***
— Ты ведь любишь послаще? — произнес Платонг с улыбкой, смотря на фотографию Пи`Тода. Иногда он ощущал, что ему просто жизненно необходимо говорить с ним. Сегодня как раз был такой день: годовщина его смерти. — Уже год прошел. А я гораздо лучше готовлю кофе. На следующий год обязательно сделаю. А в этом будет горячий шоколад, как ты любишь. Знаешь… Я по тебе скучаю. Как бы я хотел, чтобы ты сейчас сидел рядом со мной и пил свой горячий шоколад. И можешь даже не говорить ничего, просто смотри на меня и улыбайся. Твоя улыбка лучше тысячи слов расскажет мне, что у тебя на душе. Почувствовав, что к горлу подступает комок, Платонг тяжело сглотнул и продолжил: — Думаю, ты уже переродился, да? Если нет, то, пожалуйста, можешь мне послать хотя бы одного клиента? Кафе открыто уже пару месяцев, и за это время — ни одного посетителя. Если так продолжится, я сам себя уволю. Что толку тратить время на бесполезное дело? — с этими словами Платонг продолжил смотреть на фото и предаваться воспоминаниям.***
«Хмм, а тут довольно свежо», — поежился от холодного воздуха Тод и огляделся. Прошло пару часов с того момента, как истекли три дня, которые он должен был подождать, прежде чем предстать перед высшим небесным судом, который и решит, достоин ли он перерождения. Осматриваясь, парень понял, что оказался на той самой крыше, на которой признался Платонгу в чувствах. Недоумевая, почему он здесь оказался, Тод не замечал появления рядом невысокого парня с очень цепким взглядом, пока тот его не окликнул: — Хэй, привет, Тод. Как жизнь? Парень обернулся и удивленно уставился на незнакомца. В голове мелькнула мысль, что это его провожатый, а крыша, должно быть, была просто местом встречи. Желая это выяснить, Тод сложил руки в вай и произнес: — Приветствую, кхун. Вы пришли за мной, чтобы отвести на высший суд? И тут перед парнем предстало поистине уникальное зрелище: «уважаемый кхун» скривился, словно съел лимон, и сказал: — Нет, суд не требуется. Ты перерождения не достоин, поскольку у тебя всё ещё есть незавершенное дело. — А? — удивился Тод. — Какое ещё незавершенное дело? В любви я Платонгу уже признался, а больше ничего никому не обещал и ни от кого ничего не скрывал. Я готов начать свой путь к перерождению. — Ты-то, может, и готов, — пожевал губами парень. — А вот твой Нонг определенно не готов тебя отпустить. И, откровенно говоря, уже заколебал нас своими молитвами. Исходя из этого, высший небесный суд решил дать тебе ещё один шанс прожить эту жизнь и получить признание в любви от своего младшего. — Что? — не поверил своим ушам Тод. — И такое правда возможно? Ещё один шанс на то, чтобы обрести такое нереальное, всего пару минут назад, счастье? Возможность вновь обнимать, целовать, ласкать любимого Нонга? От радости парень на пару секунд потерял дар речи, чем и воспользовался собеседник, продолжая вводить Тода в курс дела: — Всё верно. Мы дадим тебе ещё раз прожить эту жизнь. Но есть одно условие… — И какое же? — насторожился парень. Что-то ему подсказывало, что это условие не будет легким. — Ты не вспомнишь своего Нонга, после того, как я щелкну пальцами и запущу для тебя новый отсчет времени. Также твой Платонг будет думать, что ты мёртв, и горевать в связи с потерей тебя. И ты ничего не сможешь с этим сделать. Единственное, что мы тебе оставим — четкое ощущение, что ты должен находиться рядом со своим любимым, притом, что помнить его ты не будешь. И, конечно же, подбросим адресок кофейни. Хорошенько запомни: только твой Нонг может вернуть вам счастье. А самое главное — тебе нужно решить всё прямо сейчас. Если ты не готов рискнуть ради счастливого финала, то милости просим на путь перерождения. И молитвы Нонга ему уже не помогут. Как и тебе. Тогда с твоим Платонгом вы увидитесь ой как не скоро. Итак, твой выбор? Душа парня рвалась на части, ведь его любимому Нонгу придётся страдать из-за него, а он ничем не сможет помочь, но где-то внутри жила надежда, что Платонг сможет с этим справиться, и они вновь обретут любовь. — Хорошо, я согласен, — выдохнул Тод, именно сейчас очень желая, чтобы любящее сердце его парня всё-таки отыскало его собственное, и у них было своё «долго и счастливо». — Тогда… Желаю удачи, Нонг. Парень щелкнул пальцами и в тот же миг растворился в воздухе. А Тод обнаружил себя стоящим с гитарой наперевес на пороге уютной кофейни под названием «My Baby Bright».***
Уединение Платонга было нарушено звоном «музыки ветра» на двери кафе и бодрым голосом: — Привет, Пи, у вас тут Wi-Fi есть? — Да, — ответил хозяин кафе, поднял голову и не поверил своим глазам. Прямо напротив него сейчас стоял парень, как две капли воды похожий на его Пи. В руках него была гитара. А сам он излучал чистейший позитив. — Мне один американо, пожалуйста, — парень занял столик и начал что-то наигрывать на гитаре. Всё ещё не веря в то, что происходит, Платонг вгляделся в фотографию, а затем перевел взгляд на Нонга, после чего радостно выкрикнул: — Эй! Крик прервал игру парня. Он отложил гитару и подошел к стойке. Улыбнулся, сложил руки в вай и сказал: — Прости, Пи. Я слишком громко играл? — затем окинул взглядом помещение, повернулся и выдал: — Но, знаешь…тут никого нет. Так я могу продолжить? Решив расставить все точки над «и», Платонг задал новый вопрос: — Уже успел родиться? На что Нонг только скривился и отмахнулся: — Да ну тебя, Пи. Я вообще-то звездой хотел родиться…только вот вдохновения нет, — грустно завершил он фразу. Поняв по ответу парня, что он всё-таки обычный посетитель, а не переродившийся любимый, хозяин кафе молча отдал стакан с американо. Незнакомец его принял, поблагодарил и, сделав первый глоток, вдруг просиял и выпалил: — Вау! Это же вкуснятина, Пи! А Платонг продолжал пристально на него смотреть. Ну не мог он поверить в то, что бывают настолько похожие люди. Если они, конечно, не близнецы. Нонг ответил таким же пристальным взглядом и вдруг выпалил: — Оой, Пи, у тебя ручки и бумаги случайно не завалялось? Кажется, твой кофе спровоцировал мой приступ вдохновения! Ошарашенный тем фактом, что напиток, который он приготовил, мало того что очень вкусный, так ещё и вдохновляющий, хозяин кафе протянул требуемое неугомонному парню. Нонг, подпрыгивая от радости, умчался записывать будущий