Про город Вильнюс и его жителей

«Каждый имеет право быть личностью». Юр, как и многие, не любил школу за её домашние задания, за ранние подъёмы, за все эти уроки, которые надо было отсидеть, хочешь ты или нет. Но больше всего он не любил школу за учителей: их будто бы никто не проверял, когда допускал к преподаванию! Как такие люди вообще могут кого-то учить? Нет, к счастью, большая часть учителей была самой обычной: не слишком дружелюбной, но и не придирающейся по пустякам и уж тем более не оскорбляющей. Ещё часть вызывала желание обнять и плакать — до того они были золотыми. А вот остальные... Раньше Юр мечтал стать однажды школьным супергероем и мстить за всех, кого учителя незаслуженно обидели. Но потом, поняв, что до супергероя ему придётся долго расти, просто начал за них заступаться. А обижали учителя хулиганов. Казалось бы, ну разве они не достойны такого отношения?.. «Нет! — скрипел зубами Юр. — Не достойны!» На зло нельзя отвечать злом; да и кто бы хоть раз задумался, почему они хулиганят и какие они там, вне стен школы, — прежде чем оскорблять. Потому что он — задумывался. И не просто задумывался — знал. Что Стёпка, например, вырос таким колючим из-за вечных насмешек одноклассников: они твердили, что собирать наклейки — увлечение совсем не для мальчика, тем более когда наклейки эти — не с супергероями и даже не с машинами, а с какой-то девчачьей ерундой — цветочками, зайчиками, котиками... И Стёпке не осталось ничего, кроме как начать драться: слов они упрямо не понимали. Что Лида хочет после девятого уйти в какой-нибудь оборонно-спортивный класс, но родители каждый раз, когда об этом заходит речь, просят подумать, а другие ребята не воспринимают её желание всерьёз: ты, мол, слишком не похожа на того, кому в такой класс надо уходить. Вот Лида и старается быть похожей — для этих людей с их странным взглядом. Что у Коли и Светы папа пьёт, а мама давно забила на их воспитание, и Коля сам собирал и водил младшую сестру в школу, работал после уроков и был готов дать в зубы каждому, кто плохо отзывался об их родителях. Больше всего они со Светой боялись оказались в детских домах и потерять друг друга — и потому упорно молчали, только привычно огрызаясь, чтобы никто не подобрался поближе и ни о чём не догадался. И учителя ничегошеньки об этом не знали — и почему-то считали, что могут их судить. Самый большой скандал случился однажды на обществознании. Говоря о понятии личности, учитель взял и заявил, мол, вот ты, Степан, — не личность, потому что в личности есть индивидуальное начало. А что есть в тебе, кроме хулиганства? Тут уж Юр не выдержал и вскочил. «А вы разве личность? Что есть в вас, кроме умения оскорблять учеников, ничего про них не зная? Какое индивидуальное начало? Да Стёпка куда большая личность, чем вы!» Урок, конечно, был сорван, Юра с криком утащили к директору (впрочем, будто он сопротивлялся), даже маму в школу вызвали. Говорили о суровом выговоре, об отстранении от занятий, даже о возможном исключении; а Юр сидел и хмурился: «Нет, я не буду извиняться, я не считаю, что был неправ». И мама, к большому удивлению директора, его поддержала: «Подумайте, нужны ли школе учителя, которые учат детей, что оскорблять других — это хорошо и правильно». И на этом они ушли домой. Юра никто не отстранил от занятий и, конечно, даже не собирался исключать. Он думал, что теперь придётся знать обществознание так же хорошо, как и предметы других учителей, с которыми он конфликтовал (чтобы никто не придрался и не снизил оценку), — но на следующий день оказалось, что теперь их класс ведёт другой учитель. Неужели директор всё-таки задумался о маминых словах? Или учитель сам попросил дать ему детей повоспитаннее? Стёпка на перемене поймал Юра в туалете и молча обнял, ткнувшись лбом в плечо. Юр и говорить ничего не стал, всё и без слов было понятно. А в классе его одобрительно хлопали по плечу — и признавались, опустив глаза, что сами бы никогда так не смогли. Кажется, он всё-таки стал настоящим защитником всех несправедливо обиженных хулиганов; и будет защищать их до тех пор, пока не закончит школу — или пока не переведутся дурные учителя. Потому что каждый из них — личность. А кто этого не видит — сам полный дурак.