Особенности заботы профессора Северуса Снейпа

Остановившись перед горгульей, Северус осознал, что не узнал новый пароль, и наугад перечислил названия нескольких отвратительных сладостей. Горгулья встала в сторону, услышав: «Шоколадные лягушки». Но Снейп не спешил заходить в директорский кабинет. Он замер, охваченный мыслями. В его жизни никогда не было фигуры, подобной Дамблдору. Дамблдор знал о нём такое, что зельевар не проговаривал в мыслях даже себе самому. Дамблдор знал о его чувствах к Лили, хотя даже сама Лили о них не знала. Дамблдор был тем, кто проявлял по отношению к нему почти отеческие чувства, но в то же время он всегда оставался на расстоянии от Северуса. В студенческие годы Снейпа он был единственным, кто, казалось, не составлял мнение о детях по факультетам, на которые они были отобраны. Но в то же время Снейпу была заметна особая расположенность Дамблдора к Гриффиндору. Дамблдор был одним из немногих, чья сентиментальность и добродушие не выглядели, как слабость. Одним из немногих, чьего расположения и уважения хотелось Снейпу. Но в то же время… иногда Снейпу казалось, что он совсем не знает Дамблдора. Нет, не так — Снейп осознавал, что он почти не знает Дамблдора, но иногда ему казалось, что старый волшебник скрывает в себе слишком многое. Раньше Снейп был уверен, что Поттер — любимчик Дамблдора. Директор относился к нему так, как никогда не относился к Северусу. Он смотрел на него глазами, которыми никогда не смотрел на Северуса даже во времена юности зельевара. Да, Снейп никогда бы не получил такой взгляд. Но теперь он знал нечто, что разрушало привычную картину отношений Дамблдор — Поттер. И он собирался получить ответы на свои вопросы. — Северус? — мягко спросил Дамблдор, внезапно появляясь в дверях. — Насколько серьёзно то, что тебя мучает сейчас? Раз ты не решаешься зайти в кабинет. Не припомню, чтобы это когда-либо случалось. Снейп тут же выпрямился. — Это не нерешительность, директор, — чуть более резко, чем надо было, сказал он. — Однако, учитывая специфичность ваших паролей, замечу, что сладости — это не та сфера, в которой я являюсь специалистом. В глазах Дамблдора появились смешинки, но Снейп знал — старый волшебник понимает, что тот смог назвать пароль. Они прошли в кабинет, и Снейп скользнул взглядом по фениксу, который спокойно смотрел на него вполне человеческим взглядом. При виде этой птицы Северус всегда ощущал смутно осознаваемое благоговение. Феникс прикрыл глаза и кивнул ему, и Снейп на секунду опешил. — Всё нормально, Северус, — мягко сказал Дамблдор. — Просто ты нравишься Фоуксу. Он тянется к добрым и храбрым людям. Снейп молча посмотрел на Дамблдора. Временами он не понимал, серьёзно тот говорил или нет. — Итак, Северус?.. Птица продолжала смотреть на Снейпа глазами, в которых чувствовалась что-то близкое. Так обычно смотрит человек, который знает твои недостатки, но всё равно чувствует к тебе… любовь? Понимание? Два этих чувства вовсе не были тем, что он часто встречал в своей жизни. Тишина. Даже стало слышно, как где-то в коридоре завывает Трелони, предсказывая кому-то из учеников диарею и плохую погоду на вторник. — Поттер. Почему вы отправили Поттера к маглам? — наконец, спокойно спросил Снейп. Казалось, Дамблдор вовсе не был удивлён вопросом. — Я уже говорил об этом, Северус. Защита крови на доме. Петунья Эванс… — Петунья Эванс никогда не была приятным человеком, а опекуном для Поттера она оказалась и вовсе никчёмным. Директор ничуть не изменился в лице, а тон его продолжал оставаться мягким и спокойным: — Вот как, Северус? Правильно ли я понимаю, что