хит всех радиостанций (судя по его широкой улыбке). Платонг поймал себя на мысли, что за ним было интересно наблюдать. Парень не сидел и спокойно писал текст, он всё время что-то бормотал себе под нос и улыбался, когда у него выходило особенно удачно срифмовать слова. Наконец-то песня была дописана, парень отложил бумагу и ручку, встал и подошел к стойке. «Вот и всё», — подумал Пи и приготовился рассчитать клиента и попрощаться с ним, как внезапно его ошарашили уже в который раз за сегодня: — Эм…слушай, Пи, я тут анкету о трудоустройстве нашел. Тебе ещё нужны работники в кафе? — спросил Нонг, всем видом выказывая интерес. «Вот это да! Он хочет здесь работать, — подумал Платонг. — Может быть, это мой шанс узнать его получше». Хотя…кому он врёт. Нельзя было смотреть на парня и не видеть такие любимые черты лица и знакомую красивую улыбку своего Пи. Хмыкнув он сказал: — Ну, заполни анкету и постажируйся денек. Посмотрим, на что ты годен. — Я уже заполнил, Пи, — всем своим видом Нонг демонстрировал горячее желание освоить тонкости работы в кафе. Украдкой улыбнувшись такому пылу, хозяин кафе начал посвящать будущего сотрудника в рабочий процесс. — Итак, первое правило: в кафе всегда должно быть чисто. Вот ты сегодня этим и займешься. Протри столы и стулья. — Оох, но это же так скучно, Пи, — начал было причитать Нонг, но поймал строгий взгляд Платонга, взял тряпку и стал протирать столы, что-то напевая под нос. Энергично размахивая тряпкой и даже пытаясь пританцовывать, он сбросил со стола картонку с меню, наклонился, чтобы поднять и поставить на место, и тут ощутил чужое прикосновение. Поднял глаза и на несколько секунд замер, ловя своё отражение во взгляде хозяина кафе. Мир застыл, остались только эти два человека, что сейчас так пристально смотрели друг на друга. Внезапно парня осенило. Нонг же не представился. И он громко сказал: — Собеседование. Ты должен пройти собеседование. — Эмм, Пи, ты уверен? — Да, абсолютно. Так, давай садись, — Платонг резко опустился на стул. На самом деле он всеми силами пытался скрыть свою реакцию на этого парня. Она явно была какой-то ненормальной. Хотелось улыбнуться ему широко-широко, привлечь в свои объятия и долго-долго пробовать эти губы на вкус, а потом… Осознав, в какие дебри он сейчас залезет, если не прекратит об этом думать, хозяин кафе глубоко вдохнул, сцепил руки, выпрямился и, приняв максимально деловой вид, задал первый вопрос: — Имя? — Санни. — Где родился? — Провинция Убонратчатхани. Платонг был удивлен — это была неправильная информация. Рассердившись, он сказал: — Ты шутить вздумал? Теперь уже был удивлен Нонг. Реакция Пи обескуражила его, но всё же он ответил: — Да честно, Пи, я не лгу. — Тогда, ты можешь говорить на диалекте? — Ну конечно, Пи. — Вот и проверим это. Платонг сказал несколько слов на общепринятом тайском. Санни немного подумал и произнес их на диалекте. Осознав, что и здесь парень не соврал, хозяин кафе продолжил его интервьюировать. — Где ты учился? — Университет Кхон Каен. — А вот сейчас точно врёшь. — Да что за фигня. Правду я говорю, Пи, правду! — начал распаляться Нонг, но потом вспомнил, что у них собеседование, опустил голову, успокоился и спросил: — Так что, Пи, я достаточно хорош для этой работы? Вынырнув из своих мыслей, Платонг ответил: — А, да, пойдет. Ты извини, я просто впервые проводил собеседование. Вновь вернув себе хорошее настроение и улыбнувшись, новый сотрудник кафе произнес: — Да нет, ничего. Это было даже забавно. Ну, так, что, Пи, приступим к работе?За неделю работы
После прихода Санни в кафе произошли некоторые перемены. И главная заключалась в том, что парень, будто бы оправдывая своё имя, притягивал в кофейню посетителей. Видимо, всё дело было в том, что как только выдавалась свободная минутка, он садился за столик у окна, брал в руки гитару и погружался в собственный мир чарующих звуков, сливающихся в прекрасную мелодию, что рождалась под пальцами начинающего музыканта. Нравились эти минуты и Платонгу. В такие мгновения он откровенно наслаждался и волшебной мелодией, которую творил Нонг, и самим младшим, впитывая абсолютно всё: и то, как Санни подкручивал колки, настраивая инструмент, и то, как умелые пальцы перебирали струны гитары, подбирая наиболее гармоничную комбинацию нот, и закушенную от усердия пухлую нижнюю губу, и, конечно же, лицо, которое так живо выражало, добился ли парень успеха или же потерпел неудачу. К Нонгу тянуло как магнитом. Его общества хотелось всё больше. Платонг считал, что всему виной невероятное сходство его Пи и Санни. «Как же легко их перепутать, — думал хозяин кафе, в очередной раз, созерцая творящуюся магию создания прекрасной песни. — Как хочется хоть на секунду обмануться, представить, что Пи`Тод здесь, со мною, мы живём вместе, вдвоём работаем в кофейне, по вечерам пьем горячий шоколад, обнимаем друг друга и сливаемся в нежном поцелуе». Мысли Платонга улетели так далеко, что, не отдавая себе отчёта, он вышел из-за стойки и направился в сторону младшего. Его разум помутился. Видя перед собою любимого Пи, парень мечтал сейчас только о том, чтобы ощутить тепло его тела, вдохнуть любимый запах, прижаться к чувственным губам и позволить их дыханию смешаться. Подойдя совсем близко, Платонг, всё ещё пребывая в плену собственных фантазий, наклонился, желая поскорее сократить оставшееся расстояние и зацеловать любимые губы. Но из дурмана его выбросил голос Нонга: — Пи, скорее иди сюда. Я песню написал. Послушаешь. Прокричав это, Санни оторвался от нотного листа и обнаружил Платонга у себя за спиной. — Ооо, ты уже здесь. Так быстро, Пи. Слышал? Я песню написал. Хочешь, я сыграю тебе? — младший буквально фонтанировал позитивными эмоциями. — Это, конечно, было бы очень здорово, — сказал старший, — однако, у нас посетители, смотри. И вправду, в кофейню зашла молодая пара, и парень уже шел к стойке делать заказ. Нонг увидев эту картину, приуныл: — Пи, а как же песня?.. — голос всегда позитивного парня сейчас звучал расстроенно. «Надо что-то предпринять», — подумал Платонг и произнес то, что, как ему показалось, решит проблему и вновь вызовет солнечную улыбку на лице младшего. — Санни, давай ты сыграешь мне вечером, после работы. Если, конечно, у тебя нет других планов, — подчеркнул старший. И это предложение действительно вызвало улыбку на лице Нонга. Он радостно произнес, что не имеет никаких планов и с радостью останется, чтобы Пи услышал его новую песню. — Ну, вот и договорились, — сказал Платонг. — А теперь давай работать.***
