Если на восходе?

— Где ты научился так стонать? — М? — мальчик поднимает чёрные пушистые ресницы, хлопая ими и смотря на старшего. — Разве этому учатся? Я издавал то, что не мог удержать в себе. Это разве не природно? Нужно специально? Тэхён смотрел на Гука теми глазами, которые старший привык видеть во время их уроков, которые вроде бы закончились, а вроде будут продолжаться всегда. Есть много вещей, про которые малыш может спросить, попросить объяснить и узнать как же правильно. Чон всегда выслушивал и, конечно же, учил. Это такое удовольствие, будто этим наделили, а он просто выполняет, что приносит неимоверную умиротворенность. После вопроса Кима, Чонгук задумался. А действительно, разве нужно учится не сдерживать то, что рвётся наружу? Те самые стоны, зачем стонать, когда не нравится? Показывать какие-то выражения лица, которые на самом деле являются масками? Люди почему-то такие, почему-то они хотят учиться показывать подобное, не понимая, что этому не учатся. Гуку открыли глаза. Тэхён никогда не учился показывать чувства, он просто делал то, что должно быть. Вот даже: «Слушай, как я стону. Видишь, мне нравится?», — разве это искренне? В этом вся суть. Черноволосому повезло с человеком. Крупно повезло. Без масок, с чувствами, внутренним миром, который всё шире раскрывает свои ворота для Чона. Его хочется узнавать, видеть всё, что видел ранее обычным — особенным. Порой даже самому учиться. — Ах, ты прав, Тэ… Младший видит грустный взгляд. Значит ли это, что его парень о чём-то задумался? Ожидая услышать нуждающееся объяснение, его логику лишь признали правдивой. Тэхён гордился. — Помнишь, ты как-то говорил, что постонешь для меня так же, как стонешь, находясь один? — парень вспомнил приятное. — Ох, почему не напомнил? Я же обещал! — Ты сделал это, Тэ, неосознанно. Всё больше прекращаешь стесняться перед до мной. Я польщен, — Гук улыбнулся, понимая, что Тэхёну было приятно и он вопил от удовольствия, которое не мог удержать. Не специально, а от того, что не мог удержаться. — А- — у малыша ничего не получилось произнести кроме этого. Он закрыл глаза, давая возможность мокрым ресничкам слиться. Его губы улыбались, как и закрытые глаза. — О чём думаешь? — старший решил поинтересоваться. — Вспомнил, как ты меня поцеловал, — медовый взглянул напротив в любимые глаза. Гук замер, а придя в себя: — Зачем вспоминать? Мы можем осуществить это на яву. Сейчас. — Не хочу. Когда это не происходит, а только представляется, кажется таким недоступным, что загорает желания ещё больше. Знаешь, долгая, желаемая побыстрее закончится — разлука, делает долго досягаемую встречу — неимоверное счастливой. Сейчас это что-то подобное. Хочу чтобы мы поцеловались перед сном, а пока не трогай мои губы, хорошо? Чонгук боится приходить в реальность после подобных собственных мыслей Тэхёна. Они будто рассказывают счастье, да ещё так, что перед глазами, сам того не понимая, вырисовываются картинки. Чон наслаждается этим, а потом, как обычно, слышит вопрос, который обязательно следует после сказки. — Хорошо, — отвечает. Гук понял для себя ещё кое что. Запрет - действительно что-то волшебное. Не во время самого запрета, а когда, так долго ждав, это воплощается в реальность. Тэхён подарил ему ещё одно красивое испытание.

