Родные сердца

      Всё было слишком неожиданно и так неправдиво, что разум маленькой плясуньи не выдержал и отключился. Она так устала от неожиданностей сегодня: сначала с утра эта роль, которая почему-то достаётся ей, потом долгожданное появление её учителя, совсем негаданное именно сейчас…       Это было похоже на сон, такой сладкий и полный мечтаний мадемуазель Даае о славе примадонны, о скорейшем появлении её Ангела. Однако, всё хорошее когда-нибудь заканчивается, так этот обморок обязательно повлечёт за собой пробуждение в реальность, в которой у обычной плясуньи и хористки Кристины нет ни Ангела Музыки, ни любви к нему и вообще ничего, кроме скорби об отце и самобичевании.       Так, конечно, думала лишь героиня, крепко спя на руках у своего милого учителя вокала, нёсшего её всё дальше в глубь зеркала.       Девушка отошла от мягких объятий сна, когда в маленький напудренный носик юной мадемуазель забил неприятный запах сырости. Кудрявая головка начала озираться по сторонам в поисках своей гримёрной, но ничего, кроме сырых подвалов и зажженных свечей в канделябрах, мадемуазель не видела. «Где я?»       — О, ты уже проснулась, моя дорогая! — Заметив движение со стороны юного дарования, ласково, с улыбкой протянул Маэстро.       Певичка же, почувствовав, что её несёт предмет давнего воздыхания, ярко зарделась, будто мак на васильковом поле. Впрочем, она не стала просить своего Ангела идти самой. День сегодня правда был очень трудный и нервный, отчего ноги уже не держали свою маленькую хозяйку. Плюс ко всему перечисленному, на изящных ножках у неё оказались лишь одни белые шёлковые чулки, в которых, мягко говоря, прохладно ходить по подземным тоннелям, если учесть ещё и то, что там слишком влажно. Из этого Кристина поняла: лучше довольствоваться неловкими объятиями учителя и быть пунцовой, чем, болея, застирывать свои когда-то чистенькие чулочки.       — М-м-м… Я долго спала, Ангел? — простодушно спросила Кристина, прикусывая губки и наивно смотря на своего мэтра. Маленькая певунья сейчас была поистине похожа на милого ребёнка, просящего игрушку у своего любимого родителя, при этом невольно строя сильному наставнику глазки. — Мне кажется, я до сих пор сплю, если вижу тебя рядом со мной…       После этих слов Маэстро остановился и поражённо уставился на юную бестию, смотрящую на него так соблазнительно, что всё мужское существо учителя воспылало. Он попытался этого не показывать, продолжая свой путь, однако помутнённые страстью очи выдавали все мысли и чувства к своей юной ученице. Наставник мадемуазель, которая, к слову, всё ещё была у него на руках, скрепя зубами, прижал её к себе чуть сильней, но гораздо существеннее. Дерзкая бестия, увидев поведение своего уже практически рычащего от страсти Ангела, решила его окончательно довести. Видя, что он продолжает поглядывать на свою ученицу, раздевая одним масленым взглядом, какой бывает у голодных котов, юная мадемуазель Даае в завлекающем жесте облизнула свои сочные и мягкие, как бархатный персик, губки. Этот волшебный фокус, который бывшая плясунья переманила от танцовщиц, когда те разговаривали со своими ухажёрами, как бы требуя поцелуя, не заставил ждать мастера. Она, конечно, побаивалась последствий её жестокого по отношению к мужчине, спектакля, однако Кристина хотела проверить его чувства к ней, не брезгая очень специфичным способом. Наставник так засмотрелся на это соитие губ и языка своей любимой протеже, что чуть не врезался в холодную каменную стену. Влечение к этой юной чертовке захлёстывало его с головой. В этом не шуточном порыве он спустил Кристину на землю и прижал к стене.       — Зачем, моя дорогая? — простонал полурыком учитель, смотря в невинное лицо свой подопечной.       — Что, Ангел? Я тебя не понимаю! — на лице маленькой Далилы не шевельнулся ни один мускул, а глаза же были невинны, как у самой Девы Марии.       — Дитя, зачем ты это делаешь со мной? — в умоляющем тоне прошептал бедный учитель вокала.       — Ангел, ты устал? Ты точно здоров? — с неподдельным видом соучастия вопрошала Кристина, как любящая мать спрашивает о самочувствии своего любимого и непоседливого чада.       