ты осуждаешь её за то, что она вымещает на мальчике своё разочарование в другом человеке? Снова воцарилась тишина. Только феникс ласково потёрся о плечо Снейпа. — Если вы проводите параллели между мной и ею… — О нет, Северус. Я не провожу. Конечно, ты вовсе не похож на неё. — Почему вы отдали ребёнка ей? — настаивал Снейп. — Вы могли подобрать ему волшебника-опекуна, защита которого для мальчишки стала бы не менее сильной. Во взгляде Дамблдора мелькнуло что-то, похожее на удивление, но лишь на миг. — Ты за него беспокоишься, не так ли? К Снейпу на мгновение вернулось то чувство, которое он испытал, когда висел ногами вверх в нижнем белье на глазах у всей школы. Ужасное ощущение беззащитности и стыда. Жуткое ощущение того, что на тебя все смотрят, а ты никак не можешь на это повлиять. Вот кем был сейчас Дамблдор — он был Хогвартсом, который наблюдал за его позором. — Что? Разумеется, нет! — резко отрезал Снейп. — Я просто не могу понять ваши мотивы. Вы не доверяете мне. Северус встал и начал ходить по кабинету. — Ты ошибаешься. Я бы доверил тебе и свою жизнь, — ответил старый волшебник. Но он говорил эту фразу слишком многим. — Вы делаете Поттера своим любимчиком, нянчитесь с ним, осыпаете привязанностью и баллами. Но потом я выясняю, что он жил в ужасных условиях у маглов. И я не понимаю ваши мотивы. Кто наложил на них остужающие чары, вы? — спросил Снейп, резко остановившись. Дамблдор ничуть не оскорбился от этой фразы. Пронзительные голубые глаза наблюдали за Снейпом с сочувствием. — Мне жаль, что ты пришёл к такому выводу, но мне понятны причины того, почему твой острый ум навёл тебя на эти мысли. Нет, это сделал не я. Я не сторонник таких методов воспитания и не стал бы это делать. Хотя, как мне кажется, ты, Гарри и все остальные близкие нам думают обо мне лучше, чем я есть на самом деле. Не приподнимай бровь, я действительно считаю вас близкими мне людьми. Предполагаю, что остужающие чары навёл кто-то из министерства. Сторонники Тома Реддла, безусловно, не пошли бы на такой маленький и бессмысленный для них шаг. — Зачем министерству остужать чувства родственников Поттера? — Нам ещё предстоит это узнать. Но, думаю, не мы одни знали, что Реддл сможет вернуться. — Но почему вы не приходили к мальчику? Почему прислали полуадекватного великана? — Не говори так о Хагриде, Северус. Он один из самых адекватных людей, которые я знаю. — Ко всем маглорожденным вы присылаете Макгонагалл! — Просто Гарри нужно было самому найти дорогу в мир магии, в Хогвартс. Самому найти свой дом и свою семью. Хагрид стал для него тем проводником, олицетворением мира магии, который подарил ему своё тепло и показал дорогу — всё остальное мальчик сделал сам. Северус снова стал ходить по кабинету. Он всё равно не понимал, почему это важно. Прежде чем он задал ещё один вопрос, Дамблдор вдруг спросил, глядя на него с тем же выражением: — Ты хотел бы, чтобы в ту ночь я отдал Гарри тебе, Северус? Снейп замер. — Естественно, нет, — быстро ответил он. — Не приписывайте мне благородных порывов. — Я ничего не приписываю. Они и так у тебя есть. Но вспомни себя в то время… ты практически умирал. Ты был бы не в состоянии заботиться о ребёнке. — Я никогда не хотел себе этого мальчика! — чуть ли не вскрикнул Снейп. — Но мне удивительно узнать, что вы что-то решили за меня! — Северус… Внезапная пришедшая мысль отозвалась болью. Надо же, а ведь он привык контролировать боль. — Вы в любом случае не стали бы рассматривать меня в качестве опекуна для золотого мальчика, — уверенно произнёс Снейп. — Для вашего золотого мальчика. Вы бы не хотели