Конан
За окном уже давно стемнело, ноги подкашиваются от усталости, но она и не думает ложиться спать: нужно столько всего успеть! Гудение пылесоса, плеск воды - стиральная машина пашет без остановки, пропуская через себя всю грязь, которой напитался этот дом. Окна придется мыть завтра, при дневном свете. Сотрудник компании по оценке недвижимости придет во второй половине дня, у нее еще будет время, чтобы окончательно навести порядок. Дейдара помогает ей, как может: выносит мусор, протирает пыль, расставляет по шкафам помытую посуду. Уже давно за полночь, Конан отправляет сына спать, и поднимается к себе в спальню. Там тоже бардак, спертый воздух, взгляд постоянно натыкается на следы их постельных игрищ. Ее передергивает от отвращения: как она умудрилась пустить этого мерзавца, эту подлую змею к ним в дом! Рывком стягивает простыни - она не будет их стирать, ей хочется сжечь их, уничтожить их вместе с этой кроватью, с этой спальней, вместе с этим проклятым Кабуто. Постельное белье успитком заталкивается в мусорный бак на улице, и ее отпускает, становится немного легче. Конан глубоко вдыхает теплый воздух летней ночи. Она до сих пор не понимает, как Кабуто смог ее обмануть, обвести вокруг пальца. Переписать на кого-то дом, в ущерб себе и детям - да ей никогда в жизни это голову бы не пришло! Конан моет у себя в комнате полы, и пытается вспомнить тот последний вечер, когда она с ним встречалась. Гостиная, еда из китайского ресторана, разговоры о всякой ерунде и общих знакомых, вино... Она никогда не пила помногу. После смерти первого мужа, когда служба опеки забрала у нее Какузу, она всерьез завязала с выпивкой, и старалась не прикасаться к спиртному даже на праздниках, и в шумных компаниях. Тогда она выпила, но совсем немного, ее не могло унести в пьяный анабиоз от пары бокалов. Что же произошло?.. - Это чтобы поднять настроение, - Кабуто взбалтывает вино в бокале. Конан застилает постель, и застывает как вкопанная с наволочкой в руках. Эта скотина что-то подмешивала в алкоголь! Вот почему каждое утро она чувствовала себя такой убитой, и не могла ничего вспомнить. Он чем-то опоил ее, и заставил подписать документы, когда она была не в себе. Ей так тошно и противно от самой себя, она чувствует себя грязной изнутри. Ей стыдно перед детьми за то, в кого она превратилась, за то, что подвергла их будущее такому риску, не смогла уберечь их от безумных, жестоких поступков взрослых. Если бы не Какузу она не знает, как смогла бы со всем этим справиться, без него бы она не выкрутилась. От случившегося с Хиданом ее до сих пор бросало в дрожь, ни одной матери она не пожелает пережить такое. Она вспоминает о семье Учиха, теперь она как никогда понимала всю ту боль, что они чувствовали. Чувствуют до сих пор. Ее сына спасли. Тот парень, Саске, она ведь даже не поблагодарила его... Конан выбрасывает пустые пузырьки от косметики в ванной, протирает зеркало, и задумчиво рассматривает собственное лицо. Давно она не заглядывала себе в глаза. Что с тобою стало? На кого ты похожа? спрашивает она у своего отражения. Распускает волосы, шарит по полкам, находит старую коробочку от лекарств - там она хранила лабрет. Штанга с металлическим шариком из хирургической стали была не ее. Суигетсу решил, что обручальные кольца это старомодно и скучно, и они обменялись украшениями для пирсинга. Это было по-ребячески глупо, но именно за эти милые глупости она его и полюбила. Конан смотрит на лабрет с нежной грустью: Суигетсу давно ушел, но она все еще по нему скучала. Она до сих пор не понимала, почему он оставил их. Ладно бы, только ее бросил, но он был очень привязан к сыну, мог бы хоть с ним видеться иногда! А он просто молча сжег все мосты и ушел навсегда... Конан придвигается к зеркалу, и смотрит на подбородок. Прокол под нижней губой уже зарос, она слишком долго ходила без пирсинга. На коже остался след, от проделанного когда-то отверстия. Она шарит в аптечке, и наконец, находит то, что искала: на самом дне лежит большая, полая внутри игла, ей пользовался Суигетсу когда делал пирсинг на крыльях носа и на губах. Зачем она это делает? Что хочет себе доказать?.. Конан протирает иглу антисептиком, вставляет ее в катетер. Наверно, не нужно делать это самой. Вдруг она сделает что-то неправильно, получится криво, и она только изуродует себя? Конан подставляет иглу на место старого прокола, оттягивает нижнюю губу. Смотрит на себя в зеркало - выглядит так нелепо! Пожалуй, стоит остановиться. - Мам, да ты на все забила! - Конан, я ухожу... - Да ты просто гребаная мать года! - Я был добр к тебе, Конан. Будь и ты ко мне добра. Кровь брызгает на зеркало, она чувствует, как кожа лопается, игла пронзает губу насквозь, и едва не достает ей до кончика носа. Место прокола пульсирует от боли, все как тогда, когда Суигетсу сам ставил ей пирсинг. Конан убирает иглу, осторожно вставляет штангу в пластмассовый наконечник катетера, который торчит из пробитой губы. Приятный холод металла, остатки катетерной трубки удаляются, и она закручивает под губой металлический шарик. Прокол кровит, она утирает подбородок, ощущение привычной, знакомой тяжести под губой ее успокаивает. Стирает с зеркала кровавые пятна, собственное отражение больше не кажется ей чужим. Она вновь стала самой собой. Сильный напор воды из душа бьет ее по плечам, Конан с остервенением трет себя мочалкой, чтобы смыть с тела чужие прикосновения, оставить их в прошлом, заставить исчезнуть навсегда в водостоке. Когда