Героиня прижала свою миниатюрную тёплую ручку к половине лба своего «больного» учителя, а затем переместила свою маленькую длань на открытую щёку, которая оказалась довольно горячей. «Ещё бы она не была горячей»       Юная бестия остановила свою ладошку на полыхающей ланите своего maître и задержала её на некоторое время. «Больной» накрыл фаланги своей любопытной ученицы своими длинными пальцами и повел её вниз. Их руки сначала скользнули на приоткрытые губы учителя, затем Кристина ладошкой почувствовала жёсткую ткань фрака. К её щекам прилила кровь. Певичка поняла, что ей душно, будто она стоит сейчас не в сырых холодных подвалах, а посреди пустыни Сахары. Это была ещё не конечная остановка неспешного путешествия их рук. Дальше Маэстро вёл экскурсию по своему горячему телу, температура коего чувствовалась даже сквозь такни одежды. Когда их кисти дошли до сильно бьющегося сердца мужчины, ведущая длань остановилась. Глубокие шоколадные глаза, до этого следившие за скольжением рук по высокому стану учителя пения, медленно переместились на серо-зелёные, блестящие от томящего соблазна. Они были мутными и даже при ярком освещении подвалов, где не было практически и тени, зрачки увеличились настолько, что радужки почти не удавалось разглядеть. Оказалось, мужчина всё это время смотрел на неё. В потемневших глазах Голоса горел огонь желания, видимо ещё непрошедшего от лицедейства юной Далилы с каштановыми кудрями. Однако несколько минут назад Даае не было так страшно перед этим безумным человеком, как сейчас. Её боязнь потихоньку перерастала в усиливающуюся панику, когда её обожаемый Ангел Музыки начал медленно и хищно приближаться. «Ну что, плясунья, доплясалась? Какая же я жалкая обольстительница, боже. Поразвлекать себя хотела! Кто же знал, что он так бешено на меня отреагирует.»       Между тем мужчина подкрадывался к своей напуганной добыче всё ближе. Кристина очень хотела убежать, но понимала, что её силы совсем неравны с этим помешанным охотником. «Ох, остаётся только надежда на его благоразумие, потому что своё я опрометчиво где-то затеряла…»       Их лица сблизились на довольно опасное расстояние. Губы учителя и его милой, кудрявой протеже отделяют всего два жалких дюйма. В шоколадных глазах поселился ещё никогда не испытываемый настолько процентов страх перед неизвестностью. Он грыз сердце шатенки, пробираясь в самую середину. Единственное у неё нашлось храбрости спросить у своего безумного дружка следующее:       — Ангел, ты меня любишь?       Слова подействовали на Маэстро именно так, как думала маленькая певичка. Он остановился в ступоре. Его взгляд просветлевших серо-зелёных глаз вопрошал.       — Неужели ты не услышал мой вопрос? — бывшая плясунья вздёрнула подбородок и её глаза, влажные от начинающихся слёз, смотрели с вызовом на падшего Ангела.        — Но к чему это всё? — продолжая традицию не отвечать, закончил учитель.       — Либо ты отвечаешь мне, либо я пошла обратно!       — Это куда ты собралась? — бывшее божество посмотрело на неё так гневно, что у героини застала кровь в жилах.       От прошлой страсти не осталось и отклика.       — А вот это уже не твоё дело, милый Ангелок! — последнее словосочетание певунья произнесла так, будто это было ругательство.       — Ну уж нет, моя дорогая. Куда ты пойдёшь, с кем, зачем и почему теперь полностью моё дело! Ты слишком многим мне должна!       — Это чем же, можно узнать? — девушка изогнула бровь. — То что ты обучил меня нескольким несчастным ариям ещё не означает, что я дозволю тебе принимать участие в моей личной жизни и врываться в личное пространство без моего ведома!       — Очень даже означает! Ты полностью принадлежишь мне и никому больше. Ты меня поняла? — мужчина схватил её за волосы и с силой потащил в лодку.       Девушка вырывалась, кричала, пыталась укусить его руку, но всё было тщетно. Певичка почувствовала, что земля уходит из-под ног. А всё потому, что её кто-то огрел по голове чем-то тяжёлым. Не будем тыкать пальцем, кто именно. Шатенка уже успела мысленно попрощаться с теми, кто ей дорог. В этом списке, конечно, не было этого мерзавца, который силой хотел причинить ей вред. И опять всё с начала… Она одна, никому ненужная, кроме Антуанетты и Мэг Жири.

