В прошлом
— Ты надолго домой? — Не знаю, дед. Как получится. — Я внуков дождусь от тебя вообще? Нацу подавился чаем и зашёлся в кашле. Кот, который до этого спал на его коленях, подскочил от неожиданности, вцепившись когтями ему в ноги, а затем скрылся под столом. Громко мяукнув, он недовольно посмотрел на Нацу и принялся вылизывать свою голубоватую шёрстку. — При чём здесь это? — отдышавшись, спросил Нацу. — У меня работа. Мне некогда думать о детях. Для этого я в офисе должен сидеть, а я не могу. — Всё ты можешь, — заворчал дед. — Просто не хочешь остепениться, как нормальный человек. Ещё и кота своего несносного мне постоянно оставляешь. Вот помру я, и кто будет за ним следить, пока ты колесишь по миру? — Дед, ну не начинай. Ты ещё меня переживёшь. — Ишь чего! Только этого мне не хватало! Твоих родителей и так уже пережил. С меня довольно. И не то чтобы Нацу был не согласен с дедом — с того, и правда, было достаточно смертей на его век — но заводить семью и жить на одном месте он совсем не хотел. Тем более единственная, с кем он мог бы что-то такое организовать, жила в Берлине и покидать его не собиралась ни под каким предлогом. Они поэтому-то и расстались — Лисанна была больна Берлином и не допускала и мысли, что когда-нибудь в будущем отправится за Нацу в Японию. Она и так, пока они встречались, если так можно было назвать их отношения, не соглашалась с ним поехать даже в другой город, что уж говорить о стране. Наверное, поэтому после разрыва зацепить его смогла только Люси. Хоть она сама ещё этого не понимала, но в ней горел тот же огонь, жаждущий путешествий и новых впечатлений, как и в нём самом. Он чуял это даже на расстоянии. Может, поэтому так безошибочно находил её в своих поездках? Дед опустился на колени перед низким столиком и присел на пятки. Его кимоно тут же смялось и приподнялось на груди и животе, поэтому, кряхтя, он поправил его, а затем потянулся за своей кружкой, которая уже давно ждала его. Седые длинные волосы, которые он так старательно всегда заглаживал назад, сейчас растрепались и торчали, немного завиваясь на концах. Прям как у самого Нацу, когда тот забывал причесаться. От этого наблюдения на душе потеплело, и Нацу почувствовал, что он наконец-то дома, спустя долгие месяцы странствий по Европе. — Ладно, с котом я погорячился, — ворчливо начал дед. — Мы с ним, вроде, нашли общий язык. Без него было бы скучно. Иди сюда, прохвост! Почешу тебя. А кот только и ждал этого. Пулей выскочив из-под стола, он, громко мурча, принялся тереться об деда. В груди у Нацу тут же что-то защемило — ревность, наверное — ведь к нему Хэппи так резво никогда не бегал, и он недовольно нахмурился. — А ведь это я спас тебя от голодной смерти на улице! — возмущённо обратился к коту Нацу. — А я спасаю его от неё каждый день, — припечатал дед. — Был бы почаще дома, может, кот и любил бы тебя больше. — Дед, ну, я, правда, не могу чаще приезжать. По контракту мне ещё пять лет нужно налаживать оборудование компании по всей Европе. Я и так возвращаюсь всегда при первой же возможности. Дед махнул рукой и поджал губы. — Да ну тебя! Лучше расскажи, что там у тебя с этой, как её… Лисанной? — Мы расстались, — нехотя ответил Нацу, предвидя шквал негодования. — Ох, за что ж мне всё это? В чём я провинился перед богами? — запричитал дед. — Был бы твой отец жив, научил бы тебя, как к двадцати годам обзавестись женой и детьми. Ну, или брал бы пример с брата. От упоминания брата Нацу передёрнуло. Он не общался с ним нормально с того дня, как они похоронили мать. Он винил его, а, может, и себя в том, что не уделял достаточно внимания ей и проглядел первые признаки её болезни. А ведь после того, как отец всего за несколько месяцев сгорел от рака, они мог ли бы и догадаться, что сердце любящей отца до безумия матери не выдержит и остановится одним ужасно тоскливым днём. Быть может, от этого он так отчаянно бежал из этого дома и из этой страны? Он так и не смог смириться. — Кстати, как там Зереф? — в попытке отогнать эти мысли, спросил Нацу. — Съездил бы к нему и сам узнал. Они с Мавис уже третьего ждут. Хоть кто-то деда радует. — Тогда зачем ты от меня внуков