Помоги мне вспомнить

Дни летели незаметно. Один сменялся другим. Понедельник превращался во вторник, а тот в середу, а там уже и пятница не за горами, и конец недели. Иногда, просиживая до ночи за бумагами, Юна не замечала, как быстро пролетало время, и пора было уже идти домой, но она всё трудилась и трудилась, желая выполнять свою работу на все тысячу процентов. Да, и домой идти, честно говоря, не особо хотелось. Одинокая квартира, диван, телевизор, игры в телефоне — вот и весь список её развлечений на вечер. Раньше, Тэхён развеивал её скуку, вытаскивая на разного рода прогулки или вылазки в парк, чтобы банально погулять, подышать свежим воздухом. Он мог бесцеремонно завалиться к ней в квартиру с парой бутылочек яблочного соджу и самгёпсалем в придачу, с порога заявляя, что сегодня они будут пить пока настроение не появиться. Но после той ссоры они не общались. У Юны сердце до боли сжималось, Тэхёна слишком не хватало. За годы дружбы девушка привыкла, что лучший друг всегда рядом, всегда в поле зрения. Пустота в груди разрослась до пугающих размеров, а заполнить её было не кому. Клацнув кнопку «сохранить», брюнетка устало откинулась на спинку кресла, разминая рукой затёкшую шею. Стрелка часов перевалила уже за девять. В офисе никого не было, кроме, как Чон Юны и Ким Сокджина. Второй, к слову, просто не вылезал со своего кабинета днями и ночами последнюю неделю. Юну беспокоило его состояние. На людях парень всегда улыбался, но девушку не покидало чувство, что ему нужна помощь. Наверное, она себя накручивает, ведь это Юна живёт, буквально, дышит воспоминаниями прошлого, Джин же ничего не помнит. Для него не существует той боли, не существует страшных отрывков из прошлого, не существует Её. Прикусив губу до неприятного покалывания, брюнетка опустила вниз глаза, пытаясь отогнать подступившие слёзы. Внезапно, соседняя дверь скрипнула, заставляя Юну подскочить от неожиданности. В панике она начала перекладывать вещи на столе, будто искала что-то. Через секунду в кабинете появилась взлохмаченная макушка начальника, что медленно высунулся из-за двери, вяло двигаясь в сторону выхода. Он выглядел слегка помятым и уставшим: галстук съехал набок, ворот рубашки поднят вверх, одна пуговица расстёгнута. Оглядев его, Юна сделала вывод, что мужчина спал. — Секретарь Чон? — он остановился на полпути, вопросительно изогнув бровь, когда заметил Юну. Ким пока не до конца проснулся, поэтому сильно удивился, увидев её. — Ты что здесь делаешь? — задрав рукав, Джин бросил короткий взгляд на часы. — Полдесятого! Ты почему не спишь? Ой, то есть, почему не ушла домой? — тут же исправился он. Девушка едва заметно улыбнулась, но Джин успел заметить. Потрогав гнездо из волос на голове, и осмотрев себя, парень тихо ругнулся. — Не смейся, — ткнул он в неё указательным пальцем. Окинув его взглядом, брюнетка снова хихикнула не в силах сдержаться. — Не смейся, говорю, — предупреждающе воскликнул Джин. — Извините, директор, — Юна опять прыснула со смеху. Сокджин выглядел до ужаса мило в своей неряшливости, а потрёпанный вид даже придавал ему какого-то то ли шарма, то ли изюминки. Успокоившись, брюнетка продолжила: — Можно задать вам один вопрос? Кивнув, Сокджин посмотрел на работницу, чьи глаза так красиво блестели в свете настольной лампы, переливаясь цветами от тёмного карего до цвета молочного шоколада. На мгновение ему подумалось, что смотреть ей в глаза, это словно смаковать плитку любимой шоколадки — так же сладко и пугающе затягивает, что даже не сразу получилось оторваться от неё. Джин пошатнулся. Совершенно внезапно голова начала немного болеть, видимо, это от недосыпа, да и, в общем, не нормированного сна. Пройдя к рабочему месту секретаря Кан, парень присел на краешек дубового стола и сложил руки на груди, принявшись круговыми движениями массировать виски. — Вы всегда хотели быть бизнесменом? — вдруг спросила девушка. Джин замер, медленно убирая руки от лица. Заметив, как вопросительно вытянулось его лицо, Юна поспешила уточнить сказанное: — То есть, вы не выглядите, а точнее