Home sweet home

Под давящим взглядом Тилля Рихард нехотя вернулся в кровать. В Линдеманне впервые проснулась какая-то любовь к человеку, чувство заботы, некое ощущение, ранее неопознанное. Какое же оно приятное, теплотой растекается по груди, заставляя биться черствое сердце, которое он прятал под пеленой злобы и ненависти ко всему живому. — Ты правда думаешь, что я засну, зная, что надо мной стоит существо, способное сожрать меня с потрохами? — с нотками неуместного сарказма спросил брюнет, однако, получив в ответ суровое рычание, весь его пыл тут же улетучился, мужчина отвернулся к стене и зажмурил глаза. Тилль погладил его по спине, укрывая того одеялом с головой. «Под пледом люди чувствуют себя спокойнее…» — подумал он, прислушиваясь к сбивчатому дыханию Цвена, который пытался уснуть, но, как и предполагал, не мог. — Спой мне… — вдруг сказал Круспе, явно забыв про то, что Линдеманн не может говорить. Воцарилось неловкое молчание, которое сопровождалось осознаванием Рихардом своей тупости. — А ты то… — Тилль рыкнул, напоминая Цвену о том, что он должен спать, тот обиженно фыркнул и уткнулся в подушку, усердно притворяясь, что он отходит в мрачное царство Морфея. Спустя несколько минут, Круспе и правда заснул, был ли это резкий скачок адреналина или что-то другое — неизвестно. Теперь шатен наслаждался минуткой спокойствия и тишины, прерываемой размеренным дыханием и сопением Рихарда. Он милее, когда не орёт, намного милее, но блаженное умиротворение не может длиться вечно. Предательский солнечный свет проник в комнату сквозь занавески. Как только лучи коснулись сероватой кожи Тилля, он медленно расстворился в свете утреннего солнца. Веки Линдеманна были опущены на спящего Круспе, который даже не подозревал, как больно Тиллю осознавать, что теперь целый день Цвен его не увидит, они никак не смогут контактировать. Время давно перевалило за полдень, но, видимо, из-за пережитого стресса, он совсем не выспался. Призрак сидел рядом, охраняя сон своего нового соседа, хотя он сам и являлся главной угрозой жизни брюнета. Рихард что-то бормотал во сне, но это был какое-то неразборчивое мычание, которое Тилль, даже при сильном желании, не мог понять. Всё, что он смог разобрать, это своё собственное имя. «Ему снюсь я…? Это даже мило…» — если бы Линдеманн мог, он бы покраснел. Вообще шатен сам по себе был очень застенчивым, поэтому при малейшем проявлении внимания в его сторону, он начинал смущаться. Сейчас он даже рад, что Круспе его не видит. Скорее всего, он бы рассмеялся над ним, это был бы полный провал. «Я готов петь для тебя вечно…» — Тилль жалел, что не может говорить, так хотелось, чтобы Рихард восхитился его голосом. Так хотелось хоть чем-то его удивить, а не напугать. Наконец Цвен приоткрыл глаза, приподнимаясь на руках. Его волосы были забавно взъерошенны, по его лицу было видно, что он не выспался, поэтому тот тер глаза своим бледным кулачком, мило зевая. Линдеманн невольно улыбнулся, отводя взгляд. Такой суровый Тилль смущался из-за движений какого-то маленького паренька, который выглядит намного мельче, чем он сам. Рихард огляделся, пытаясь понять, был ли это сон или нет. Протянув руку к тумбе, он заметил там газету, свидетельство того, что все произошедшее ночью — реальность. Круспе нехотя вздрогнул, снова засматриваясь на чёрно-белое фото мужчины с глубокими глазами, точно такими же, как и у его ночного монстра. У парня на изображении было серьезное лицо, даже немного грубое. Волосы лежали неаккуратно, пряди падали на глаза, да и сам он выглядел устрашающе. Но Рихарда тянуло к нему, что-то в мужчине было загадочное, влекущее к себе. На щеках брюнета появился лёгкий румянец, поспешив отложить газету. — Тилль…? — тихо позвал Цвен, надеясь услышать хоть какой-то ответ в виде звука шагов. Но только тишина окутывала дом, его голос эхом отозвался ему в пустоте. Рихард спрыгнул и пошёл искать своего невольного соседа, однако его нигде не было. Конечно, Круспе не подозревал, что всё это время Линдеманн был за ним, желая лишь сообщить ему о том, что всё хорошо. — Блять, где тебя носит?! — рассердился Цвен, топая ногой. «Наверное, не стоило этого говорить…» — тут же пожалел брюнет о своих словах, но взять их обратно он не мог, что сказано, то сказано. Пробубнив что-то вроде «извини», Рихард сел за стол, поднимая чашку с уже остывшим вчерашним кофе. Без особых прелюдий он его выпил, после чего начал отплевываться, покрывая всё трёхэтажным матом. Когда гнев прошёл, Рихард фыркнул и стал вытирать скатерть, но это было бесполезно. Понимая, что Тилля нигде нет, у Круспе появилось ещё больше вопросов, чем было до этого. Теперь он хотя бы знал, чем была вызвана его тревога. За ним действительно наблюдали, даже сейчас он это чувствовал. «Может я просто не вижу его днём…» — задумался Цвен. Сейчас он был абсолютно спокоен, даже не думал о переезде. Во-первых, такой возможности уже и не было, так как все деньги он потратил. Во-вторых, чудовище