Бесконечное лето

— Уроки едва закончились, а вы уже в бассейне, — как всегда прячась в тени изящного зонтика, с улыбкой заметила Амаката-сенсей, привлекая внимание учеников своим появлением, и ребята, разминаясь у края бассейна (все, кроме Хару — он уже был в воде), дружно поприветствовали её.  — Региональный не за горами, а их результаты ничуть не улучшились, поэтому было бы странно, если бы они проводили свободное время не в бассейне, — сурово ответила Го, показательно взмахнув пачкой бумаг, на которых была составлена подробная статистика.  — Го-сан права, нам действительно нужно работать усерднее, — энергично подтвердил Рэй, закончив разминку.  — Но мы беспокоимся о Хару, — намеренно понизив голос, а потому непривычно тихо сказал Нагиса, бросив обеспокоенный взгляд на Харуку, который слишком показательно не замечал свою учительницу и явно не намеревался вылезать из воды. — Он сам не свой после префектурного.       При этих словах все понимающе переглянулись, Го тяжело вздохнула, а Макото на мгновение стиснул зубы, словно ему было невыносимо больно от того, что Нагиса озвучивал его тревожные мысли, с каждым днём беспокоящие Макото всё сильнее.  — Ему продолжают звонить из разных университетов, но он ни разу не ответил, — поджав губы, сказала Михо. — Он и с вами об этом не говорит?       Макото отрицательно качнул головой и со вздохом произнёс:  — Он закрылся ото всех и, похоже, сам не знает, чего хочет.  — В таком случае, вся надежда только на вас, — серьёзно взглянув на парней, заключила Амаката и, словно закрепляя эффект от своих слов, добавила: — Ведь не зря Цицерон однажды сказал: «Дружба улучшает счастье и облегчает страдания, удваивая нашу радость и разделяя наше горе».       Её привычка изъясняться цитатами великих мыслителей редко приходилась к месту, но то был именно тот исключительный случай, когда подобранное ею высказывание не расходилось с темой разговора.  — К слову об агентах, — вспомнив об изначальной цели своего визита, протянула Амаката и громко позвала: — Нанасэ-кун!       После прямого обращения к нему Хару уже не мог игнорировать классного руководителя и, вынырнув у ближнего края бассейна, молча перевёл на неё вопросительный взгляд, в котором равнодушия было больше, чем вопроса.  — Сегодня в обед звонили из одного престижного университета в Токио, где очень хотят с тобой побеседовать, — объяснила Амаката, в ответ на что Хару безучастно пожал плечами и меланхолично произнёс:  — Мне это не интересно.       Прежде чем Михо успела добавить что-нибудь ещё, он снова с головой ушёл под воду, и она только тяжело вздохнула.  — Как будто вы ждали другого ответа, — с грустной улыбкой сказал Макото.  — Я всё-таки не уверен, что это хорошая идея. Региональный этап на носу, и мы тратим много сил на тренировки. Ты уверен, что не хочешь отдохнуть?       Услышав эти слова, Хару поднял взгляд на Макото, прижимаясь к его боку, и недоуменно спросил:  — Ты так сильно устал?  — Я сейчас не о себе переживаю, Хару-тян, — вздохнул Макото, обеспокоенно глядя на Хару, и крепче обнял его за плечи. — Если хочешь знать, то нет, я совсем не устал, но мне покоя не даёт то, что происходит с тобой в последнее время.  — Макото, — начал было Хару, и в его голосе, как это обычно бывает, когда ему кажется, что Макото лезет куда не следует, предупреждающе зазвенела сталь, но Макото поспешил его успокоить:  — Я не настаиваю на том, чтобы ты делился со мной своими переживаниями, но очень хочу, чтобы ты помнил, что мы по-прежнему друзья, Хару-тян, и я всегда буду рядом, если тебе будет нужна поддержка.  — Я знаю, — отведя взгляд, пробормотал в ответ Хару и спустя пару секунд молчания нерешительно прибавил, снова краем глаза взглянув на Макото: — Может, не будем дожидаться Рина?       Макото не удалось скрыть от Хару румянец смущения на щеках. Неловко почесав затылок свободной рукой, он посмотрел на него сбоку и дрожащим от волнения голосом начал:  — Ты имеешь в виду?..       Макото не успел договорить, прежде чем Хару коротко кивнул и припал к его губам своими, прерывая поток несвязных изречений, которые он всё равно не смог бы сложить во внятную мысль из-за смущения и замешательства. Как-то незаметно Хару переместился к нему на колени, не разрывая поцелуй, и Макото уже вполне осознанно прижал его к себе, обхватив одной рукой за талию, а вторую опустив чуть ниже поясницы, поглаживая пальцами ложбинку промеж ягодиц через тонкую ткань лёгких шортов и чуть раздвигая упругие полушария. Хару приглушённо замычал ему в губы, прогибаясь в спине, и прижался пахом к паху Макото, ёрзая и потираясь о него через одежду.       Шумно выдохнув, Макото запрокинул голову на спинку дивана, разрывая поцелуй, и Хару, воспользовавшись этим, припал губами к его горлу, целуя и лаская языком острый кадык, пару раз рвано дёрнувшийся: его манипуляции заставляли Макото нервно сглатывать.  — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — вкрадчивым шёпотом спросил Хару, медленно проведя языком по его шее, и прижался грудью к его груди, сжимая коленями бёдра Макото. Его будто прошибло током. Он чувствовал, как один голос Хару срывает тормоза, превращая его в дикое, необузданное животное, и боялся этого. Боялся не сдержаться. Боялся напугать, обидеть, сделать больно. Боялся себя и своих чувств, которые с каждым днём всё труднее было сдерживать: они росли и рвались наружу, по швам разрывая слишком тесную для них грудь.       