ведёте себя не как директор крупной компании. — Не знаю, — Ким повёл плечами, — а что директоры должны вести себя как-то по-особенному? — Обычно все управляющие, самовлюблённые козлы, думающие о деньгах и том, как бы заработать побольше, — на полном серьёзе выдала та. Ким чуть со стола не свалился от таких заявлений, закашлявшись. — Вы же больше похожи на обычного парня, которого мало заботит рынок по продаже недвижимости или, например, игры наперегонки с конкурентами. Вы… — Юна задумалась, подбирая подходящее словосочетание, — другой. Пялясь в пол и рассматривая задумчиво паркет, Джин протяжно вздохнул. Казалось, он молчит мучительно долго, но на деле тишина даже минуты не продлилась. — Возможно, ты и права, — в полголоса начал парень, — но, говорят, что я всё-таки неплохо справляюсь. Да и с годами ко всему привыкаешь, привязываешься, втягиваешься, … тонешь, — почти неслышно добавил в конце, опустив голову к груди. Юна поджала губы. Девушка наблюдала за Сокджином неотрывно, в мыслях не переставая крутилось такое короткое, сказанное как бы невзначай — «тонешь»… Потому что понимала, знала, как никто другой, что это за чувство. Тонешь, потому что руки и ноги связаны крепкими цепями, что силой своего веса тянут на дно зыбучей трясины. Тонешь, когда отчаянно пытался спастись тысячи, сотни тысяч раз. И даже, если кто-то протянет руку помощи, схватиться не получится, ведь цепи никуда не делись. Дыхание прерывистое, линия жизни — сплошной штрих-пунктир, а в мозгу неустанное, на зубок заученное и такое приевшееся: «тонешь». Тонешь, когда внутри вместо души одни ошмётки, а сердце бьётся через раз. В нём осколок десять на пятнадцать и неизлечимое желание остановиться навсегда. Когда морально умираешь, не зная причины. Когда что-то выгрызает в тебе зияющую дыру, наполняя потом пустотой. Вот, что значит — тонуть. Это невозможность вернуть себя себе обратно. Девушка вытерла одинокую слезу, что плавно скатилась, чертя мокрую дорожку на щеке, и попыталась натянуть на лицо улыбку или хотя бы её подобие. — Так или иначе, вы хороший директор, директор, — показала ему пальцем знак «во». Джин хмыкнул и, оторвав пятую точку от стола, хлопнул в ладоши. Атмосфера грусти окончательно развеялась, сея за собой привкус облегчения. Иногда, говорить вслух о наболевшем важном слишком трудно. Правда давит горло, но никак не вырывается наружу, потому что её столько лет прятали от чужого ока, столько лет к ряду утаптывали в себя, загоняя в рамки. В таких случаях помолчать — самое то. Главное, правильный человек рядом. Невольно, к Джину пришло понимание, что впервые за пять лет он «рассказал» кому-то так много. — Секретарь Чон, — карие глаза засветились энтузиазмом, — ты любишь адреналин? — играя бровями, заговорщицки пролепетал Ким. И Юне совсем не понравились его странные вопросы. Девушка нахмурилась. — Смотря, о каком адреналине вы говорите. — О том, когда кровь закипает, а наслаждение ровной волной заполняет нутро. О том, когда ветер целует щёки, играясь с волосами. О том, когда жить этим моментом хочется вечность, — брюнет так увлёкся, что прикрыл глаза. Уголки губ потянулись стремительно вверх. Чон прекрасно знала, о чём идёт речь, к чему всё сводиться. Где-то под ложечкой засосало отчаянье. Прошлое, словно следовало по пятам, идя по кругу. Кажется, они наступают на одни и те же грабли. — О том… — О том, когда смерть наступает на пятки, — грубо оборвала парня Юна, — о том, когда без дозы адреналина тело ломит. Или о том, когда игры с этим будоражащим чувством приводят тебя к точке невозврата? О каком именно адреналине вы говорите, директор Ким? — она едва не задохнулась, говоря слишком быстро и интенсивно. — Я ненавижу ни один из них. Ненавижу адреналин каждой фиброй души. Схватив свою сумочку, Юна резко развернулась и пулей вылетела из кабинета, что Ким даже сообразить не успел, чем он её задел, и что, вообще, нашло на секретаря Чон. Он замер на одном месте, не смея пошевелится, поражённый всем происходящим, будто от пощёчины. Язык прошёлся между сухих губ, смачивая их слюной. В висках