Про город Вильнюс и его жителей

«Каждый имеет право быть непонятым». «У меня весной растут крылья». Когда это только началось, Юр всем повторял на разные лады: «Как только мир начинает просыпаться, у меня так зудят лопатки, будто из них вот-вот начнёт что-то расти». Но почему-то никто его не слышал: то предлагали к врачу сходить (не то к дерматологу, не то сразу к психиатру), то называли фантазёром, то обрадованно кивали: «Да-да, это ощущение лёгкости, которое распирает тебя изнутри!..» Юр вежливо сворачивал разговор — и тихо вздыхал. Он ведь изъяснялся совершенно ясно, так в чём проблема услышать именно то, что он сказал? Он разве просил совета? Он говорил, что крылья действительно отрастают? Он описывал восхитительное ощущение близкого полёта?.. Просто зудели лопатки — с каждым днём всё сильнее и сильнее. Просто казалось, что из кожи должно — обязано! — что-нибудь проклюнуться. Вот и всё. Зуд стихал ближе к концу весны, когда город окончательно расцветал. Будто бы крылья наконец прорастали вместе с травами и цветами — хотя никаких крыльев Юр не ощущал, ему не было доступно ничего, кроме зуда. И всё успокаивалось — до следующей весны. А попытки рассказать, в отличие от зуда, больше и не появлялись. Если не поняли с первого раза — вряд ли поймут и дальше; а значит, не о чем тут говорить. Хотя вообще-то поговорить очень хотелось, но даже с мамой Юр не рисковал развивать эту тему. Загадал однажды: если когда-нибудь я встречу людей, которые покажутся мне достаточно разумными, чтобы услышать, — я попробую рассказать ещё раз. Если и они не поймут — плюну на всё и останусь непонятым. Кто бы сомневался, что именно Иво и Вишну покажутся ему подходящими на роль слушателей! Но какими бы чудесными они ни были — наобжигавшийся Юр долго решался; и начал в итоге с Иво. Двоим бы сразу он признаться не сумел, а тут всё-таки сосед по комнате, можно поймать буквально в любой момент, как только почувствуешь себя готовым... Иво молча выслушал, посмотрел внимательно в глаза, точно проверяя, не ложь ли; и кивнул: «Приму к сведению. Спасибо, что рассказал». Как всё оказалось просто! Почему никто другой не мог отреагировать так же легко? А Иво помялся и прибавил: «Неприятно, наверное?.. Может, тебе компрессы холодные поделать?» Но Юр покачал головой: компрессы он пробовал, и помогали они, увы, ненадолго, а весь день с ними не походишь и всю ночь не поспишь. Спасался холодным душем, принимая его как можно чаще; но на той же учёбе в душ не сбегаешь, да и ближе к концу дня, бывало, оставался совсем без сил. Так что попросту смирился, научился по возможности абстрагироваться и как можно меньше касаться лопаток. Следующим услышавшим про крылья неожиданно стал Рэм: заходил на кофе, разоткровенничался, рассказывая о своей специфической жизни, и Юр подумал — а почему бы нет? У Рэма тоже не самый обычный взгляд на мир, неужели он не поймёт?.. И открылся. И не пожалел — потому что Рэм вздохнул: «Сочувствую... Нелегко бывает жить с какой-нибудь такой особенностью». Юр тогда чуть-чуть на шею ему не бросился: до того был счастлив найти ещё одного действительно слышащего человека. И понял: с Вишну уж точно всё получится. С Вишну более чем получилось. Услышав про зуд и крылья, он так серьёзно покивал, будто у него каждый третий знакомый страдал по весне чем-нибудь эдаким, так что — подумаешь, привычное дело, с кем не бывает. И вдруг предложил: «А может, тебе крылья на спине нарисовать? Ты говоришь, оно проходит тогда, когда эти крылья словно бы проклёвываются. Может, если мы их нарисуем — мы сможем обмануть твой... организм?..» Эта идея показалась Юру самой безумной из всех, что он когда-либо слышал: попытаться обмануть зуд! Изобразить на спине уже выросшие крылья! Поэтому, разумеется, он согласился. И, наверное, он никогда не забудет, как Вишну развёл краски, попросил его снять футболку и коснулся ладонью лопаток. «Горячие такие... Будто и правда сейчас что-нибудь проклюнется. Вот мы это что-нибудь и нарисуем...» И от прикосновений холодной кисти легчало почти как от маминых поцелуев в ушибленные места. Скорого эффекта Вишну не обещал; он вообще ничего не обещал, не разбрасывался такими вещами понапрасну. Но Юр для себя решил, что дождётся утра. Если полегчает — значит, отлично, наконец-то нашлось средство от этой боли. Если нет — что ж, ладно, живём как раньше, хуже в любом случае не стало. В тот день ложиться спать было страшно как никогда. *** Юр просыпается по звонку будильника, осторожно потягивается — и понимает: лопатки впервые за долгое время не зудят. Всё-таки Вишну настоящий волшебник. И как же хорошо наконец-то просыпаться услышанным и понятым.