с мытьем покончено, она бесшумно спускается вниз: мастер придет менять замки утром, а до этого она не чувствовала себя в безопасности. Проверяет, заперта ли дверь, оставляет на всякий случай ключи в замке, закрывается на цепочку. Нужно идти спать: завтра у нее впереди много дел, нужно будет встать пораньше, чтобы заняться ими с самого утра. Конан обводит взглядом прибранную спальню. Хоть теперь там и чистота, но ей не хочется спать здесь, лежать на этой постели, где Кабуто ублажал с ней себя во всех возможных позах. Она с отвращением закрывает дверь. Конан хочет лечь в детской, там есть еще одна кровать, да и Джирайя говорил ей что-то о том, что Дейдара стал плохо спать, и по ночам вскрикивает. Цунаде сказала, что это какие-то проблемы с психикой. Сходила бы ты с ним к врачу. Ну конечно, Цунаде теперь самая умная! Конан видела, с каким пренебрежением эта женщина относилась к ее сыну, и не понимала, почему бывший муж ей в этом потакал. Ревновать к ребенку - это же верх идиотизма! Она идет в сторону детской, и неожиданно, в коридоре, сталкивается с Дейдарой. Тот в пижаме и босиком, с подушкой подмышкой, несколько секунд они растерянно смотрят друг на друга. - Почему ты не спишь? - наконец, спрашивает Конан. Она же все делала тихо, как она умудрилась его разбудить? - Я хочу к тебе, - отвечает он, стыдливо опуская глаза в пол. - У меня еще не убрано, - дурацкая отговорка, - поэтому, я хотела прийти к тебе, пустишь? - она улыбается, надеясь, что сын примет все за чистую монету. - Мам, там плохо, я не хочу там спать, - жалуется Дейдара, и по его лицу видно, что он хочет прибегнуть к последнему шантажу - слезам. Ее удивляет такая реакция: раньше он гордился, что теперь у него есть отдельная комната, и что у него "все по-взрослому". Что с ним? Заболел? До сих пор переживает из-за случившегося с ним и Хиданом? Мысли стаей беспокойных птиц проносятся в голове, она хочет спросить его, что случилось, когда тот подходит, и берет ее за руку. - Комната Какузу сейчас пустая, там никого нет, - он тянет ее за собой. - Пойдем спать туда. Конан медленно идет за ним, ей кажется, будто она с Дейдарой неприкаянные чужаки в этом доме. Когда все утрясется, надо будет отсюда переехать. В небольшую квартиру, поближе к школе, работе... В комнате одиноко и пусто - все свои немногие вещи Какузу забрал, а Хидан не стал сюда ничего перетаскивать из своего. Дейдара забирается на постель, двигается, чтобы дать ей место. Конан закрывает дверь, ей кажется, что эта комната - спасительный бункер, отделяющий их от основного дома, где они могут укрыться от совершенных ею ошибок. Она заводит будильник, хочет написать сообщения с пожеланиями спокойной ночи Хидану и Какузу, сказать, как сильно их любит, но те наверняка уже спят, не стоит их тревожить. - Спокойной ночи, - сонно бормочет Дейдара, - когда она обнимает его, укладываясь рядом. Конан дотрагивается языком до штанги во рту, ощущая металлический привкус стали и собственной крови. Она сможет все исправить, у нее еще есть время. С этими мыслями она закрывает глаза.Какузу
- Какузу, - Хидан выползает из-под одеяла, хватает его за руки, заставляя сесть рядом. - Они его не нашли! - громко шепчет он. - Не нашли, понимаешь! - его взгляд с тревогой мечется по палате, он не напуган, но нервный. - Кого не нашли? - Какузу не сразу может взять в толк, о чем он говорит. - Итачи? - Да! - Хидан кивает. - Я думал его тот урод... Сделал с ним... - он запинается и зависает, смотрит в пространство пустыми глазами, возвращаясь в своих воспоминаниях к тому ужасному дню. - Хидан, - Какузу легонько его встряхнул, чтобы тот посмотрел на него. - Там еще работают полицейские, они во всем разберутся... - Нихрена они не разберутся! - тот наконец переводит на него осмысленный взгляд. - Это был не он! Если бы что-то нашли, то давно бы уже Учихе сказали! Я спросил у Саске, он ответил, что в тех ангарах не было его брата! Какузу вздыхает: целый год бесполезных поисков, и вот, когда, казалось бы, разгадка была уже близка, они снова возвращаются к тому, с чего начали. Ему сложно представить, что чувствует сейчас Саске. Тот неплохо держался, но он знал, какая буря творится там, в душе. Он ведь едва не потерял Хидана. - Какузу, - Хидан подсаживается практически вплотную, берет его ладонь, прижимает к своей, покрытой царапинами и синяками щеке. Он настораживается от этой близости, хочет отстраниться, все его естество воет против этого слишком личного, интимного прикосновения. Какузу был недоверчив, и не привык к тому, чтобы люди ему доверяли, раскрывались перед ним, показывая все свои слабые стороны. С самого детства он привык скрывать свои чувства за броней безразличия, так ему было легче идти на контакт с окружающими. Один раз его уже предали. Слепое доверие матери привело его в то ужасное место, приют, о котором он до сих пор не мог спокойно вспоминать, не передергиваясь от всех этих мерзостей, которые ему пришлось там вытерпеть. С того времени уже много воды утекло, но броня, которая наращивалась годами, прочно приросла к нему, стала второй кожей, и он не собирался ничего менять. Какузу хочет встать и уйти: он убедился, что с Хиданом все в порядке, все, надо ехать домой. - Ты ведь не делал этого, правда? - Хидан смотрит на него, склонив голову набок. За окном сгущаются сумерки, от падения света его глаза темнеют, кажется, что в них нет зрачков, от лица уходят все краски, оно становится будто кукольным. Лишь тепло от кожи под пальцами напоминает ему, что перед ним все еще живой человек. Какузу чувствует, как волосы на загривке у него встают дыбом, когда он понимает, к чему был задан этот вопрос. Он хочет возмутиться, обругать Хидана последними словами, хлопнуть дверью и уйти - как только ему такое могло прийти в голову! Но он продолжает сидеть на месте, всматривается в его лицо, пытаясь понять, он это всерьез, не шутит? Гладит его большим пальцем по щеке, это не ласка, какое-то нервное, навязчивое движение, выполняемое на автомате, пока он пытается найти ответ на вопрос: Почему он его подозревает? Почему он решил, что он способен на такое? - С чего ты взял, - Какузу прочистил горло, - что я могу иметь к этому хоть какое-то отношение? - Потому что... ... ты груб и несдержан, чуть что, сразу распускаешь руки... - ...