Перчатки

Если бы кто-то спросил: «Когда это началось?», она бы не ответила. В сознании все плыло, стоило ей вспомнить что-нибудь об этом. Может тогда, когда она услышала разговор Адриана с Нино, где сказал, что ему нравится Кагами? Нет, раньше. Возможно, когда Лила – черт бы ее побрал! – настроила весь класс против нее? Кажется, ещё раньше. Может тогда, когда Хлоя задела за живое? Может? Но она предпочитала думать, что это произошло в тот день, когда они с Альей сильно поссорились. Ссора была мелкой и несущественной, но они раздули ее так, что и шансов не было помириться. Весь класс испуганно смотрел на них, когда Алья бросала на нее ненавистные взгляды, а Маринетт лишь опускала голову. В тот день Маринетт вернулась домой со слезами. Дрожь покрывала все тело и перед глазами темнело. Ей нужны были объятия. Неважно, даже если это будет Хлоя! Просто хотелось поддержки. Родители тогда были в поездке и должны были вернуться через два дня. Она взяла нож и пыталась приготовить себе что-нибудь поесть, игнорируя всхлипы и тревогу, растущую в груди. Дышать было так тяжело. И когда она всхлипнула, нож слегка вонзился в запястье, оставив там царапину. Маринетт вздрогнула и недовольно шикнула. Кровь начала сочиться из раны и Маринетт судорожно выдохнула. Взяла какие-то пластыри и нелепо и неаккуратно приклеила. Тогда в голову Маринетт просочилась мысль, что она смогла отвлечься от моральной боли этой царапиной. Тогда она посчитала эту мысль дурацкой и почувствовала стыд. Но во время следующей истерики она даже и подумать не успела. Лезвие уже было в правой руке.

***

Маринетт всегда была лучиком света и никто и подумать не мог, что ей может быть плохо. Не было ничего странного в том, что она всегда носит пиджак – все уже привыкли за пол года. Так же странным не была и сумочка через плечо. Она же девушка, в конце концов. Маринетт так же не любила контакт и физкультуру. Это уже могло вызвать подозрения, но все так же никто не обращал внимания. Даже Алья, которая тщательно следила за подругой и всегда была рядом. И Маринетт радовалась. Хотя, в какой-то степени ей было грустно. Если бы она попыталась покончить с собой – чего она, разумеется, не пыталась добиться лезвием – никто бы и не обратил внимание. Но это избавляло ее от лишних хлопот, так что все было в порядке. Единственный, кто выглядил так, будто знает, был Адриан. Он с особым трепетом прикасался к ее рукам, каждый день по нескольку раз спрашивал в порядке ли она. Поэтому Маринетт всегда была внимательна рядом с блондином.

***

Маринетт не хотела получить заражение крови. Так что в сумочке, помимо лезвий, лежали пластыри и обеззараживающее. Первый раз, когда Маринетт сделала это в школьном туалете, было, когда Лила пустила слух. Разумеется, она смогла опровергнуть его, но самая глубокая рана появилась именно в тот день. А на ее День Рождения – на следующий день – Адриан подарил ей пластыри и улыбнулся: — Ты так часто падаешь – твои колени постоянно в ссадинах и ранках, — он отдал ей пластыри с рисунком принцесс и улыбнулся, — Надеюсь, они пригодятся тебе. Он подмигнул и отошёл, чтобы остальные смогли подарить ей свои подарки. Но она уже не могла ни о чем думать. Действительно ли он решил ей подарить пластыри, потому что она падала?

***

Маринетт всегда любила Адриана. Всегда любила и старалась быть рядом. И когда он расстался с Кагами, она была рада. Нет, конечно, это было неправильно. Но она ничего не могла поделать с собой. Примерно тогда Агрест стал больше уделять ей времени. Они все ещё не были лучшими друзьями, – но она считала его таким – но они гуляли вместе. Адриан даже пару раз приходил в гости. И Маринетт хотела думать, что он не заметил пачку лезвий в ванне тогда.

***

Рождество они праздновали у Нино. Он устроил большую вечеринку и даже Адриан – бог ты мой, неужели в рождество и вправду случаются чудеса? – пришел туда. И все было волшебно. Все дарили друг другу подарки и Адриан, разумеется, тоже. Поэтому Маринетт не волновалась, когда Адриан протянул ей коробку и улыбнулся. Затем развернулся и ушел разговаривать с Кимом и Максом. Открыв коробку, она увидела две перчатки, достающие до локтей и маленькая записка: «Я все знаю. И хочу быть рядом. Я всегда рядом. Адриан» Маринетт не смогла сдержать улыбку, хоть и почувствовала дрожь.