Home sweet home

Рихард подошёл к небольшому дому и осмотрел его снаружи, оценивая его состояние. На первый взгляд неплохо, но цена была ужасно низкой, что было для него всё ещё оставалось загадкой. Он достал ключ из кармана и подошёл ближе, отворив дверь, буквально ввалился внутрь. — Блять, кто такие пороги делает?! — с грохотом Круспе полетел на пол, разбивая колени в кровь. Потрясное начало новой жизни, к которой он так стремился. Тилль, обречённый проводить жить как призрак, а по ночам как монстр, будто очнулся, вылетая из своего шкафа, чтобы оценить нового хозяина дома. Встретил он его не в самом завидном положении — брюнет валялся на полу и матерился во весь голос, сетуя на черные порванные джинсы. Приблизившись к нему, он заглянул ему в лицо, разглядывая его получше. Искаженное гримасой гнева, оно всё ещё было прекрасным, почти безупречным. Глаза цвета моря во время бури перед закатом тянули к себе, будто сетями заманивая любого, кто посмеет заглянуть в них. Кожа у него была мертвенно-бледной, явно парень не был здоров. Губы рассмотреть он не успел, так как мужчина вскочил и поспешил затащить свои сумки в здание, без всяких прелюдий швыряя их в угол, в котором они явно пролежат ещё не один день. Линдеманн наблюдал за ним, чувствуя, как жалость нарастает в его душе, впервые он не хочет съедать его, хочется, хочется удержать его здесь, чтобы он жил здесь всю жизнь. — Даже еду забыл купить, пиздец… — продолжал причитать новый постоялец, что Тиллю уже стало порядком надоедать, но он продолжал следить за каждым, даже самым малейшим движением. — О! — Круспе порылся в карманах своего чёрного пиджака, доставая из него уже явно засохший кусок черствого хлеба и надкусил его, — Тьфу ты, блять, это жрать невозможно! — он кинул его на пол и, явно не предавая этому никакого внимания, продвинулся к другой комнате — спальне. Кровать была старинной, скрипела от каждого, даже самого лёгкого прикосновения. — Мда уж… — недовольно фыркнул Рихард, переводя взгляд на свои ногти с аккуратным маникюром, который, к сожалению, уже сползал. У парня явно были проблемы с деньгами, иначе почему бы такой элегантный парень поселился бы в таком домишке. — Убираться придётся, аргх… — Цвен с презрением осмотрел мелкую комнатишку, в которой ему теперь предстояло жить. Наконец Тиллю удалось рассмотреть его изящную фигуру и тонкие пальцы. Всем своим видом он напоминал Линдеманну аристократа, ну или просто человека, который любит всё изысканное и роскошное. Круспе пошёл к своим сумкам, распаковал одну из них и с трудом достал веник. Рихард поплелся в свою комнату, чтобы начать убираться. Повсюду была паутина и пыль, Цвен кашлял и чуть ли не задыхался, пока очищал одну лишь спальню. Такой нежный что-ли? — Какие свиньи тут жили?! — продолжал сердиться брюнет, откладывая метлу. Через секунду он уже нежился в кровати, которая предательски скрипела, что уже спустя несколько секунд взбесило нового жильца. — Да блять, ещё и эту хуйню чинить! Где я деньги на это найду?! — рассерженно топал ногами брюнет. «Истеричка…» — закатил невидимые глаза Тилль, продолжая наблюдать за тем, как его новый сосед становится всё злее и злее, его кожа покрывается красными пятнами. — Спокойно, Круспе… А чего ещё ты хотел с таким образованием? — он хмыкнул, разговаривать с самим собой было до жути неинтересно, поэтому он только прикусил губу и расслабился, пытаясь вообще не двигаться, чтобы не слышать раздражающий его скрип старой заржевевшей от времени кровати. — Буду теперь жить в дерьме… — с усталостью прошипел Круспе, но резко на его лице появилось взволнованное напряжение, он будто чувствовал на себе посторонний взгляд, но за окном открывался вид на пустынную улицу, залитую ярким солнечным светом, однако в квартире стоял полумрак, который стал немного пугать Рихарда, так что тот поспешил одеться и пойти в магазин за продуктами. Тилль снова остался в надоевшем ему одиночестве, в котором пробыл уже немало лет. Как ему хотелось снова увидеть Цвена, но он понимал, что между ними не может ничего быть, так как