Наступил такой долгожданный для Санни вечер. Оставшееся до закрытия кофейни время он проработал один, так как у Платонга внезапно возникли срочные дела. Младший был в предвкушении. Ему хотелось, чтобы старшему понравилась новая песня. Почему-то мнение именно этого человека было для парня самым важным. И, стремясь подчеркнуть торжественность события и в то же время создать максимально уютную и доверительную обстановку, Нонг выключил верхний свет и зажег свечи, а поверх развесил гирлянды с фонариками, создавая заодно атмосферу праздника. Настроение у Санни было прекрасным, ведь до прихода его Пи оставалось пару минут. Будущая звезда музыкальной индустрии залез на барный стул, взял в руки гитару и затаил дыхание, считая секунды до встречи.***
«Музыка ветра» нежно зазвенела на двери. Санни поднял голову и увидел, как в кафе быстрым шагом вошел Платонг. Он поздоровался и произнес: — Ну, вот я и здесь, — затем взгляд его оценил обстановку, и старший удивленно спросил: — А что это значит? Почему здесь так празднично и…интимно? — Потому что я впервые кому-то играю свою песню. Мне…немного не по себе, Пи. А подобная обстановка меня расслабляет. Да и к тому же, я хочу, чтобы ты разделил со мною торжественный и очень важный для меня момент: я ведь написал свою песню и хочу, чтобы ты услышал её первым. Присаживайся, пожалуйста, — указал Нонг на стульчик, недалеко от своего. Платонг присел и весь обратился в слух, а Санни перехватил гитару поудобнее, откашлялся и запел: — «Смотрю в небеса, Но не вижу звезды, о которой говорят, Что на свете нет ничего красивее. Дни сменяют друг друга, моё сердце всё так же одиноко. Не могу заставить услышать мой голос кого-то ещё. Или звезды в небе. Я так долго ждал, А меня никто не слышит. Хоть и стараюсь кричать Изо всех сил, мой голос не может прорваться Через тёмное небо к звездам. Но я всё равно буду ждать, Буду ждать дня, когда мы окажемся на одной орбите. Буду ждать того дня, когда будем только ты и я, Наедине с прекрасными звездами. Где мой голос будет услышан. Даже если мне придётся очень долго ждать, Так долго, что гравитация и пустота поглотят моё сердце, Я буду ждать до тех пор, пока мой голос Услышит одна из звезд.»* Голос парня звучал чисто и ровно. Гитара отзывалась мелодичными переливами. Этот союз музыканта и его инструмента смотрелся и звучал очень гармонично, но всё, о чём сейчас мог думать Платонг, так это об игле, внезапно кольнувшей в сердце. Слова этой песни на удивление точно отражали его состояние в течение последнего года. Он так же кричал в черную пустоту неба, пытаясь донести до звёзд своё отчаянное желание ещё хоть раз увидеть, обнять, поцеловать любимого человека, который стал смыслом жизни. Он так же до сих пор одинок, потому что никто не сумел занять место в сердце, которое словно покрылось ледяной коркой и замерзло. И, наконец, он так же до сих пор по ночам всё ещё смотрит в звёздное небо и ждёт, ждёт, когда же эта холодная бездна услышит крик его души. Сам того не понимая и не осознавая, этот солнечный Нонг сумел проникнуть своей песней ему в сердце и вновь вскрыть так до конца и не зажившую рану. Судорожно сглотнув и пытаясь не поддаваться боли, что вызывала желание выть на луну, словно одинокий волк, Платонг ровным и безразличным голосом произнес: — Прекрасная песня. Думаю, у неё есть шанс стать хитом. Ты закончил? Если да, то я пойду. До завтра, — с этими словами старший быстро встал и ушел, оставив младшего в растерянности недоумевать от такой реакции.***
Платонг сидел в полной темноте, уткнувшись носом в колени и обхватив себя обеими руками, на том самом диване, где они так часто смотрели телевизор, читали и разговаривали с Пи`Тодом, и сгорал заживо от нахлынувших воспоминаний: вот Пи помогает ему с домашней работой, а вот они кормят рыбок вместе. Вот он пугается, когда призрак его старшего появляется из ниоткуда и заявляет, что не завершил какое-то дело и теперь не может уйти на перерождение, а вот они уже стоят на крыше. И даже спустя год в ушах всё ещё звучат такие сладкие слова его Пи: «Я люблю тебя! Ясно? И уже давно. Знаешь, сколько раз я пытался тебе сказать? Но так боялся…» — Почему, ну почему же ты боялся сказать? Почему я не смог раньше понять, что к тебе чувствую? Всё ведь могло быть иначе. Мы смогли бы быть вместе. Сейчас ты бы сидел в кафе и пел мне под гитару, сейчас мы бы вместе вернулись домой и выпили горячего или холодного кофе. Мы бы согревали друг друга по ночам, и… — голос парня сорвался, по щекам покатились слезы. — Как же я скучаю по тебе… Как мне не хватает твоей улыбки, тепла твоих объятий, нежных поцелуев. Говорят, что время лечит. Мне тоже так казалось. Но нет…нихрена оно меня не вылечило! Стоило этому Нонгу запеть, как боль вернулась с новой силой. Платонг поднялся с дивана, вышел на балкон, поднял голову к ночному небу и что есть силы прокричал таким далеким и холодным звездам: — Пожалуйста, если там кто-нибудь слышит меня! Прошу, утолите мою боль, верните мне моего любимого! Мне так одиноко без него! Молю, услышьте меня и спасите моё израненное сердце… Парень кричал и плакал, умоляя небо сжалиться над ним и подарить хотя бы момент такого невозможного более счастья, но жестокие звезды оставались всё так же глухи к его стенаниям и просьбам. Так прошло полночи. И лишь когда горло полностью село от крика, глаза опухли от бесконечных слёз, а сердце окончательно разорвалось от боли и вновь заледенело, Платонг поднялся с пола, зашел в спальню, упал на кровать и провалился в забытье.***
Тоду снился странный сон. Он вновь стоял на крыше, продуваемый холодным ветром, и вел беседу с уже знакомым ему парнем: — В общем, Нонг, у меня для тебя новости. Уж не знаю, что там натворил твой Нонг, но моё начальство срочно отправило меня передать тебе, что завтра ты можешь навестить Платонга во сне. — И что это значит, кхун? — отозвался Тод. — А то и значит: завтра ты, будучи его любимым Пи, можешь сказать ему, что считаешь нужным. Но при этом не раскрывая правду, кто ты. Он должен догадаться об этом сам. Это ваш путь к счастью. Он не бывает легким. Тебе всё ясно? — Да, я понял. А сколько у нас будет времени, кхун? — поинтересовался парень. — Время тебе до рассвета, — отозвался тот. — Всё, можешь дальше спать. У тебя завтра тяжелый день, уж поверь, — хмыкнул парень и растворился в воздухе.***
