Touched by Demons, though I fall into grace.

Думаю, последний раз, когда я просыпался от поцелуя в губы, был в 2007 году. Так, подожди. Забудь, что я сейчас сказал. Прямо сейчас я в последний раз проснулся с поцелуем в губы. По совпадению, «Прямо сейчас» 25 лет до 2007 года. Фрэнк деликатно ласкает ладонью мою щечку и наклоняется дальше в поцелуе. Я обхватываю его шею руками, игриво покусывая его губу. Он принимает это как вызов и тянет меня за нижнюю губу, уставившись мне в глаза. Я дрожу, а он слегка отодвигается.  — Я хочу тебя прямо сейчас хорошенько по-плохому наказать, но у нас работа через час, — бормочет он, с тоской глядя на мою шею.  — Ну, так накажи, — приказываю я, — мне все равно, что подумают другие.  — Уверен?  — Угу… Он берется рукой за мою шею и нежно целует участок кожи чуть выше ключицы. Мой тихий стон, позволяет моим векам закрыться на некоторое время. То есть до тех пор, пока он не начнет отсасывать это заветное место, и мои глаза откроются. Высокий стон вырывается из моего горла. Он проводит рукой по моему бедру, напоминая мне о мешковатых шортах, которые я надевал как пижаму (я ношу трусы-боксеры). После двух минут стонов и облизывания, он вздыхает и шлепает меня грязным хлопком по заднице. Я делаю несколько вдохов, прежде чем смотреть на него с волнением:  — Это было удивительно!  — Конечно, это же моя специальность, — шутит он. Он сходит с моих колен и садится рядом на постель, а я широко улыбаюсь и наблюдаю за его действиями.  — О, я сделал его намного выше, чем хотел. Переборщил немного. Я не думаю, что ты сможешь скрыть его воротником куртки или чем-то ещё. — Он рассматривает засос, немного наклонив голову. Я потираю шею, улыбаясь ему. Ну и чья же это вина?  — Ну и насколько все плохо? Неужели в 1972 году все люди — гомофобы? — Моя улыбка на лице чуть потухла. После этих слов я стряхнул волосы, вечно падающих на глаза.  — Ну и дела… Что я натворил… За всю свою жизнь я встретил ровно 5 человек, которые нормально относились к геям. Это мои последние три парня, Джордан, и ты. Даже если бы мы… ну, знаешь, занимались сексом, это не было бы незаконно!  — О боже!  — Да, кстати. И я, кажется, совершил несколько преступлений. Но неужели 2007 год настолько прогрессивен?  — Ну, нам всё ещё не разрешено вступать в брак. Но я жил в Канаде большую часть своей жизни, и это стало законно с 2005 года.  — Ах, да, я вижу, — Говорит он, вставая с постели. Я так не хотел его отпускать. — Вставай, солнце. Давай позавтракаем. — — - Как кладовщик, я провожу большую часть дня в задней комнате, сортируя записи. Поэтому я могу общаться с сотрудниками и Фрэнком довольно часто, когда они или он решает, что нужно отдохнуть от клиентов. Эти разговоры не идут в пользу магазина, и вообще, им нельзя покидать свои посты во время работы, а я вот позволяю им расслабляться. Фрэнк может меня наказать.  — Привет, Джерард, — В комнату входит Эрик, потягивая своим очередным пивом в сторону. — Прежде чем ты на меня наорёшь, да, я знаю, что на работе запрещено выпивать. — Эрик строит мне щенячьи глазки — Они ничего не заметят, правда. Только умоляю, не говори ничего Фрэнку или Джордану, пожалуйста. Эти двое запугивают меня плетью, изнасилованием и долгой мучительной смертью! Я смеюсь, меняя местами Элтона Джона и Орлов. — Это ничто по сравнению с другими вещами, которые я здесь видел. Майкл, Джек и Мариса курили какое-то «орегано» здесь раньше. У меня тут многие согрешили и натворили много чего плохого.  — О, да? А как насчет Мии? — Он спросил. Я оглядываюсь вокруг, убеждаясь, что никого рядом нет и не подслушивает:  — У нее есть пачки с сигаретами, и они спрятаны по всему магазину.  — Интересно. А Фрэнк? Я вздыхаю. Не очень-то и хочется злить Фрэнка, но я также хочу произвести хорошее впечатление на Эрика. Он, может быть и довольно крутой друг!  — Хорошо. Но это совершенно секретно. У него были дреды в 19 лет! А ещё они были блондинистыми! Это действительно так: он сказал мне об этом той ночью, когда мы смотрели «Новичков». Он даже вытащил старую черно-белую фотографию 1966 года. На фотографии не было видно эту блондиночку, но мне не пришлось даже присматриваться. Я просто знал!  — У меня тоже есть один грешок на тебе, Джи. — Он говорит, строя ехидный взгляд, стремящийся куда-то в мою шею, опираясь локтями об стол.  — Хэй… это невозможно. Я редко даже общаюсь с кем-то или покидаю эту комнату.  — Этот засос на твоей шее говорит об обратном. Я задыхаюсь, протягивая руку, чтобы прикрыть его. — Это так заметно? — Бормочу я, глядя вниз.  — Да. А ещё он очень сильно виден, он прямо светится, когда ты глотаешь. Я могу видеть, как он двигается вверх-вниз.  — О Боже… — говорю я.  — Итак. Ну и кто же эта девушка?  — Э-э… Ее зовут… э-э… Фрэнки. — Я импровизирую.  — Хорошо! Удачи с ней, чувак. Он похлопывает меня по спине, и я вздрагиваю. Я только что ходил по тонкому льду. Ещё чуть-чуть и я бы не сдержался и проговорился. Хорошо, что сегодня утром я разговаривал с Фрэнком о гомофобии. Мы договорились с ним скрывать от всех наши отношения, потому что мало ли что может случиться. Никто из нас двоих не знает, как отреагируют наши сотрудники или другие люди на нашу однополую любовь. И возможно, Эрик бы на месте прибил меня, если бы узнал, что я би. Бьюсь об заклад, большинство людей в 1972 году даже не знают, что это такое! Может быть, и когда-нибудь правда вскроется, но на этот случай мы уж точно что-нибудь придумаем.  — - — Обед. Работа. Ещё работа. Переходим к самому интересному.  — Да можешь ты мне сказать уже, куда мы едем?!  — Нет.  — Куда ты меня везешь эти полчаса, я понять не могу?! — Я издеваюсь, прикрывая рот:  — Ты везешь меня в отдаленный район, чтобы убить и изнасиловать, да? Я должен знать!  — Да. Я собираюсь перерезать тебе горло и съесть твои внутренности. А еще я жуткий некрофил!  — Ублюдок.  — Ох, заткнись. Мы разразились приступами истеричного смеха, а потом решили послушать песни.  — Пусть Битлз будут саундтреком к нашей жизни — Так решил за нас двоих Фрэнк. Ну, я даже и не был против. Тридцать минут назад, когда мы вернулись домой с работы, он запер дверь «моей» машины, и меня там заодно, закрыл на это глаза и побежал домой. Через несколько минут он вернулся с какой-то корзинкой на руках, бросил её в багажник и отскочил на переднее сиденье. Он не дал мне никаких объяснений, почему он, мудак, запер меня в машине и что это нахер, за корзина и до сих пор отказывается. А может там внутри взрывчатка или что-нибудь похуже? Смириться с его фигней и золотым характером — это талант, которым я был наделен. И всё равно он баран. Он набирает громкость радио, сворачивая на грунтовую дорогу.  — Я хотел сделать кое-то особенное для нас. Это было единственное место, о котором я мог подумать, что вокруг никого не было, и мы смогли бы остаться наедине. Он действительно все обдумал? Я едва знал, как добраться до своей работы в 2007 году: Линдси всегда будет водить нас. Но Фрэнк знает, как достать места, а кто там висит? Должно быть, он жил здесь годами.  — И… Мы приехали! Он крутит и вытаскивает ключи из замка зажигания, открывая двери.  — О ебаный рот, мы в лесу, — заявляю я, выходя и осматривая пространство вокруг меня и машины. Солнце едва светит сквозь летние листья, и это создает прекрасную сцену, которую я бы даже сфотографировал, если бы мог.  — Я знаю, о чем ты думаешь. — Он говорит, берет меня за руку, связывая свои пальцы с моими пальчиками, длинными и худыми. — Вот. — Я слышу, как он щелкает кнопочкой на откуда-то взявшуюся камеру, и изумленно начинаю пялиться на него с нескрываемым удивлением.  — Как ты…?  — Я слишком хорошо тебя знаю. — Ему пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать меня в щечку. Я жутко розовею, смущаясь, и стоя, как истукан, возясь с камерой, которую он мне передал.  — Когда-то раньше, — говорю я, держа камеру, — у нас когда-то были такие камеры, которые позволили бы распечатать тебе фото мгновенно. Правда, картинка на бумаге появится только через несколько минут. Или можно распечатать фотографии с помощью компьютера и принтера.  — Компьютер? Принтер? Распечатать? Это вообще, на каком языке?  — Я и забыл, как еще не развились технологии… Здесь, в 70-х.  — Технологии?  — Я объясню. Я возвращаю ему камеру, и он выбрасывает ее в корзинку. Он снова берет меня за руку и ведет по лесной тропинке.  — Компьютер похож на большую коробку. В значительной степени на Всемирную книжную энциклопедию. Ты просто набираешь в поисковике то, что тебе нужно, и он открывает тебе странички с нужной тебе информацией. Однако эту коробку перемещать и носить с собой просто невозможно. Необходимо держать ее подключенной в стене, к сети, где ты получаешь нужное изображение на мониторе, еще одной коробке, только она еще и светится. Другая коробка, принтер, сможет перенести это изображение на бумагу. — Я посмотрел на Френка и осознал, что он ничего не понимает. Исходя из того, что я преподаватель, по логике, я должен объяснять все четко и понятно, но у меня почему-то не получается рассказать ему об элементарных вещах. — Технология это куча типов компьютеров. Крошечных — например, проигрыватели, — которые воспроизводят музыку. Ты можешь положить его в карман и воспроизводить любую песню, какую захочешь. Портативные телефоны, с помощью которых можно звонить и отправлять электронные письма… Да. Много такого дерьма произошло.  — Ни за что… Я не верю! Вы не могли сделать настолько маленький проигрыватель. — Он начинает возмущаться, подняв руку и вытянув пальцы на расстоянии около 3 дюймов. Я смеюсь, немного прищурив глаза. — Он называется iPod, и он просто воспроизводит музыку. Это как металлический прямоугольник с кнопками на нем. Ты можешь воспроизводить любую песню, какую захочешь.  — Джи, это безумие! Ты должен мне его нарисовать. Я не могу себе представить, каково это иметь музыку с собой, куда бы ты ни пошел!  — Да, это удивительно. Он садится на небольшой сухой холмик, похлопывая пространство рядом с собой, приглашая меня сесть.  — Давай садись. Солнце закатывается. И, конечно же, я даже не заметил закатывающееся солнце и горящее небо в закате. Я сажусь рядом с ним, опираясь головой на его плечо. Он разглаживает мои волосы, целуя мои темные локоны. Солнце придает его коже красивый золотистый оттенок, выделяя красивые светлые глаза орехового цвета. Облака светятся розовой аурой, синие и красные выделяют самые яркие части. Природа будто замирает. В этот момент, освещаемый золотистыми лучами слепящего глаза солнышка, действительно хочется любить и быть любимым. Даже зеленые листики вокруг нас становятся ярче и насыщеннее. Но вместо того, чтобы наблюдать за этим удивительным закатом, я восторженно смотрю и восхищаюсь этим великолепным мужчиной.  — Ты такой прелестный, — говорю я, глупо улыбаясь ему.  — О, я что-то не расслышал! — Он шутит, положив руку на затылок. Он наклоняется к поцелую, к которому я с радостью принимаю. Это не так страстно, как нежно. — Ты очень красивый… — Я наслаждаюсь блаженством, которое мы разделяем на мгновение, прежде чем немного откинуться назад, отстранившись от поцелуя.  — У меня есть еда. — Он улыбается, открывая корзину для пикника и опуская несколько контейнеров «Tupperware». Я замечаю картофельный салат и салат из капусты.  — Извини, что нет «настоящей» еды. Это единственные веганские салаты, которые возможно вообще кушать и не случайно не отравиться. Они на самом деле очень вкусные. — Он снимает крышки и протягивает мне вилку.  — Нет, ты что, я люблю салат из капусты. — Я улыбаюсь, кусаю кусочек и продолжаю улыбаться. — И он наталкивает меня на ту мысль, когда я думал о том, чтобы стать вегетарианцем. Я даже вижу, как мы живем вместе, и я все равно едва ем мясо. Фрэнки, я чего-то не знаю?  — Да! Я подсознательно пытался заставить тебя измениться. Прошлой ночью я попытался прошептать слово «вегетарианец» тебе на ухо в полночь. Тот факт, что мы спим в разных комнатах, не останавливает меня. — Он откусывает ломтик картофеля.  — Мне кажется, я даже помню этот момент! Мне приснилось, будто ты подкидываешь гамбургер, он летит прямо на меня, а в итоге мне в руки падает морковка. Я не знаю, что это могло значить, но я помню этот момент очень ярко.  — Хорошо… — Он говорит: — Открой ротик — летит самолетик! — Я вопросительно кидаю на него удивленный взгляд, но потом повинуюсь и открываю рот, вскидывая бровь. Он колет картошку и сует вилку мне в рот. Я сглатываю, истерически смеясь больше, чем должен. — Ты… такой шаблонщик.  — Я рад, что ты заметил. Мы хорошо провели вечер, ели, целовались и улыбались, как и, возможно, на этом месте также себя повел бы и ты. А особенно шикарными были те полуночные поцелуи. И, как по сценарию жанра, сиреневые и голубые облака отступили, и вскоре их стало совершенно не видно, а звезды на ночном небе заискрились ярче, чем мне обычно казалось. Хороши поля и леса тем, что они находятся вдали от шумной и яркой цивилизации, которая ночью затмевает своим искусственным светом прекрасное ночное полотно. В Нью-Джерси, Висконсине и Канаде, из-за этой причины я никогда не мог видеть звезд. Но здесь, без света, без электроники, без загрязнения, я прекрасно вижу миллиарды искрящихся капелек (а может и несколько планет тоже!). Фрэнк обнимает меня и целует в щеку. Мы лежали на одеяле, которое он упаковал в корзинке, по крайней мере, уже так 20 минут. Я молчу и смотрю на небо. Не разговариваю, просто улыбаюсь и смотрю на звезды. Становится уже поздно; и когда я устаю, я как будто пьянею. Я не хочу так себя вести, и мне это даже не нравится, но это своего рода первичный инстинкт, который был встроен в мою нервную систему. Я нашел трудный выход из этого состояния, когда был на ночевке у друзей в 7-м классе. Короче говоря: я пытался «разобраться» с тремя парнями там.  — Так что … Д-ддавай поспи-иим вме-есте сег-ггодня ноч-ччью? — Я не знаю, что творю. Я что? Пытаюсь моргнуть… сексуально? В любом случае, я, вероятно, в конечном итоге выглядел как идиот. — Джерард. Мы знакомы только три недели. А встречаемся две. Разве мы не слишком торопимся?  — Ммм… Баззззз… Убе-бейте меня, точ-ччно. — Я говорю, слегка наклонив голову вбок. — Таккк, мы можем, по крайней мере… Например… Ммм! Спать вместе, но не сс-екс?»  — Конечно. Но почему ты так себя ведешь? Если бы я был с тобой не знаком, то я бы подумал, что у тебя была с собой бутылка скотча.  — Нет, я завязал с этим давным-давно. Уже как… 1 год! Я просто… Усс-стал.  — Не уверен, что ты знаешь, что говоришь. Давай. Я помогу тебе встать. Он встает, возвышаясь надо мной и протягивая руку.  — Во-хо! Ты супер высокий! — Поразился я, протягивая ему руку. Он берет её, стаскивая меня с земли. Я спотыкаюсь вперед и падаю на его грудь. — Упс… — Пробормотал я, обхватывая его всего руками.  — Да ну, ты на 7 дюймов выше меня. — Говорит он с некоторым шипением, и я смотрю на него сверху вниз. Или, скорее, пытаюсь посмотреть на него сверху вниз, ибо я положил голову ему на макушку.  — Вау. И почему ты доминируешь в этих отношениях? — Я хихикаю, глядя на его задницу, когда он наклоняется, чтобы положить одеяло в корзину, а затем перебрасывает его через плечо.  — Потому что ты маленькая покорная шлюшка. — Он смеется и начинает вести меня обратно к машине. Наверно, я уже не в силах трезво мыслить. — Почему ты так себя ведешь?  — Я устал. И вымотался. Закрыли эту тему! Когда пара снова вместе, я веду себя как ненормальный… Ммм… — Я уже не понимал, что именно ему я ему хотел сказать.  — Ах. Так такое уже было?  — Ага!  — Ну, вот мы и пришли. Фрэнк открывает заднюю дверь машины, толкая меня внутрь. Ах, мы идем к машинке! Ой, подожди… Мы уже здесь.  — Мы будем спать на заднем сиденье и завтра приступим к работе с этими грязными волосами и потной одеждой. — Вздохнул Фрэнк, забрался в машину и шумно рухнул рядом со мной. Он вытаскивает одеяло и откладывает его в сторону, вытаскивая меня из моего места и разваливая его. — Спасибо, сладкий. — Я улыбаюсь, когда он накидывает одеяло на нас. — О, да слаще меня . — Он приподнимает кончик моего носа, внезапно заставляя меня разобраться с ним. Ну хорошо... Я протягиваю ладонь и кладу её на его щеку и тяну Фрэнка вперед. Я собираюсь поцеловать его, но он отталкивается. Эх,а я так хотел прикоснуться к его губам.. — Ты ведешь себя странно. Мне не нравится целовать тебя, когда ты в стельку пьян.  — Ну, Фрээээнк! — Проскулил я, притягивая его поближе к себе. — Но я хочу тебя!  — А я не хочу. Но, я обещаю тебе, ты будешь очень рад, когда получишь меня завтра утром.  — Тьфу! Хорош-шо, козел. — Я издал небольшой стон и отвернулся спиной от него. Но он прижимается мне в спину, обнимает меня и кладет подбородок на изгиб шеи. В таком положении я могу чувствовать его вздымающуюся грудь, когда он дышит.  — Спокойной ночи, я тоже тебя люблю. — Шепчет он, целуя меня в щеку. Я вздыхаю, поддаваясь его прикосновениям:  — Спокойной ночи.