктейли на вынос. Сонджон сидел в уголке, откуда все помещение прекрасно просматривалось, а сам он при этом в глаза никому особо не бросался. Посетителей было много, но пара свободных столиков оставались. Больше всего народу было в очереди за кофе в стаканчиках, но и тех, кто хотел посидеть и поболтать — тоже было довольно много, и при этом люди постоянно менялись, приходили и уходили, а их места занимали новые посетители. Сегодня этот самый Дону был одет в хороший костюм-тройку из темного серо-синего материала. За баром он снял пиджак, оставшись в белой рубашке и жилете, и Сонджон едва не присвистнул, оценив его широкие плечи и узкую талию. Неудивительно, что братец-то страдает уже которую неделю, от такого красивущего треугольника мужественности кто угодно поплыл бы. А еще эти пижонские очки, придававшие ему чуть строгий вид и так выгодно подчеркивавшие сексуальные скулы… У Сонджона от созерцания такого красавца едва не температура не подскочила на пару градусов, уфф. Так никем особо и не замеченный он покинул кафе, зафиксировав график работы и решив подойти именно в конце смены. Возможно, там будет проще: и парню сбежать будет некогда, и отвлекать его и провоцировать сейчас особо не хотелось. Несмотря на то, что сейчас он в общем-то довольно нагло нарушал границы личной жизни кузена, обычно Сонджон был все же очень деликатным парнем. Исключение было в постельных играх, и то не всегда. — Тьфу, что-то мои мысли совсем уж не туда скатились, надо будет срочно заняться личной жизнью, когда вся эта суета закончится, — пробормотал он под нос, пока искал в приложении такси до дома. Квартира уже была готова к возвращению, и он как раз успеет проверить условия и вернуться сюда к закрытию. Месячное воздержание хоть и принесло свою пользу (раны, пусть даже и душевные, все равно пришлось залечивать), но неудовлетворенное сексуальное желание начинало выходить немного мокрым боком по утрам.***
Дону терпеливо ждал, пока старший менеджер Ли Кюхан проверял отчетность, правильность заполнения форм и закрытие смены в административной программе. Наутро бухгалтера сведут итоги, и к концу недели все сотрудники увидят в своих личных кабинетах увеличение суммы к начислению в конце месяца. — Вы молодец, Дону-щщи. Ошибок в оформлении нет, в следующий раз только используйте наши установленные формулировки, вам это будет проще и быстрее. В остальном я вами сегодня доволен: вы не только вышли не в свою смену, но и пополнили ряды сотрудников, помогая им в особенно загруженные часы. Манера речи, такая отчужденная, слегка высокопарная или даже пафосная, была не совсем привычна, но кроме создания определенной дистанции внушала и определенную долю уважения. Сам Дону, не особенно церемонящийся раньше, предпочитающий быть со всеми на короткой ноге, чтобы можно было и поржать, и наорать при необходимости, теперь непроизвольно перенимал подобный тон. Впрочем, сейчас ему это было особенно на руку — новый статус располагал. Фишка финального этапа стажировки была в том, что ребятам не сказали, за что именно их будут оценивать, да и кто: сегодня это был один Ли Кюхан, а завтра может прийти кто-то еще из управляющих или директоров, сегодня оценили его готовность помочь рядовому обслуживающему персоналу, но в следующий раз это могут счесть недостатком, потому что он может упустить что-то важное в наблюдении за работой младших сотрудников… Это одновременно держало в тонусе, но и напрягало тоже. Стало понятнее, что работа старшего смены не просто серьезнее, но и тяжелее, это требовало значительной личностной перестройки в том числе. Не говоря уже о том, что теперь-то уж точно нельзя было ни опаздывать, ни отпрашиваться пораньше, ни срываться на коллег из-за плохого настроения. Вместе с ощутимой разницей в обязанностях приходило новое самоопределение себя в иерархии компании — и это давало что-то большее, но Дону пока никак не мог понять, что же именно. — Спасибо за работу, на сегодня вы свободны. Вам осталось закрыть и сдать помещение должным образом, после чего у вас будет два дня, чтобы восстановиться. С Ли Сонёлем мы обсудили изменения в графике, поэтому ожидаю вас в четверг. Также я помню про начало вашего учебного