молоточком забилась боль. «Я ненавижу ни один из них. Ненавижу адреналин каждой фиброй души», — эхом повторялось в голове. Джин зажал руками уши и зажмурился. Шум только усиливался, с каждой секундой давя на черепную коробку всё сильнее и сильнее. В один момент терпеть стало просто невозможно, что Ким свалился на пол. Он один в этом удушающем чувстве. Чувстве потерянности и невозврата, о котором всего девять минут назад говорила Юна. Вот только Сокджин не знает, что его привело сюда. Картинка никогда не собиралась в один пазл, как бы он не старался, как бы сильно не пытался сложить обрывки снов в кучу и хоть что-то вспомнить. Но он не помнит. Ничего. *** Босые ступни ступают по асфальту, Юна идёт вверх по аллейке, ведущей от её дома прямиком до маленького ресторанчика, где делают умопомрачительные рисовые лепёшки, жарят самые вкусные свиные шкурки и продают фруктовое соджу всех видов. Там работают старые знакомые родителей девушки. Бабушка Ынха и дедушка Хон всегда были рады приходу Юны, она частенько любила захаживать к старикам на огонёк. Приходила помочь или просто на чашку чая, если это было днём, а вот, как сегодня вечером, девушка шла туда с целью выпить. Тётя Бора — их дочка, тоже обожала Юну, она всегда работала в ресторанчике допоздна, но всё равно удивилась, увидев на пороге знакомое лицо. — Омо, Юна, ты, что здесь делаешь в такой поздний час? — всплеснула руками женщина, подлетая брюнетке. Та без слов молча потянула на себя стульчик, что с противным скрипом шаркнул по полу, и села за маленький столик, уставившись в одну точку. Женщина ещё сильнее заохала. — Так умаялась на новой работе. Вон, бледная вся, — всё причитала тётя Бора. — Подожди, я сейчас принесу тебе. Посиди, я сейчас. Я мигом. Она бегом умчалась на кухню, Юна лишь успела заметить, как полная фигура тётушки скрылась за белой дверью. Ресторан практически пустовал в такой поздний час. Несколько столиков было занято людьми, которые пришли расслабиться после тяжёлого рабочего дня, за одним из столиков сидела влюблённая парочка. Кажется, у них свидание. А за дальним столиком возле окна компания из человек пяти отмечала годовщину дружбы. Юна прошлась по залу глазами, а после обратно впала в состояние такого себе анабиоза. Внешние звуки перестали восприниматься. Она просто глядела в никуда, прокручивая в мыслях вопрос Джина. «Ты любишь адреналин?» Ненавижу. Выплёвывала брюнетка каждый раз. Старая боль впиталась до костей. Там уже нет места для новой жизни. Новая Юна всего лишь мираж для окружающего мира. Есть только вчерашняя Чон Юна, она не знает, что ждёт её в будущем. Такая же пустота? Такое же удушающее существование без того, кто, находясь рядом, дальше, чем кто-либо другой? Тот, кого любит всем сердцем. Кто на самом деле является тем запретным адреналином. Flashback —Любишь адреналин? Юна стояла у своего новенького байка, заботливо поглаживая кожаное сидение, руль, серую раму с синей молнией на боку. Девушка так ушла в себя, что не заметила, как за её спиной остановился парень, который наблюдал за ней добрых минут шесть-семь, но она не заметила его даже, когда он решил заговорить. Джин видел, что такая хрупкая и милая, на первый взгляд, девушка вытворяла на трассе. Как умело она управлялась с мотоциклом, как потрясающе входила в крутые повороты, срывая колёсами клубы пыли. Брюнету казалось, такие ему никогда раньше не встречались. Уловив, как большие глаза превратились в полумесяцы, когда шатенка улыбнулась, Сокджин и своей улыбки не смог сдержать, отталкиваясь от бетонной стены и подходя к Чон Юне ближе. — Адреналин дарит мне ощущение свободы, — внезапно ответила девушка, поворачиваясь к Киму лицом и, всё не стирая лучезарной улыбки, заправила прядь коротких крашенных волос за ухо. Джин пытливо взглянул на неё. Парень поправил любимую кожаную куртку и нагнулся к шатенке, что его дыхание защекотало нежную кожу где-то под ухом. — Свобода слишком дурманит, по-моему. Думаешь, сможешь остановиться? — девушка наблюдала, как его язык проходиться между пухлых губ, тихонько двигая ей крышу. В