***
— Сонджон, какого хера? — Ховон посмотрел на парня, из-за которого сейчас творилась полнейшая дичь, если судить по реакции любовника, выбежавшего так стремительно, словно он увидел что-то ужасное. Убийство там с расчлененкой, или еще что-то, столь же жуткое. Хотя, если вспомнить, как Дону мочил зомби в игрушках… С места преступления он и то не сбежал бы так быстро. — Хэй! Не вали с больной головы на здоровую! — возмутился незваный гость. — Я не виноват, что у тебя в личной жизни полный бардак! Хоя только кивнул и спрятал лицо в ладонях. Кузен был действительно не виноват, просто случилось недоразумение. Дурацкое стечение обстоятельств. Только сейчас парень начал понимать, насколько все было плохо. Началось все довольно сумбурно: на пороге вдруг объявился двоюродный братец, поступивший в том году в университет и перебравшийся по этому поводу в Сеул. Тётя костьми легла, но заявила, что в общежитии ее лапушка жить не будет — его там еще, не дай бог, побьют или того хуже — совратят! Разочаровывать бедную женщину особо не хотелось, потому что ее слабое сердце могло не выдержать новости о том, что Сонджон — сам тот еще совратитель. А вот нарваться на драку или, скорее, унизительные побои — это да, это он мог. Мама только фыркала, но поскольку дядя, брат отца, был полноправным партнером семейного бизнеса, промолчала, когда тот попросил Хою приглядывать за наследником. Даже очень прозрачно намекал о том, что можно снять квартиру на двоих. Ховон предпочел притвориться тупым и согласился навещать младшего, будучи постоянно на связи. С самим Сонджоном они спокойно поговорили в тот же вечер, тот обещал не доставлять никаких проблем, сразу отвечая, если старший вдруг решит проверить, как он там. И действительно: все было нормально до сегодняшнего утра, пока он не влетел. Да еще как! Сонджон не афишировал свою ориентацию, но это и не требовалось — все было видно и так. А родителей просто поставил перед фактом. У тёти тогда еще чуть инфаркт не случился, да и дядя, судя по некоторым оговоркам отца, еле пережил такую новость. Ховон не был в курсе, но предположил, что они пошли на сделку, в том числе и с совестью: Сонджон не выпячивал свои предпочтения, а они — обеспечивали все его нужды и закрывали глаза на потребности. Вроде бы и волки сыты, и овцы целы, но в этот раз обернулось не очень красиво: очередной парень кузена оказался не совсем в ладах с головой, и во время очередной истерики начал крушить все вокруг, обещая убить сначала любовника, а потом и себя. Этот же… сердцеед — ожидаемо струсил и свалил из квартиры, тут же попросив убежища у кузена. Ховон молча выслушал панические крики, велел ехать к себе и тут же набрал номер дяди. К моменту, когда братец, испуганный и дрожащий как осиновый лист, нарисовался на пороге, вопрос был уже решен — служба безопасности семейной фирмы сработала на ура: поехавший головой парень Сонджона был связан и, с порезами и ссадинами, впрочем, не очень-то и серьезными — доставлен в одну из клиник, а в квартиру — вызвана бригада уборщиц. Сонджону было велено оставаться у родственников, с обещанием забрать его через пару дней. Пока этот розовый зомби отмокал в ванной, напустив такое облако пара, что влажность даже в казалось бы самой отдаленной кладовке подскочила едва ли не вдвое, Хоя нервно курсировал по дому туда и сюда, а потом обратно — и так по кругу. Еще это письмо, которое спустя какое-то время заняло все его мысли, когда страх за беззаботного родственника начал проходить. Парень очень хотел попасть в команду тестировщиков. Просто ОЧЕНЬ хотел, это было сложно описать словами, насколько велико было его желание. В итоге все его мысли занимало три вещи: желание помочь Сонджону, только так, чтобы у него наконец-то встали на место мозги, если такое вообще возможно, потом — почти равноценное желание пройти финальный отбор. И все это на фоне постоянной бессмысленной мечты быть с Дону. Просто потому, что Дону… Сложно сказать. Возможно, его одного — было достаточно? А потом все превратилось в дешевый фарс, когда объект его вожделения — живой, здоровый и все так же широко улыбающийся — возник на пороге. Хоя-то думал, что это дядя или тетя все же почти мгновенно прилетели проверять, все ли там нормально с их детенышем. Дурак, даже в глазок не посмотрел, сразу открыл… Почему-то он запаниковал. Слишком больно было видеть Дону после того, как он сам себя в очередной раз накрутил и решил, что в этот раз не будет идти первым навстречу. Хотелось… понять свою важность и нужность? Глупое желание не сдаваться, а чтобы Дону его… ну… добился что ли? Окей… А чего теперь этим добился сам Ховон?***
