Запах местного тёртого апельсина

      Запах местного тёртого апельсина заполняет сегодня зал. Каждый вдох то ли требует раздражаться, то ли мягко уговаривает расслабиться. Кагеяма вдыхает снова и тумблер где-то внутри резко переключает его «раздражаться» на здешнее «успокоиться».       — Эй, Король, не спи, замёрзнешь! — тянет «язва». Кстати, тоже местная.       — Иди к чёрту, Цукишима! — мяч сам выпрыгивает из рук — так Кагеяма вечно оправдывает себя, целясь прямо в идиотские очки.       — Успокойтесь, Ваше Величество, — мяч перехватывается с ходу, остаётся у него в руках. — Излишняя идиотская раздражительность приводит к самым страшным последствиям. Вам ли не знать, Ваше Величество?       — Цукишима, ты нарываешься, что ли? — скрыть в голосе злость, граничащую с праведным гневом, не получается.       Цукки глядит на него сверху вниз, натягивая ухмылку, приподнимая бровь — его отличительная черта. Кагеяма морщится, без мяча неуютно, неприятно и как-то некуда деть взгляд, он опускается на пол, опираясь спиной о стену. На Цукишиму смотреть не хочется. Он у Кагеямы вызывает приступ едкой паники, раздражительности и дикую жажду… чего-то странного, в последнем Кагеяма трижды врал себе, правда, толку от этого три грамма с лишним.       Три грамма с лишним — в основном, тоски по праздникам, потому что у всех выходной, и он остаётся один. Дома, на улице, в магазине, где угодно. Маленький город выстраивает невидимые препятствия, чтобы в конце только Кагеяма Тобио возглавлял шествие одиночек.       Это самое шествие не оставляет его в последнее время. Переходный возраст, запах цитруса, одно из нынешних поражений или одна из прошлых «тамошних» побед — что-то явно из этого сегодняшний жаркий вечер превращает в царство холода и неприятных встреч.       «Не спи, замёрзнешь!» — вспыхивает, словно спичка, воспоминание, и Кагеяма вздрагивает.       — Эй, Король, неужели страшно? — Цукишима присаживается на корточки перед ним, мяч в руке укладывая на плечо, глядит через стёкла очков пронзительно, резко. У Кагеямы дрожь по телу и мысль ничтожно мелкая — «Эй, отпусти его».       — Нет! — ударяется эхо о стены пустого зала.       — Чего же тогда так дёргаешься? — Кагеяма жмётся спиной в тупик, зажмуривает глаза, и… замирает.       Цукишима касается его щеки, ведёт тыльной стороной до шеи, глядит в ключицы — Кагеяма чувствует его взгляд, но глаз не открывает. Пьяное, пленительное «отчего-то хорошо» остаётся фундаментом в голове. Он наклоняет голову вбок, невольно прижимаясь к чужой руке.       «Кто-то остаётся рядом».       — Кагеяма… — звучит чуть растеряно, Тобио приоткрывает глаза и тут же вскакивает, чтобы промчаться мимо только что вернувшихся товарищей и где-нибудь укрыться.       Запах местного тёртого апельсина заполняет сегодня зал. Каждый вдох сегодня то ли требует разражаться, то ли мягко уговаривает расслабиться. Цукишима вдыхает снова, упирается взглядом в тутошний, местный раздражитель, улыбка появляется на его лице и он не может уже сопротивляется желанию не оставлять всё это нынешнее «как есть».       — Эй, Король, не спи, замёрзнешь!       И не остаётся больше их в рядах здешнего шествия одиночек…