Горсть Пыли (A Handful Of Dust)

Когда Гаррус спустился на третью палубу следующим утром, то нашел в столовой всю команду в сборе. Большинство молча попивало различные бодрящие напитки и безо всякого энтузиазма пережевывало завтрак. Гаррус знал, что в столь ранний час лучше не заговаривать с ними. Кейден поздоровался кивком, а Джек смерила его сердитым взглядом – практически радостное приветствие от нее. Явик – и Гаррус никогда не видел, чтобы тот ел – сидел поодаль, сложив руки на груди и закрыв глаза. Грюнт за соседним столом смотрел на протеанина так, будто у него чесались руки воспользоваться этой ситуацией, и Гаррус строго глянул на него. Заид был единственным, кто разговаривал, «радуя» Кортеза и Трейнор очередной байкой в стиле «все погибли, один я выжил». При этом Трейнор выглядела так, словно ее ужасало то, что она слышала, а Кортез, казалось, делал заметки. Удивительно, но в отчаянной попытке спасти галактику, где практически каждая миссия являлась потенциальным самоубийством, настроение команды было гораздо лучше. Но, по крайней мере, исчезла довлеющая над всеми прошлым вечером безысходность. Набрав полные руки питательных декстро-батончиков, Гаррус обернулся как раз в тот момент, когда Тали чуть подвинулась, освобождая для него местечко. Он махнул в сторону каюты Соланы и спросил: - Ты видела сегодня мою сестру? Подавшись вперед, Тали подперла щеку ладонью. - Отличный вопрос. Она в медотсеке. Ну, знаешь, в том месте, куда остальных из нас не пускают. Гаррус отрицательно покачал головой и, разворачивая батончик, указал на свои ноги. - Я и пригласил ее на корабль в основном ради того, чтобы ее обследовал профессионал. - Других причин не было? Гаррус вспомнил вчерашнюю сцену и Солану с бутылкой турианского бренди и сказал: - Разве может быть что-то хуже, чем относиться к профессионалу так, словно он уж ни на что не годится, из-за какой-то несущественной ерунды, на которую он не в силах повлиять? – Он проглотил половину батончика и поморщился от ужасного вкуса. – Ну же, Тали. Используй ее. Она же турианка, в конце концов, она послушается приказов. Тали хмыкнула. - Так же, как и ты? - Она хорошая турианка. Пододвинув к нему второй батончик, Тали заметила: - Отличная попытка, Гаррус. Шепард говорила, что она видела, как тебе отдавали честь генералы. - Я уверен, что пост Советника по Жнецам упразднили. Некоторое время Тали молчала, кивая и опираясь на лежащие на столе руки. Гаррус как раз доел вторую порцию и раздумывал, стоит ли браться за третью. Наконец, когда он уже собирался встать и обратиться к присутствующим, она коснулась его, заставив помедлить. - Я не имею ни малейшего понятия о том, каково быть турианцем, - сказала она, - но ты хорош в своем деле. К тебе прислушиваются. За тобой готовы идти. И нет, пока ты не начал спорить, это не имеет никакого отношения к Шепард. Я знаю это. Кила, Шепард знает это – мы как-то беседовали на эту тему. Если твои соотечественники не ценят этого, то, возможно, им надо пересмотреть свою шкалу ценностей. Гаррус с неохотой вспомнил слова Виктуса: «Если я был лучшим, что наш народ мог предложить на Менае, то ты по самым скромным подсчетам не так уж далеко от моего места». Когда он ответил, однако, его голос был скорее напряженным, нежели веселым: - Ты так говоришь только потому, что я тебе нравлюсь. - Ха! Я с трудом тебя терплю. Гаррус на мгновение улыбнулся, но его слова были как нельзя более серьезными: - Тогда потерпи и мою сестру. Хотя бы ради меня. Судя по тому, как Тали склонила голову, она хмурилась, но ее голос был легким: - Ладно. Но если она тронет главное ядро… - Тогда я разрешу тебе сделать с ней то, что я сам бы сделал, если бы она коснулась «Таникс». - По рукам, - согласилась Тали и вздохнула, поведя плечами. – Шепард нас всех превратила в политиков, Гаррус. Поверь мне, тебя не отпустят. С другой стороны, это не делает тебя узником. Гаррус покачал головой и убрал третий батончик в карман. - Тот факт, что я считаю наоборот, делает меня плохим турианцем. ************ Тали и Трейнор взялись за изучение бортового компьютера и отключение полуработающих систем подавления шумов корабля. Грюнт и Заид по указанию Гарруса работали за бортом, на всякий случай проверяя близлежащее пространство на наличие улик, от которых в спешке могли попытаться избавиться похитители. Явик, Кейден и Джек отправились прочесывать «Империю». Они достаточно внимательно осмотрели корабль еще в первое посещение, но Гаррус надеялся, что Явик сумеет найти какую-то – какую угодно – информацию