я подумал... ... ты не контролируешь себя во время вспышек ярости. -Ты так взбесился тогда, - Хидан устал подбирать слова, и стал выкладывать напрямую. - Поколотил меня и ушел, - он отстраняется от его руки, и смотрит теперь в упор, почти не моргая. - А на следующий день стало известно, что Итачи исчез. Руки все еще подрагивают от ярости, он выкуривает одну за одной, в кармане лежит проклятая скомканная записка, которую ему не хватает духу прочесть во второй раз. - Я вышел, чтобы купить сигареты, - чистая правда, Какузу за один вечер тогда выкурил половину пачки. - Ты что, все это время думал, что я... - он хмурится, - Хидан, ты за кого меня принимаешь? - Да ничего я не думал! - Хидан складывает руки на груди, но тут же морщится, - привычные жесты в купе с треснувшими ребрами причиняют боль, и он упирается ладонями в матрас по бокам от себя. - Просто все так совпало... ты, он... Не знаю. Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что лучше об этом не думать. - Не трогал я твоего Учиху, - звучит как оправдание, но ему важно донести до Хидана эту мысль. - Нас так завалили тестами перед выпускными экзаменами, что я тебя-то видел только дома, не то, что его! - Да ты и дома-то меня особо не замечал, - холодно отозвался Хидан, глядя на него сверху вниз. - Хидан, речь не об этом, - Какузу испытывает прилив раздражения, а оценивающий взгляд напротив только накаляет и без того неспокойную атмосферу. - За неделю до исчезновения, я с ним вообще не пересекался, а может и больше. Все выпускные классы после уроков ходят на подготовительные курсы и факультативы, за месяц до выпуска мы торчим в школе с утра до вечера. Во сколько у вас обычно заканчиваются занятия? - Ну... где-то в два, - неуверенно ответил Хидан. - А я, Учиха-старший, и все остальные освобождаемся ближе к пяти. Если верить полиции, то Итачи исчез в промежутке с двух до пяти часов, - Какузу тяжело вздыхает, устав от своей бравады. - Скажи, я, правда, должен объяснять это дальше? - Ну прости, что я такой тупой, -Хидан двигается к изголовью кровати, и теперь сидит к нему спиной, - не смог сложить два на два,и сразу догадаться, что ты не при делах. Какузу не понимает, на что тот обижается. Они же вроде все выяснили! Все, с него хватит, надо ехать домой. Он встает с постели, хочет уже попрощаться, когда Хидан поворачивает голову в его сторону. - Какузу, - он медлит, а потом все-таки задет этот вопрос, который пронзает пространство между ними как выстрел. - А что было... там? В этой записке? Почему он спрашивает?! Он же сам отдал ее ему лично в руки, и прекрасно знает ответ! - Не прикидывайся, будто не знаешь, - злость начинает тлеть внутри будто угли. - Хидан, серьезно, лучше не начинай, - честно предупреждает он. Может, Хидан и не соображает, что идет сейчас по очень тонкому льду, но Какузу уже сыт по горло всеми этими задушевными разговорами. Ему хочется покоя, а тот все докапывается, будто сдирает засохшую корку крови с еще незажившей раны. - Откуда я могу это знать? - возмущается он. - Он просил отдать тебе, я и передал, - Хидан пожал плечами. - Не хочешь говорить, так и не отвечай, нечего на меня тут гнать! - Угу, передал, и даже не заглянул внутрь? - Какузу раздраженно морщится, этот разговор не приведет ни к чему хорошему, если Хидан не заткнется. - В смысле?! - Хидан бросает из-за плеча сердитый взгляд. - "Ты за кого меня принимаешь", - он пытается передразнить его, скопировать интонации. - Я не прикасаюсь к твоим вещам без разрешения, забыл? Раз эта бумажулька предназначалась тебе, то я внутрь не лазил! - он отворачивается к стене. - Скажи, я, правда, должен объяснять это дальше? Не брать без спросу его вещи - это правило Какузу вдалбливал с помощью своих кулаков Хидану с тех пор, как он еще под стол пешком ходил. Проще просить прощение, чем разрешение - с ним этот фокус не прокатит, и тот быстро это усвоил. Проклятье... Он же сам его выдрессировал, сам обозначил границы, о которых забыл в запале своей злобы. Комната перед глазами закружилась, Какузу тяжело опускается на кровать. Весь этот год он думал, что Хидан не просто посредник, а непосредственный соучастник, соавтор этой выходки. Он ничего не знал! Он не в курсе того, что было внутри! Осознание накатывает стремительнее цунами. Какузу беспомощно оглядывается в сгущающемся полумраке палаты, ему нужно успокоиться, взять себя в руки. Взгляд останавливается на привязанном к спинке кровати воздушном шарике в виде птицы. Птица беспокойно раскачивается под потолком от гоняемого кондиционером воздуха, он сосредотачивается на ее колебаниях. Ее расправленные крылья как маятник, ритмично склоняются то в сторону окна, то к