моего влияния на него. Вы… никогда не относились ко мне так, как к гриффиндорцам. Ну, естественно. Мальчик с тёмного факультета с сомнительным окружением, потом — раскаявшийся преступник, Иуда… Знаете, директор, я убеждён, что в глубине души вы приветствуете моё неприязненное отношение к мальчику. — В одном ты не прав, Северус, — спокойно сказал Дамблдор. — Я всегда видел тебя в лучшем свете, чем ты сам себя видишь. Снейп дёрнулся. — Но повторюсь — я считаю, что для Гарри это хорошо, что он узнал о волшебном мире только тогда, когда у него уже сложилась собственная система ценностей, — продолжил директор. — Однако да, по некоторым причинам я действительно не хотел бы, чтобы ваши отношения были… близкие. Как и не хочу, чтобы о вашей с ним магической связи стало кому-либо известно… Ты знал о ней? — Магическая связь? Между мной и им? — не поверил Снейп. — Разве ты удивлён? Ты не смотришь на свое семейное древо? — Как давно вы знаете? — С тех пор, как Гарри поступил на первый курс. Я думаю, примерно в то же время она и образовалась. Снова воцарилась тишина. — Никто не должен об этом знать, — сказал Снейп, быстро взяв себя в руки. — Никто. Особенно он. Ему показалось, что в глазах Дамблдора мелькнуло удовлетворение. — Он никогда и не узнает. Ты сам отталкиваешь мальчика от себя своим эксцентричным поведением. Как и остальных детей. Дети не способны разглядеть глубину, как и … боюсь, некоторые из нас. Но ты ведь сам не хочешь расположения Гарри, так? — Директор, умоляю вас, — Снейп прикрыл глаза. — Естественно, я не нуждаюсь в его расположении. Северус вернул разговор в нужное русло: — А философский камень, полоса препятствий? Вы же знали, что он туда пойдёт? — Конечно, знал. Более того, я позволил ему туда пойти. Ему надо научиться отделять чёрное от белого и серого, опробовать свои силы. Показать то, на что он готов ради спасения других. — Спасения других? Эти дети могли погибнуть. — Они бы не погибли. Я предусмотрел. — Вы настолько верите в пророчество? Вы серьёзно верите в то, что ребёнок сможет победить самого могущественного тёмного мага? — Дело не только в пророчестве, Северус. Судьба Гарри предрешена. Дамблдор вздохнул и посмотрел на него с какой-то усталостью, а потом закрыл глаза. — Гарри — крестраж. Когда Лили встала между ними, и смертельное заклятие Тома ударило по нему самому, кусочек его души отскочил в единственное живое существо — в Гарри. Это причина того, почему мальчик может говорить со змеями. Это причина того, почему в будущем он сможет заглядывать в разум Волан-де-Морта… Снейп не мог поверить в то, что он слышит. Он посмотрел на Дамблдора так, как будто впервые видит его. Очертания кабинета стали расплываться, феникс пропал из вида — теперь перед его глазами был только старый волшебник, такой незнакомый ему, с непонятным выражением лица. — Значит, мальчик должен умереть? — услышал Снейп свой спокойный голос. — К сожалению, крестраж будет уничтожен, только если сам Реддл убьет его. — Вы серьёзно мне сейчас говорите, что растили его как свинью на убой? После всех ваших слов, после всех обещаний! После всего, что я сделал? — Гарри сам не захочет, чтобы другие люди страдали. Если я в нём не ошибаюсь, он сам пойдёт навстречу своей судьбе. Снейпу всё ещё казалось, что он куда-то проваливается. Словно в Омут памяти. Странное чувство дежавю. Похожее он однажды испытал во время одного разговора с Тёмным Лордом, который всё ещё приходит ему в кошмарах. Вот почему он был такой трудной мишенью для дементоров. У Снейпа не было страхов, он боялся лишь того, что было внутри него самого. Дементоры не