Но Хару…       Он так безоговорочно верил своему лучшему другу, что Макото не мог позволить себе обмануть его доверие. Хотя, с недавнего времени их отношениям уже трудно было дать конкретное определение.  — Просто… Позволь мне прикоснуться к тебе, — хрипло выдохнул Макото и, перехватив обе руки Хару за запястье, мягко опустил его на диван, нависая сверху и удерживая его руки над головой.       Хару это нравилось. Сопротивляться он, однозначно, не собирался, — в конце концов, сам это начал, — но такое явное ощущение власти Макото над ним отзывалось трепетом внизу живота, будоражило кровь и щекотало нервные окончания. — Не отпускай, — тихо попросил Хару, почувствовав, что сильные пальцы ослабили хватку на его запястьях, и Макото снова сжал их с прежней силой, вклиниваясь коленом промеж послушно раздвинувшихся бёдер Хару.       Прижав его запястье к подлокотнику дивана одной рукой, второй Макото пробрался под футболку Хару, обжигающими прикосновениями прослеживая рельефный узор мышц. Колено Макото ощутимо давило ему на пах, и Хару выгибался в попытках потереться о напряжённые бёдра тазом. — Поцелуй меня, Макото, — задыхаясь, прошептал он и, выгнувшись ещё сильнее, отрывая лопатки от дивана, потянулся к губам Макото, обвив ногами его поясницу и прижавшись промежностью к его паху.       С приглушённым стоном Макото склонился над ним, вжимая в диван разгорячённым телом, и впился губами в его губы, не отпуская жилистые запястья Хару. Его прохладные губы с неожиданной чуткостью отзывались на прикосновения чужих горячих губ, приоткрываясь навстречу настойчивому языку и с жаром возвращая глубокие поцелуи, проталкиваясь своим языком в рот Макото. Хару млел от этих поцелуев, плавясь и обмякая, кончиками длинных пальцев касаясь его руки, удерживающей его запястья. Макото отрывисто дышал в перерывах между поцелуями, а его член всё отчётливее упирался в пах Хару, под мешковатыми шортами которого так же ясно ощущалась крепкая эрекция.       Губы начинали неметь от нескончаемых поцелуев, и Хару уже поскуливал от нетерпения, в конце концов требовательно прикусив нижнюю губу Макото во время очередного поцелуя. Тот тихо усмехнулся и отстранился, напоследок коротко мазнув языком по губам Хару. Макото отпустил его чуть онемевшие руки и помог раздеться. Хару расправился с одеждой Макото ещё быстрее, и когда его прохладные руки, стянув последний элемент одежды, — оставшиеся на Макото боксеры, — спустились к его паху, обхватывая налитый кровью член, в голове Макото мелькнула мысль о том, что вот сейчас, согласно всем законам подлости, за дверью должен материализоваться припозднившийся Рин.       Но дверного звонка всё не было слышно, а Хару продолжал сжимать и поглаживать его плоть, снова усевшись на колени Макото, и ему быстро стало совсем не до Рина. Обняв Хару за талию одной рукой, он припал губами к его шее, прокладывая влажную дорожку поцелуев от самых ушей до ключиц, а оттуда к плечам. Его вторая рука накрыла твёрдый, подрагивающий от возбуждения член Хару, собирая капли мутноватой смазки с головки и неторопливыми, тягучими движениями распределяя её по всей длине, лаская упругую плоть.       Свободной рукой Хару притянул Макото ближе к себе, стиснув пальцами волосы у него на затылке, и прикусил его ухо, тут же медленно проведя по нему языком, а после тихо застонал, когда Макото, проведя сжатой ладонью по его члену сверху-вниз, ласково прикоснулся подушечками пальцев к чувствительному участку под яичками. От нежного стона Хару возле самого его уха у Макото побежали мурашки вдоль позвоночника. — Тебе нравится? — хриплым шёпотом спросил Хару, всем телом подаваясь вперёд, чтобы прижаться поближе к Макото, и, опустив взгляд на скользкий от смазки крупный член, пульсирующий в его руках, неосознанно прикусил губу, сжимая его чуть сильнее.       Макото затаил дыхание, будто боясь спугнуть это мгновение, когда Хару такой открытый, такой откровенный, и так не похож на себя, что это одновременно и пугает, и завораживает. Он шумно сглотнул, глядя в полуприкрытые тёмно-голубые глаза, и уткнулся лбом ему в плечо. — Нравится… Хару-тян, мне это безумно нравится, — хрипло шепнул Макото и мокро лизнул острую ключицу Хару, нежно обводя головку его члена подушечкой большого пальца. Хару тяжело дышал, ерзая бедрами на бёдрах Макото, подаваясь вперёд и потираясь членом о его член. — Я растянул себя за эту неделю, — сглотнув, тихо признался Хару и, глядя в глаза Макото, ровным голосом, не выражающим ни капли волнения, добавил: — Может, хочешь проверить? Макото покраснел. Стремительно и ярко, от щёк до самых кончиков ушей, как, — Хару искренне верил в это, — умел краснеть только Макото. Его член ощутимо дрогнул в руке Хару, и он чуть сильнее сжал его пальцами у основания, по-прежнему вопросительно глядя в широко распахнувшиеся светло-зелёные глаза Макото. — Не говори об этом с таким спокойным лицом, — смущённо произнёс Макото и неуверенно прикусил губу, когда Хару опустил его свободную руку себе на ягодицу и приподнял бёдра. — Разве не будет лучше воспользоваться смазкой? — Я растягивался перед твоим приходом, так что там ещё влажно, — заверил Хару, опустив голову на плечо Макото и уткнувшись носом ему в шею.       