Почему бы и нет?

Хозяину Призрачного города безумно, бесконечно скучно. День за днём, ночь за ночью — одно и то же. Всё повторяется вновь и вновь не первую сотню лет. Люди не меняются, а демоны — тем более. Хуа Чэн наблюдает за тем, кого когда-то называли Старейшиной Илин, Вэй Усянем. Эта душа куда менее темна, чем хотелось бы многим людям. И куда более интересна, чем большинство. Он приходит сюда каждую ночь — и играет. Удивительно, но Вэй Усяню сопутствует удача — неправильная, словно взятая взаймы. Хуа Чэн подбрасывает кости. Выпадают шесть и один, две противоположности. Удача Хуа Чэна — всегда с ним, но не только ему она сегодня благоволит. Он не помнит своего имени или прошлого — и не хочет помнить. В этом месте ему почти легко. Так просто не думать и играть, ставя себя на кон. Следить за чужими победами и поражениями, а самому оставаться за столом. Вся его удача — не впасть в крайность. Порой ему очень хочется проиграть. Или выиграть — это уже не важно. Всё равно он мёртв, мёртв и играет в казино в городе демонов. Разве может быть хуже? Что-то внутри подсказывает — может. Он отмахивается, не думая. Отгораживаясь от зовущей песни, навязчиво преследующей его. Он не хочет возвращаться туда, где кто-то так отчаянно его зовёт. Ему незачем возвращаться. Он не хочет снова чувствовать боль. Хуа Чэн подзывает прислужника, и вскоре тот объявляет, что сегодня можно сыграть с господином градоначальником. Такое случается не очень часто, но и не редко. С каждой сотней лет Хуа Чэну всё быстрее становится скучно. Он знает, кто может попытаться обыграть его — глупцы или отчаянные. Таких Хуа Чэн видел немало. Они думают, что проще поставить на кон сразу всё, что выиграют больше, если придут к нему. Но они участвуют в заранее проигрышном сражении, и это лишь слегка развлекает. Равный противник всегда интереснее. Хуа Чэн ждёт. И, конечно же, оказывается прав. Он не знает, зачем лезет вперёд. Да и какая разница? Ставка всегда одинакова, с кем не играй. А вот выигрыш может быть гораздо больше. Не то чтобы ему это важно, он даже не знает, что попросить взамен своей души. Господин градоначальник пока не показывается. Впрочем, здесь говорят, что он меняет обличья словно девицы платья — каждый день по новому. Никто не знает, как он выглядит на самом деле. Впрочем, ему это не слишком интересно. Какая разница, что за внешность у игрока, если судьба принимает ставку? — Чего ты хочешь? — спрашивает демон, а он не знает, что ответить. Как странно видеть человека без сильных желаний. Обычно такие не приходят в казино Хуа Чэна. Здесь ищут последний шанс или пытаются всё исправить, здесь решают проблемы броском кубика и отбирают всё им же. А Вэй Усянь сам не знает, чего хочет. Столь молодой душе трудно — быть материальным, говорить, вести себя как человек. Он сам этого не замечает, потому что всё ещё не воплотился до конца. Сейчас Старейшина Илина — мятущаяся душа, так и не выбравшая сторону. Пока не выбравшая. Из Призрачного города можно уйти, даже вернуться к людям. Он — всего лишь граница. Тонкое, доступное место, куда, словно мотыльков на свет, тянет умерших. Они не выбирают это место. Лишь живые или вознёсшиеся приходят сюда по собственному желанию. — А ты как думаешь? — громко смеётся Вэй Усянь. — Тебя. Он не знает, зачем это говорит. Наверное, просто хочет подразнить господина градоправителя. Как когда-то дразнил… Нет-нет-нет, он не будет это вспоминать. В той жизни было слишком много страданий. Она ему больше не нужна. Хуа Чэн смеётся и приглашает за полог, ограждающий от всего остального зала. Позволяет увидеть себя целиком. Звук его смеха, словно скрип ногтей по крышке гроба, искренний и болезненный. Как предупреждение о границах. Но ему всё равно. Границы не важны, не имеют значения — никогда не имели. — О, правда? — демон улыбается своей красивой маской, нацепленной поверх правды. Ему наплевать, что под ней. — Сейчас ты не сможешь лгать или юлить, сейчас ты скажешь правду, — градоправитель подбрасывает кости и щёлкает пальцами. Горло сдавливает. — Отвечай на вопрос, душа. Чего ты хочешь? — Почувствовать, — хрипит Вэй Усянь, слова выходят с трудом, болезненные даже для его нынешней не до конца материальной оболочки. Так должно быть. — Почувствовать жизнь. Хуа Чэн удивляется впервые за… Пятьдесят лет? Сто? Дело даже не в том, что за этим не приходят в его казино, в его город. Точнее, не только в этом. Просто этот Старейшина Илин совершенно не такой, каким мог бы быть. Это вызывает чуть ли не предвкушение, почти трепет. Достойный соперник заслуживает интересной игры и настоящей награды. Хуа Чэн хищно улыбается. Он вытягивает вперёд руку, всё ещё сидя на стуле. — Бросай, — шепчет Хуа Чэн, держа на открытой ладони свои кости. Его удача против чужой. Это почти что честно, ведь жульничают они оба. Он делает шаг за шагом, словно к краю пропасти. Почему это ощущается так? Вытянутая рука всё ближе, а улыбка демона всё шире. Почти