***

      Певичка проснулась у себя в гримёрной на большом старом трюмо.       — Я заснула? — в голосе бестии была такая надежда и облегчение, что можно подумать, будто она была на грани жизни и смерти.       И мало кто догадался бы, что это, к сожалению, правда. Кристина посмотрела на своё отражение. Из него выглядывала жизнерадостная, полная сил девушка в белом пеньюаре и с торчащими во все стороны кудряшками.       — Наверное, я сильно устала, раз заснула прямо за трюмо… — пролепетала девушка, вставая со стула и направляясь к двери.       Подойдя к двери и толкнув её, мисс Даае поняла, что та заперта с другой стороны. Её посетило очень нехорошее чувство дежавю. С каждым мгновением этого ощущения девушка всё больше ужасалась происходящему. Через несколько секунд появился Голос, которого она так не хотела слышать после пережитого шока. Кристина медленно, с опаской, повернулась к большому, во весь рост, зеркалу. Сейчас оно ей не казалось таким волшебным и таинственным, как в тот момент когда мадемуазель его впервые увидела. Сейчас ртутное полотно ей бредилось хуже всех катастроф, происходивших на этой бренной земле хоть когда-то. Однако певичка понимала, что от судьбы не уйдёшь, покорно подойдя к зеркалу. Неизвестным образом оно открылось, и за ним Кристина увидела того ужасного человека из своего сна. Те же идеально выглаженные штаны с фраком, та же пугающая белая полумаска и черные воронёные волосы, блестящие от лунного света за окном. «Всё-таки сон и явь всё равно отличаются, чёрт их всех подери! Во сне я упала в обморок, но в реальности у меня едва ли это получится… — судорожно думала Кристина, тем самым успокаивая себя, — Мои нервы не такие изнеженные, как у этих графинь и придворных дам. Так, надо просто держать ситуацию под контролем…»       — Ангел? — певичка машинально повторила ту же фразу из своего сна. — Т-ты?        — Да, моя дорогая, — сказал учитель вокала и протянул своей протеже руку с длинными, музыкальными пальцами, обтянутыми чёрным бархатом перчатки. — Я — твой Мастер…       Бывшая плясунья посмотрела на ладонь своего Маэстро с такой искренней радостью в глазах и улыбкой на устах, как будто она собиралась её поцеловать. В девичьем кошмаре руки того человека не были обтянуты перчатками. Удержавшись от вопля счастья и протянув свою миниатюрную ручку большой и объёмной, мадемуазель Даае шагнула вслед за мастером своей души.       Так, держась за руки, учитель и его ученица прошли половину пути до подземного жилища. Всю дорогу они молчали, и это безмолвие было в какой-то степени священным для них обоих. Певичка пристально разглядывала своего учителя, стараясь найти те черты лица, которыми обладало чудовище из её сновидения. Однако лицо Мэтра было разглажено неподдельным спокойствием, и только глаза выдавали волнение и смущение, которыми наградил его никто иной, как досконально изучающий взгляд своей протеже.       — Может хватит смотреть на меня, как на восьмое чудо света? — не выдержав, вспылил Ангел, поворачиваясь к бывшей плясунье. — Ещё дырку проделаешь во мне, кто тебя обучать будет?       — Ой, какие мы нежные! Не переживай, на проделывание дырок в Ангелах я пока не способна. Но это только пока… — с ехидной улыбкой протянула юная мадемуазель.       — О, хорошо. Я же хотел отпустить тебя через пять дней наверх, однако после твоих слов, Кристина, я хорошенько об этом подумаю…       — А я не знала, что Ангелы умеют думать… Это что, новый вид? — как ни в чём небывало с задумчивым лицом спросила Кристина, отпуская в свободный полёт его руку.       — Не испытывай моё терпение, иначе последствия будут необратимы, моя прелесть… — учитель приблизил своё лицо к лицу Даае и лукаво расплылся в улыбке.       На секунду у певички появился страх в глазах, но бывшая плясунья быстро подавила его и в шоколадных очах вновь появились огоньки азарта.       — Ну и какими же будут последствия? Отберёшь у меня игрушки и поставишь в угол? Или оставишь без обеда? Ха-ха, очень смешно… — на устах бестии появилась парирующая усмешка.       — Видимо, ты очень хочешь это проверить? Ну что же, я могу тебе это устроить. Посидишь в комнате пыток, того и глядишь, вся дурь из головы уйдёт.       — Да ты меня туда даже не затащишь! Я тебя в этом уверяю: буду так кусаться, что тебе придётся делать прививки от бешенства всю свою оставшуюся жизнь.       Учителю это всё изрядно поднадоело. Он схватил дерзкую бестию в охапку и перекинул её на своё плечо. Шатенка била его руками по крепкой спине, тем самым причиняя вред себе, нежели своему Маэстро.       — У тебя что металлические пластины стоят вместо позвоночника?! Я уже все руки отбила о твою спину!       — Очень признателен, что мой стан вызвал у тебя такой ажиотаж, однако не могла бы ты оставить свои эмоции при себе? — уставшим и бесцветным голосом вопросил maître.       — Бесчувственный сухарь… — пролепетала раздражённая кареглазка.       — Что? — до музыкального слуха всё же добрались ругательства Даае.       — Глухой что ли? — вскрикнула до конца выведенная из себя мадемуазель.       — Кристина, откуда в тебе столько грубых слов? Не надоело ещё?       — О, для меня одно удовольствие доставать тебя, милый Ангелок! — ядовито прощебетала она, подпирая рукой подбородок.       — Та-а-к, значит взрослеть не хотим… — ни то для себя, ни то для Кристины рассудил Голос.       — Вот только не говори, что ты займёшься моим перевоспитанием! — Возмущённо процедила маленькая певунья. — Я уже не ребёнок…       — По тебе не скажешь, моя прелесть. Всё такая же дерзкая и своевольная, какой была несколько лет назад…       — Это намного лучше, чем быть бездушным и чёрствым сухарём, как ты! — бросила не подумав, бывшая танцовщица кордебалета.       — Всё, глупая девчонка, ты сама напросилась! — с толикой гнева на эту баловницу судьбы, воскликнул Ангел.       Он аккуратно, но довольно быстро стащил певичку со своего плеча и осторожно поставил на ноги. Даае опустила голову, поправляя свой немного помявшийся пеньюар. Внезапно музыкальные пальцы, обтянутые чёрным бархатом перчатки, обхватили остренький подбородок фурии и заставили подняться кудрявую головку. Лицо Маэстро медленно приближалось. Пара не могла оторвать взгляд друг от друга. Очи учителя были чисты и ничем не запятнаны, с редкими переливами недопонимания рассматривая упрямую шоколадную глубину. Мадемуазель Даае это несомненно порадовало. Однако у самой Кристины в глазах застыл мнимый страх перед тем, что вот-вот должно случиться непоправимое.       Их уста были всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Губы певички машинально приоткрылись от частого дыхания, а сердце фурии готово было выпрыгнуть из груди. Его близость подействовала на героиню, как на мотылька опасный свет обжигающей лампочки. Она отдаёт свои свет и тепло, однако подлетать ближе слишком опасно для прозрачных крылышек насекомого. Источник жаркого свечения слишком завораживает ночного скитальца, и тот летит, даже не предчувствуя скорую гибель. Так и мадемуазель Даае была заворожена близостью с плотским учителем. Взгляд мэтра теперь был обращён на розовые губы бестии, которые она судорожно облизала. Этот взор не был пошлым или страстным, напротив он оказался полон кремовой нежности и лукавого гнева, против воли восстающего на кудрявое создание с радугой в мозгах. Голова фурии невольно вжималась в хрупкие плечи. Маэстро же эта маленькая помеха ничуть не волновала. Его дыхание щекотало бесстыдные малиновые уста девушки, и та быстро зажмурила глаза. Увидев это милое зрелище, учитель пения склонился к левому ушку мадемуазель Даае и с явной улыбкой прошептал:       — Дитя, неужели ты меня боишься?       Кристина чувствовала сначала опьяняющую ветхую радость, что её самые страшные догадки не подтвердились, однако переполняющий гнев тоже не заставил себя долго ждать, осадком вывалившись на её душу. Учитель игрался с ней! Совсем как с несмышлёным ребёнком, которому дали вкусную конфету, а потом отобрали без зазрения совести, при этом заливисто посмеиваясь, когда взгляд падал на трясущуюся губку малютки! Ей это, понятное дело, не понравилось.       — О, я вижу не только твой замечательный слух тебя подводит, но и память не слишком хороша… — с усмешкой пролепетала фурия. — Ведь я же, помниться, при первой встрече говорила, что никого не боюсь! А тебя-то, — Даае посмотрела на собеседника с низу в верх, — и подавно, Ангелок!       Глаза учителя, до этого смотревшие на неё с лукавством и улыбкой, преобразовались в суровый, северный ветер, сносящий всё на своём пути. Кристина вновь прикусила свой непоседливый язычок, проклиная себя за свою дерзость перед этим человеком, постоянно меняющем своё настроение, как перчатки.       — Милая моя девочка! Ведь ты даже не имеешь представление перед кем сейчас стоишь! — Маэстро поднял голос и медленно начал наступать на юную протеже, однако та с неожиданности решила не сдавать позиции и встала на одном месте, как вкопанная. — Перед тобой, прекрасное дитя, стоит существо, наводящее ужас на весь театр…       — П-призрак Оп-перы.?