На следующее утро в кофейню зашел спокойный и собранный руководитель. В выражении его лица и движениях ничего не указывало на то, что вчера ночью Платонг вновь и вновь падал в бездну отчаяния и горя. Нацепив на лицо добродушно-вежливое выражение и фальшиво улыбаясь, парень поприветствовал младшего, что уже приступил к работе — протирал столы и барную стойку: — С добрым утром, Нонг. Я вижу, ты не забыл о самом главном правиле на работе. Это очень похвально. Что ж, начнём рабочий день, и пусть он будет удачным. Санни ожидал этим утром чего угодно: от холодного игнора до предъявления претензий за вчерашний вечер. Хотя лично парень, сколько ни думал об этом, так и не смог понять, что же именно пошло не так и чем он так разозлил Платонга. Но к ровному, бездушному, насквозь фальшивому тону Нонг оказался не готов. Проведя со старшим пару недель и работая бок о бок, Санни успел немного узнать о характере своего начальника. И точно мог сказать, что его Пи, хоть и отличался сдержанным характером, настолько спокойным и равнодушным быть всё равно не мог. Слишком часто ему приходилось наблюдать робкую, неуверенную улыбку, когда посетители кафе хвалили приготовленный кофе, особенно если это был напиток по его собственному рецепту, ведь не так давно Платонг начал экспериментировать и добавлять различные ингредиенты, пытаясь подчеркнуть или усилить аромат кофе, какао или же горячего шоколада. Младший давно подметил тот факт, что его Пи очень нравилось создавать для людей хорошее настроение и уют. И, кроме того, разве можно готовить подобную вкуснятину в плохом настроении. Так, в размышлениях, прошло около часа. Кофейня уже готова была принять первых посетителей, однако клиенты пока не торопились заглянуть на огонёк. Рассудив, что лучшего времени, чтобы прояснить ситуацию, ему может и не представиться, Санни окликнул Платонга: — Пи, я могу задать тебе один вопрос? Оторвавшись от изучения информации о расходах кафе, Платонг кивнул. Получив согласие, младший осторожно начал разговор: — Пи… Вчера вечером я позвал тебя послушать мою песню. Ты… Я тебя чем-то разозлил? Или расстроил? Вопрос не застал хозяина кафе врасплох, однако сейчас он на эту тему говорить не хотел. Платонг только обрёл хоть какое-то подобие равновесия, ему предстояло отработать весь день, и последнее, чего бы он хотел — чтобы младший в попытках найти ответ на вопрос о вчерашнем вновь разбередил его душу. Потому он попытался отмахнуться от младшего: — Ничего особенного не произошло, Нонг, возвращайся к работе. В кофейню вот-вот заглянут наши завсегдатаи из офиса. На дворе почти полдень, а они любят в это время выпить чашечку кофе. Будет нехорошо, если мы не успеем подготовить столики, чтобы должным образом их принять. Давай, не отвлекайся. Какое-то шестое чувство предостерегало Санни от того, чтобы он продолжал разговор, но напряжение, витавшее в воздухе, ему решительно не нравилось."В таких условиях я, определенно, работать не смогу. Надо всё же выяснить отношения». И продолжая протирать столик, находящийся недалеко от барной стойки, младший попробовал ещё раз всё прояснить: — Пи, я работаю. Мы все успеем. Но… Пи, мне не по себе. Я никогда тебя таким не видел. Мне…мне показалось, что ты расстроен. Это моя песня так повлияла на тебя? И, сам того не подозревая, младший опять попал в точку. Причем в ту же болезненную точку, из-за которой старший недавно опять проходил свой персональный ад. Внутри, несмотря на замерзшее сердце, опять начало поднимать свою уродливую голову чудовище, именуемое «агония». Из последних сил пытаясь удержаться от того, чтобы его накрыл очередной приступ, Платонг процедил сквозь зубы: — Санни, тебе это показалось. Просто… Вчера у меня был тяжелый день. Мы не так хорошо с тобою знакомы, и ты ещё не знаешь меня. Я не был расстроен. Я просто устал. Всё, тема закрыта. Давай работать. Нонг вернулся к работе. Но она не клеилась. В очередной раз уронив тряпку, Санни обнаружил, что снова задумался о сложившейся ситуации, и решил попытаться в последний раз: — Пи, я не могу так работать! Ты совсем не похож на себя. Почему вчера ты выглядел так, словно тебе было очень больно? Почему сегодня ты так равнодушен? Это я стал причиной такого твоего настроения? Могу ли я сделать хоть что-то, чтобы тебе стало легче? Ответь мне, пожалуйста, Пи. Тихий и покаянный голос младшего, который вчера вынул из Платонга всю душу своей песней, а сегодня как ни в чем бывало спрашивал, может ли чем-то помочь, сорвал последние предохранители, растопил ледяную корку, которой успело покрыться сердце, и темный поток снова хлынул наружу, грозя утопить старшего в океане боли и отчаяния. Уже не контролируя то, что он говорит, хозяин кафе произнес: — Помочь, говоришь? Можешь, конечно, Нонг. Для начала — прекрати, пожалуйста, лезть в мою личную жизнь. Ты для меня никто, всего лишь коллега по работе. Да, мы неплохо общаемся, но это не даёт тебе права лезть мне в душу, Санни. Если ты хочешь здесь работать, пожалуйста, оставь меня в покое и не задавай раздражающих вопросов. Тебе всё ясно, Нонг? Во время того, как старший произносил эту речь, и голос его буквально звенел от гнева и сдерживаемой боли, младший всё ниже опускал голову. Такого он не ожидал. Одной хлёсткой фразой его Пи зачеркнул все хорошие моменты, которые они успели пережить за короткое время общения, и обесценил их. — Я не услышал твой ответ. Тебе всё ясно, Санни? И младшему, ошеломленному подобным выпадом в его сторону, ничего не оставалось ответить, кроме как: — Да, я тебя понял, Пи. Я больше не буду к тебе лезть. Извини меня. Уже немного другим тоном хозяин кафе произнес: — Я принимаю твои извинения. А теперь давай всё же поработаем. — Хорошо, Пи, — отозвался Нонг.***