двери. Окно-дверь. Окно-дверь. Окно-дверь... Никто кроме него и Итачи не знает, что было в этой записке. Никто, кроме... Кроме... Окно-дверь. Окно-дверь. Окно-дверь... - Иногда, чтобы получить желаемое, приходится делать то, что нам не нравится. Какузу давится воздухом и не может вдохнуть. Последняя деталь головоломки встала на место. Все это время... О боже. Он в недоумении смотрит на белый конверт: что за хрень, зачем Хидан ему его дал? А главное, от кого это, кто просил передать?.. Сейчас, в эпоху цифровых сообщений подобные жесты выглядят как минимум странно. Конверт не запечатан, внутри лежит свернутый тетрадный лист в клетку. Какузу разворачивает его - там совсем короткое послание. Каждое слово из этой записки вонзается в мозг точно гарпун. Если бы Какузу мог испепелять взглядом, то в туже секунду от этого конверта осталась лишь горстка пепла, но увы, у него нет такой способности. Проклятые буквы выстраиваются в слова, которые навсегда запишутся ему на подкорку, он никогда не сможет выбросить из головы эти строки, написанные аккуратным ровным почерком: Ты мне нравишься. Давай встречаться? Итачи. Скомканная бумажка отправляется в карман джинс. Что за дерьмо?! Хидан на пару с Учихой придумал веселый розыгрыш, чтобы опозорить его перед всей школой, пустить слух, что он гей?! Как до такого вообще можно было додуматься?! Самая лютая и дремучая злоба, скопившаяся за все годы, всколыхнулась внутри. Чертов Хидан, как он посмел его впутывать в свои идиотские игры! Прямо сейчас его бесило все сразу: как тот с невинным видом подсунул ему этот конверт, то, что он приплел к этому бреду Учиху, и то, что в подобные слухи после случившегося на физкультуре м о г у т поверить. Руки сжимаются в кулаки, пелена ярости застилает глаза. Все как в тумане, и вот уже пальцы стискиваются на тонкой, цыплячьей шее Хидана. Тот хрипит, стоит только посильнее надавить и... В тот день Какузу его чуть не убил. Чуть не убил, а тот даже понятия не имеет - за что. Это была не шутка. Итачи - настоящий автор этого послания, и единственная вина Хидана лишь в том, что он согласился его ему передать. -Мне не нужны твои деньги. Саске. Он знал о чувствах Итачи к нему. И в знак уважения к своему брату, или еще черт знает по какой, известной только Учихе причине, отказался от денег, и согласился ему помогать. Какузу кажется, будто он попал под пресс из собственных мыслей и роящихся в голове образов. Они все давят, давят, голова ноет от боли, в висках пульсирует, перед глазами разноцветные пятна. - Ты чего это? - Хидан чутко замирает, когда он утыкается лбом ему в плечо, как корабль, угодивший в шторм, причаливает к спасительной пристани. - Какузу? - в голосе скользит тревога. - В том конверте было что-то личное, да? Я ни слова не сказал полиции об этой записке, чтобы они тебя не подозревали. И вообще никому, даже Саске. Не волнуйся, об этом никто не узнает! Какузу стискивает зубы: Хидан сомневался в его непричастности, и все равно все скрыл, несмотря на то, что между ними было, он готов покрывать его и дальше. Хидан либо сумасшедший, либо святой. Он выходит из дома громко хлопнув дверью. Гнев переполняет его и кипит, подобно вулканической лаве. Он уже излил его на Хидана, остался последний виновник торжества. Какузу смотрит на дом Учихи: свет нигде не горит, они что, уехали всей семьей посреди недели?.. Он покупает сигареты в магазинчике недалеко от заправки. Горечь табака на языке приглушает негодование, он выкуривает вторую, третью, и ярость уступает место опустошенности. На секунду в голове мелькает мысль, что вдруг, это не дурацкий розыгрыш, а все по-настоящему?.. Какузу резко тряхнул головой. Бред, кому он такой сдался? Он не строил иллюзий и прекрасно знал, что далеко не красавец, и характер у него как говно. Да и вся эта сердечная бурда... К черту! Щелчок зажигалки, и скомканная записка через минуту обращается в прах, ветер сдувает пепел в сторону леса. Все слишком тонко, у Хидана бы ума не хватило на такую подставу. Это все Учиха, правда непонятно, зачем ему эти закулисные интриги? Какузу раздавил окурок носком ботинка. Завтра он доходчиво объяснит Итачи, что над ним так прикалываться не стоит. Но ни завтра, ни в другой день Какузу уже ему ничего не скажет. Некому будет говорить. Когда он утром подойдет к зданию школы, то увидит полицейские машины, людей в форме, переглядывающихся учеников и растерянных учителей. Хидан пройдет мимо него в учительскую в сопровождении своего классного руководителя и офицера полиции. Перед тем как скрыться за дверью он бросит на него пронзительный взгляд из-под нахмуренных бровей, будто безмолвно осуждая за что-то. Чувства Итачи останутся развеяны по ветру, и он не сможет узнать, что в тот вечер Какузу от них отказался. Горячие, тяжелые слезы жгут глаза, Какузу старается удержать их, собственная вина душит так же, как он набросился на Хидана тогда. Как он мог его ненавидеть, предъявлять ему что-то! Игнорировать, ходить с таким видом, будто у него звезда во лбу загорелась, хотя по сравнению с ним он полное ничтожество, трус, каких поискать. Испугался чужой симпатии, надо же, его самооценка ниже, чем Дейдара ростом!.. - Эй-эй! - Хидан чувствует, как рубаха на плече становится влажной, и теперь это его пугает. - Что с тобой? - он неловко проводит ладонью по его волосам, гладит плечо, везде, где может достать. - Ты так огорчен из-за Итачи? - Какузу не отвечает. – Из-за меня? - он вздыхает, и Хидан принимает это за согласие. - Да со мной все нормально! - Хидан