могли создать для него ту атмосферу безнадёжности и тоски, которой так боятся другие волшебники. Дело лишь в том, что она была частью его самого. Снейп взмахнул палочкой и вызвал свой Патронус. Нет, ему не нужно было разделить это с кем-то. Это было вместо крика. Ему хотелось кричать, чтобы директор, наконец, очнулся, чтобы он снова стал таким, каким Снейп его знал. «После стольких лет?» — «Всегда». В глазах старого волшебника мелькнули слёзы. И Снейп отвернулся. Дамблдор посмотрел на него с непривычной нерешительностью, а потом сказал: — Ты можешь мне не поверить, но я хорошо знаю, что такое безответные чувства и зависимость от человека. Обычно я всегда считал, что от этого нужно избавиться. Но иногда мне кажется, что в некоторых случаях они… могут быть тем, что нас спасает. Ты сотворил уникальное — смог сделать это спасением, а не разрушением. Я так тобой горжусь. Ты… ты сделал то, что в своё время не смог сделать я по отношению к Грин-де-Вальду. Глаза Снейпа расширились. Он не ожидал ни этих слов про себя, ни такой откровенности от Дамблдора. Ранее тот никогда даже не упоминал имя своего бывшего врага и свою гомосексуальность. — Мне действительно жаль тебя и Гарри. Я правда чувствую привязанность к нему, он — лучший, чем когда-либо был я. Но я не вижу… действительно не вижу выхода, Северус. Прости меня. И за то, что в Хогвартсе раньше не было системы защиты от травли. Прости бездетного старика, который не придал значения стольким проблемам под своим носом. Спустя несколько мгновений убивающего молчания Дамблдор добавил: — Возможно, это хорошо, что ты не привязан к мальчику. Снейп некоторое время молча смотрел на него. Северус не сразу заметил, что феникс сидит у него на плече, и из глаз птицы текут слёзы на руку зельевара. Откуда-то появилось чувство некоторого облегчения. — Вы правы, директор, — спокойно сказал Снейп. — Я не привязан к мальчику и не собираюсь. Птица сорвалась с его плеча, и зельевар, кивнув Дамблдору, пошёл к выходу из кабинета. У самых дверей он остановился и обернулся. — Но я спасу его, директор, — произнёс он. — Мы выиграем в войне, но я его спасу. Не сомневайтесь. …Профессор Помона Стебль, которая чуть не столкнулась с выходящим из кабинета директора Снейпом в коридоре, проводила его грустным взглядом. «Интересный экземпляр, — подумала она про Снейпа совсем как про одно из своих растений. — Мне кажется, он нас ещё удивит». Помона поправила остроконечную шляпу и проследовала к кабинету директора. Она назвала пароль: «Draco autem», и горгулья отпрыгнула в сторону. Пароль был таким уже второй день. *** Когда Снейп вернулся в свои комнаты, из камина практически сразу посыпались зелёные искры, означающие запрос на связь. Зельевар ненавидел, когда кто-то без предупреждения врывался в его личное пространство, поэтому уже давно установил ограничение. Поняв, кто именно хочет с ним связаться, Снейп взмахнул палочкой, давая своё согласие. — Здравствуй, Северус, — холодно сказал ему Люциус Малфой. — Я так понимаю, что-то помешало тебе воспользоваться переданной мной информацией? Снейп зажёг везде свет и взмахом руки отправил пергаменты со стола в ящик. Он не торопился с ответом и совсем сейчас не был настроен на разговор с Малфоем. — Люциус, тебе прекрасно известно, что я не могу повлиять на решения директора. Он не видит вину в действиях великана. — Но ты ведь можешь настоять, Северус, — прошептал Малфой. — Не в моих интересах в открытую идти против Дамблдора. Ты прекрасно понимаешь это. Я не могу себе это позволить, потому что однажды нам может быть нужно его… доверие ко мне. К сожалению, в