не казалось ему опасным, возможно, это просто иллюзия, созданная специально, чтобы заманить Круспе в ловушку. В любом случае, брюнет уже смирился со своей судьбой, какой бы жестокой она не была. За окном шёл сильный дождь, который отыгрывал какую-то мелодию по крышам домов. На улице не было ни души, безлюдная улочка, сплошь заставленная серыми зданиями, ничего не росло из-за кучи скучных многоэтажек, надоевших Круспе с первого взгляда, но делать было нечего. Конечно, Рихард хотел чего-то большего, это было понятно по его тоскливому взгляду, который был направлен куда-то вдаль. «Как бы я хотел дать тебе то, чего ты желаешь…» — печально провёл он глазами по опустевшей аллее. — Знаешь, я… — начал Рихард, будто понимая, что Линдеманн слышит его. Теперь он хотел подобрать нужные слова, чтобы описать всё, что происходит в его неспокойном сердце. — Я никогда не думал, что окажусь здесь, на отшибе города… Даже не понимаю, как это может быть реальностью. Может, это сон? Может, у меня ещё есть шанс проснуться? — дальше Тилль не понял, что говорит Круспе, так как он начал всхлипывать, стекая по стенке на пол. Так хотелось обнять его, но что могло сделать обычное приведение? Линдеманн наклонился, обнимая Рихарда неосязаемыми руками, поглаживая по спине, лишь надеясь, что хотя бы морально тот почувствует его искреннею поддержку. — Ты тут, да…? — с глаз Цвена текли слёзы, но на лице стала, будто солнце среди туч, ясная улыбка. На бледных щеках появился слабый румянец. Видимо, всё-таки помогло. Психологическая поддержка иногда помогает лучше, чем физическая. С таким характером, друзей у Риха явно было немного, это даже Тилль уже понял. «Можешь же быть хорошим, когда хочешь…» — подумал Линдеманн. «Может, тебе просто удобно примерять разные маски… Хотя, кто тебя знает…» — он провёл неощущаемой рукой по его тёмным волосами, которые даже слегка шелохнулись от такого мимолётного движения. От Круспе веяло какой-то тайной, будто он скрывал что-то сокровенное, чем не желал ни с кем делиться. Чтож, пусть это останется при нём. День шёл ужасно медленно, будто полз. Впервые Цвен сидел у окна с сигаретой, наблюдая за розовым закатом, пытаясь ускорить приближение ночи. Небо было похоже на холст неопытного художника, который уронил краски на лист, и теперь они растеклись по нему, создавая причудливый, но по-своему завораживающий рисунок, на который можно любоваться всю жизнь. Настолько она может быть потрясающей, просто мы этого не замечаем. — Вообще… Может, не такая уж и плохая идея тут поселиться! Закат так красив в этих местах… — задумчиво протянул Рихард, делая хоть какой-то комплимент жилью Тилля. «А ещё здесь ты…» — мысленно добавил брюнет. Линдеманн стал его единственным другом, если его можно так назвать. От него веет какой-то заботой и нежностью, несмотря на грубую наружность. Должен быть способ вернуть его к нормальной жизни. «Я спасу тебя…» — мечтательно Рихард посмотрел на поле, которое также порозовело из-за заката. Всё вокруг будто горело, а он представлял себя героем волшебной сказки с мечом на плече, даже не подозревая, что на самом деле он та самая принцесса в замке, которая наблюдает за тем как её верный принц, Тилль безусловно, спасает «даму» своего сердца от собственной тёмной стороны. Линдеманн устало опустился на подоконник рядом с Круспе, поглядывая на деревья вдалеке, которые слабо качались по дуновению озорного ветра. Как ему хотелось выйти туда, но он был привязан к дому. Обычно в такое время на шатена накатывала волна вдохновения, он начинал писать, но сейчас не мог даже ручку поднять — тела то нет. К тому же и новая муза появилась, про Цвена можно написать многое, о его прекрасных бездонных глазах, чёрных, как грозная ночь, волосах, про тонкие изящные пальцы, про светло-розовые потрескавшиеся губы и про ямочки на щеках. Но также он мог вечно писать о его крике, который пронзил тишину дома, когда парень только-только появился на пороге доме, про его высокомерие, которое оказалось простой маской. Но что скрывается под ней? Напуганный ребёнок или ужасный садист? Чтож, это ещё предстоит узнать, пока с дребезгом и грохотом на пол не упадёт последняя его маска, оголяя настоящее лицо актёра, не роль, а человека. Рихард невольно перевёл взгляд на часы, вздыхая, так как до полуночи осталась всего минута. Ещё чуть-чуть, и они снова посмотрят друг другу в глаза. 1… 2… 3… Круспе перевёл взгляд с часов на своего соседа. Тилль смущённо опустил веки вниз, даже это не скрыло бы его уродства, которое он даже не заслужил. — За что тебя так? — с долей сочувствия в голосе спросил брюнет, подползая поближе к Тиллю. В принципе, к черту жизнь, пусть она лучше оборвётся так, чем по-другому. Он уже ничего не боится. Однако Линдеманн только посмотрел на звёзды, прижимая Круспе к себе. В таких объятиях и заснул Цвен, пока Тилль задумчиво смотрел на открывающийся из окна вид, размышляя о том, может ли Рихард правда снять его проклятие.