пытается развернуться, садится боком, хочет заглянуть ему в глаза, но Какузу прячет взгляд за отросшей челкой. - Нас с Учихой скоро выпишут, и мы найдем его, вот увидишь! - Хидан обнимает его одной рукой, прижимается щекой к его виску. - Дей видел ту чокнутую бабку, она точно что-то об этом знает!.. Хидан все говорит о том как они ее поймают, как она в первый раз сбежала от него в лес, как он чуть не обделался, когда она выбралась из-под мусорных завалов в той пещере... Какузу не улавливает суть, он сосредотачивается на его голосе, и он постепенно его успокаивает. Он сдерживает свой порыв сгрести его в охапку: сейчас Хидан кажется ему хрупким больше, чем когда либо. - Хидан, - глухо зовет он, и поток словоизлияния прекращается. - Прости. Мне жаль, что между нами тогда все так вышло, - признавать свои ошибки не самое любимое его занятие, но сейчас крайне необходимо это сделать. - Нашел из-за чего беспокоиться, - в голосе слышится улыбка, - я почти сразу об этом забыл, - Хидан был отходчив, и не мог подолгу обижаться. Какузу зарывается пятерней в светлые волосы, слова больше не нужны, Хидан все понимает без них. Теперь он мог вздохнуть свободно, сбросив с себя оковы старых обид и ошибочных, преждевременных выводов. - Слушай, - Хидан отодвигается, и Какузу больше не отводит взгляд. - Что там у вас с матерью за терки сегодня были, а? Она мне ничего толком не объяснила! - он недовольно поджимает губы. - То сидела тут сырость разводила, потом ты на нее наорал. В итоге пришла за Деем расфуфыренная, как ни в чем не бывало. Сказала, что были проблемы с документами, но ты все уладил... - Ее любовник хотел отжать у нас дом, - Какузу стискивает в пальцах складки одеяла. - Что-о? - глаза Хидана удивленно расширились. - Это как вообще? - Долго объяснять, - Какузу не хочет вдаваться в подробности, он уже на пределе, сегодняшний день его невероятно вымотал. - обдурил ее, она подписала документы в его пользу. - Вот гандон! - Хидан бьет кулаком по матрасу. - Так и знал, что он ей тоже что-то сделает! Я эту его аптеку спалю к чертям собачьим! - Не психуй, - от того, как Хидан разоряется, начинает болеть голова, Какузу не готов к еще одной эмоциональной перегрузке, у него от этой-то мозги до конца на место не встали. - Я найду способ с ним расквитаться. - Но... - Все, мне пора, - Какузу отводит от лица Хидана светлые пряди, прижимается губами ко лбу. - Я заскочу на днях, - добавляет он, подойдя к двери. - Пока! - прощается Хидан, прижав ладонь к тому месту, где остался след от поцелуя. Какузу спускается вниз по лестнице, и не может понять, почему после этого разговора у него осталось беспокойное послевкусие. Мозг устало анализирует, он, будто ищет двойное дно там, где его нет. Все вроде встало на свои места, но ощущение, будто он что-то упустил, как тревожный звоночек дергает нервы, и не дает насладиться долгожданным покоем. Он хмурит брови, силясь осознать, что не так. Хидан сказал что-то такое, что резануло слух, но он не успел среагировать... Я эту его аптеку спалю к чертям собачьим! Какузу останавливается на ступеньках. .... что он ей тоже что-то сделает... Вот оно. "Ей тоже", почему он так сказал? Это не могло просто выскочить, это "тоже" объединяется с какой-то другой ситуацией, о которой Какузу был не в курсе. Какузу бьет кулаком стену, на штукатурке проступает сеточка трещин. Он хочет было вернуться к Хидану, чтобы во всем до конца разобраться, но здравый смысл берет верх: срочность тут ни к чему, то, что Кабуто тот еще мерзавец и так понятно, знание об очередной совершенной им подлости ничего не решит. Местью надо заниматься с холодной расчетливостью, именно тогда она нанесет сокрушающий удар и уничтожит противника, окончательно подкосит его, не даст подняться с колен. Какузу не собирается размениваться на мелкие козни. Жизнь Кабуто для него не дороже этой растрескавшейся на стене штукатурки. И он сотрет его в пыль.Какаши
В лесу ужасная влажность и духота: запах прелой земли, вперемешку с травами и затхлостью, гонимой горячим ветром с болота. Рубашка тут же прилипает к телу от пота, начинает одолевать мошкара. - Только зря водолазов выдернули, - качает головой Сай. - Тело находилось практически возле берега. Какаши кивает коллеге в знак приветствия, наблюдая, как труп достают из воды. Сай ему нравился, с ним было легко и приятно работать. Он толковый парень, и чем-то напоминал Какаши себя в молодости. Сай не боялся отступить от инструкций, как, например, Ямато, все его доводы всегда структурированы и подкреплены фактами, у него пытливый ум и широкий взгляд на мир. Возможно, сказывался его опыт работы в отделе экономических преступлений, его перевели к ним оттуда чуть больше года назад. По слухам, Сай не сработался со своим начальником, Данзо, и тот решил сгноить парня, отправив его к ним. По началу, им и правда помыкали, и затыкали разные бреши: отправляли патрулировать улицы, когда не хватало людей, регулировать дорожное движение, и прочие поручения, которые обычно присуждались новичкам. Сая откровенно недолюбливали, считали выскочкой, который сбежит обратно от этой грязной работы в свой светлый кабинет, после того, Данзо решит, что преподал достаточный урок, и разрешит вернуться. Ибики жестко пресек подобную дискриминацию. Сай теперь часть их команды, а недовольные лучше бы поучились у него работать, и вообще, их никто не держит. - Что думаешь? - спрашивает Какаши, подходя к лежащему на земле, посиневшему, разбухшему от воды и