Кровавый букет

Каждое утро начиналось одинаково — повышенное внутричерепное давление давало о себе знать. Если Арсений резко вставал, то краски перед глазами смешивались, превращаясь в единый беспросветный чёрный цвет, и начинала течь кровь из носа. Сегодня что-то пошло не по плану. Кровь пошла из рук. Паника, голова закружилась ещё сильнее, в голове набатом бьёт вопрос «Что за херня?». Подняв руки и рассмотрев их поближе, из груди Арса вырвался протяжный стон — из рук пробивались мелкие ростки, оставляя на руках крохотные, но такие болезненные ранки. Арсений знал — это ханахаки, мама часто рассказывала про эту болезнь, и он знал, что у него есть предрасположенность к ней. В его мире очень редко, но можно было встретить «человека-цветочную клумбу», не все воспринимали это спокойно, но чаще всего просто жалели несчастного с его цветочным магазином. Были и способы лечения, даже не сильно дорогостоящие, которые помогали избавиться от недуга, но для них нужно было пройти девять кругов ада: сожалеющие взгляды врачей, взятие пробы цветков, крови и тому подобное. Веселье, да и только. Только вот сам процесс лечения был очень затяжным — в сумме всё действо длилось примерно полгода, прежде чем человек полностью избавлялся от семян цветов в крови. Бывало и так, что всё же оставались микрочастицы внутри, но очень редко. И слава богу. — Дорогой, ты в порядке? — послышался за дверью ванной обеспокоенный голос мамы. — Д-да, наверное, да, все окей, ма, — дрожащим голосом отвечал парень, еле сдерживая рыдания — цветы это вам не бабочки в животе, они не порхают и кружатся — они медленно убивают. Быстро переодевшись в тёмную закрытую одежду, Арсений вылетел из ванной и, набросив на себя первую попавшуюся огромную толстовку, выбежал из дома. Мама лишь недоумённо пожала плечами, но, заметив кровь на раковине, все поняла. Мальчику предстояло долгое лечение, как и ей когда-то в своё время. Войдя в знакомые двери своей школы, Арсений натянул кофту на запястья, хмуро улыбнулся одноклассникам и плюхнулся за парту к другу — Серёже Матвиенко. Оба дружили ещё с начальной школы и теперь, в одиннадцатом классе, друг для друга были опорой и надёжным плечом, которое и прикроет, и под удар врага подставится. — Здорово, Арс, чё покисший такой? — Да так, не выспался, — парень понимал, что отмазка тупая до ужаса, но лучше он за минуту размышлений не придумал. — Ага, сейчас я тебе и поверил. Меняй! — ухмыльнулся друг. — Да чувствую себя дерьмово, вот и всё, — резко выдохнул Арсений. — Не парься, всё будет нормально. — Ну-ну, смотри там у меня! Представ… — Серёжа прервался, услышав булькающий кашель со стороны Арсения, и ужаснулся: по его подбородку стекали капли крови, а в руках парня и рядом с ним лежали лепестки. Лепестки нежно-розовых роз. — Арс, Арс, ты чего? Давай салфетки дам, воды может быть? В медпункт помочь дойти? — засыпал Арсения вопросами друг, на что тот лишь мотал головой и охрипшим голосом шептал: — Всё о-окей, так бывает, забей, — и задохнулся в новом приступе кашля. Пока лепестки, царапая горло, выплёскивались из Арсения, пара заинтересованных зелёных глаз неотрывно следила за сим действом, затем, приблизившись к Попову, зеленоглазый заговорил. Правда не нежно и заботливо спрашивая, помочь ли чем-то, а совсем наоборот. — О, Арсений Великолепный! У вас упало, Вы в курсе? — с сарказмом в голосе начал Антон, одноклассник Арса. Арсений как-то только недавно понял, что не держит зла на этого острого, угловатого во всех смыслах парня — и стал влюбляться, хоть и всегда терпеть не мог. При виде Антона его неизменно тошнило, а тут такая