Рабочий день подходил к своему завершению. Несмотря на бурное утро, в дальнейшем он протекал спокойно и даже немного лениво, так что, в конце концов, Платонгу удалось немного расслабиться и даже переброситься парой слов со своим младшим. Посчитав это хорошим знаком, Санни немного успокоился и пожелал старшему хорошего вечера. Ответив взаимностью, хозяин кафе пошел собираться, снимая по дороге фартук. Нонг также решил собираться домой. Переодевшись, он пошел к выходу, и тут его внимание привлек кошелек, который, видимо, обронил его Пи. Санни открыл его и уже хотел окликнуть старшего, но его взгляд случайно упал на маленькую фотографию, и он застыл, потеряв на несколько секунд дар речи. Но ситуация породила вопросы, требующие ответов. И на этот раз он собирался их всё же получить. — Это что такое, Пи? — крикнул младший, привлекая внимание хозяина кафе. Платонг обернулся, увидел, на что смотрит Санни, и застыл, не зная, как подобрать слова для ответа. А Нонг, повышая голос, продолжал беспощадно атаковать вопросами: — Зачем ты носишь с собой в кошельке моё фото? И почему…оно так похоже на траурное? Откуда ты это взял? Ну, почему ты молчишь, Пи? Все усилия Платонга, которые он прикладывал для того, чтобы хоть немного прийти в себя и успокоиться, пошли насмарку. Раздражаясь, от того, что Нонг достал его утром, достаёт вечером из-за фото, которое он ни в коем случае не должен был видеть, потому что оно личное, да и из-за сложившейся ситуации в целом, он выпалил: — Это фото моего друга. Ясно тебе? — Ага, друга… Что? — Его не стало в прошлом году, — парень усилием воли пытался не скатиться в банальную истерику. — Тогда почему он так похож на меня, Пи? Что ты на это скажешь? А что старший мог ответить? Как будто бы он сам не задавался этим вопрос с того самого момента, как Нонг появился на пороге кофейни. Потому и честно признался: — Да мне откуда это знать? Это разозлило Санни ещё больше. Он надеялся, что прояснит ситуацию, а стало только ещё больше вопросов. Младший продолжил нападать: — И зачем тогда ты хранишь фото своего друга у себя в кошельке? — внезапное озарение заставило парня грустно улыбнуться, понимая, наконец-то, в чем тут дело. — Так, значит, просто друг, да, Пи? Теперь мне всё ясно. И причина, по которой я получил работу, и то, почему ты так меня поддерживал и старался сблизиться. Я-то, дурак, думал, что ты просто по натуре добрый человек, а ты, оказывается…в это время летал в облаках, где-то в своём мире. Ответь, Пи, зачем ты это делал? Тебе нравилось меня обманывать? Этого Платонг уже стерпеть не смог и закричал: — Я скучаю по нему. Так сильно, как ты даже не можешь себе представить. Ты хоть понимаешь, что я ощутил, когда ты появился перед моими глазами? Хоть можешь осознать, в каком аду я живу последний год? Да, ты прав, я не сказал тебе. А что я бы мог тебе сказать? Что я живу в собственном мире фантазий? Что, смотря на тебя, могу себе представлять, что это он рядом со мною? Что, когда ты улыбаешься, я вижу его улыбку? Что, когда наши руки соприкоснулись, я почувствовал, впервые за весь этот проклятый год, что я счастлив? Что я мог тебе рассказать, Нонг? Ответь и ты мне, что из всего этого я мог тебе рассказать? Видя как Платонга трясет, и он из последних сил сдерживает слёзы, Санни просто сделал то, что считал самым нужным в тот момент. Он подошел ближе и привлёк старшего в объятия, давая ощутить тепло своего тела, и без слов говоря: «Ты не один, я здесь… Я рядом.» Платонг вновь ощущал за спиной дыхание неотвратимой агонии и готовился погрузиться в свой личный ад, как только за младшим закроется дверь. Внутренний холод ещё одной потери — а он и не надеялся, что после такой грубости Нонг надолго задержится здесь, да и вообще на работе — пробирал до самых костей. Парня било крупной дрожью, и тем удивительнее было почувствовать вместо ставшего таким привычным холода мягкое тепло чужого тела, а вместо звука хлопнувшей двери — тихий голос Санни: — Пи, прости меня. Я… Я не мог даже представить, как тебе больно. Я ещё никогда не терял настолько близкого человека. Извини меня, Пи, за то, что причинил тебе боль. Говоря это, младший легко поглаживал Платонга по спине, успокаивая и согревая своим внутренним, таким солнечным теплом. Старший чувствовал, как обледеневшая душа, впервые за очень долгое время, согревается, и ему очень захотелось, чтобы этот, на данный момент, его личный источник тепла погрел его ещё пару минут. К счастью, младший то ли уловил частоту его мыслей, как самая настоящая радиостанция, то ли у него было похожее желание, но объятия он не разомкнул. Так они и стояли, обнявшись, и в этот самый миг соприкоснулись душами, а не только телами. Платонг успокаивался и согревался в руках Санни. А вот в голове младшего бродила какая-то неуловимая мысль и ощущение правильности происходящего. Как будто он после долгих странствий, наконец, очутился дома. Парень поймал себя на мысли, что ему это чувство очень нравится, и пожелал, чтобы время остановилось. Но высшие силы не услышали его просьбы. Через пару минут Платонг пришел в себя и попытался от него отстраниться. Санни неохотно выпустил старшего из объятий. Хозяин кофейни отошел от него на пару шагов и произнес: — Нонг, спасибо за понимание. И за поддержку. Тебе не за что извиняться. Извиняться должен я. За то, что позволил себе так опрометчиво мечтать, не задумываясь о том, какой это может причинить тебе вред. Если…после всего, что ты услышал, ты всё ещё готов находиться рядом со мной, жду тебя завтра на работе. Хорошего тебе вечера и прости меня за всё ещё раз. Подхватив свои вещи, Платонг поспешил покинуть кафе. Сейчас он не мог находиться рядом с Санни. Душу раскалёным железом жгло чувство вины за то, что он обидел ни в чём не повинного человека. Единственным желанием сейчас было исчезнуть с глаз младшего подальше и попытаться до следующей встречи взять себя в руки, чтобы больше не портить жизнь младшему своей печалью от потери самого дорогого человека в жизни.***
Квартира, как и в любой другой вечер за прошедший год, встретила темнотой и тишиной. Не включая свет, Платонг прошел в ванную, умылся и принял душ, а затем, не ужиная, разделся и лег в постель. Обычно он быстро не засыпал, но в этот раз, едва голова парня коснулась подушки, он забылся крепким сном.***