Линдеманн не позволит новому жильцу увидеть его уродство, он не хочет, чтобы Рихард уезжал, никогда не чувствовал этого, будто нашел родственную душу, но её так легко потерять, учитывая состояние Тилля, Круспе ни за что не полюбит его, остаётся только жить одним желанием — защитить и удержать его, во что бы то не стало. Любой ценой. В домике, погружённом в тишину, Тилль ждал возвращения хозяина жилья, некогда принадлежавшего Линдеманну. Конечно, шатену не нравилось отношение Рихарда к его любимому жилищу, но делать было нечего, все мы разные. Даже сейчас Тилль понимал, что не сможет расправиться с Рихардом, как с остальными постояльцами, рука, а точнее, зубы, не поднимутся. Дверь отворилась с противным звуком, сопровождавшимся громким матом, и в проёме появился Круспе, свет, проникавший сквозь проём в дом, создавал вокруг него некую ауру. В данный момент он был особенно прекрасен. — Ай, блять! — Рихард опять испортил такой превосходный момент своим не особо грациозным падением. У него был бархатистый и приятный голос, от которого шли бы мурашки по коже, если бы она была у Тилля. Непонятно, как кто-то может оставаться к нему равнодушным, он буквально цепляет с первого взгляда, будто захватывает в плен навсегда, плен своего безразличия. По его глазам можно было прочитать то, что он бессердечная и эгоистичная скотина, но это не помогало, не отталкивало от такого чарующего и манящего лица. Линдеманну хотелось помочь ему подняться, на секунду он даже забыл, что не имеет физической формы при свете солнца. Круспе резко замер, прислушиваясь к загробной тишине дома. Он медленно поднялся и оглянулся. Чувство того, что за ним наблюдают не покидало его. — Совсем уже ебнулся с этим переездом… — брюнет пытался себя успокоить, но это у него плохо получалось, поэтому он прибегнул к излюбленному способу — запрыгнул на подоконник, после чего зажег сигарету ловким движением пальцев. Прислонившись к стеклу, он заткнул уши наушниками, заглушая все звуки, кроме музыки. Однако тревога в сердце не исчезала, что уже пугало Круспе, он несколько раз встал и осмотрел дом, заглядывая в каждый шкаф, под кровать, под диван, двигал тумбочки и любимое кресло Тилля, но никого не нашёл. Он даже не представлял, что виновник его волнения постоянно был у него за спиной, с наглой усмешкой наблюдал за страданиями парня. «Хоть так я над тобой поиздеваюсь…» — с оттенками грусти подумал Линдеманн, ни на шаг не отставая от бедного брюнета. Наконец тот сделал глубокий вдох. — Успокойсия, Круспе, всё хорошо… Никого тут нет, ты просто переволновался за день! Чашка кофе не помешает! — озарённый такой чудесной идеей, он поспешил на кухню, приоткрывая небольшой комодик, в котором хранилась посуда. Цвен осторожно достал чашку и подошёл к кофеварке, резко замирая. Он готов был поклясться, что чувствовал горячее и тяжелое дыхание над своим ухом. Резко обернувшись, Рихард обнаружил, что за ним никто не стоит. — Что за хуйня со мной творится? — он стал торопиться, быстро выпил кофе, даже не ощущая изысканного вкуса. Быстро помылся, безустанно матерясь и проклиная человека, который жил здесь до него, что, разумеется, не льстило Тиллю. Говорить, что муки брюнета не доставляли призраку удовольствия — ложь, он уже не знал, как остановить свой безудержный хохот, наблюдая за сражением Рихарда и краном душа. Как можно быть таким неприспособленным к условиям обычной жизни? Неужели родители так сильно окружали своего сынка заботой и любовью, не подготовив к реалиям жизни? Чтож, только его проблема, хоть что-то смешное в этом есть. «Можно целую комедию об этом снять…» — Тилль задумчиво рассматривал тело владельца его бывшего дома. Круспе опустил голову, чувствуя, будто он стоит на витрине, ощущение того, что за ним пристально следят, уголком глаза он уловил какое-то движение, вскрикнул и прижался к стене. — Кто здесь?! — будто помешанный орал он в пустоту дома. Понятное дело, ответа не последовало. На лице Линдеманна стала вырисовываться жуткая улыбка, он был в предвкушении последующих действий Рихарда. Теперь он