Дону оглушительно захлопнул за собой дверь, зло содрал кроссовки, раскидав их в прихожей, зашвырнул куда-то ключи, которые хотел отдать Ховону. Ему вдруг захотелось сегодня, чтобы у того были свои ключи. Это было важно, особенно если учесть, что за все это время он сюда не разу не заглядывал. И если подумать — кроме Дону в этой квартире вообще больше никто не бывал. Не считая хозяйки и набегов мамы и Хати, конечно же. Это было важно. Выходит, только для него одного?.. Дону зарычал от ярости, а потом почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Было больно ощущать себя преданным, но еще больнее — осознавать, что это он сам был дураком. Полным и круглым дураком. Надо было раньше поговорить обо всем. Заявить свои права на Ховона. Чтобы никто больше не смел прикасаться к нему. Особенно такие вот рафинированные красавчики. Дону даже представить не мог, что Хоя мог увлечься кем-то таким… Своего рода это тоже стало ударом под дых. Он начал раздеваться, хотелось забраться в душ и смыть с себя липкое мерзкое ощущение… Если бы только можно было также легко промыть сердце и душу… Из кармана вывалился телефон и плашмя упал на пол. От удаоа по защитному стеклу пошла трещина, довольно заметная и уже сейчас бесящая. Подавив желание станцевать на безвинном аппарате, Дону смахнул уведомления и перешел в сообщения. Ховон: Дону, вернись Удалить. Ховон: Дону, ты мне даже сказать ничего не дал! Удалить! Ховон: ВСЁ ВООБЩЕ НЕ ТАК! УДАЛИТЬ!!! Он еще смеется над ним! В ярости Дону удалил все остальные сообщения, даже читать не стал. Сколько их там было, пять? Шесть? Без разницы. Не собирается он слушать этот детский лепет. Отправив матери сообщение, что с ним все в порядке, но на работе из-за перевода будет большая загрузка, он пообещал быть у них в следующие выходные. И выключил телефон. Через шесть часов предстояло вставать и тащиться в кафе. Квест «Никого не убить в свою смену» — вещь изматывающая сама по себе, а уж когда он так зол и разъярен… Даже и уснуть-то будет сложно. Но сначала — душ. Определенно.***
Ховон искренне надеялся, что тех сообщений, что он отправил, будет достаточно. Это случилось сразу, по горячим следам, как только Сонджон ретировался на кухню и зазвенел посудой. Как-то он слишком быстро отошел от своей истерики. Старший только хмыкнул на это, отвлекаясь на эту пустую мысль буквально на пару секунд, пока пальцы лихорадочно бегали по экрану, набирая слова, которых было в любом случае — недостаточно. Может, стоило рвануть за ним? Выбежать и затащить сюда, в дом? Плевать на Сонджона, даже если он был не в курсе — теперь уж точно все понял. Вот только… Помогло бы это или только усугубило ситуацию? И не того ли боялся Ховон? Не это ли он ненавидел в их отношениях, если можно было так назвать все, что между ними было? Показать свою… беззащитность. Податливость. Он был силен, но он был слаб. И как мог старался от этого избавиться. Хотя бы надеялся когда-то найти в себе силы. Ну что ж… Теперь у него будет шанс разорвать эту пуповину… Только вот почему он сразу не подумал, что это окажется настолько болезненно… В руке провибрировал телефон. Он с надеждой вскинулся, но потом сник, когда увидел, что сообщение пришло со стороны кухни. Лимонный леденец: Хён, я, конечно, все понимаю. Но тебе бы поесть. Иди сюда, я стол накрыл… Хоя только глухо вздохнул, понимая, что мальчишка, в целом, ни в чем не виноват. Но, боже, насколько проще было бы свалить на него вину за все случившееся. Пусть даже это и зрело последние несколько лет.***