***

Чонгук говорит: — Я так соскучился по тебе. Сидеть в ванной, ночью, когда все спят а вы вдвоём нет — казалось прекрасным. Да и все моменты, которые Гук проводит с Тэхёном прекрасные. А ведь этим словом малыш называет любовь. — Я тоже скучал, Чонгук, – Тэхён говорит искренне, как и его парень. Признаваться друг другу который раз не надоедает. Они почему-то кажутся первыми, будто признаются в любви. Первый раз. Тэ произносит признания спокойным тоном, но в конце, когда имя любимого — шепчет. Этот любимый, сидя параллельно в ванной, обвивая ногу малыша, начал легонько водить пальцем по ступни. — Щекотно, Чон! — мальчик пищит и немного жмурится, стараясь сдержать вот-вот вырывающийся наружу вынуждающий хохот. Чон от этого умиляется и перестаёт гладить. Вместо этого массирует. Парень надавливает на сморщенную от воды пятку Кима и ведёт ровно по центру вверх, остановившись на большом пальчике, обвивая его, и делая тоже самое с остальными. Тэхён складывает руки на обнажённом животе и отводит взгляд, пока под глазками выступают два розовых кружка – румянец. Но Чон так увлёкся гладкой и приятной кожей на ступне любимого, что совсем не заметил смущение на парне, которое редко можно увидеть. У двоих появился новый фэтиш. У Чонгука — ноги Тэхёна, у Тэхёна — Чонгуковы руки на своих ступнях. Щекотки малыш боится, и почему-то с Чонгуком, сидеть в вечном напряге, ожидая после трепетных ласканий неожиданную щекотку казалось приятным. Но тут он впервые отпустил напряжение и просто доверился. Чонгук не сделает подобного, он уверен. Они стоят, после того, как вылезли с ванны, напротив запотевшего зеркала. Ким мажет по нему ладонью, вытирая, и наконец-то видит отражение. Своё и Чонгука. Чон, который сзади, вытирал мокрое тело парня, а потом остановившись, Тэхён видел, начал всматриваться в волосы. Рука неосознанно вплелась в чёрные завитки и начала что-то заплетать. Ким впервые видел Гука с таким серьёзным, но слегка взволнованным взглядом. Хотя нет, перед первым входом в этот дом он был такой же. Хоть лицо показывает серьёзность, руки делают нежность. Медовый закрывает глаза всегда, когда старший делает ему приятно. Волосы, чувствуется, перебираются, а бывает немного тянутся, приятно конечно же, и тут, открыв глаза, так как действия прекратились, Тэхён на секунду замечает держащую в руках Чонгука косичку из своих волос. Секунда проходит, и Гук одним взмахом руки расплетает её. Хрипит голосом, а потом взяв младшего за плечи: — Пойдём, Тэ.

***

Тэхён сушит свои волосы, оставляя их влажными, и, положив фен, разворачивается к Чонгуку, который покорно лежал в кровати, ожидая его. Гук ни разу, казалось, не спускал глаз с мальчика. Ночь приятная, чем все остальные. Почему-то особенная. За окном ночь, луна, звёзды, внутри белоснежная простынь, кровать, фиолетовое освещение от светильника. Ким аккуратно развязывает обвитое на груди и ниже белое полотенце. Оно падает на пол и парень смотрит на возлюбленного, который продолжал обвивать его тёплым взглядом, гулять по всему стройному и обнажённому телу. Чон приподнимает одеяло и под него залезает Ким. Парни не разговаривают, а делают что хотят. Не показывают чувства, а именно делают что хотят, как говорил Тэхён. Он, скрутив руки на своей груди, впивается в грудь старшего, греясь там. Потом легонько поднимает голову, понимая что Гук ждал этого, как и он сам, и молча касается губ. «Давай перед сном поцелуемся» помнят оба и выполняют. Как же с запретом сложно, но дождавшись его окончания, как же приятно. Возлюбленные, целуясь, наслаждались, пока луна обвивала их волосы, заставляя светиться, и не позволяя ни одному лучику упасть на лицо хрупкого, вместе с сильным. Мгновение красивое, любимое. — Я не усну теперь, — шепчет Гук, будто в комнате есть кто-то, кого можно разбудить. Даже если двое не спят шептать всё равно хочется. — Я помогу тебе, — Тэхён забирается выше на подушки и кладёт шире руку, прося того, кто не может уснуть лечь между шеей и плечом. Старший кивает и размещается где его попросили. Этого было достаточно, Чонгук улыбался и слепил глаза, засыпая счастливо, но это было не всё. Губы рядом возле уха. Наркотик для сна, вот он, в котором старший отключился от всего, мурашкам дал волю бегать по всему телу, утопился в блаженстве: — Люблю тебя, Чонгук. Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя… Продолжение следует…