скопившихся газов трупу, Сай приехал раньше него, и мог обрисовать свое виденье ситуации хотя бы в общих чертах. - Мутно все, - Сай натягивает на ладони перчатки. - Тут неглубоко. Взрослому человеку, среднего роста, возле берега воды будет всего по пояс. Здесь сложно утонуть без посторонней помощи, а в инфаркты в 30 лет я не верю. - Какузу сказал, что не вступал с ним в драку, у него был пистолет... - Да, M1911, номера затерты, - Сай присаживается на корточки, рядом с телом, и недовольно прихлопывает комара у себя на щеке. - валялся в кустах возле берега, уже отдали криминалистам. Судя по примятой траве и сломанным веткам, он упал в воду где-то здесь, - он показывает на место рядом с зарослями камыша. От трупа исходит запах болотной воды и разложения, нужно срочно паковать его и везти на вскрытие. На такой жаре гниение начнется быстро, он и так пролежал в болоте почти 3 дня. Несмотря на деформацию тканей, Какаши видит, что это был мужчина крепкого телосложения, его никак не назовешь слабаком, да и довольно высокий... Как он мог утонуть на мелководье? Он в меня выстрелил, но промазал. Когда хотел стрелять во второй раз, то оступился, и упал в воду. Я забрал брата и ушел, мы не стали дожидаться, когда он выберется чтобы нас прикончить. Какаши вспомнил скупые показания Какузу, и огляделся вокруг. Он подходит к тому месту, где мог стоять преступник, и вскоре взгляд натыкается на расщепленный ствол дерева - туда угодила пуля. Значит, Какузу и Дейдара стояли где-то здесь, возле ели. Какаши отходит от края берега примерно на 5 шагов. Примятая трава, сломанные ветки кустов, вроде бы картина ясна, все было так, как рассказывал Какузу. Одно непонятно, почему же все-таки этот мужик утонул?.. - Взгляните, - зовет его Сай, отрывая от размышлений. Какаши подходит нему. Сай стянул с трупа маску, чтобы посмотреть лицо. Одутловатое, покрытое трупными пятнами и грязью, в волосах кишат паразиты, из ноздрей торчат... водоросли? - Было у него во рту, - Сай держит кончиками пальцев крупный комок спутанных нитей, с которых капает вода. - Даже не знаю, что сказать, - он кладет клубок в прозрачный пакет, чтобы отправить его в лабораторию. - Учитывая то, что на нем все время была маска, это должно было попасть ему в рот перед смертью. - Может, убийца затолкал их ему в рот после того, как разделался с ним? - предположил Какаши. - Сомневаюсь, - Сай задумчиво качает головой, - вот, видите, - он разводит пальцами лопнувшие губы, обнажая челюсти трупа. - В промежутках между зубами застряли нити, он откусил их, значит, в этот момент, был еще жив. Какаши кивает, вполне здравое рассуждение. Нужно ждать вскрытия, тогда можно будет сказать больше, какой смысл сейчас гадать. Он обводит болото задумчивым взглядом. Все следы говорят о том, что тут было три человека: 2 взрослых и ребенок. Их преследователь упал в воду, воспользовавшись моментом, его жертвы поспешили скрыться. Выбраться обратно на берег можно за пару минут, тем более, сильному взрослому мужчине. Погоня бы непременно продолжилась, он же был готов убить Какузу, чтобы добраться до Дейдары. Тут определенно притаился кто-то четвертый. Эта странная смерть его рук дело. Но почему он отпустил Дейдару и Какузу? Защищал их? Хотел помочь? Черт знает что. - Эксгумация еще продолжается? - интересуется Сай, глядя как тело запаковывают для перевозки в морг. - Закончили вчера вечером, - вздыхает Какаши. Семь тел, шесть из которых принадлежат детям. Семь человеческих жизней было загублено из-за их неосмотрительно доверия, веры в то, что монстр может стать обратно человеком. - Не мне тебе объяснять, - Ибики отводит его в тень одного из ангаров, - дело, похоже, крупное, - он закуривает. - Сам видишь, что творится: детей похищают средь бела дня, ферма с трупами, этот проклятый педофил водил нас за нос несколько лет! - Думаете что, - Какаши хмурится, ему совсем не нравится ход мыслей своего начальника, - здесь кто-то может... - Я не думаю, Какаши, - перебивает его Ибики, выдыхая в сторону дым, - я уверен. Раз зло процветает под самым нашим носом, то его крышует кто-то из своих. Рыба гниет с головы, кто-то отводил нам глаза от Орочимару все это время. Не спалился за столько лет - по-твоему, просто везение? Какаши не отвечает. Ибики прав, у него самого закрадывалась мысль, что кто-то из его коллег может быть не чист на руку. - Мне еще тут нашептали, что то, что здесь устроил Орочимару, только верхушка айсберга, - шеф щурится от яркого солнца. - Люди из министерства внутренней безопасности заинтересовались им, чувствуешь, куда дует ветер? - Они думают, что он может быть как-то связан с террористами? - Какаши удивленно вскинул брови. - Не знаю, я, что они там думают, - вздыхает Ибики, - они не дают мне доступ к своим материалам. Есть у меня там свой человек, постараюсь с ним договориться. Если будет что-то, о чем тебе стоит знать, я сообщу, - он дружески похлопал его по плечу. - Будь внимателен, Какаши. И не доверяй никому. Какаши медленно идет за остальными прочь из леса. Связь там ловит плохо, стоит выйти к дороге, как вываливается пачка уведомлений от Шизуне, она просит срочно ей позвонить. - Я еще не все поняла, - у нее взволнованный голос, - но это либо фантастическое совпадение, либо катастрофа! Дело в том, что... Стая беспокойных птиц взметнулась в воздух, мимо проехал грузовик, подняв облако пыли. Какаши устало прикрывает глаза. Совпадение. Катастрофа. Кровавый след тянется так далеко в прошлое, что у Какаши возникает низменное, эгоистичное желание, чтобы он там затерялся навсегда. Он отгоняет от себя эти мысли, в конце концов, он сам выбрал эту работу. Быть полицейским - это не только решение головоломок, чтобы найти преступника, но еще боль, слезы, отчаяние родных, потерявших своих близких, с которыми приходится сталкиваться, когда на твои плечи ложится обязанность сообщить им ужасную новость. И сегодня ему опять придется стать вестником смерти.Дейдара