не страшно. Даже если это его последняя ставка. Он тянется к чужой ладони, даже не думая сопротивляться. Эти кости прекрасны, настоящее произведение искусства, но он не даёт себя отвлечь — ни их красотой, ни красотой маски демона. И всё равно не успевает. Всё случается слишком быстро для такого как он. Его хватаю и дёргают вперёд, почти поставив на колени. Улыбка демона настолько широкая, что кажется, будто кожа сейчас треснет, а кости захрустят. Когти впиваются в ладонь, раня то, что даже не вполне существует. — Меня, — снова смеётся демон, а он не может перестать смотреть. Хуа Чэну наконец-то не скучно. Если ему захочется, он может принять любую ставку — хоть правду, хоть ложь. Прямо сейчас он может рисковать и почти упивается этим чувством. Этот Вэй Усянь слишком хорош. Он ждёт Его Высочество слишком долго. Конечно, Хуа Чэн будет ждать вечность, если это понадобится, но иногда ему тоже хочется… почувствовать жизнь. Как иронично, когда совпадают желание у существа, что умерло несколько сотен лет назад, и у того, с чьей гибели не прошло и десятилетия. Хуа Чэн умеет совмещать. — Бросай, — повелительно повторяет он, вкладывая кости в ладонь Вэй Усяня. По щелчку пальцев рядом появляется столик. Старейшина Илин по-прежнему стоит на коленях, но его это не слишком беспокоит. Фигура, что ещё совсем недавно была размытой, а иногда и полупрозрачной, обретает чёткость. Он ещё не понимает, но Хуа Чэн уже всё знает наперёд. Он бросает, повинуясь импульсу. Кости катятся по резному столику, пока, наконец, не замирают. Две шестёрки. Он не уверен, что хочет обернуться и увидеть реакцию их хозяина. — Подай их, — произносит демон, и он повинуется. Его глаза сверкают алым — что в них горит? Ярость, восхищение? Он не знает. Умел ли он когда-то читать эмоции по глазам? Он подходит ближе. Его руку снова перехватывают, на этот раз — странно мягче. Градоначальник смотрит на него так знакомо. В его лице чудятся знакомые черты. Почему это так?.. Нет, он всё ещё не хочет вспоминать. Кости перекатываются в ладонь демона легко, словно сами стремятся туда. Вернуться к настоящему хозяину. Он думает о том, как много у него на самом деле шансов победить? И что будет, если демон выкинет столько же. Прокатившись по столу, они останавливаются. Пять и шесть. Хуа Чэн потерпел поражение, но не чувствует себя проигравшим. Он опускается обратно в кресло почти с наслаждением. Эта партия была короткой, но вряд ли он забудет её и через много лет. Забудет этого человека. — Подойди, — издевательски ласково говорит Хуа Чэн. — Ты же хочешь получить свой выигрыш? И Вэй Усянь делает два шага — бесконечно долгих и удивительно коротких. Встаёт коленями на кресло, опираясь на оставшееся свободное пространство с боков. Кто из них хочет этого? Ни один или оба? Хуа Чэн не знает — и это восхитительно. Он ухмыляется, смотря прямо в глаза напротив. Он не знает, зачем это делает. Почему подходит так близко, кладёт руку на подбородок и наклоняется. Он не думает, не пытается понять. Хочет ли он этого? Хочет ли он чего-либо вообще? Он не знает, испытывал ли когда-то подобное. Не успевает снова попытаться забыть — с прикосновением чужих губ в него вливается жизнь. Слишком много, слишком сильно. Всё то, что он оставил позади. Он вспоминает — всех, кто уже умер, кого он не смог спасти. Тех, кто любил его. Вэй Ин, наконец, понимает, почему остался тут. Он просто не мог уйти дальше, но и вернуться — тоже. Теперь Вэй Ин больше не сможет забыть. Продолжать притворяться, что всё в порядке, игнорировать зовущий гуцинь — как странно, неужели это Лань Чжань до сих пор играет для него? Поцелуй заканчивается, а воспоминания остаются. Вэй Ин не отодвигается — он ещё не успел справиться с их потоком, — лишь судорожно выдыхает раз за разом. Совсем забыв, что мёртвым не нужно дыхание. Хуа Чэн наблюдает за тем, как всё происходит. Возвращаются старые — живые — привычки, вроде дыхания. Появляется осмысленное выражение в тёмных глазах. А плотно прижавшееся тело обретает плотность, близкую к человеческой. Такое он видит не в первый раз. Но с предыдущего прошло не меньше столетия… Из Призрачного города можно уйти, но почти никто не делает этот выбор. Остаться здесь — слишком легко и маняще. Хуа Чэн знает это, как никто. Вэй Усянь улыбается — яркой, совершенно иной улыбкой. Чуть засмотришься — и кажется, что сейчас ослепнешь. Почти также улыбается Его Высочество. Встав на пол, Вэй Усянь кланяется — уважительно и достаточно низко, — но не прекращает улыбаться. — Благодарю господина градоначальника за гостеприимство, — тепло произносит он и, подмигнув, уходит, даже не спросив разрешения. Хуа Чэн и не пытается делать вид, что недоволен. Просто смотрит на то, как опускается полог. Вэй Ин направляется туда, откуда слышит зов гуциня. Он не уверен, сколько шагов ему придётся сделать и насколько большое расстояние пройти, но это совершенно неважно. Вэй Ин идёт туда, где на самом деле хочет быть.