требуешь? — Ничего ты так и не понял, — устало выдохнул дед. — Я не внуков требую, а чтоб ты жену себе нашёл — судьбу свою. Любовь, в конце-то концов, если ты ещё не понял, к чему я веду. — Я нашёл уже любовь. Она везде. Стукнув чашкой по столу, дед нахмурил брови и серьёзно сказал: — Не дури хотя бы сам себя. Не нашёл ты никакой любви. Будь оно так, не мотался бы ты по всему свету и не искал, не пойми чего. Не перебивай! Я же знаю, что ты что-то ищешь. Нашёл бы — уже осел бы давно где-нибудь и наслаждался каждым мигом этой любви. А так носишься как неприкаянный, душу себе рвёшь по всяким мелочам. Нацу не знал, что ответить. Мудрость деда как всегда придавила его своей глубиной и ясностью. Ещё не было ни одного раза, чтобы дед не раскрыл ему глаза на то, что он до этого долго считал решением всех своих проблем. Возвращаясь каждый раз из какой-нибудь страны, Нацу вёз оттуда не сувениры — он вёз с собой философию целой нации, которую потом долго осмыслял и примерял на свою жизнь. Он так хотел быть счастливым, что часто даже не замечал, насколько неправильно понимал многие вещи. Хотя что есть «правильно», а что нет? Почему мысли об этом неизменно приводили его в тупик и заставляли искать ответ в разы усердней? — От судьбы не убежишь, мальчик мой. Ты и сам это знаешь. Просто подумай, может, ты уже нашёл любовь, но прошёл мимо? — Не знаю, дед. Это так сложно. — Ничего сложного. Вспомни всё, что заставило твоё сердце биться по-новому? Кто оставил след в твоей неспокойной голове? — Люси, — не задумываясь, выдохнул он. — Кто? — Девушка, которую я случайно встречал уже несколько раз. Но я не люблю её. Да и она меня. Просто с ней интересно. И она такая… странная. Дед рассмеялся, будто Нацу рассказал какую-то жутко забавную шутку, и почесал кота за ушком. — У тебя есть много знаний, но применять их ты совершенно не умеешь. Надеюсь, я доживу до того, как ты, наконец, найдёшь себя. Нацу крепко задумался. Почему дед опять говорил загадками? Он ведь на самом деле не любил Люси. Сложно вообще было говорить что-то подобное в отношении человека, которого знаешь всего-ничего. Он даже не чувствовал к ней чего-то вроде влечения или ревности. С ней было не так, как с Лисанной. Он чувствовал, что они просто… друзья? Ну, может, кто-то более близкий, потому что иногда ему казалось, что с ней он был знаком всю жизнь, так легко и просто с ней было общаться. Да и каждый разговор будто продолжал предыдущий. Словно и не было долгих месяцев молчания, и прошло не больше получаса с последней брошенной на прощание фразы «до встречи». Странным было ещё и то, что его даже не беспокоило, что она не отвечала на его сообщения в «инсте» — она не заходила туда с момента, как он зарегистрировал её там — ведь он нутром чуял, что если они встретятся ещё, то отношения их будут такими же, как и в прошлый раз. Будто каждый раз они ставили не точку, а запятую, прощаясь то в Бергене, то на Санторини. Но ещё смешнее было то, что он точно знал — они встретятся ещё. Через месяц, два, а может, год. Да, и вообще, не важно, когда, ведь он чувствовал, что всё будет, как прежде. — Она странная, — повторил ещё раз Нацу. — Помешана на работе. — А ты разве нет? Дед вскинул брови и округлил глаза, притворно удивившись. — Да, ну, тебя, дед. Если бы я столько не работал, то не смог бы восстановить твой дом. — Ты сделал это ещё пять лет назад. — Нельзя останавливаться, если что-то получается. Ты сам мне об этом говорил. — А ещё я говорил тебе, есть поменьше мучного, но этого ты, видимо, не запомнил. — Запомнил. — Твои бока говорят об обратном. — Дед! — Тц! Не повышай голос на деда. Лучше скажи, надолго ли ты приехал. — На следующей неделе нужно в Берлин. Дед покачал головой и сказал: — Не упусти свою судьбу, Нацу. Не заставляй деда объяснять тебе всё по новой.***