Тод пришел домой, поужинал, принял душ, лег в постель и погрузился в сон, желая поскорее увидеть своего любимого Нонга. Но вместо него опять появился знакомый парень и напомнил: — Тод, если ты проговоришься, то воспоминания к тебе вернутся, Платонг узнает тебя, но в этой жизни ты потеряешь его навсегда. Не забудь об этом. А теперь, иди к своему Нонгу. С этими словами парень исчез.***
И снова крыша. И снова знакомый силуэт, что становится всё ближе. Та же джинсовая темная куртка, те же джинсы, та же темно-красная футболка. И всё та же любимая, солнечная улыбка: — Ну, привет, Нонг`Платонг. Ух ты, а забавно получилось. И почему я тебя так раньше не называл? — и Пи`Тод залился звонким, как хрустальный колокольчик, смехом. А отсмеявшись, поинтересовался: — И как ты тут? Без меня, в смысле? Сильно скучаешь? Улыбка Платонга, вызванная радостью от встречи с любимым Пи, несколько померкла, и он произнес: — Я скучаю. Безумно скучаю по тебе, Пи. Не было ни дня, чтобы я не вспоминал о тебе. О том, как хорошо нам было вместе. О драгоценных моментах только для нас двоих, когда казалось, что во всей вселенной были только ты и я. И тогда мир будто бы существовал только для нас двоих… — Так-так-так, — перебил вдохновенную речь своего младшего Тод. — Заканчивай с этим интеллектуальным пафосом. Просто скажи, ты скучал или нет? — А ты как думаешь? — прошептал Платонг, боясь спугнуть своё такое нежданно-негаданно свалившееся на голову счастье. — Пи`Тод, солнце моё, мне так не хватало твоей улыбки, твоего тепла, твоих объятий. — Правда что ли? — лукаво прищурился старший. — Ну, тогда иди сюда, обнимемся, что ли? — и приглашающе раскинул руки. Не помня себя от радости, младший скользнул в такие любимые и желанные объятия. — Наконец-то, — из последних сил сдерживая слёзы, шептал он, — наконец-то я могу обнять тебя, любимый мой. Я так тосковал, каждый день я просил небо и звезды, чтобы они вернули тебя мне. И, наконец, мои мольбы были услышаны. Поглаживая своего Нонга по спине, Пи`Тод вновь засмеялся и пристыдил младшего: — Оой, ну чего ты тут драму развёл, Нонг`Платонг? Блин, до чего ж забавно звучит. Я пришел, обнял тебя, вот и наслаждайся. — А…? — Платонг не мог набраться смелости и задать главный вопрос. Но ответ на него так хотелось узнать, что младший всё-таки решился и, поглубже вдохнув, спросил: — Пи`Тод. Солнце, а ты пришел надолго? — и затаил дыхание в ожидании ответа. — Неа, через пять минут ухожу, — пошутил старший. Потом глянул в глаза младшего, с лица которого мигом пропали все краски и сползла улыбка, и понял, что шутку не оценили: — Да успокойся ты. У нас есть время до рассвета, пока ты спишь. Не переживай, нас никто не потревожит, Нонг`Платонг, — уверил парень и нежно потрепал любимого по волосам. Платонг впитывал такую приятную ласку и наслаждался каждым мигом. Мир снова заиграл яркими красками, настроение улучшилось, да и вообще — жизнь стала прекрасной. Где-то там, в тишине квартиры, часы неумолимо вели время вперёд, с каждой секундой приближая утро и время расставания. Но пока ночь только вступила в свои права, а потому Платонг предпочел об этом не задумываться. Он желал быть здесь и сейчас. А ещё он желал… — Пи… Можно я поцелую тебя? Пожалуйста, я так сильно хочу прикоснуться к твоим губам. Мне это сейчас необходимо больше, чем воздух. — Слишком много болтаешь, — раздалось над ухом ворчание, и губы Платонга смяли такие напористые и в то же время нежные губы, вкус и аромат которых парень не забыл бы даже под страхом смерти. Старший пах, как гроздь спелого красного винограда, и имел вкус изысканного красного вина. — Ммм, Пи… солнце, — шептал младший в перерывах между поцелуями. — Я люблю тебя. Так сильно люблю тебя… — И я тоже люблю, Нонг. Так сильно люблю… — вторил младшему Пи`Тод. Руки притягивали всё ближе, губы ласкали всё жарче. Как и говорил Платонг, в данный момент вся вселенная существовала только для этих двух влюбленных парней, что были так естественны в своём простом счастье. Когда воздуха стало не хватать, Нонг оторвался от своего Пи и потянул за руку в спальню, приговаривая: — Пойдем же, Пи, любимый, ты так мне нужен. Но его солнце отчего-то не отзывался на приглашение своего Нонга. Платонг, обеспокоенный этим, спросил: — Пи…любимый, в чем дело? Ты…не хочешь меня? На что Тод многозначительно фыркнул: — И какой, интересно частью тела, я успел тебе продемонстрировать, что не хочу тебя? Верхней? — парень указал на зацелованные губы, облизав их. — Или нижней? — рука устремилась к ширинке джинсов и сжала недвусмысленное доказательство желания старшего. Облизывая свои губы, Платонг опустил взгляд на ширинку Пи`Тода и действительно нашел там подтверждение слов старшего. Любимый его желал. — Тогда я не понимаю, в чем дело, Пи. — В том, что времени не так много, а у нас есть разговор, Нонг. И пока ты мне не дашь обещание, что, если я пойду с тобой в спальню, у нас действительно сначала будет разговор, а потом всё остальное, я с места не сдвинусь. Так что обещай, я жду, — и парень, скрестил руки на груди, ожидая ответа младшего. — Я понял солнце, — произнес Платонг и поспешил добавить: — Даю слово, что вначале мы поговорим, а потом… Ты ведь не уйдешь? — Куда же я могу деться с такой-то проблемой в штанах? На небо обратно не получится — скажут, что грешил и отправят мысли очищать. А это, между прочим, минус к карме, а значит, дольше перерождения придётся ждать. Облегченно выдохнув, младший вновь уверенно потянул своего Пи за руку. И на этот раз Тод спокойно пошел за ним. Пройдя в спальню и присев на кровати недалеко друг от друга, но так, чтобы вести достаточно серьёзный личный разговор, Пи`Тод задал Платонгу вопрос: — Скажи мне, Нонг, сколько времени прошло с момента…моего ухода в лучший мир, скажем так? Не совсем понимая, зачем эта информация его Пи, младший, тем не менее, ответил: — Год и две недели, солнце. Но зачем ты спрашиваешь? — А как ты думаешь, нормально ли то, что год с лишним ты себя хоронишь то в четырех стенах квартиры, то в четырех стенах кофейни? — Пи, я не… — Нонг`Платооонг, — протянул старший. — Ты сейчас реально решил соврать мало того, что своему Пи, так ещё и призраку? Хоть бы подумал для начала, что творишь, — пробормотал Тод себе под нос. — Пи, но я говорю правду… Я не хороню себя в кофейне. Мне нравится там работать. У меня появились клиенты, и я нанял