радость в виде любви свалилась: Арс даже не отследил момент, в который его мнение о лопоухом однокласснике перевернулось на 180 градусов. Нарочно привлекая к себе его внимание, темноволосый мальчишка изгалялся как мог: то тухлое яйцо специально для Шастуна приносил и подкладывал в рюкзак, то воду разливал, да так, что Антон потом полдня в насквозь мокрой одежде таскался и метал огни в сторону Попова. Арсению льстило внимание, пусть даже в виде ненависти, но одного он не учёл: Антон не переставал ненавидеть его всей душой, в клочья при удачном случае был готов порвать. Шастун и в мыслях не допускал такого развития событий, как влюблённость, злость ослепляла его, заставляла выливать весь скопившийся внутри яд на бедного голубоглазого парня. А стоило бы уже давно задуматься, с какой это стати мальчишке понадобилось доставать его. — Что упало? — тупо пялясь на высокого парня, поинтересовался Арсений. — Мой член при виде тебя, а вообще, вон, — Антон обвёл рукой окровавленные лепестки, — выкладываешь себе ковровую дорожку, а, графская морда? — Отъебись, Шастун! — зарычал голубоглазый. — Валяется тут только твоё нахер никому ненужное мнение, а сейчас ради всего святого — уйди! — О святости тут не тебе со своим кровавым хлебальником судить, Христос недоделанный, — не успев ответить на эту колкость, Арсений снова закашлялся.  — Уйди и не позорь тут всех своими кровоизлияниями, для этого давным-давно придумали тампоны, — с презрением отозвался на хрипы ненавистного одноклассника Антон, развернулся и швырнул вещи на свою парту, затем уселся и показательно засунул два пальца в рот, показывая, как его тошнит от всей разворачивающейся картины. У Арсения же наворачивались от этого слёзы. Взяв протянутые откуда-то салфетки, он сбежал подальше от злых зелёных огней. Приступ наконец-то кончился, и, вернувшись в класс, Попов погрузился в тему урока и вынырнул лишь со звонком. По привычке закатав рукава, он было начал собирать вещи, но тут руку точно обожгло — окольцованные пальцы сжимали крепко кисти и вдавливали стебли и шипы цветов в бледную кожу, на которой они успели разрастись всего за одну ночь. — Не забудь полить их, уродец. Бутончики распустятся, красотень к весне будет, — с противной ухмылкой процедил Антон, прищуривая глаза. — Я хотя бы только внешне уродлив, Шастун, а вот моральное убожество уже ничем не исправишь, — сморщившись от боли, почти простонал Арсений, с силой выдернул руки из захвата и умчался прочь от змеиного взгляда, сочившегося ненавистью. Хотелось плакать, нет, хотелось выть и кричать от боли и обиды. Парень понимал, что сам послужил причиной такого отношения к себе со стороны одноклассника. Как влюбить Антона в себя, Попов просто не представлял, ему казалось это чем-то за гранью разумного. Завернув за угол, Арсений оказался в тихой подсобке, в которую никто и никогда не заходил. Застонав от бессилия и беспомощности, юноша накрыл ладонями лицо и тихо заплакал. Слёзы стекали по ладоням, щипали ранки от проросших роз, причиняя ещё больше боли. Больше неприятностей доставляло только ноющее ощущение в груди. Ощущение, из-за которого Арсений чувствовал себя побитым котёнком, которого оставили в грозу подыхать на улице. Он один, а вокруг всё ощетинилось и настроено против него. Он один на один со своей влюблённостью. Один на один с болезнью, которая медленно убивает его. В данном случае это было одним и тем же. Арсений достал телефон и трясущимися руками набрал телефон мамы. На звонок ответили, но прежде чем Елена успела что-то сказать, она услышала вопрос, заставивший её вздрогнуть: — Мам, а когда я уже умру?