Он не может вспомнить, когда в последний раз их дом так сиял чистотой. Всегда было что-то не убрано, какое-то подобие порядка, а тут мама неожиданно принялась тщательно вычищать каждую комнату. - Сегодня к нам придет важный гость, - объяснила она, протирая окна, - нужно, чтобы ему у нас понравилось. Утром мастер громыхал дверными замками, производя замену. Дейдара рад, что кроме звенящей тишины дом наполняется разными звуками, но вместе с тем, возникает ощущение, что это какой-то последний штрих, прощальное выступление. Внутри поселяется странная уверенность, что они скоро отсюда уедут. И это не может не радовать. После всего, что произошло, он больше не хотел тут оставаться. Собственная спальня, которая раньше казалась самым безопасным местом на земле, где можно было укрыться от всех невзгод, вселяла в него страх, стала гнездом этих проклятых белых пауков, которые притаились в шкафу или под кроватью, и выжидали, чтобы снова наброситься на него. Одного только взрыва в бусине, подаренной старухой, недостаточно, чтобы прогнать их. Нужен тот, большой взрыв на постере, но он остался в рюкзаке. Дейдаре хочется повесить его над кроватью, рядом с птицами, пауки испугаются голодного пламени больше его не тронут... Гостем оказался мужчина в строгом костюме и в очках, похожий на учителя. Он придирчиво осматривал каждый угол, задавал матери странные вопросы: - Как давно меняли трубы в санузле? Такое расположение комнат - планировка, или вы сносили несущую стену? Дейдаре он совсем не понравился. Проторчал у них почти час, сунул свой нос в каждую комнату, по его замечаниям непонятно, остался он доволен или нет. - Сегодня, в течение дня мы примем решение, и вам позвоним, - сказал он на прощание, и наконец, удалился. Мать ждет этого звонка с нетерпением, она нервничает, и Дейдара не может понять причины ее беспокойства. Ну не понравится их дом этому хмырю в костюме, и что с того, почему это так важно? - Алло? - телефон завибрировал, и Конан быстро снимает трубку. На лице появляется счастливая улыбка, она кивает, благодарит собеседника, и прощается. - Какузу, у нас получилось! - мать тут же ему перезванивает. - Все прошло хорошо, завтра утром они перешлют мне электронную закладную, а я направлю ее тебе, - она дотрагивается до лабрета под нижней губой. - Спасибо тебе еще раз! Что там у них получилось? Дейдара хочет спросить, но его прерывает звонок в дверь. - Я тебе перезвоню, - счастливое выражение лица уступает настороженности, - она медленно выходит из-за стола на кухне, где они сейчас ужинают. - Конан, это я! - слышится из-за двери, и у Дейдары по телу бегут мурашки от этого голоса. - Открой, нам надо поговорить! Мать останавливается перед дверью, сложив руки на груди. - Нам не о чем разговаривать, - холодно отзывается она. - Все кончено, Кабуто, тебе лучше уйти. - Да перестань, - голос по ту сторону уже вибрирует от раздражения, - впусти меня, и мы все обсудим, как взрослые люди. - Я сказала - нет, - брови сошлись к переносице, теперь она злилась. - Убирайся отсюда, или я позвоню в полицию! - Открой чертову дверь, и впусти меня, тупая ты сука! - на дверь обрушился тяжелый удар, и Дейдара вздрогнул. - Этот дом, с твоего согласия, теперь принадлежит мне! Ты со своими выродками будешь жить на улице, если сейчас же не прекратишь это дерьмо, поняла меня?! Что она делает?! Нет, стой, не открывай! Дейдара хочет закричать, чтобы остановить ее, но его будто пригвоздило к месту от ужаса, язык онемел, он не может ничего сказать. Мать подходит к двери, берет с полки не глядя какой-то предмет... Это его глиняная птица! Она валялась среди обломков журнального столика, и Дейдара не захотел забирать ее к себе, она осталась жить в коридоре отдельно от всей коллекции. Ключ поворачивается в замке: один раз, второй, третий... - Ну, что, образумилась? - Кабуто с самодовольным видом показался в дверном проеме, его очки недобро сверкнули. - Я сказала - проваливай! - она замахивается, и со всей силы бьет его зажатой в кулаке птицей по лицу. Голова Кабуто запрокидывается набок, очки слетают с носа, Дейдара слышит, как они разбиваются, упав на крыльцо. Тот пошатнувшись, отступает вниз по ступенькам. Фигурка раскрошилась, необожженная глина легко ломается, щека Кабуто в крови - в нее впилось несколько кусков от уничтоженной птицы. - Не смей больше приближаться ко мне и моей семье! - Дейдара впервые видел мать в такой ярости. Даже когда он чуть не спалил кухню, она не была такой разгневанной фурией, как сейчас. - Все соседи слышали, как ты угрожал мне и моим детям! Если с нами что-то случится, они все подтвердят, что в этом виноват ты! - Ты за это ответишь, - зашипел Кабуто, сощурившись, нашаривая свои очки. - Конечно, отвечу, - вскинулась Конан. - Я тебе письмо напишу. Когда тебя посадят, лживый ублюдок! Кабуто держась за щеку, отступает от дома, осыпая мать ругательствами и проклятьями. На пороге лежат окровавленные осколки птицы. Непонятно почему, но Дейдаре кажется, что это красиво. Момент от целой фигурки до ее