работника… — Кхм, — опять перебил его старший. — Опять врёшь? Ты бежишь от себя, Платонг. Люди, которые просто работают, иногда делают себе выходные. Слыхал про такого зверя? — съехидничал Тод. — Но мне не нужны выходные, Пи. Я в порядке. Я прихожу вечером домой, ужинаю, принимаю душ, высыпаюсь и иду на работу. — Ага, — фыркнул Пи`Тод. — В порядке он, как же. А почему же ты тогда сегодня не поел, а? Может, не так всё и радужно, как ты мне тут описал, Нонг? — Послушай, Пи, — начал вскипать Платонг. — Я ем, я сплю, я работаю, у меня всё нормально. Не переживай так и давай уже, обними меня. — Охо, а вот и понятие «нормы» нарисовалось, — саркастично вставил Тод. — А где она, эта норма? Кто её измеряет и чем? «Нормально» всё у тебя? А должно быть хорошо или даже отлично. И кстати, почему это в твоём стройном графике до сих пор нет колонки «личная жизнь»? — Потому что я люблю тебя. Ты — мой свет, моя жизнь, мой смысл жизни, — начал было говорить младший, но опять был перебит: — Серьёзно? Вот ты сейчас серьёзно, да? Ау, малыш, ты любишь призрака! Ты называешь смыслом жизни человека, который в реальности уже никогда не сможет к тебе прикоснуться, обнять, поцеловать, не говоря уж о большем. Ты всю жизнь собираешься прожить в мечтах, или ещё лучше — во сне, целуясь, обнимаясь и занимаясь со мной любовью или даже жарким сексом?! Знаешь, Нонг`Платонг, я о тебе был лучшего мнения. Мне всегда казалось, что ты с характером, что ты сильный. Что ты с этим справишься. Так неужели я ошибся, Нонг?***
«Будда, это что такое? — недоумевал Тод. — Я не могу такое говорить. Это же всё равно, что подписать приговор нашим отношениям. Такие жестокие слова… Как будто кто-то сидит в моей голове и последние две минуты надиктовывает, что сказать.» «Кхм, и ты совершенно прав, Нонг, — вдруг раздалось в голове старшего. — Это снова я. А это ещё одно испытание. Проверим, насколько сильно любит тебя твой Нонг и готов ли он отпустить тебя и забыть.» «Но это же… больно и жестоко!» — мысленно закричал Тод. Голос в голове усмехнулся и произнес: «Нонг, я ведь говорил тебе: Путь к счастью не бывает легким.» «Хорошо, что должен сделать Платонг?» — подытожил старший. «Сущий пустяк. Всего лишь признаться тебе в любви и захотеть быть с тобою здесь и сейчас. Если его желание будет искренним, мы оставляем всё как есть, и ты ждёшь, когда Платонг, твоя родственная душа, освободит твои воспоминания и вы будете счастливы в этой жизни.» «Я понял», — заверил Тод, и в ту же секунду ощутил, что он снова хозяин своей головы и мыслей. Парень весь подобрался и стал ждать реакции любимого на «своё» заявление.***
На глаза младшего навернулись слезы. Какое-то время он сидел неподвижно и переваривал слова своего Пи, а затем спросил: — Пи, ты что же, предлагаешь мне от тебя отказаться? Я же… Я не смогу это сделать. Не проси меня о таком, любимый. Мы будем вместе. Я отыщу тебя в любом из миров и в любой жизни, солнце. А если есть хоть малейший шанс быть вместе сейчас, то я сделаю всё, что угодно, но верну тебя. Прошу, не сомневайся во мне, ведь я так сильно люблю тебя, — горячо заверил Тода Платонг. На голову, которую Нонг низко опустил, пытаясь побороть приступ острой боли в районе сердца, внезапно опустилась рука Тода, и, нежно перебирая волосы любимого, старший произнес: — В таком случае, Нонг, слушай своё сердце, оно знает ответы на все твои вопросы и обязательно подскажет тебе кратчайший путь к счастью. Обещай мне, что будешь его слушать, Платонг. — Обещаю, я обещаю тебе, Пи. Я люблю тебя, солнце, — сказал Платонг и потянулся к старшему, желая быть ближе. — Нонг, я тоже люблю тебя. А теперь иди ко мне. Проведем оставшиеся несколько часов более приятным образом, — и он приник к губам любимого нежным поцелуем, обещая сделать остаток ночи незабываемым.***
«А вот и рассвет настал, — отметил про себя парень, что проснулся пару минут назад и смотрел на мило сопящего во сне любимого, который отвоевал себе всё одеяло. — Как жаль, что нам пора прощаться, мой Нонг. Но, я обещаю тебе, мы встретимся скорее, чем ты думаешь. Только послушай своё сердце». Поцеловав любимого в лоб, Тод в последний раз задержал взгляд на любимых губах, а после тихонько испарился.***
Утро для Платонга началось великолепно. Он выспался, и с ним был его любимый Пи. Открыв глаза и повернув голову, младший застыл: половина кровати была пуста и холодна. «Ушел», — прошептал парень, и пустота, холод, отчаяние навалились с новой силой. Но затем в памяти всплыли и разговор с любимым, и обещание, что он дал. Пришлось брать себя в руки, завтракать и идти на работу. В кофейне его вновь встретил Нонг. Он всё так же протирал столики. Увидев, что Платонг пришел на работу, Санни окликнул его: — Доброе утро, Пи. Мы можем поговорить? — Доброе утро, Нонг, — отозвался хозяин кофейни. — Да, я и сам хотел кое-что сказать тебе. Пойдем, присядем. Парни присели за столик, и Платонг предложил начать Нонгу. Санни, тихо и не очень уверенно, произнес: — Вчера, после того я как пришел домой, я долго думал, Пи. И пришел к выводу, что ты…мне нравишься. — Хм, — отозвался старший. — Вот значит как. Что ж, тогда у меня к тебе вопрос: а ты в этом уверен? Младший потупил взор и пробормотал: — Не совсем, Пи. Прежде у меня не было отношений. Я не знаю, каково это. — Понятно. Тогда предлагаю выяснить всё точно, — произнес Платонг. — Каким образом, Пи? — Я приглашаю тебя в наше кафе сегодня вечером на твой любимый «американо». Как тебе идея? Нонг солнечно улыбнулся и протараторил: — Да это же великолепно, Пи! Выясним всё и сразу. Тогда давай за работу. Быстрее бы день кончился… И Нонг унесся дальше протирать столики. Платонг только улыбнулся, глядя на подобный энтузиазм, и тоже пошел работать.***