горле моментально пересохло. Юна несколько раз моргнула, но взгляд не отвела. — Мало у кого получается соскочить. — На себя намекаешь? — хитро прищурилась Чон, ловя своё отражение в его глазах. Девушка поставила одну руку на бок и согнула одну ногу в колене, отставив ту в сторону. — Да, нет. Просто я чувствую, — схватив ладонь Юны, Джин положил её себе на грудь, чтобы шатенка ощутила, как гулко и быстро под её пальцами бьётся его сердце. — Если человек мой. Могу посмотреть на человека и сказать, найдём ли мы с ним общий язык. Тепло от руки парня разливалось целой волной приятных мурашек по телу. Они стояли молча. Сердце парня под ладонью Юны колотилось, как ненормальное, а когда их взгляды встретились на долгих две минуты, то вовсе зашлось стучать в бешеном ритме. — Оригинальный подкат, — хмыкнула Юна после затяжной паузы, — и что же ты почувствовал, когда увидел меня впервые? Сокджин засмеялся. — Я лучше покажу. Юна не успела опомниться, как мягкие губы Сокджина накрыли её собственные. Одно касание, а она обмякла в чужих руках, становясь похожей на податливый пластилин. Один поцелуй, а крыша сдвинулась окончательно. Теперь сердце шатенки билось так сильно, что ей казалось, что Джин тоже слышит его стук. Она так долго смотрела на него, наблюдая со стороны, что происходящее казалось нереальным. Пухлые губы Джина кружили разум намного сильнее адреналина. Вот так вот, стоя рядом с ним, ощущая, как его губы нежно сминают её собственные, Юна понимала — никакая другая свобода ей не нужна. А адреналин имеет способность умопомрачительно улыбаться и целуется просто фантастически. — Я же говорил, — оторвавшись от губ Юны, Джин ладонями обхватил её лицо, большими пальцами поглаживая щёки, — что чувствую, если человек мой. End Flashback Протянув руку через весь стол, девушка прилегла и, не прекращая гипнотизировать взглядом картину на стене, приложила к уху телефон, откуда уже доносились гудки. — Я в «Огоньке». Приходи, — протянула она вместо приветствия. — Что-то случилось? — зевая, спросил Тэхён. Парень спал, а звонок Юны его разбудил. — Да, — незамедлительно согласилась Чон. — Хочу напиться. С тобой. И этих слов было достаточно, чтобы Тэхён сорвался с места, позабыв обо всех обидах и ссорах. «Хочу напиться» у Чон Юны равносильно, что «Мне плохо. Помоги». Сколько было таких ситуаций, когда они жили в Америке, сколько раз Чон Юна уходила в депрессию, теряя всякую радость к жизни? Тэхёну не хватит пальцев на руках и ногах, чтобы сосчитать. Потому что за пять лет таких случаев было через чур много. Услышав заветное согласие, Юна сбросила звонок, тут же набирая другой номер. Кажется, спасителей в её списке контактов прибавилось. Аж на одного человека. Брюнетка сама не поняла, почему ей захотелось позвать и Кан Ёну тоже, но рядом с ней ощущалось комфортно и спокойно. Юна никогда не имела подруг. Ни в школе, ни в университете. Она всегда общалась больше с парнями, да и среди тех друзей не много. Раз и обчёлся. Список начинался Ким Тэхёном и им же заканчивался. Вот Чон и подумалось: а почему бы не расширить круг доверия? — Давай напьёмся, — сходу ошарашила Юна коллегу, стоило той поднять трубку. — Не переживай. Тебе я сок закажу, — пробормотала она, что Ёна толком и не разобрала последнюю фразу. Оглянувшись на пустующую рядом подушку, Ёна прикрыла веки, понимая, что муж снова задерживается допоздна, и она спит одна. — Я так устала, — жалобно всхлипнула Чон. Девушка шмыгнула носом. — Я недалеко от своего дома. Вышлю тебе адрес смс-кой. — Но мне, … — хотела возразить Ёна, как звонок скинули, — туда тридцать минут тащиться, — прохныкала шатенка, но всё-таки встала и, включив свет, стала собираться. Сегодня у кого-то будет бессонная ночка. Но так как завтра выходной, то почему бы не выпить в компании хороших людей. Ведь так? Чон Юна уверенна, что отключить на время разум — лучшее обезболивающее. Девушка махнула рукой, подзывая к себе тётушку, что уже несла ей бутылку соджу и вкусные закуски. Чтобы обезболить разум — одной бутылки мало, поэтому Чон заказала ещё пять соджу и пиво.