Сонджон почувствовал себя виноватым. Нет, он конечно подозревал, что Хояша не так прост, как кажется. Но матушка, которая все время пилила парня, вечно ставила кузена в пример, что едва не довело до ненависти. Правда, он, Сонджон, для ненависти — слишком нежный. Не нравится ему такое чувствовать. Любовь — она как-то попродуктивнее будет, разве нет? Теперь, когда он удостоверился в своей правоте, братца стало даже жалко. Если собственные родители Сонджона, пусть и делали вид, что их сын нормальный, но в целом не особенно лезли в личную жизнь, то родители Ховона периодически жаловались (ну да, только тётя Сон, но какая разница, слухи все равно разносились по всей родне, спасибо некоторым) на то, что их мальчик все еще никак не собрался устроиться на постоянную работу, найти себе девушку, а то и порадовать доблестных предков свадьбой и внуками. Ну… Интересно, а что она теперь-то скажет? Испытав некоторое злорадство, парень понял, что на самом деле ему жаль их всех: и себя любимого, и братца несчастного, и родителей — вот уж кому разочарование будет… Все это он обдумывал, пока по-хозяйски шарил на полках и в холодильнике. От пережитых треволнений дико захотелось что-то съесть. А началось-то все как глупо… Сначала Кванги завелся после того, как Сонджон всего лишь предложил взять перерыв, раз уж ему так что-то не нравится. Даже расходиться при этом было не нужно, всего-то — пожить друг от друга отдельно неделю, максимум — две. А тот сразу решил, что Сонджон ему уже изменяет, и буквально обезумел. Нет, конечно, парень знал, что любовник у него иногда слишком… ммм… экспрессивный. Но чтоб настолько?! Это не шло ни в какое сравнения со всеми предыдущими случаями, когда они ругались, а потом Кван был груб во время примирительного секса. Собственно, в этот раз Сонджон реально испугался за свою жизнь, схватил первую попавшуюся куртку и бумажник, и в страхе выбежал из здания. Телефон же и так всегда был с ним, без оговорок. Самым правильным почему-то в тот момент показалось позвонить Ховону, а не тому же, к примеру, Минсоку-хёну. Хотя с тем наверняка бы удалось договориться так, чтобы отец с матерью ничего не узнали. Теперь вот терпеть еще эти совершенно излишние причитания… Все это он вспоминал и обдумывал на автомате, пока варил лапшу и нарезал овощи и курицу. Слава богу, с продуктами в этом доме вопрос был решен без участия братца. Иначе сидеть бы им сейчас голодным и ждать доставку. А так он и руки занял, и голову разгрузил, и нервы немного успокоил. Позвав хозяина дома сообщением, он начал красиво сервировать стол в ожидании: эту ложку сюда, а вот эту — сюда, обязательно салфетки, а из тарелок… Да, вот эти вроде вполне себе симпатичные. Он уже почти накрыл на стол, когда Хояша, старчески шаркая ногами по полу, зашел в помещение и прислонился к косяку. Сонджон сделал приглашающий жест рукой, и сел за стол первым, но к приборам не прикоснулся. Попутно оценил фигуру хёна, едва слышно одобрительно хмыкнув. Что ж, у того стремительно сбежавшего парня был явно неплохой вкус.***
Какое-то время они ели в тишине. Но потом Хоя отложил палочки и отодвинул миску, где на дне уже совсем остыл бульон с остатками лапши и курицы. Уткнулся лицом в ладони и уже в который раз тяжко вздохнул. — Может, все-таки расскажешь, что именно случилось? — Сонджон аккуратно все доел и промокну́л рот салфеткой. — Я же не из праздного любопытства спрашиваю. Ховон только сдавленно застонал, так и не отрывая рук от лица. Потом уронил голову на стол и пару раз глухо стукнулся о поверхность. Того и глядишь — шишку набьет. — Кажется, Дону решил, что у меня кто-то есть… — То есть я, — удовлетворенно уточнил младший, заключая, что он был прав. — Кто такой этот Дону? Вы давно вместе? В глазах старшего плескалось отчаяние, когда он поднимал глаза на собеседника. Казалось, это не парень, не молодой мужчина, а ребенок, сломавший мамину хрупкую антикварную вазу и теперь судорожно осознающий, как сильно он за такое получит. — Мы подружились еще в школе. А вместе… Ну, года два, может чуть больше… — То есть, за два года минимум — ты так и не рассказал ему, что у тебя двоюродный брат — гей? Ты тоже настолько меня стесняешься? Сонджон говорил вроде бы ровно и холодно, но чувствовалось, что он скорее констатирует факт, чем действительно обижен. Хоя только сейчас задумался о том, как же ему, должно быть, сложно выживать в традиционном обществе. Недаром несколько лет назад он так рвался в Америку, или хотя бы куда-нибудь в Европу. Ту же Францию, к примеру. — Да нет же… — голос у Ховона сорвался, и дальше он только сипел. — Просто… Ты же знаешь наших родителей… О да. Уж кто-кто, а Сонджон отлично все это знал, поскольку на себе испытал: его собственные родители сначала устроили скандал, потом мать попала в больницу с нервным расстройством, а отец — вообще жестко запил, впервые за много лет наплевав даже на любимую