связи с инцидентом с твоим сыном, но смею полагать, что это не то, ради чего нам стоит в открытую идти против директора. Малфой смерил его взглядом и задумчиво провёл пальцем по губам. — Может, ты и прав… Хотя, несомненно, для меня будет большим унижением, если министерство не примет меры. А как с Поттером? — вдруг спросил Люциус. Снейп презрительно скривил губы. — Мальчишка продолжает негативно влиять на самооценку Драко. Я недоволен тем, как Драко зависит от его мнения, — Малфой блеснул глазами. — Ты знаешь, с чего началась их вражда? Драко перед первым курсом в поезде предложил Поттеру дружбу, но тот посмел отказать ему! Северус не знал об этом. Несколько секунд он смотрел на Люциуса с ничего не выражающим лицом. — Поттер — пустое место, и мне он неприятен так же, как и тебе. Но я сомневаюсь, Люциус, что он может оказывать какое-то влияние на Драко. Твой сын — одарённый молодой человек. Я считаю, что тебе нужно позволить ему самому справиться с недругом и не вмешиваться. Это будет актом его взросления. Малфой ожидал продолжения. — Если Драко это понадобится, то я буду на его стороне в нужный момент, — чуть мягче добавил Северус. Несколько мгновений Снейпу казалось, что Люциус будет выражать недовольство, но тот сказал: — Ладно. Скажи мне, как тебе редкие травы для зелий, которые я прислал в пятницу? — В общем, хорошо. Благодарю. — «В общем»? Ты не находишь их уникальными? — Естественно, нахожу. У меня просто не было времени связаться с тобой. Скудоумие некоторой части учеников выбивает меня из сил. Закончив разговор с Малфоем, Северус Снейп подошёл к окну. В его комнатах не было настоящих окон — только зачарованные. Одно из них, самое большое, транслировало происходящее за окном в одной из башен. Снейп увидел, как словно совсем рядом с ним пролетел чёрный ворон, благополучно миновав столкновения с Гремучей ивой. Тёмная птица пролетела совсем рядом с ветвями, но как будто знала, какую в себе они таят опасность. Северус ждал момента, когда сможет остаться в одиночестве, весь день. Но почему-то теперь он не чувствовал удовлетворения от этого. Он не мог прогнать ощущение какого-то незаконченного дела. Снейп ненавидел, когда к нему приходит такое ощущение пустоты. Северус взял в руки палочку, и книги на полках стали сами по себе открываться и пролистываться. Пергаменты шевелились в перевязанных стопках, как будто кто-то проводил пальцем по пожелтевшим краям. Наконец, из папки с надписью «Слизерин, третий курс, личные дела» вылетела колдография Драко Малфоя и медленно опустилась на стол. А из маленькой стопки с наиболее ужасными работами учеников вылетел потрепанный пергамент с подписью: «Конспект по зельям. Гарри Поттер, первый курс». Он медленно опустился на стол рядом с колдографией Малфоя. В конце этого ужасного конспекта был маленький рисунок — Поттер с родителями, которых он видит в зеркале Еиналеж. Мальчишка рисовал это на уроке, и Снейп отнял у него пергамент, только потом поняв, что было изображено на рисунке. Он так не вернул его Поттеру, и мальчишка не заметил этого. В тот период времени на первом курсе он был отрешенный и странный, даже не обратил никакого внимания на длинную тираду, которой Снейп наградил его на уроке. Северус стоял у стола и молча смотрел на фотографию и пергамент. Драко Малфой гордо улыбался ему, а криво нарисованный мальчик с зачарованного рисунка смотрел на своих родителей, прижимаясь к зеркалу носом. Но уже спустя несколько мгновений Северус Снейп снова взмахнул палочкой, и фото с пергаментом быстро вернулись в свои стопки, словно смущённые его внезапным движением.