точно знал, что что-то неладно, однако не понимал, что именно. Лишь бы ночью, когда он превращается в чудовище, не попасться ему ненароком на глаза. Это будет ужасно, Круспе сбежит в одной пижаме и не вернётся назад. Глупый трус. Цвен быстро закончил с душем и кинулся в кровать. Возможно, это всего лишь игры его уставшего рассудка, требующего сна, возможно, он поехал и ему пора в дурку, а возможно, хотя навряд ли, он действительно попал в проклятый дом. Что за чушь. Ночь, а точнее, уже почти утро. Тилль стоит, склонившись над кроватью, в которой мирно спит брюнет. Он такой милый, волосы растрепаны, раскиданы по всей подушке. Он слегка посапывает, грудь поднимается и опускается. В тишине слышно его ровное дыхание. Тилль же, под проклятием, был ужасно страшным и пугающим — клыки вместо обычных зуб, на руках когти, волосы превратились в птичье гнездо. Всё, что у него осталось человеческого — глаза. В какой-то момент Круспе проснулся, но почему-то не открыл глаза, прислушался — ему точно не кажется, он слышит чье-то дыхание. Цвен боится посмотреть своему страху в лицо, но наконец, собравшись с силами, открывает глаза и ловит на себе пристальный взгляд невиданного существа. Его крик пронзает тишину ночи, он прячется под одеялом и начинает тихо плакать. — Я не хочу умирать, я не хочу умирать… — без остановки шепчет он сквозь слёзы. Тилль всё также стоит и наблюдает за ним. Он больше ничего не может сделать, один неосторожный шаг и его засекли. Теперь Линдеманн просто надеется, что Круспе успокоится. Вскоре всхлипы затихли, Цвен отодвинул одеяло и бросил на чудище презрительный взгляд, даже сейчас он сохранял некую, абсолютно неуместную непоколебимость и высокомерность. — Что ты такое? — спросил Рихард, ответом было молчание. Тилль не мог говорить в таком виде, голос будто заглушался, будто его украли, как в той сказке про русалочку. — Ладно… — Круспе решил зайти с другой стороны, — Есть меня будешь? — монстр отрицательно качает головой. С губ парня срывается вздох облегчения. Для такой ситуации он необычайно спокоен, может быть, не так уж и сильно он боится смерти, как может показаться. Наконец они встречаются взглядами. У того, кого он принял за чудовище, проницательные глаза, полные нечеловеческой печали и горя, боли, которая уничтожает тебя изнутри, то, что простому смертному эгоисту вроде тебя не понять. Однако, Рихард чувствует жалость к этому существу, даже осознаёт, что он не хочет ему вредить. Он видит это. От монстра пахнет горелым, срубленной древесиной, алкоголем, сырой плотью и полевыми цветами, которые Цвен собирал в деревне, когда был маленьким. Приятный запах возвращает воспоминания далёкого детства, проведенного в слезах. Чтож, это уже позади, страдания кончились. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку и успокоить бешено бьющееся от страха сердце, он вновь заговорил: — Как называть тебя, чудик? — Рихард пытался держать себя в руках, казаться невозмутимым. Однако заметив, что существо нахмурилось, Круспе осознал, что кличка ему не особо полюбилась. — Что ж, может тогда, поможешь с выбором? — поинтересовался он. Что уж врать, неизведанное всегда , чувство опасности манило, но только когда оно уже почти миновало. Жестом Тилль попросил Цвена следовать за ним, спускаясь в подвал. Выбора не было, Рихард пошёл за ним. Теперь его положение было совсем незавидным, но разве монстру важно, где расправиться с жертвой? Он только проблем создаст своим непослушанием. Линдеманн нагнулся к полу и поднял газету, протягивая её Риху. — 1997, пропавший без вести, Тилль Линдеманн… — он поднял на него глаза, будто срванивая фото в газете с чудовищем, — Это ты, да? Ну и кто так с тобой? Ты умер? — бывший шатен отрицательно качает головой. — Проклятие что ли? — с сарказмом парировал Круспе, явно не ожидая положительный ответ, который он получил. Чтож, если существуют такие чудовища, то в существование проклятий поверить не так уж и сложно. — Три года прошло… Тебя расколдовать можно? — Круспе невольно залюбовался фотографией. Линдеманн пожал плечами.