работу. А потом они вообще захотели запихнуть его в какое-то медицинское учреждение для душевнобольных, где одна из дальних тетушек была соучредителем, а одна из ее дочерей — врачом, кажется даже психиатром. Как будто это помогло бы! Слава богу, потом родители пришли в себя, с кем-то там из своих советников обсудили, и решили сделать вид, что ничего не было. Взяли, конечно, с него кучу обещаний, установили правила проживания в столичной квартире, условия финансирования… Но, по крайней мере, не отвернулись полностью. А вот одному из еще более дальних родственников, который на пологе пенсии вдруг признался своей жене во время какой-то ссоры, повезло гораздо меньше: жена и дети от него отреклись, сведения вдруг стали достоянием общественности, и его быстро лишили всех привилегий в обществе, вышвырнули с руководящей должности в крупной торговой компании… Бурлил весь Пусан, и дядя, не выдержав огласки, покончил с собой. Память об этих событиях уже затерлась, но установка «геем быть запрещено» — очень прочно въелась в подкорку, заставляя скрываться практически непроизвольно. — Может, мне поговорить с ним? Объясню, что к чему… — после длительной паузы вдруг спросил кузен, когда так и не дождался от Ховона никакого продолжения. — Сами-то вы вряд ли сейчас сможете адекватно поговорить? — Ты что! Не вздумай соваться к нему вообще! — вскинулся парень, вцепившись в столешницу. — Еще прибьет, не дай бог… — Мда-а… Везет же нам, — по тону Сонджона было не вполне ясно, сарказм это или нет, но это было последним, о чем Хоя сейчас бы переживал. — Ладно уж, не переживай так сильно. Все образуется, вот увидишь. Он как будто хотел добавить еще что-то, но смолчал, а потом — начал спокойными и ровными движениями собирать со стола тарелки, загружать посудомойку, и заниматься всеми этими бытовыми вопросами без какой-либо суеты. Ховон только в очередной раз подивился: и это — тот же самый человек, который еще несколько часов назад с дрожащими от страха губами и мокрыми глазами трясся на пороге их дома? Чудеса, да и только.***
В понедельник Дону было некогда страдать. Как стало обычным за последний год, все снова пошло наперекосяк, и опять с самого утра: так сильно злившийся, он проворочался в постели до самой глубокой ночи, не проверил будильник, не приготовил форму и, само собой, проспал. И это было плохо, очень плохо, потому что опоздание в принципе было уже неизвестно каким по счету, да и из-за вспыльчивоости парень то и дело попадал под раздачу. Сонёль его прикрывал, конечно же, а после рабочих смен — всячески увещевал, но разве ж можно так просто взять и переделать характер с одного на другой? Наскоро собравшись, Дону уже почти выбежал из дома, когда не нашел в кармане телефон. В прихожей его так и не нашлось, поэтому он просто плюнул на все, и решил один день провести без звонков и сообщений. Как это нынче называется в трендах, «интернет-детокс»? Ему как раз подходит. Когда он прибежал на работу — часы показывали уже три четверти девятого, значит, опоздал он немногим меньше, чем на час. И все бы ничего, если бы именно в этот день, именно в этот момент к ним в кафе не приехал новый главный управляющий по Сеульской сети. Сейчас он проводил какое-то собрание, и Дону очень сильно понадеялся, что его отсутствие не будет замечено, но… Как там обычно говорится про надежду? Ему не повезло. — Чан Дону, зайдите ко мне, — кивнул менеджер после напутствий и пожеланий хорошей работы, а потом молча развернулся и вышел из зала, где в длинном коридоре за дверями прятались складские помещения, кухня и офис. Самого старшего по городу управляющего звали Ли Кюхан — моложавый подтянутый мужчина, получивший прекрасное образование в Корее, а потом прошедший отличную стажировку Европе. Тем страннее казалось ребятам, после смены обсуждавшим это между собой, что он самолично посещает каждую точку, чтобы выявить недостатки. Как будто не доверят местным и региональным менеджерам. Впрочем, с его приходом компания провела масштабную реорганизацию, частичный ребрендинг, и вышла на новый уровень узнаваемости и прибыли, так что, по всей видимости, схема была очень даже рабочая. Все это, конечно же, вылетело у Дону из головы, когда он зашел в кабинет и построился перед столом, вытянувшись по струнке. -… Чан Дону-щщи, вы меня вообще слышите? — Э-э-э… Д-да, простите, — парень потер шею и