Макото шумно выдохнул и, опустив подбородок на макушку Хару, аккуратно надавил фалангой среднего пальца на его сфинктер, раздвинув упругие ягодицы. Расслабленные стенки легко поддались, впуская его внутрь, и Макото проскользнул глубже, вставляя палец до упора и не прекращая ласкать пульсирующий член Хару.  — Вставь ещё один, — приглушённо простонав, попросил Хару, свободной рукой ухватившись за плечо Макото, и в его голосе промелькнули жалобные нотки.  — Как много ты сам можешь вставить? — хриплым шёпотом спросил Макото, приставив ко входу второй палец, и осторожно надавил на мягкие мышцы.  — Не больше трёх, дальше становится больно, — дрожащим голосом отозвался Хару, прогибаясь в спине, насаживаясь на пальцы Макото.  — Так теперь, когда ты привык, тебе это нравится? — прикрыв глаза, с нежной усмешкой спросил Макото, проталкивая в податливый проход второй палец.       Вместо ответа Хару тихо простонал и сильнее сжал член Макото, заставив того вздрогнуть всем телом, стискивая зубы. Шумно выдохнув, Макото почти полностью вынул пальцы, тут же одним движением вгоняя их до упора. Хару сдавленно всхлипнул, подавившись воздухом, и Макото, уткнувшись носом ему в висок, нежно шепнул:  — Прости… Слишком резко?       Хару отрицательно мотнул головой и, положив ладонь ему на грудь, хрипло отозвался:  — Наоборот. Двигайся быстрее. Или, может, хочешь вставить член?       Макото снова смущённо покраснел и, продолжая ласкать возбуждённый член Хару, одновременно двигая пальцами в его заднем проходе, ответил:  — Не сегодня. Не хочу, чтобы твой первый раз был болезненным.       Хару уже не смог вникнуть в смысл его слов: всё его существо было сосредоточено на тёплых ладонях Макото, на его движениях и чутких прикосновениях к самым чувствительным местам, заставлявших его выгибаться от удовольствия и дрожать в предоргазменных судорогах. Рука Хару, лежащая на члене Макото, сбиваясь с ритма, продолжала двигаться, старательно лаская скользкую от смазки плоть. Хару нравилось ощущение горячей тяжести в ладони, нравилось, как упругий член пульсировал в его руке, нравилось чувствовать, что Макото так же близок к тому, чтобы кончить, как и он сам. Прикрыв влажно блестящие от возбуждения глаза.ю Хару наугад потянулся к губам Макото, и тот, заметив это, подался навстречу, накрывая его губы своими в напористом, тягучем поцелуе, растекающемся во рту тающей карамелью.  — Я к-кончаю, — едва дыша, всхлипнул Хару между поцелуями, когда Макото отстранился, чтобы глотнуть воздуха, и в следующую секунду его губы припали к шее Хару, осыпая нежную кожу невесомыми поцелуями, от которых у него побежали мурашки вдоль позвоночника.  — Давай же, — выдохнул Макото у самого уха Хару, лаская одной рукой его яички, а второй — набухшую головку, оставив в покое начавший судорожно сжиматься анус.       Хару, почти зеркально копируя движения рук Макото на его члене, уткнулся носом ему в волосы и кончил с тонким, сдавленным стоном, больше напоминающим животный скулёж.       Через пару секунд, ещё ощущая сладкие судороги по всему телу, Хару почувствовал тёплую сперму Макото на своих ладонях.  — Прости, — хриплым шёпотом произнёс Макото, тяжело дыша в макушку Хару и бережно поглаживая его запястья. — Я тебя испачкал.  — Я тебя тоже, — спокойно заметил Хару, взглянув на брызги собственной спермы на подтянутом животе Макото.       Он хотел что-то добавить, но в это мгновение раздался дверной звонок. Макото, уже не ожидавший его услышать, вздрогнул от удивления, а Хару, взглянув на него с чуть приподнятыми бровями, поднялся на ноги и попросил:  — Открой ему; я буду в спальне.       Макото поспешно натянул шорты с футболкой и вышел встретить Рина, который, едва переступив порог, по достоинству оценил его крайне небрежный внешний вид и многозначительно присвистнул.  — Я вам помешал? — с пошлой усмешкой и игривым блеском в глазах спросил Рин, и Макото, усмехнувшись в ответ, произнёс:  — Нет, ты как раз вовремя: мы уже закончили.  — Надеюсь, Хару не слишком устал, — окинув Макото любопытным взглядом, сказал Рин и, разуваясь, добавил: — Сегодня я хотел предложить ему полноценный секс. Вы ведь ещё не дошли до этого?       Макото перевёл взгляд с Рина на окно в кухне, фрагмент которого был виден ему из прихожей через дверной проём, и, задумчиво глядя в сгущающиеся сумерки, качнул головой.  — Он сам предложил, но я боюсь не сдержаться. Не хочу, чтобы ему было больно. — Твоя трепетная забота о нём очень трогает окружающих, ты в курсе? — без тени иронии заметил Рин, и Макото недоуменно взглянул на него, не понимая, что особенного он мог увидеть в его отношении к Хару. Заботиться о нём для Макото было уже настолько естественно, что он сам этого не замечал, поэтому слова Рина не могли не поразить его.       Неужели его чувства настолько очевидны?       Следующие слова Рина, подтверждая эту мысль, заставили Макото удивлённо округлить глаза, а его сердце забиться быстрее от волнения: — Если захочешь, я в любой момент могу отступить.       