о людях, управлявших этим судном. Жалея, что в его распоряжении нет команды криминалистов, Гаррус вернулся в то помещение, где они обнаружили Шепард. Он велел Кейдену привести сюда Явика чуть позже, желая проделать то, что собирался, самостоятельно. Довольно долго он стоял в дверях, осматривая каюту. Злоумышленники оставили здесь достаточно вещей, чтобы придать ей атмосферу жилого помещения. Несомненно, это было сделано для Шепард. Наверняка ящички окажутся пустыми, да и отсутствие стульев и кроватей для медперсонала говорило само за себя. Кровать Шепард, разумеется, оставалась на месте. Постель была смята там, где она лежала, а оборудование – теперь молчаливое и темное – возвышалось вокруг подобно зловещим стражникам. На мгновение Гаррус поддался сожалению, что, перемещая Шепард, они основательно наследили здесь, но затем он усмехнулся. Статус Спектра Аленко во многом развязывал им руки. - Сперва ты должен определить состав преступления, - произнес Гаррус вслух, и его голос прозвучал очень странно в пустом помещении. – А затем арестовать преступника. «Какая ирония», - с горечью подумал он. На этот раз он бы с радостью последовал протоколу СБЦ, только сомневался, что это даст хоть какие-то результаты. Гаррус точно знал, что сказал бы его отец, окажись он тут: «Ты имеешь дело с теми, кто уверен, что выйдет сухим из воды. Не позволяй им этого». «Легко сказать», - подумал он снова и включил музыку на визоре на достаточную громкость, позволяющую сосредоточить внимание на осмотре места преступления, а не на размышлениях по поводу того, что же будет дальше. Разумеется, в помещении не было окон, и система вентиляции при близком изучении оказалась самой обыкновенной. Гаррус проверил каждое устройство. Ящики, вопреки ожиданиям, были полны разнообразными медицинскими инструментами, однако узнать, где они были куплены или украдены, не представлялось возможным. Открыв коробку со шприцами, он нахмурился, осознав, как много от изначального количества было использовано. Нужно будет непременно поговорить об этом с Чаквас. Ощупывая постель облаченными в перчатки руками, Гаррус увидел на подушке несколько рыжих волосков Шепард. А когда перевернул подушку и обнаружил один темный длинный человеческий волос, однозначно не принадлежащий ей, чуть не вскрикнул от радости. Он как раз упаковывал находку в контейнер, когда входящий вызов приглушил музыку. - Ты должен немедленно вернуться, - сказал Джокер. - Это не может подождать? Я же… Гаррус не сразу заметил отчаяние в голосе пилота, но когда он заговорил снова, ошибиться было уже невозможно: - Гаррус. Ты должен вернуться. Прямо сейчас. Ответил он уже на бегу: - Что-то с Шепард? - Док заперла медотсек. У Шепард что-то вроде… дерьмо, я даже не знаю, как это назвать. Конвульсии? Я слышу ее крики по системе связи. - Соедини меня. - Не стоит тебе… - Соедини меня сейчас же, Джокер! И вели всем остальным немедленно возвращаться. Гаррус был рядом, когда Шепард злилась, он видел ее в печали и, как она была уверена, на краю гибели, но он никогда – никогда – не слышал, чтобы ее голос звучал так напуганно, так расстроенно, так безумно. Он едва разбирал слова, и глушащее сигналы устройство, очевидно, пока не поддалось стараниям Тали и Трейнор, так что принимаемый сигнал все время прерывался, но интонации Шепард было достаточно, чтобы Гаррус ускорил бег. Кейден окликнул его, когда он приблизился к воздушному шлюзу, но Гаррус не остановился. - Нет… не ваш… не позволю вам… не снова… Проклиная церберовцев, убравших лестницу между БИЦом и третьей палубой, Гаррус ожидал лифта. - …не мой доктор! – кричала Шепард. – Я знаю своих врачей, и вы не одна из них. Выпустите меня отсюда! Выпустите меня отсюда! Это неправильно, неправильно! Мне здесь не место. Мне здесь не место! – Ее голос вдруг изменился, стал тише и странно моложе. – Где… где мои родители? Не приближайтесь ко мне! Я хочу увидеть родителей. Погодите. Это… это не… С первых двух попыток Гаррусу не удалось взломать замок на двери медотсека, и он уже подумывал о взрывчатке, когда щелчок и сменившийся с красного на зеленый индикатор сообщили ему, что дверь открыта. Когда он ворвался внутрь, Шепард повернулась к нему, и в этот момент Чаквас – одна ее рука безжизненно свисала вдоль тела, а из очевидно сломанного носа текла кровь – снова двинулась в ее сторону. «Ну же, Шепард, ты должна сама следить за своими тылами, когда меня нет рядом. Ты же знаешь об этом». - Стойте, - приказал он, и Чаквас замерла. Шепард зашипела, как разъяренная кошка, и проговорила: - Вы не прикоснетесь ко мне, ни один из вас… - На середине фразы она вдруг напряглась, ее глаза закатились. От вырвавшегося из ее горла резкого вопля кровь застыла в его жилах, но усилием воли Гаррус заставил себя действовать. В несколько шагов он пересек каюту и обнаружил в побледневших от напряжения пальцах Шепард шприц. В это же мгновение судороги закончились, и Шепард упала на подушку – слабая и покрытая испариной. Алая кровь покрывала ее неестественно бледный лоб. - Какого хрена… - Я просто собиралась уколоть ей болеутоляющее, - объяснила Чаквас, и ее голос звучал непривычно невнятно из-за опухшего носа. – Она все вскрикивала и ворочалась во сне, и я… - Что в шприце? Чаквас поморщилась. - Болеутоляющее, как я и сказала. Она как-то обмякла, и я решила, что… но в следующее мгновение она схватила меня за запястье. С такой силой, что треснула кость. Едва не вывихнула мне плечо. Ударила меня лбом в лицо. Я не понимаю, как она смогла… прежде, чем у нее появился шанс сделать еще что-то, начались судороги – такие же, как и те, что вы наблюдали. Они длились всего несколько секунд, а придя в себя, она подняла выпавший из моих рук шприц. Я не могла подойти ближе. Вы… вы слышали. Это вовсе не простая амнезия, вызванная черепно-мозговой травмой, Гаррус, не может ею быть. Шепард застонала и повернула голову; ее ресницы дрогнули, а на рассеченной нижней губе выступила капелька крови. - Пусть это прекратится, - взмолилась она. - Пусть это прекратится. Пусть это прекратится. Пусть это прекратится. Ее влажные и широко распахнутые глаза встретились взглядом с его глазами. - Гаррус. - Она произнесла его имя так, словно давно знала его. Стук упавшего на пол шприца показался чересчур громким. Освободившейся рукой она потянулась к нему и сжала его ладонь. – Гаррус, пожалуйста. Это не жизнь. Пусть это прекратится. Пусть это… Она снова закричала и выгнулась дугой на кровати так, что захрустели кости. Она по-прежнему сжимала его пальцы, но теперь с такой силой, что, казалось, вот-вот сломает их. - Ее кости, - выдохнула Чаквас, и Гаррус едва услышал ее за криками Шепард. – Конечно, они не срастаются. Они ломаются снова и снова. О, Боже. О, Боже, что они сделали с ней? Гаррус не обратил на слова доктора никакого внимания. Когда судороги прекратились, он приблизил свое лицо к лицу Шепард. Она не вздрогнула и не попыталась отстраниться. Она просто смотрела ему в глаза. Кончиком языка она слизнула капельку крови с губы, и ее место тут же заняла новая. - Шепард, - спросил он, - кто сделал это с тобой? - Пожалуйста, не заставляй меня возвращаться. – Слезинка скатилась по ее щеке, и Гаррус сомневался, что она осознавала, что плачет. Ее голос звучал очень хрипло, а пальцы сжимали его ладонь очень сильно. – Когда я там, я не знаю, что реально, Гаррус, я не знаю, что… Но она не следила за своим тылом – она смотрела на него, и он смотрел на нее. И прежде чем она успела закончить свою мольбу, ее глаза закрылись под влиянием впрыснутого Чаквас в трубку капельницы лекарства. Он пришел в такую ярость, что в глазах потемнело. Резко развернувшись, он прорычал: - Зачем?! Вы ведь слышали ее! Какого хрена вы… Чаквас вздернула подбородок, отказываясь быть запуганной, и перебила его: - Ее сердце было на грани отказа. Послушайте приборы, Гаррус. Еще одни судороги, и у нее случился бы сердечный приступ. Ему не надо было быть врачом, чтобы осознать опасность показателей, которые сообщал ему визор. Даже сейчас, когда в действие вступило лекарство, параметры жизнедеятельности Шепард были далеко за пределами нормы. Если бы на ее месте был кто-либо другой, остановка сердца была бы неизбежна. В своем неестественном сне Шепард продолжала держать его за руку, и ее пальцы время от времени вздрагивали, пока она боролась с кошмарами. - Она узнала меня. - И узнает снова. – Чаквас закрыла глаза, и на этот раз слезы потекли по ее щекам. – Простите меня, Гаррус. Я знаю… - Нет, - ответил он; его гнев исчез так же быстро, как и появился, оставляя его совершенно обессиленным, нечувствительным. – Вы все сделали правильно. Конечно, правильно. Шепард что-то пробормотала и нахмурилась. Гаррус провел большим пальцем свободной руки по морщинкам между ее бровями, разглаживая их и стирая кровавые разводы, оставленные на ее коже кровью из сломанного носа Чаквас. «Прости мне это нарушение субординации, - подумал он, дыша глубоко, чтобы успокоить собственное колотящееся в груди сердце, - но у твоего бойфренда есть для тебя приказ». Она повернулась к его ладони, но не вернулась к нему.