разрушения, скоротечный и яркий, как вспышка молнии, цепляет также сильно, как пламя взрыва. Мать захлопывает дверь, и прислоняется к ней спиной, тяжело дыша. Ее руки то и дело сжимаются в кулаке, она пытается совладать с собой после этой непродолжительной перепалки. Дейдара уже видел что-то похожее. Какузу! До него вдруг доходит, что не она похожа на него, а он на нее. Внутри матери все это время скрывался взрыв, он чувствует, как жар от бушующих внутри нее страстей наполняет комнату. Она больше не вечно уставшая, с тусклым взглядом, и отсутствующим видом. Теперь она другая, живая. Возможно, все дело в том металлическом шарике, который появился у нее под губой прошлой ночью. Дейдара еще не решил, нравится он ему или нет. Если, чтобы разбудить спящий внутри нее взрыв нужно будет расколотить еще одну его птицу, он с радостью это сделает. Он уничтожит всю свою коллекцию, для таких, как она. Они снова, не сговариваясь, лягут спать у Какузу в комнате. Утром в больнице не многолюдно, мать осталась в коридоре, чтобы поговорить с врачом, и узнать, когда можно будет забрать Хиадна домой. У того в палате уже сидит Какузу, и Дейдара во всех красках рассказывает им про нанесенный Кабуто урон. - Че, реально взяла, и ему по роже заехала? - удивленно переспрашивает Хидан. - Жаль, я не видел! Я б ему еще вдогонку навешал! - А где мой рюкзак? - Дейдара хочет получить назад свой постер и остатки глины. - Он у тебя в машине остался, - он переводит взгляд на Какузу. - Блин, Дей, - Какузу морщится, - я задолбался его возить туда-сюда, оставил у Учихи дома. - Но он мне нужен! - возмутился он. - Надо его вернуть! - Не ной, на кой черт он тебе сдался? - Хидан, зевает, потягиваясь в постели. - Сейчас каникулы, заберем потом. Дейдару такой расклад совершенно не устраивает. Нельзя потом, надо сейчас! Он выглядывает в коридор: мама точно ему не откажет. Дейдара хочет ее позвать, но замирает, так и не открыв рот. Ощущение нависшей опасности приходит из ниоткуда, он беспокойно оглядывается, и вскоре глаза находят в больничном коридоре того, от кого исходит эта непонятная угроза. Тот полицейский, от него вечно одни неприятности. Он приезжал в школу, когда Итачи исчез. Он засыпал его и Какузу вопросами, ему приходилось по сто раз объяснять то, что и так понятно. Дейдара хочет, чтобы этот неприятный тип прошел мимо, и не заметил его, маму, он надеется, что он пришел не к ним. Не говори с ним! Он все испортит! Он останавливается рядом с ней возле поста медсестры. Здоровается, мама ему улыбается. Уходи. Уходи. Уходи. Уходи. Он не слышит, что он ей говорит, палата Хидана слишком далеко. - Мам? - зовет Дейдара, видя, как та меняется в лице. Она потрясенно замирает, и в туже секунду ее глаза наполняются слезами, - Мам! - он выскакивает из палаты. Конан тяжело опускается на скамейку у стены, и уже рыдает взахлеб. Дейдара заслоняет ее собой, смотрит на полицейского с вызовом, готовый принять на себя удар. Братья появляются в коридоре так же стремительно, как он сам, окружают ее как львиный прайд, устремляя полные ненависти взгляды на проклятого полицейского, который смотрит на них с невысказанным сочувствием. Кто-то пытается загнать Хидана в палату, тот орет "Да пошли вы все!" и медики затыкаются, оставляя его рядом с рыдающей женщиной. - Что, - Какузу смотрит то на мать, то на Какаши, Дейдара, наконец, вспоминает, как зовут этого полицейского, - что вы ей сказали? - требует он ответа, испепеляя его взглядом. - Суигетсу Хозуки, - Какаши смотрит мимо него на Хидана, и тот, услышав знакомое имя, переводит на него не верящий взгляд. - Мы нашли его. Он был убит около пяти лет назад, мне очень жаль... Хидан стоит молча, будто не понял смысла только что сказанных слов. Дейдаре знакомо это имя - папа Хидана, так его звали. У него даже осталась его фотография, он как-то ему показывал. - Нет, это все ложь, - Хидан улыбается какой-то странной, нервной улыбкой. - Он уехал, вы ошибаетесь, - он хватается ладонью за стену. - Это неправда, - добавляет он еле слышно. - Хидан? - Какузу протягивает ему руку, чтобы поддержать, тот слепо берется за нее, а потом его сгибает пополам, и из груди вырывается настоящий вой, от которого кровь застывает в жилах. Все вокруг суетятся, кто-то сует матери стакан с водой, но она никак не реагирует, продолжая всхлипывать, повторяя дрожащим голосом: "Он нас не бросал". Хидану делают какой-то укол, и отводят в палату. Издав тот жуткий вопль, он больше не проронил ни звука. С трудом обретенный покой, после той погони в лесу и поисков Хидана, разлетелся на куски. Медсестры берут Конан под руки, и помогают пройти в палату, она останется в больнице на ночь, а может и дольше. Какузу о чем-то разговаривает с Какаши. Дейдара усаживается на скамейку, он чувствует себя потерянным. Что ему делать? Его родным так плохо сейчас, а он не может им ничем помочь. Становится так тоскливо, что хочется самому разреветься. Какузу тяжело опускается рядом с ним. Откидывается на спинку, вытягивает вперед длинные ноги, устало прикрывает глаза. - К Хидану с матерью сейчас нельзя, из-за лекарств они будут спать весь день, - Какузу будто отвечает на его вопрос, хотя Дейдара ничего не спросил. - Поехали ко мне, а там разберемся, - он встает, берет его за руку, и они вместе идут по больничному коридору. Дейдара чувствует на себе чужой взгляд, оборачивается: это Какаши смотрит им вслед. Мама бы этого не одобрила, но делает так, как поступил бы Хидан: показывает полицейскому средний палец.