Макото тряхнул головой, прогоняя беспокойные мысли, и, развернувшись в сторону спальни Хару, коротко бросил Рину через плечо: — Боюсь, он этого не оценит.       Первым, на что упал взгляд Рина в комнате Хару, была пара скомканных салфеток на прикроватной тумбочке. Не задерживаясь на этой детали, он тепло улыбнулся Хару и, на ходу стянув футболку, упал на кровать рядом с ним, растянувшись на животе. Хару сидел в позе лотоса, и Рин, устроив голову у него на бедре, обхватил руками его торс и оставил нежный поцелуй под рёбрами, невольно улыбнувшись ещё шире.  — Как жизнь, Хару-тян? — потеревшись носом о его живот, спросил Рин, глядя на Хару снизу-вверх хитро блестящими глазами, и со смешком добавил: — Слышал, ты пользуешься популярностью в последнее время.  — Не больше, чем ты, — холодно отозвался Хару, и Макото окинул их с Рином тревожным взглядом, почувствовав, что Рин затронул тему, которую затрагивать не стоило.  — Спорю, ты не откликнулся ни на одно из предложений? Даже не выслушал их? — прищурившись, вкрадчиво произнёс Рин, поглаживая внутреннюю сторону бёдер рядом с пахом одной рукой, а второй спускаясь к ложбинке промеж ягодиц.  — Мне это не интересно, — прикрыв глаза, с оттенком раздражения (единственной эмоцией, с проявлением которой он не испытывал никаких трудностей) отозвался Хару.  — Давайте не будем об этом сейчас, — примирительно произнёс Макото, сев на кровать рядом с ними, и опустил руку на другое бедро Хару, кинув на Рина красноречивый взгляд.  — Хорошо, у нас всё равно изначально были другие планы на этот вечер, — встретившись взглядом с Макото, с тягучими нотками в ставшем на пару тонов ниже голосе заметил Рин. — Хару… — тихо позвал он, приподнявшись на локтях, и подался вперёд.       Хару, двигаясь синхронно с ним, отклонился назад, плавно опускаясь на кровать и опираясь на локти, глядя на Рина уже снизу-вверх, а не сверху-вниз, как было пару секунд назад. На кроваво-красной радужке играли блики от лучей заходящего солнца, попадавших в окно спальни Хару. Золотистым солнечным блеском была залита вся комната, и этот блеск, падая на бледную, полупрозрачную кожу Хару, заставлял Макото и Рина щуриться, глядя на него из-под полуопущенных ресниц. — Хару-тян, как насчёт того, чтобы сегодня мы с тобой дошли до конца? — наклонившись к его шее, прячась от солнечных лучей в крошечном клочке тени между плечом и ключицей Хару, предложил Рин, осторожно раздвинув коленом его бёдра и чуть надавливая в области паха. — Я готов, — согласно кивнув, коротко отозвался Хару и неосознанно бросил быстрый взгляд на Макото, который, заметив это, сухо сглотнул от волнения: в этом взгляде было какое-то зашифрованное послание, а он не смог его прочитать, несмотря на то, что, — Макото был уверен, — оно было адресовано именно ему.       От Рина, — это было вполне ожидаемо при том, с каким вниманием он наблюдал за Хару, — тоже не ускользнул его почти незаметный порыв, поэтому он, снова подняв голову и заглянув Хару в глаза, с любопытством уточнил: — Или, может, мне стоит уступить Макото твой первый раз? — Всё нормально. Мне всё равно, — пожав плечами, безразлично отозвался Хару и перевёл пустой, ничего не выражающий, молчаливый взгляд на стену за спиной Рина.       Приподняв брови, Рин вопросительно взглянул на Макото, но тот этого не увидел: полный беспокойства взгляд светло-зелёных глаз был устремлён на Хару. — Хару, если ты не хочешь… — осторожно начал Макото, но Хару смерил его таким тяжёлым, непривычно выразительным взглядом, что он резко замолчал, оборвавшись на полуслове. — Раз так, то позволь мне как следует позаботиться о тебе, — стараясь не заострять внимание на этой заминке, вкрадчиво протянул Рин, наклонившись к уху Хару и опустив ладони ему на бёдра.       Заглянув ему в глаза, Хару отзывчиво прильнул к Рину, обвив руками его шею и усевшись к нему на колени. — Хорошо, — выдохнул Хару, прогнувшись в спине, прижимаясь грудью к горячей груди Рина. — Позаботься обо мне, Рин, — шепнул он, томно глядя в блестящие ярко-красные глаза из-под полуопущенных ресниц, и Рин шумно сглотнул, утыкаясь носом в шею Хару и приподнимая бёдра, вжимаясь пахом в его промежность. — Может, мне лучше уйти? — ощущая себя не в своей тарелке, неловко предложил Макото.       В комнате было непривычно светло, и в этот раз у него не было возможности хотя бы отчасти скрыть в темноте смущение, которое он не хотел демонстрировать перед Рином. Кроме того, смотреть на них с Хару, оставаясь в стороне, не хотелось. Чем дольше Макото наблюдал за ними, чем дольше он думал об этом, тем сильнее жалел о том, что отказал Хару. Теперь ему казалось, что сам Хару тем мимолётным взглядом упрекнул его за эту нерешительность. Вероятно, он на самом деле хотел уступить свой первый раз ему, но… Но что? Постеснялся признаться в этом? Глупость. Хару зачастую трудно понять собственные желания и чувства, но, разобравшись в себе, он никогда не стесняется говорить о них, поэтому он не стал бы молчать, если бы действительно хотел, чтобы Рин уступил Макото. — Нет, — твёрдо отозвался Хару, переведя уверенный взгляд с Рина на Макото, и чётко проговорил. — Я хочу, чтобы ты остался и смотрел. Но если хочешь уйти — уходи. Макото нервно сглотнул и, стягивая майку, тихо выдохнул: — Я хочу остаться.       