Как ни странно, день пролетел довольно быстро. И вот уже перед парнями стояло по чашечке вкуснейшего кофе, а сами они вели неспешную беседу. Слово за слово, оказалось, что у них довольно много общего, несмотря на разные характеры, а ещё в компании Нонга Платонг снова почувствовал себя как дома. Уютное вечернее кафе, чашка горячего кофе, приятный собеседник, так напоминавший его любимого Пи… Внезапно сердце Платонга быстро забилось, совсем, как когда рядом был любимый. Стало очень тепло, а рядом словно засияло его личное солнце. Парня вновь повело, он смотрел на Санни, а видел своего любимого Пи`Тода. Не в силах бороться с нахлынувшим желанием, он пересел поближе и не успел Нонг задать вопрос, как губы Платонга уже атаковали его собственные. Нежное покусывание и посасывание губ, языки, сплетающиеся в каком-то древнем языческом танце. И такой знакомый вкус и аромат. В мозгу что-то щелкнуло, Платонг отстранился и глянул на раскрасневшегося Санни. Что-то не давало старшему покоя, и он решил задать вопрос напрямую: — Твой аромат и вкус такие же, как у моего друга Пи`Тода. Только он пах виноградом и только его губы имели вкус красного вина. Почему ты такой же? Санни вдруг так знакомо прищурился и, ласково улыбнувшись, произнес: — Ты так уверен, что на этом свете существует ещё кто-то с таким же вкусом и ароматом, а, Нонг`Платонг? Затем он хихикнул и произнес: — Неужто за год с лишним тебе память отшибло, любимый мой? И внезапно всё встало на места. И просьба Тода, и такие знакомые движения, улыбка, аромат, вкус, увлечения… Перед ним сидел его любимый Пи. — Солнце моё, — Платонг не мог поверить своему счастью. — Пи, это и правда ты? — Правда я, — подтвердил Тод. — Твоя любовь вернула меня в этот мир, Нонг. Теперь у нас появился второй шанс прожить эту жизнь вместе. — Как же я безумно скучал, Пи, — шептал младший, прижимая старшего всё сильнее. — Правда? — усмехнулся Тод. Тогда идём к нам домой, и я покажу тебе, как сильно скучал я.***
В тишине, теперь уже их комнаты, Тод привлёк к себе Платонга и припал к его губам жарким поцелуем, который постепенно повышал температуру их тел. Медленно и нежно лаская друга руками и губами, парни раздевались. Когда вся одежда была снята, старший посмотрел на возбужденного и такого соблазнительного Нонга и, наклонившись, прошептал ему на ухо: — Сегодня… Ты будешь моим, Нонг`Платонг? — одновременно с этим он опустил руку вниз и начал ласкать самый чувствительный орган младшего. — Да, солнце… ааах, возьми меня, — стонал парень, извиваясь на постели. — Сейчас, любимый, сейчас. В руках у Пи`Тода появилась уже знакомая Платонгу баночка. Это была та самая смазка, которую они так и не успели попробовать. Зачерпнув двумя пальцами достаточное количество вещества, старший приставил пальцы к тугому колечку мышц, пару раз обвёл вокруг и медленно скользнул внутрь. Легкая боль и приятное чувство наполненности охватили тело младшего одновременно. Он двинулся, желая немного сместиться, и пальцы Тода случайно попали по заветному комочку нервов, отчего Нонг громко простонал: — Ааах, Пи, так хорошо. Ещё, хочу тебя…не останавливайся. — Не буду, сердце моё, сегодня точно не буду, — шептал старший и активно двигал уже тремя пальцами, точно попадая по простате. Спустя час, Платонг уже сам активно насаживался на пальцы. Голос его сел от громких стонов, и он мог только соблазнительно хрипеть: — Аах, Пи, солнце, прошу…не могу больше. Ты нужен мне. Рассудив по внешнему виду любимого, что и правда достаточно его подготовил, Пи`Тод нанес на свой член достаточное количество смазки и одним легким движением проник внутрь.***
В эту ночь время, казалось, остановилось. Платонг не мог сосчитать, сколько раз его Пи уже занялся с ним любовью. И это было именно занятие любовью, а не секс, потому что такой щемящей нежности младший не испытал бы ни с кем, кроме любимого Пи. Сознание отмечало только разрозненные детали: сплетенные в замок руки, горящие от поцелуев губы, приятное чувство наполненности и жгучее, острое чувство возбуждения, которое требовалось немедленно погасить. Чем, собственно, сейчас и занимался его любимый. — Аах, — в который раз за последние несколько часов простонал Платонг. — Солнце, ты такой ненасытный. Я устал. — На том свете отдохнешь, — буркнул его Пи куда-то в живот, чем заставил младшего дернуться. — Ой, шутка неудачная получилась. Ну и ладно, продолжим, — сказал Тод и склонился ниже. — Стой, Пи, нет, зачем…ааах, да, вот так…хочу тебя. Усталость как рукой сняло. На смену ей пришло возбуждение, которое плевать хотело на всех и всё и требовало его погасить. — Так ты хочешь меня, любимый? — промурлыкал старший, нисколько не сомневаясь в ответе: — Дааа, возьми меня, Пи, хочу тебя в себе, солнце, прошу, не медли, — взмолился младший, выгибаясь и пытаясь быть ещё ближе к единственному, кто сейчас был для него важен. — Ну хорошо, тогда в последний раз, — прошептал Тод, плавно вошел и начал двигаться, постепенно наращивая темп. — Да, да. Люблю тебя, моё солнце, так хорошо, глубже, аах… быстрее. Да, сейчас, я сейчас… Простонав в последний раз, Платонг бурно излился себе на живот. В голове царила опустошенность, тело наполняла сладкая истома. Он нашел взглядом Тода, который лежал рядом и, потянувшись, поцеловал его: — Пи, я люблю тебя. Это было…незабываемо. — А то, — подмигнул тоже порядком уставший старший. — Я хорош в любом деле, за которое берусь, — потом подумал и добавил: — Да шучу, просто надо было до перерождения время скоротать, вот и подготовился малость. — Ничего себе малость, Пи. Ты контролировал весь процесс и буквально измучил меня. — Ну не могу я делать наполовину. Если удовлетворять, то по полной. Всё, спи, и не забудь, что обещал. Спокойной ночи, — Пи`Тод легко поцеловал Платонга в губы, притянул к себе и погрузился в сон. — И тебе приятных снов, Пи, — пробормотал уже сонный младший, прижался теснее и, впервые за всё это время, уснул с улыбкой на губах.Спустя месяц. Кофейня.
— Платонг, моя песня заняла первое место в чартах! Поздравь меня, — так и сиял от счастья Тод. — Поздравляю тебя, солнце. А ещё поздравляю с нашей датой. — Какой ещё датой? — недоуменно спросил старший. — Сегодня месяц, как мы обрели друг друга снова, любимый. — Пфф, — фыркнул Тод. — И ты, что же, теперь каждый месяц так отмечать будешь? — Нет, не каждый, но это же первый. Он особенный. Разве нет? Пи вздохнул и, волнуясь, произнес: — Да, Нонг, особенный. И я уже сделал тебе подарок. Написал новую песню, специально для тебя. — Охо, ну что ж. Могу я услышать её? — Конечно, Нонг, присаживайся, сейчас. Старший взял гитару, присел на высокий стульчик и запел: «Baby, you made me brighter than the sun…»** * «Voice of Pluto» из лакорна «One night steal» **ОСТ лакорна «My baby bright. Destiny calls»