семестра, и этот вопрос мы тоже решили — оформляем перевод сотрудника Нам Ухёна из кафе в Каннаме сюда. Как я понял, вы вместе уже работали? Дону кивнул, будучи немного обескураженным: этот Нам Ухён разве не увольнялся уже раза три? Как он вообще смог дослужиться до старшего смены? Впрочем, не его дело, главное — что ему пошли навстречу, переведя на более плавающий график работы. Как и Сонёля. Обсудив еще пару менее значительных деталей, Дону совершил последний обход на сегодня, проверяя, чтобы было выключено все, что должно быть выключено, закрывая двери туда, где они должны быть закрыты, а потом сдал помещения, включив сигнализацию и подтвердив своим спецкодом приложение охраны. — Вас подвезти? — около месяца назад выяснилось, что менеджер Ли живет в соседнем с ними районе, поэтому иногда он подвозил Дону и Сонёля после работы. Тогда они как раз и получили возможность обсудить свои перспективы и наладить с Кюханом более тесный контакт. — Да, спа… — согласился было Дону, как вдруг его кто-то окликнул. От стены за углом отлепился какой-то незнакомый парень, в котором стажер вдруг признал того конфетного мальчика из дома Хои.***
Сонджон решил было, что опоздал, но нет: персонал по двое-трое покидал кафе, а потом Чан Дону изнутри закрыл дверь и выключил освещение, скрывшись где-то в толще здания. Пришлось искать подробный навигатор с указанием входов-выходов и дополнительными графиками, а дальше — оставалось надеяться лишь на удачу. К счастью, ему повезло: почти час спустя Чан Дону и какой-то солидный мужчина снова показались, проделали какие-то манипуляции возле барной стойки, вышли и уткнулись в телефон Дону. Увидев, что искомый объект вот-вот улизнет, Сонджон сразу позвал его. Голос внезапно дал петуха: — Чан Дону-щщи, можно вас на минутку? После некоторой паузы Дону махнул спутнику, поблагодарил, и когда тот уехал, снова повернулся к Сонджону. На лице его можно было различить трудносочетаемый ворох эмоций, полюс которых явно не мог поразить своей позитивностью. Дабы не навлечь на себя гнев этого красавца, Сонджон сразу его перебил, что как раз шло вразрез с его обычным поведением. — Ты… — начал было Дону. — Мы с вами не знакомы, я младший двоюродный брат Ли Ховона. Меня зовут Ли Сонджон. А вот дальше перед глазами разворачивалась, что называется «картина маслом»: Дону застыл на месте с крайне обескураженным выражением лица, Сонджон как будто видел шестеренки над его головой, иллюстрирующие медленный процесс понимания. — То есть как… Брат? — Да, двоюродный. Наши отцы — родные братья, — парень потер кончик носа и мягко усмехнулся. — Значит, я правильно понял, что вы тогда увидели меня и сделали вывод, что я… э-э-э… его парень, да? У Дону непроизвольно шея пошла красными пятнами, а на скулах зацвел румянец. Весь этот месяц, все эти невысказанные обиды, ощущение предательства, тоска, вожделение, собственные злость, ярость и желание отомстить — все это разом схлопнулось, как мыльный пузырь, только наполненный гранитными булыжниками, разом лишившими его воздуха. Еще немного, и у него начнется приступ гипервентиляции, еще чего доброго начнет задыхаться прямо здесь, на улице… — Чан Дону-щщи? Вы в порядке? Может, мы с вами можем где-то… Не знаю, сесть и поговорить? — мальчишка протянул руку, но так и не коснулся руки собеседника, как будто опасаясь физического контакта. Дону прижал руку к груди, сгорбился, а потом согнулся, пригнув колени. И только после того, как прокашлялся, снова смог нормально вдохнуть и выдохнуть. — За углом есть бар… — он неопределенно махнул рукой. — Нам есть о чем разговаривать? — Уверен, у вас есть вопросы, — усмехнулся этот… Сонджон же, так? — У меня бы точно были. Когда они подошли к бару, который как раз уже пару часов как открылся, но еще не заполнился до отказа, Дону все еще пребывал в состоянии на грани шока. Какого черта? Почему Ховон ему сразу ничего не сказал? Почему… Почему, в конце концов, он не приехал и не объяснил ему ничего? О том, что он самолично удалил все сообщения и даже поставил блок на звонки Дону благополучно забыл.***