посмотрел мужчине прямо в глаза. — Немного отвлекся. — Это уже не впервые, — Ли Кюхан открыл лежащую перед собой папку, в которой Дону с удивлением заметил свое фото, и какие-то бланки, прочесть на которых он ничего бы не смог в таком ракурсе. — Здесь у меня отчеты по вашей работе. Из них видно, что начинали вы очень хорошо: быстро освоили новую специализацию, из официантов перешли в бармены, умеете быть обходительным как с клиентами, так и с персоналом. Вы привлекательны и опрятны, в вашу смену в кафе часто приходят постоянные посетительницы, делающие больше заказов… И это совершенно ничего не значит, ведь в последние два месяца ваше поведение на работе оставляет желать лучшего, — он бросил острый взгляд на собеседника, и продолжил читать. — Вы раздражительны, опаздываете, иногда, как сегодня — на недопустимый срок. Вас должны за это уволить без выплаты выходного пособия. Есть ли вам что сказать напоследок? Дону сглотнул, ощущая мерзкий липкий пот на спине и в подмышках. И дико захотелось оттянуть ворот рубашки, прокашляться, или как-то встряхнуться. — Я просто… Я… — он снова сглотнул, дернул плечом, а потом почти выпалил, едва задумавшись. — Простите, этому у меня нет оправданий. — У вас какие-то проблемы? Что-нибудь дома или в личной жизни? — интонации мужчины не поддавались расшифровке. — Проблемы с деньгами? — Нет, я… Конечно, да, есть немного, но ничего такого… — Дону снова начал мямлить, сам себя не узнавая, ведь не в его это было природе. — Я переживаю из-за учебы и работы, смогу ли совмещать и… — Вам нужна эта работа? — Кюхан почти перебил парня. — Да. Ответил Дону почти не раздумывая, и на этот раз — как никогда твердо. Удивительное дело, но как пишут в книгах про пролетающую перед глазами жизнь в миг смертельной опасности, так и здесь: он вдруг понял, что не хочет терять это место, раньше ему здесь было хорошо и комфортно, его радовал сам процесс, да и деньги были не самые плохие. И даже то, что хотелось гораздо большего — это могло подождать какого-то «потом», когда… Когда он доучится и, наконец, разберется с собой и своими мыслями. Управляющий Ли выдержал паузу, внимательно наблюдая за парнем поверх сложенных под подбородком пальцев. — Хорошо, — наконец, он кивнул и закрыл папку. — Зайдите ко мне после смены. Тогда решим, что с вами делать. Дону склонил голову, вышел, и только в коридоре смог перевести дух. Что можно предположить он не знал. Но теперь у него есть хотя бы целая смена, чтобы подумать над аргументами в свою пользу.***
Ховон сидел в кафе напротив. С момента их ссоры прошло больше недели. Дону не отвечал на сообщения, а звонить… На звонок Хоя решиться не смог. Им нужно было решить все лично. Поговорить. Он поймет. Поймет же. правда? Сложно было с тем, что он, как оказалось, ничего о нем не знал: ни адреса квартиры, которую друг снимал, ни места работы… Пара постов из соцсетей кафе, в одном из которых он работал, помогли установить конкретную точку. Когда он туда приехал (кстати, кофе, приготовленный новичком, был ужасен), выяснилось, что несколько человек, в том числе и Дону, перевели в другое место. Оказалось, что теперь он будет работать ближе к их Универу. Интересно, может, он захочет вернуться на учебу? Дону сегодня работал, у него всегда смены совпадали с тем долговязым парнем, про которого Хоя помнил только что, они соседи, и со временем сдружились. А раз он сегодня здесь, то и Дону — тоже. Зайти в кафе сил уже не нашлось. Да и подставлять и подставляться не хотелось. Сам Хоя не чувствовал себя достаточно уверенным, чтобы сдержаться, если начнется скандал. А это было вполне возможно. Человек, которого он так любил, никак не отличался сдержанностью, был вспыльчивым и импульсивным, завестись мог с пол-оборота… Не самый лучший, конечно, выбор, но… То, что сердцу не прикажешь, Ховон давно понял на собственном личном опыте. Со временем — даже смирился. Именно поэтому сейчас он сидел в другом кафе, в здании напротив. Ждал. План был прост, гениален и надежен как швейцарские часы: Дону закончит смену, выйдет из кафе, и Ховон его нагонит. Если они начнут орать друг на друга прямо на улице — плевать. Неприятно, но он вытерпит, приготовился к любому исходу. Кроме того, что Дону выйдет из здания не с тем своим другом, а с каким-то солидным мужчиной, в костюме, очень красивым. И сядет в его машину… Вот это да…