Взгляд Хару смягчился, хоть выражение его лица по-прежнему почти не выдавало эмоций. Он снова обернулся к Рину и выгнул поясницу, прижимаясь промежностью к его твёрдому члену. — Давай не будем тянуть. Смазка в тумбочке, — коротко бросил Хару и хотел было отстраниться, но Рин удержал его, обхватив за талию, и осторожно перевернул, укладывая на кровать и нависая над ним. — Ну уж нет. Мы с Макото хотим, чтобы тебе было приятно, Хару, — сверкнув острозубой ухмылкой, проурчал Рин и бросил многозначительный взгляд в сторону Макото.       Опираясь на локоть одной руки, он лёг сбоку от Хару и опустил свободную ладонь к его паху, скользя внимательным взглядом по гладкой коже, обтягивающей напряжённые мышцы живота и выпирающие тазовые косточки. Макото, правильно поняв взгляд Рина и поддавшись собственному желанию, придвинулся ближе, устраиваясь рядом с Хару по другую сторону. Прежде чем он успел подумать об этом, его рука скользнула ещё ниже руки Рина, погладив упругие яички Хару и забравшись глубже в его промежность, подушечками пальцев чуть надавливая на мягкий участок между мошонкой и анусом. От его действий Хару невольно согнул ноги в коленях, раздвинув их пошире, а Рин, заметив, что он стал чувствительнее, принялся настойчивее ласкать его член, неторопливо проводя сжатой ладонью по всей длине и уделяя особое внимание увлажнившейся от смазки головке.       Макото припал губами к уху Хару, нежно посасывая мочку, а после спустился к шее, оставляя на бледной коже ярко-красные всполохи поцелуев. Ловкий язык Рина ласкал нежно-розовые соски, и от его влажных, горячих прикосновений кожа Хару покрывалась мурашками. Не оставшись в долгу, он взял в обе ладони твёрдые члены парней, ласково поглаживая их сквозь тонкую ткань одежды. Макото ощутимо вздрогнул, невольно подавшись бёдрами навстречу прикосновению, а Рин, облизнувшись, с похотливым блеском в глазах заглянул в глаза Хару и хрипло усмехнулся: — Смелее, Хару, я не буду возражать, если ты залезешь ко мне в трусы.       Услышав это, Хару невозмутимо оттянул вниз резинку его шортов и скользнул ладонью под намокшие боксеры, поглаживая горячий член. Рин прикрыл глаза от удовольствия, снова склонившись к груди Хару, обхватив губами твёрдый сосок, нежно посасывая и лаская языком. — Давай я ещё немного растяну тебя? — шёпотом предложил Макото, уткнувшись кончиком носа во впадинку за ухом Хару, и тот, обернувшись к нему, согласно кивнул, убирая руку с его члена.       Макото заметно расслабился и, поднявшись с кровати, достал из тумбочки тюбик смазки. Хару шире раздвинул ноги, облегчая ему задачу, когда он опустился на колени у кровати, и отзывчиво приподнял бёдра, стоило скользкими от смазки коснуться расслабленных мышц. Рин, оторвавшись от груди Хару, опустил взгляд на его промежность, наблюдая за действиями Макото, а после, обхватив ласкающую его руку за запястье, поднёс её к губам, слизывая с тонких пальцев собственную смазку. Хару, не дав ему закончить, осторожно высвободил свою руку, а второй притянул Рина к себе за волосы, чтобы впиться в припухшие губы своими. Освободившаяся рука Рина снова обхватила его член, в то время как Макото плавно ввёл сразу два пальца в плотно сжавший их проход, и Хару приглушённо промычал в губы Рина от удовольствия. Но про себя Макото всё же невольно отметил, что в этот раз внутри он был ощутимо уже и напряженнее. Наклонившись ближе к промежности Хару, Макото припал губами к внутренней стороне бедра, разводя пальцы и проталкивая их глубже, разминая зажатые мышцы.       Рин, наблюдавший за ним краем глаза, заметив это, прервал поцелуй и спустился к паху Хару, заглатывая его полувставший член до самого основания и старательно лаская ртом.       Хару задрожал, с шумом выпуская воздух из лёгких, и запрокинул голову, жмурясь от удовольствия.       Рин, не выпуская изо рта член Хару, открыто взглянул на Макото из-под полуопущенных влажных ресниц. Их лица были на расстоянии пары сантиметров друг от друга, и Макото, заметив шальной блеск в глазах Рина, опустил взгляд, стараясь скрыть неловкость, и обратил всё своё внимание на призывно раскрытую промежность Хару, пальцами продолжая разминать внутренние стенки его прохода, а губами аккуратно прихватил нежную кожу на мошонке, и Хару невольно дёрнулся, поджимая пальцы на ногах. — Щекотно, — едва слышно выдохнул Хару, невольно улыбнувшись, и Макото, услышав эту улыбку в его голосе, сам с трудом подавил порыв умилённо улыбнуться.       Обхватив свободной рукой бедро Хару, закидывая его ногу себе на плечо, Макото скользнул губами по внутренней стороне бедра и мягко вобрал в рот гладкие яички, перекатывая их языком под тонкой кожей. Хару неуверенно опустил руки на затылки парней, поглаживая их и зарываясь пальцами в волосы, чувствуя себя полностью открытым без какой-либо возможности прикрыться. Краска смущения заливала его лицо, но Рину и Макото было не до этого: они увлечённо ласкали Хару, не смея оторваться от чувственного тела и прервать эти сладкие, тягучие ласки. Отстранившись лишь на пару мгновений, чтобы добавить ещё смазки, Макото вставил в растянутый проход уже три пальца и нежно лизнул мягкую кожу под мошонкой Хару. Рин, изредка выпуская изо рта его член, чтобы глотнуть воздуха, ритмично двигал головой, глубоко заглатывая твёрдую плоть и прикрыв глаза. — Уже достаточно, — дрожащим шёпотом произнёс Хару, скользнув ладонью с затылка Рина к его щеке и попытавшись отстранить его, но ослабевшая рука только едва ощутимо коснулась кожи.       