Аэропорт Берлина встретил его разношёрстной пёстрой толпой. Десятки разновидностей иностранной речи раздавались со всех сторон, отчего голова начинала болеть. Да и вообще, перестраиваться с японского на любой другой язык всегда было сложно для Нацу, а с немецким, который сейчас доминировал, дела обстояли куда хуже. Поэтому положившись на силу привычки и указатели на английском, он направился к выходу из зала прилётов. На улице его должен был уже ждать Эльфман, который вызвался встретить и доставить его в лучшие апартаменты в городе — то есть к себе домой. И Нацу, собственно, был не против, ведь девушка друга так вкусно готовила, что он готов был продать душу, лишь бы есть её стряпню чаще пары-тройки раз в год. Нацу полез за телефоном в карман куртки, чтобы отключить авиарежим, но замок заклинило, поэтому он на секунду отвлёкся, переведя взгляд на молнию, о чём тут же пожалел. Врезавшись в чью-то спину, он выронил телефон и бросился его поднимать. Экран, к счастью, остался цел, хоть на защитном стекле и появился скол. — Простите, — раздалось на неуверенном английском. Женский голос показался до жути знакомым. Не веря своим ушам, Нацу медленно поднял взгляд от экрана и встретился глазами с той, которую сейчас уж точно не ожидал встретить. — Люси? Она покачала головой, и светлые золотистые локоны, выпавшие из косы, разметались по лицу. Её огромные карие глаза округлились, а брови взметнулись вверх. — Боже! Я не верю, — воскликнула она. — В меня не веришь? — шутливо поинтересовался Нацу. — Так вот же я — здесь. Можешь потрогать, я — настоящий. Она нервно рассмеялась, а затем, запихнув пухлую книгу в яркой мягкой обложке в сумку, сказала: — Ладно, начнём сначала. Привет! Рада тебя видеть, Нацу. Какими судьбами? Он улыбнулся и взъерошил волосы. Что ж, пожалуй, в этот раз он подхватит эти правила игры куда быстрее и легче. — Приехал по работе. Ну, и с друзьями встретиться. А ты? — Отправилась в мини-отпуск, если это можно так назвать, — она замялась на мгновение и отвела взгляд. — Решилась, наконец, съездить в город, где погибли родители. Завтра годовщина их смерти. Она сказала это ровным, спокойным голосом, но глаза выдавали её с головой — в них плескалось столько боли и отчаяния, что он, не думая, тут же бросился её обнимать. Прижав к своей груди, он принялся гладить её по спине. Её волосы щекотали ему нос и пахли булочкой с корицей. Люси задрожала в его объятьях, даже не пытаясь скрыть этого. — Десять лет прошло, а я всё никак не смирюсь. Еле нашла в себе силы, чтобы приехать. В душе он разделял её боль, но не понимал, зачем она так себя терзала. Наверное, она оказалась сильнее него, раз перестала бегать от прошлого, как он. Деду она точно бы понравилась. — Если так больно, зачем прилетела? — Ты вдохновил меня больше не бегать от себя. Да, как он и думал: Люси — настоящий боец и способная ученица, раз смогла разобраться в потоке его умных мыслей и найти ту разумную, что сделала её саму лучше. В эту минуту он был горд собой, как никогда раньше. Неужели, настал тот миг, когда он стал чьим-то учителем, чьим-то наставником? — Я рад за тебя, — искренне сказал он и похлопал её по спине. Они неловко разомкнули объятья и посмотрели друг на друга. Впервые Нацу не знал, что сказать ещё. Все гениальные мысли и мудрость многих наций вдруг улетучились, оставив его наедине с пустотой, которая большую часть времени жила в его сердце. — Мне нужно забрать багаж, — сказала Люси, нарушив это неловкое молчание. Он кивнул, и они пошли к ленте, где уже кружили чужие сумки и чемоданы. Выхватив из общего потока свою, Люси поставила её на пол и вытерла лоб тыльной стороной ладони. И тут Нацу, наконец-то, отпустило. Он так и не понял, что это с ним случилось за наваждение, но решил попозже точно разберётся в этом странном охватившем его с головы до ног оцепенении. И обязательно помедитировав часик-другой, решит, как быть со словами деда о поисках себя и любви. — Ты где остановишься? — спросил он. — Я забронировала отель в центре. — О. Нам по пути. — Предлагаешь взять одно такси? — предположила она, склонив голову на бок. — Лучше. Нас отвезёт мой друг. — Мне как-то неудобно. — Всё в порядке. Не парься. — Ладно, — немного неуверенно всё же согласилась она. — Тогда поторопимся. Он уже ждёт. Нацу подхватил её сумку, отмахнувшись от возражений, и они поспешили на выход. На улице уже начинало смеркаться, а в воздухе стоял запах весны. Машина стояла недалеко, поэтому добрались они до неё быстро. Нацу по-хозяйски закинул сумку Люси и свой