В баре было довольно шумно: шел баскетбольный матч, так что со временем набежала целая толпа болельщиков. К счастью, Дону был здесь если не завсегдатаем, то частым гостем во времена своего студенчества, так что по старой дружбе его посадили в закуток со столиками, где было потише. Там Сонджон размеренно, но обстоятельно и без воды объяснил ситуацию со своей стороны, начиная от скандала с угрозой жизни и заканчивая жесткой депрессией Ховона, в которую тот скатился. Как Дону смог высчитать по датам — как раз тогда он несколько сблизился с Ли Кюханом, и тот стал для него своеобразным ментором, воспитывающим среднее управленческое звено. То есть, по всему получалось: идиот Дону увидел полуголого парня, напридумывал себе измену, и поставил любовника в игнор, а идиот Ховон сначала затупил, а потом точно также увидел солидного мужчину, напридумывал себе измену, и свалился в депрессивный эпизод. И ведь даже за помощью ни к кому не обратился! По словам этого Сонджона, который из кости в горле превратился в крайнего, чувствующего себя еще и виноватым из-за своеобразной сопричастности. Все, что Дону смог — это уткнуться носом в ладони и постараться не расплакаться. Хотя, конечно, слезные железы у него никогда на выделение особо не работали, но комок обиды в горле мешал дышать. — Я идиот… — едва слышно простонал он, на что Сонджон только хмыкнул. Его дело было маленькое — внести в это все ясность и с чистой совестью самоустраниться. Дальше этим двоим решать самим — в конце концов, взрослые люди. Попрощавшись, он уже собрался уходить, оставляя Чан Дону в таком вот размазанном состоянии, но потом все же вернулся: — Чан Дону-щщи… Э-эм… Его родители вернутся через пару дней. А я сегодня туда уже точно не поеду. Так что он один дома, — парень еще подумал, а потом протянул руку. — Хотите, я оставлю вам свой ключ? — Нет, не надо… — Дону оторвал руки от лица и лишь покачал головой. — И спасибо… Выдавив из себя улыбку, Дону отметил про себя, что этот мальчишка на самом деле кажется очень милым и светлым, особенно когда так улыбается. Как ни странно, именно такой ребенок оказался сильнее их с Ховоном, обоих и вместе взятых. Сонджон ушел первым, а Дону на какое-то время завис в полной прострации. В голове было как будто пусто, но имя Хои в голове мерцало болезненной пульсацией. Это было невыносимо, так что он решил сделать уже хоть что-нибудь, чтобы от нее избавиться. Расплатившись за выпивку, так почти и не тронутую, он направился к выходу, где его уже ожидал таксист.***
Ховон лежал на кровати и все так же бездумно пялился в потолок, когда раздался звонок. Птичья трель разлилась по всему первому этажу, потом повторилась, а затем виртуальные курицы завопили так, словно у звонившего палец приклеился к кнопке. От этого же снова начнется мигрень, боже! Кто вообще может так его домогаться? — Если это ты, маленький засранец, который опять забыл ключи, то я тебя убью, — прорычал себе под нос Ховон, пока спускался по лестнице и открывал дверь. — Какого черта ты тут устро… Его махом сгребли в охапку, вдавливая обратно в холл, но не давая упасть. Дверь с шумом захлопнулась, и дом опять погрузился в полумрак, но ему показалось, что… Нет, это было совершенно точно, это был… Это его запах… — … ил… Дону?! Его рот заткнули поцелуем. Жестко, рвано, прикусывая губу Дону целовал его так, что закончился воздух и Хоя начал задыхаться. — Прости… Прости меня, боже… Каким же идиотом я был… — Дону обхватил его лицо руками и стал лихорадочно осыпать поцелуями скулы, нос, лоб, даже глаза, щекоча ресницами. — Простишь меня? Хоя стоял в ступоре, пока его колени не стали подкашиваться. Но упасть ему не дали, и Дону снова начал целовать его губы, на сей раз нежнее. В глазах у Ховона защипало, и тогда он решил оттолкнуть парня, вырваться из его объятий, но чужие руки крепко держали его в кольце. — Это и впрямь ты? — как будто мир, время последних дней и месяцев, пространство дома и всего мира схлопнулись до размеров рисового зернышка. — Что ты..? Дону, наконец, отпустил его, и сделав пару шагов на нетвердых ногах, Хоя подался назад, упираясь в диван, что стоял в гостиной. — У… Уходи… — голос был сиплый, а в конце и вовсе сорвался на шепот. Пол качнулся, и Ховон ничего не смог, кроме как грузно осесть, пока в глазах темнело от боли где-то внутри.