Хару всё острее ощущал достигшее пика возбуждение, задыхаясь от удовольствия, и каждую секунду ему казалось, что он вот-вот кончит. Макото, заметив, как он дрожит, невольно пытаясь стиснуть ноги, с влажным хлюпаньем вытащил пальцы из скользкой дырочки и прижался к ней губами, проталкивая внутрь язык. Хару гортанно простонал, сдавленно всхлипнув и вскинув бёдра, прогибаясь в спине. Рин, неожиданно сбитый с ритма этим движением, резко отстранился, закашлявшись: головка ударилась о заднюю стенку его горла, и Хару приподнялся на локтях, подвинувшись ближе к центру кровати. — Прости, увлеклись, — вытерев губы тыльной стороной ладони, с выражением глубокого удовлетворения и без капли раскаяния в голосе произнёс Рин, поймав на себе взгляд недобро сузившихся глаз Хару. — Макото, — коротко позвал тот, отвернувшись от Рина, и указал взглядом на его шорты, под которыми был отчётливо виден выпирающий член.       Поняв этот взгляд, Макото мельком взглянул на Рина, снял шорты и при этом опять покраснел в присущей ему манере — до самых кончиков ушей. Хару похлопал по одеялу, прося присесть рядом с ним, а после, забравшись к Макото на колени, мягко подтолкнул его в грудь и коротко шепнул: — Приляг.       Макото послушно опустился на мягкое одеяло, положив руки на бёдра Хару, и тот встал на четвереньки, нависнув над ним, прогибая спину. — Ты уже можешь начинать, если хочешь, — оглянувшись на Рина через плечо, бросил Хару и завёл за спину одну руку, пальцами раздвигая ягодицы и обводя податливо раскрывшийся вход. — Уверен? — бросив короткий взгляд на Макото и снова обратив его к Хару, усмехнулся Рин. — А ты не против, Макото? — дождавшись утвердительного кивка от Хару, с насмешливыми искорками в пожаре алой радужки спросил он.       Макото с беспокойством заглянул в лицо Хару, надеясь найти хоть какой-нибудь намёк на то, что творится у него в голове. На этот раз безрезультатно: взгляд Хару, затуманенный возбуждением, оставался непроницаемым. — Я уже всё тебе сказал, Рин, — приподнявшись на локтях, выдохнул Макото и, скользнув взглядом по Рину, нежно погладил Хару по щеке подушечкой большого пальца.       Тот прикрыл глаза, потянувшись навстречу этому прикосновению, и легко коснулся губами губ Макото, опустив вторую руку ему на плечо. Краем уха он услышал, как зашуршали шорты Рина, а после раздался звук надорванной упаковки презерватива. Позади Хару ощутимо прогнулся матрас, и он почувствовал прикосновение обильно смазанных пальцев, неторопливо вторгающихся всё глубже в ложбинку промеж ягодиц, фалангами чуть надавливая на сфинктер. Медленно выдохнув, Хару уткнулся носом в плечо Макото и приподнял бёдра, выгибая спину. Рин, одной ладонью сжав ягодицу Хару, второй приставил член к его анальному отверстию и аккуратно надавил головкой на расслабленное кольцо мышц.  — Не тяни, — невольно сильнее вжимаясь в крепкую грудь Макото, раздражённо бросил Хару, и Рин, шумно сглотнув, тихо предупредил:  — Хорошо, я вхожу.       Помогая себе рукой, он одним плавным движением вставил член на всю длину и терпеливо замер, давая Хару привыкнуть. При любых других обстоятельствах Рин не стал бы сдерживаться: он предпочитал начинать сразу, — причём с максимально быстрого темпа, — но в то же время он помнил собственный первый опыт в роли принимающего партнёра и не хотел, чтобы Хару испытал нечто подобное.       А Хару, лишь на мгновение почти до боли вцепившись пальцами в плечо Макото, прикрыл глаза и сосредоточился на своём дыхании, стараясь расслабиться. Было почти не больно, — старания Макото и Рина не прошли даром, и смазки было более чем достаточно, — но член Рина всё же был ощутимо больше анальной пробки, к которой успел привыкнуть Хару.  — Всё в порядке, Хару? — взяв в руку узкую ладонь Хару, лежащую у него на груди, и бережно сжав длинные пальцы, обеспокоенно спросил Макото, заметив, как на его лице на мгновение мелькнула болезненная тень.       Промычав в ответ согласное «угу» и коротко кивнув для убедительности, Хару обеими руками опёрся на плечи Макото, заставляя его лечь, и прижался грудью к его груди, гибко прогнувшись в спине. Других сигналов Рину было не нужно: Хару расслабился и сам приподнял бёдра ему навстречу, значит, можно больше не ждать. Удерживая его ягодицы раздвинутыми, чтобы точно увидеть, как плотно узкая дырочка Хару сжимает его член, Рин медленно подался бёдрами назад, почти полностью вынимая влажный от смазки ствол, и громко сглотнул, прежде чем резко вогнать его обратно в мокро хлюпнувшее смазкой горячее нутро Хару, сорвав с его губ отрывистой выдох в район ключиц Макото.  — Ты отлично постарался, растягивая себя, — нагнувшись к самому уху Хару, ещё плотнее вжимаясь тазом в его ягодицы, — так тесно, что он чувствовал, как к промежности прижимается мошонка Рина, — довольно промурлыкал Рин, обнажив острые клыки в кривоватой усмешке, от вида которой Макото едва не передёрнуло. — Нравится мой член, Хару-тян? Или всё же жалеешь о своём выборе?       Резко притянув широко распахнувшего глаза от неожиданности Рина к себе за волосы, Хару впился в его рот, столкнувшись с ним зубами, и просунул язык так глубоко внутрь, как только смог, невольно жмурясь, сам от себя не ожидая подобной выходки.       Рин был в восторге, граничащем с экстазом. Сквозь оглушающее биение собственного сердца он слышал лишь приглушённое мычание Хару и хлюпанье слюны, с которым их языки тёрлись друг о друга, сплетаясь воедино у него во рту. От такого отзывчивого, податливого, послушного Хару напрочь сносило крышу, и Рин захлёбывался в новых ощущениях, до последней капли впитывая всё незнакомое, непривычное, неизученное, не такое, как с Соске, но всё же невыразимо приятное.  — Помолчи и займись делом, Рин, — едва слышно шепнул Хару, разорвав поцелуй, и, вытирая мокрые от слюны губы тыльной стороной ладони, поймал на себе взгляд Макото, — вовсе не жаждущий, каким он ожидал его увидеть, но внимательный, беспокойный, даже чуть настороженный, словно каждую секунду он ждал от Рина неверного, неаккуратного движения, слова, жеста… «Всё хорошо», — произнёс Хару одними губами, чтобы Рин не услышал, и, опустив одну ладонь на всё ещё твёрдый член Макото, второй упираясь в матрас над его плечом, нежно прижался к его губам своими, невольно снова резко выдохнув после следующего толчка Рина.       Оторвавшись от его губ и заглянув в глаза Макото, старательно лаская крупную головку его члена, Хару про себя отметил, что его взгляд стал теплее и мягче, но колючие искорки из него никуда не делись.       Рин, больше не останавливаясь, продолжал двигаться: уже не так резко, но ощутимо быстрее, не давая Хару достаточно расслабиться, чтобы тот по-настоящему смог ощутить удовольствие, и не замечая этого, с головой ушедший в собственную страсть и желание. Но Хару ни за что бы не признался, что недоверие Макото было оправдано. А Макото было без разницы, прав он или ошибается, потому что он слышал фальш в его тихих стонах, потому что Хару так упорно прятал от него свои глаза, стараясь не поднимать головы и не сталкиваться с ним взглядом, потому что нежная рука, ласкающая его член, едва ощутимо дрожала, а чувства Хару Макото привык ставить превыше всего прочего.  — Не так быстро, Рин, не будь эгоистом, — приподнявшись на локте и приобняв Хару за талию второй рукой, твёрдо произнёс Макото и в ответ на недоуменный взгляд Рина значительно взглянул на Хару, который прятал лицо у него на плече, неосознанно стараясь как можно плотнее прижаться к нему, словно ища укрытия.       Рин, проследив за взглядом Макото, заметил, как порозовели при его словах кончики ушей Хару, торчащие из-под спутанных и чуть влажных от пота волос, и, полностью вынув член из тягуче сжавшей его дырочки, наклонился ближе, осторожно утыкаясь носом во взмокший затылок и сдерживая тяжёлое дыхание.  — Он прав, Хару? Я сделал тебе больно? — с цепляющим беспокойством в голосе спросил Рин.       Хару в ответ отрицательно покачал головой и, взглянув на него через плечо, коротко добавил:  — Макото просто показалось, не обращай на него внимания. Я сам скажу тебе, если будет неприятно.       Рин бросил красноречивый взгляд на Макото и, заметив, что отговорка Хару вызвала у него лишь ещё больше сомнений, не удержался от усмешки. С самого начала переложив ответственность на него, теперь Макото так сильно беспокоился за Хару, что его внутреннее противоречие не могло не позабавить Рина.  — Ты слышал его, Макото, — просто произнёс он и, поддерживая Хару за низ живота одной рукой, выпрямился и снова медленно ввёл в него член, почти сразу набирая прежний темп.  — Если бы я знал, что ты будешь так напряжён, не просил бы тебя остаться, — прерывисто выдохнул Хару на ухо Макото и, чуть прикусив его, решительно договорил: — Расслабься и сядь так, чтобы я смог тебе отсосать.  — Уверен? Тебе и так дышать тяжело, — вскинув брови, осторожно заметил Макото, но, получив в ответ выразительный взгляд чуть помутневших глаз, всё же подчинился и, прислонившись спиной к стене, сел так, что Хару стоило лишь чуть-чуть наклониться, чтобы обхватить губами его член, что он незамедлительно сделал, едва получив возможность.       Рин и Макото сглотнули синхронно, не в силах отвести взгляд от Хару, старательно заглатывающего толстый ствол, помогая себе рукой. Возбуждение с новой силой зашипело раскалённой лавой под кожей Рина, подстёгивая двигаться быстрее, ещё туже стягивая горячий клубок внизу живота, ведь даже со спины, даже с чужим членом во рту, отсасывающий Хару в тот момент казался ему венцом всех его эротических фантазий. Кое-кто, слишком хорошо знающий, на какие извращения способен Рин, рассмеялся бы, узнав об этом.  — Я кончу внутри тебя, — жмурясь и утыкаясь лбом промеж лопаток Хару, сквозь зубы выдавил Рин, уже не в силах сдерживать дрожь во всё теле, чувствуя, как в лёгких с короткими промежутками взрываются жгучие фейерверки, рассыпающиеся слепящими искрами под веками.       