рюкзак в багажник, а сам запрыгнул на переднее сиденье. Эльфман даже не удивился, узнав, что с ними поедет ещё один человек. От друга он привык ожидать чего угодно. И вот спустя час неловких расспросов о том, кто же они друг другу, и почему Нацу не рассказывал другу о Люси, они доехали до отеля, где она забронировала себе номер. По пути они успели договориться о встрече через пару часов здесь же, чтобы затем отправиться в бар, который выбрал для них на сегодня Эльфман. Долго уговаривать Люси не пришлось — она горела энтузиазмом после его яркого рассказа о том, как был устроен весь этот барный бизнес в Берлине. После этого они заскочили домой к Эльфману, где Нацу переоделся и, наконец-то, поел чудесной еды от Эвергрин. Когда же они уже подъезжали на такси к отелю Люси, выяснилось, что в баре их возможно будут ждать Лис со своим новым «другом». Нацу немного насторожило то, каким тоном Эльфман произнёс это «друг», но как раз подошла Люси, и он решил отложить этот вопрос на потом. Она вышла к ним в лёгком бежевом пальто, под которым наверняка скрывалось платье, ведь ноги, облачённые в короткие полуботинки на каблуках, были открыты. Он был очарован её красотой. Люси и была весной. В бар они приехали уже около девяти вечера. Вся улица горела тысячами огней, сверкала, будто рождественская ёлка. Из заведений вокруг доносилась танцевальная музыка, а прохожие громко говорили и смеялись, сменяя один другого на мощёном каменном тротуаре. Внутри заведение оказалось таким же ярким и шумным, как и вечерний Берлин, с той разницей лишь, что здесь ещё можно было выпить и потанцевать. Эльфман уверенно провёл всех за собой к барной стойке и заказал по шоту. — За знакомство, — громко сказал он, силясь перекричать музыку. Спустя ещё три таких шота Эльфман, подхватив Эвер под локоть, увёл её танцевать в центр зала. Туда, где уже вовсю отдыхала вечно неспящая молодёжь мегаполиса. — Как твои поиски любви? — спросила Люси. Бармен подвинул ей какой-то голубоватый коктейль в высоком стакане, и она благодарно кивнула в ответ. Обхватив трубочку губами, она даже не заметила, как пристально следил за ней Нацу. Сейчас он наконец-то понял, что его смутило, когда он увидел её у отеля — она не красила губы. Мелочь, а всё равно заметная деталь, подумал он, хоть по большому счёту, для него это было совсем неважно. — Провально. Дед открыл мне глаза. Я не там ищу. Он округлил глаза в притворном ужасе, и она рассмеялась. Улыбка озарила её и без того красивое лицо, и Нацу понял, что на сегодня уже хватит пить, иначе он наделает глупостей. — А где же нужно тогда искать? — Не там, — глубокомысленно изрёк он, подняв указательный палец вверх. — Не знаю. Я ещё не понял. А у тебя как дела обстоят? — Ходила выпить с ним кофе. — С кем? — не понял он. — С парнем, который… с Греем в общем. Я, кажется, говорила о нём в прошлый раз. — А-а-а, — протянул Нацу, припоминая что-то такое. Только тогда она не сказала его имени. — Это тот, про которого ты не хотела рассказывать. Да-да, помню. И как? — Никак. Мы пошли в бар, потому что все кофейни уже были закрыты, и там встретили его друзей. Это был такой провал, что даже не хочется вспоминать. — А он что? — Кажется, ему всё равно. Или он просто сделал вид. Не знаю, что и думать. Он ведёт себя, как обычно. — И давно? — Уже две недели. Она как-то поникла после этих слов, отчего ему захотелось её утешить, но бросаться с объятьями второй раз за день явно было перебором, поэтому он попросил бармена налить ему ещё один шот и подвинулся ближе к девушке. — Странный Грей для странной Люси. Так выпьем же за это! Они стукнулись стаканами и, не отводя друг от друга взгляды, выпили. Глаза Люси заблестели ещё ярче, а улыбка стала куда мягче, чем в начале вечера. Она, будто наваждение, заполнила все его мысли. — Расскажи про Лисанну, — чуть склонив голову, попросила она. Нацу смутился и отодвинулся. Она застала его врасплох своим вопросом. И что ему было ответить? Что он до сих пор влюблён? Или что непозволительно часто вспоминал, как хорошо им было вместе тот короткий год? — Она в прошлом, — совладав с собой, ответил он. — Прекрасный человек, с такой же прекрасной