Из осени в четверг.

Барс с упорством продолжал вдавливать сигарету, опаляя кожу всполохами боли. Лис терзался, вывернуть руку и получить либо слепую ярость, либо безучастную отрешенность. Ударит или отвернётся. Помнит или в своих монохромных снах обезумил вовсе. Мысли оборвались ледяным дыханием в шею. Поцелуй рывком зубов превратился в укус. Блондин навалился на Лиса, вжимая того в железные переплетения сетки кровати. Тонкие пальцы быстро избавили и без того замерзшего юношу от свитера и джинс. По осеннему зашуршали листья палантина, которым Снежный стянул руки Лиса за головой, вжимая обнаженную кисть, раной к железному изголовью. По стальной балке тонкой лентой скользнула кровь, опоясывая руку тонким браслетом. На полу в блюдце лежал нож и половина груши. Белоснежная мякоть, отделённая от кожи ярко выделяла две косточки. Лис сглотнул, в бледных пальцах запорхал нож, разделяя фрукт на небольшие части. Снежный облизал лезвие, задев кончиком языка остреё. Ножом, чуть касаясь тонкой кожи, провёл по изгибу шеи Сентября. За заточенной сталью багровым налился след, вильнув, обогнул ключицу и остановился меж рёбер у сердца. Последнее бешено билось. В висках стучал каждый вдох, губы предательски дрожали, выдавая волнение. Заметив это, Барс накрыл ножом нижнюю губу юноши и тут же надавил, рассекая её пополам. Лис шумно схватил воздух окровавленными губами. Шум в голове усилился, напоминая прибой. Обнаженная спина затекла, Сетка врезалась в кожу на лопатках, болели запрокинутые руки, тонкими аккордами перекликаясь с ноющей губой. Рыжеволосый вскинул голову, убирая с лица пряди. Нож для фруктов продолжал очерчивать силуэт, оставляя за собой на грушевой коже алые бусины крови и всполохи боли. Одарив Лиса холодны взглядом, блондин отошёл. Лампа невыносимо гудела. Барс неподвижно стоял поодаль кровати, залюбовавшись на обнаженное тело, прикованное к каркасу кровати. Именно эти три часа распаляли его перед многодневным царствованием. Пожалуй, единственным недочётом было несвоевременное пробуждение. Спать ледяной не любил. Он не видел снов, лишь белый простор с еле улавливаемыми очертаниями. Иногда во сне он вздрагивал от резкой смены ощущений. Первый месяц кровать казалась теплее, чем хотелось бы, металл нагревался, но к вечеру остывал, вновь возвращая умиротворение. Но затем наступал ад для Декабря. Прутья стали жгли тело, а кожа, покрытая инеем, растекалась в лужу. Капли воды чуть охлаждали нагретую сетку, но боль от оттаявшей наледи была нестерпима. Задыхаясь в агонии, Барс в какой то момент переставал ощущать свою плоть, свернувшись лужей талой воды по бетонному полу. От размышлений его оторвал глухой стон Лиса. Ледяной перевёл на него взгляд. От перетянутых запястий кружевом тянулись вздутые голубые вены, а пальцы побелели в тон со стеной. Блондин нахмурился, обычно Сентября хватало на более продолжительно время, ведь прошло лишь пол часа. Декабрь опустился на колени перед кроватью, в руках охлаждая дроблёный лёд. Прозрачные кубики напоминали игральные кости. Задумчиво рассматривая порезы на Сентябре, Барс провёл одним кусочком по рваной царапине на шеи. Обвёл кадык, чуть вдавливая лёд в кожу. По телу заструилась талая вода, собираясь в ямочке меж ключицами. Рыжеволосый закусил истерзанную губу от нахлынувших ощущений. Хоть холод и заглушал боль от прикосновений ножа, хотелось вывернуться. Барс раскинул кости, выбросив покер, и с невозмутимым лицом собрал их вновь в ладони, оставляя на торсе Лиса лёгкий налёт инея и томно облизанной улыбку на лице. Вода таяла и вновь обретала плотность в узких пальцах Декабря, оставляя за собой россыпь мурашек и широко распахнутые ресницы. Отчуждённо ухмыльнувшись, Барс пальцами протолкнул кубик льда в сопротивляющееся нутро Лиса, тот сжался, крича от обжигающего холода, что лишь раззадорило блондина, заставляя добавить ещё пару кубиков. Он сделал ставки и выиграл, а сопротивление его выигрыша лишь распаляло фантазию. Декабрю нравилось чувство власти. Всепоглощающей, звериной власти. Гулкий хохот в смешении с криками прорезал тишину. Оленёнок встревожено поднял уши, но тут же прижал их к голове, вновь заснув на груди у рыжеволосой женщины. Лис бился в руках Декабря, сгорая от ледяной боли, тонкой алой дорожкой огибающей бёдра. Барс был доволен, наконец, то он понял, что его мальчик по-прежнему всё тот же глупый, слабый и до одури соблазнительный ребёнок.