Хару только сдавленно мычал, опустив глаза и не выпуская изо рта член Макото, но давая Рину негласное разрешение, подаваясь бёдрами ему навстречу и намеренно сильнее сжимаясь внутри, сдавливая пульсирующую плоть стенками прохода. Толчки Рина, непрерывные и максимально глубокие, едва начали отзываться приятными покалываниями в паху, из-за чего Хару разочарованно проскулил, когда они резко прекратились, а Рин, вжавшись бёдрами в его ягодицы и не вынимая член, кончил в презерватив, почти до боли впившись пальцами ему в бока, заставив поднять голову от паха Макото, чтобы перевести дыхание. Рин, не позволяя себе окончательно раствориться в сладкой неге, сковывающей мышцы и окутывающей сознание, вышел из Хару и лёг на спину, просунув голову промеж всё так же широко разведённых бёдер, чтобы, неторопливо проведя языком от самых яичек до уретры, жадно заглотить его член на всю длину. Глаза Хару закатились от удовольствия, и он протяжно простонал, прежде чем обхватить губами член Макото, старательно лаская языком уздечку. Заглотить больше половины без дискомфорта не получалось, и он перестал пытаться, сосредоточившись на том, чтобы доставить Макото удовольствие при помощи рук, погрузив в рот только чувствительную головку.       Тяжёлая ладонь Макото легла на затылок Хару, поглаживая и нежно перебирая спутавшиеся пряди. — Хару, я больше не могу, — едва дыша, хрипло предупредил он, и Хару, выпустив изо рта его член, принялся ещё усерднее ласкать его рукой, вместе с тем ритмично толкаясь собственным членом в послушно расслабленное горло Рина.       Кончая, Макото с силой стиснул зубы, сдерживая гортанный стон, и вскинул бёдра, пачкая густой спермой ладонь Хару. Тот поднял на него блестящие влагой глаза, и Макото несдержанно припал к его приоткрытым губам, ловя тихий стон удовольствия и собирая тягучую слюну языком. Хару тихо всхлипнул в поцелуй и зажмурился, обхватив обеими руками сильную шею. — Кончай, Хару, я проглочу, — почувствовав, как начали вздрагивать его бёдра, периодически напрягаясь и тут же расслабляясь под его ладонями, хрипло произнёс Рин и в ту же секунду снова заглотил член Хару по самое основание, позволяя неуверенно толкаться себе в горло и почти не ощущая вибраций, привыкший к более грубому обращению.       Через несколько секунд, Хару, не прекращая дрожать всем телом, послушно кончил Рину в рот, с прерывистыми всхлипываниями оторвавшись от губ Макото, и вжался лбом ему в плечо, жмурясь и беззвучно хватая воздух губами в безуспешной попытке наполнить лёгкие и хоть немного выровнять сбившееся дыхание.  — Ну-ну, Хару, не забывай дышать, — успев подняться и сесть на кровать рядом с ним, хмыкнул Рин, ласково погладив Хару между лопаток. Его голос доносился словно сквозь вату, а тело, — Хару только сейчас заметил, что почти всем весом опирается на поддерживающего его Макото, — неумолимо продолжало слабеть. Сильные руки аккуратно помогли ему прилечь, а затем уже чужие, тонкие пальцы успокаивающе коснулись щеки и забрались в волосы, поглаживая голову массажными движениями.  — Дадим ему немного оклематься, — приглушённо донеслось до него.  — Ну как ты, Хару? — на ходу вытирая мокрые после душа волосы, спросил Рин, выйдя во двор к Макото и Хару, которые, тоже успев принять душ, сидели на террасе с наполненными свежезаваренным чаем дымящимися кружками.  — Не простудишься? — взглянув на него с чуть приподнятыми бровями, обеспокоенно заметил Макото.  — Избавь хотя бы меня от своей опеки, старший братец, — хмыкнул Рин, взглянув на Хару, поджавшего колени к подбородку и заботливо обёрнутого в тёплый плед, и, перекинув влажное полотенце через плечо, уселся рядом с ним с другой стороны, свесив с террасы босые ноги.  — Всё хорошо, только устал немного, — тихо ответил Хару, протягивая стоявшую рядом с ним третью кружку Рину, и тот благодарно кивнул, осторожно делая небольшой глоток.  — Я уже начал бояться, что ты отключишься, — выдохнул Рин, потрепав Хару по волосам, и потёрся носом о его щёку, с улыбкой вдыхая лёгкий запах геля для душа и стирального порошка от чистой футболки. — Ты здорово напугал нас.  — Вы сами виноваты, — упорно глядя в какую-то точку на земле, буркнул Хару и поднёс к губам горячую кружку, отхлёбывая немного сладкого чая. Рин и Макото удивлённо переглянулись.  — В каком смысле, Хару-тян? — недоуменно спросил Макото, заглядывая ему в лицо, и в тёплом золотисто-розовом сиянии заката ему показалось, что на щеках Хару проступил румянец.  — Мне было слишком хорошо, — коротко ответил он, и Макото покраснел вслед за ним, поняв, что закат тут всё же не при чём.       Рин краснеть не стал, спрятав неловкость за нежной улыбкой, и решил воздержаться от похабных комментариев, вместо этого приобняв Хару за плечи и тихо заметив:  — Небо сегодня красивое.       Хару с Макото синхронно подняли головы, проследив за его взглядом. Небо, залитое, словно пожаром, окрасившимися в алый закатные облака с золотыми проблесками последних лучей уходящего солнца, действительно было необычайно красивым. Но его отражение в широко распахнутых глазах Хару, по мнению Макото, было в бесчисленное количество раз красивее, и могло бы быть совершенным, если бы они любовались им только вдвоём…