внешностью. — Поня-я-я-тно, — протянула она. Видимо, она тоже смутилась, поэтому он решил перевести тему. — Почему не заходишь в инсту? — Не до этого. Работы много. — Расстраиваешь меня. — Я исправлюсь. Честно. Смотря на него исподлобья, она выглядела, как потерянный оленёнок, которого он при всём желании не смог бы отругать или долго на него злиться. Его сердце вмиг растаяло, стоило ей только так сделать. И почему этот Грей не хотел с ней сближаться? Действительно, странный Грей для странной Люси. — Шикарный бар. Почти как кофейня только с музыкой и алкоголем, — прервав его мысль, сказала она. — Открой свой. — Это сложно. — Для такой пчёлки, как ты, нет ничего невозможного. Она рассмеялась и неосознанным, лёгким движением положила свою ладонь на его. Тепло её кожи приятно грело и заставляло его хмелеть всё быстрее. — Посмотрим, — смеясь, ответила она. — Потанцуем? Коротко кивнув, она согласилась и позволила утянуть себя за эту же ладонь в центр танцпола. Её кожа сверкала в огнях стробоскопа. Золотистые волосы разметались по плечам, становясь то синими, то красными. Она была прекрасна. Он сжал её ладонь — впервые за все эти встречи — и растворился в мягкости кожи. Притянул к себе — лишь на миг — уловив запах парфюма — и оттолкнул. Танец рождался сам по себе под действием секундных импульсов. И Люси, похоже, тоже чувствовала этот ритм каждой клеточкой своего тела, будто вёл не он, а она сама. Они дурачились, отдаляясь друг от друга лишь на миг, корча смешные лица, и, не переставая, смеялись, словно рассказывали друг другу самые отменные шутки. Магия витала в воздухе вокруг. Жила в них самих. Впервые за долгие годы ему не хотелось никуда бежать. Вечер постепенно перешёл в ночь, а Лисанна и её «друг» так и не появились в баре, но Нацу не пожалел об этом ни на секунду. Ведь сегодня он, наконец, понял, где должен был начать свои поиски.***
Сейчас
— Предлагаешь задержаться в Бергене? — спрашивает он и не верит своей удаче. — Да, — кивает она, смущаясь. — Заманчивое предложение. Её глаза сверкают, слепят его своей красотой, и он не может отвести взгляд. Не может заставить себя сказать то, что держит в себе с самого начала полёта. А ведь так был уверен, что скажет всё, как на духу, как только встретит её. Она молчит — ждёт, когда он хоть что-то скажет. Явно нервничает, начиная ёрзать в кресле. И только тогда он с трудом выдыхает: — Мне предложили место в Бергене. — В офисе? — иронично спрашивает она и изгибает бровь. А ему и самому смешно с этой глупости: он и в офисе. Глупость несусветная. Но не встреть он Люси тогда полтора года назад, то ничего этого бы и не было. Он продолжил бы скитаться по миру и искать себя. И был бы всё так же несчастен. — Почти, — отвечает он. — Меня закрепят за норвежским филиалом и выделят стол, чтобы было удобно писать отчеты по возвращению с выездных проверок. — Что это значит? — Ну, для начала, это значит, что на радость деда я, наконец-то, где-то осяду. А во-вторых, что много путешествовать я теперь буду только по Норвегии. — Как долго… — она задумалась, пытаясь подобрать слова, — задержишься в Бергене? — Компания пока предложила контракт на пять лет. А там дальше видно будет. — Ты согласишься? Он молчит, не зная, как сформулировать то, что вертелось на языке. В фантазиях он куда проще говорил ей то, что хотел сказать сейчас. — Только если ты согласна проводить со мной больше времени, — всё же озвучивает он и нервно сглатывает. Она вмиг краснеет и перестаёт дышать. Её зрачки заполняют радужку, а губы подрагивают. Ему вдруг становится так страшно. Страшно услышать «нет» в ответ. И пускай, это не станет для него преградой, но легче ему от этого точно не будет. — В… в каком смысле? Он чувствует, как во рту всё пересыхает, а сердце начинает биться где-то в горле. — Я хотел бы чаще тебя видеть и не так случайно, как сейчас, а запланировано. Хочу узнать тебя поближе. Он смотрит на неё с надеждой, затаив дыхание, и молится всем известным богам и космосу, чтобы она сказала «да». — Что думаешь? — Я… — Чай или кофе? Оба вздрагивают и смотрят на бортпроводницу, которая уже склонилась над ними, пытаясь их дозваться. И почему она так не вовремя?