С чистого листа

      В конце марта в школьном дворе остались только мокрые лужицы. Тонкая пленка льда на озере давно потрескалась и утонула в холодной воде, оставив после себя лишь редкую рябь, образованную крохотными островками помутневшего ледяного стекла. Звонкая капель стала главной темой общего хора, звучавшего и эхом отдававшегося во всем Хогвартсе.       Бледный солнечный диск все чаще появлялся из-за серых облаков, согревая своими лучами замерзшую землю. Но студенты, не доверяя этому теплу, редко выбирались позаниматься уроками на школьный двор, предпочитая ему уютные гостиные. Он оставался пустынным большую часть дня. Лишь изредка монотонный голос капели нарушался нестройным хором школьников, спешащих в перерыве с урока на урок.       Ночи с каждым днем становились короче. Яркая луна врывалась холодным светом в пустые коридоры Хогвартса, освещая дорогу двум плутающим в темноте фигурам. Малфой и Гермиона только удлиняли свои прогулки. Казалось, они боялись, что им не хватит времени, чтобы наговориться друг с другом обо всем, что им хотелось обсудить. Но не произнося больше ничего особенно личного и волнующего, они безмолвно проникались все большим пониманием жизни и сущности друг друга. Ни один из них не смог бы выразить этого словами, но каждый чувствовал, что еще никто до этого не ощущал их так. Или это было так давно, что они уже успели об этом забыть. Нечто особенное, неуловимое начинало витать в воздухе, стоило этим двоим встретиться в полутьме.       Гермиона притворила за собой дверь кабинета; она собиралась на ужин и рассчитывала встретиться там с Малфоем, чтобы обсудить их планы на вечер. Но стоило ей сделать шаг в сторону коридора, ведущего в Большой зал, как она столкнулась лицом к лицу с взявшимся из ниоткуда предметом своих недавних мыслей.       — О, Мерлин! — от неожиданности она отскочила в сторону и больно ударилась о ручку двери. Метнув на него недовольный взгляд и потирая ушибленный локоть, Гермиона как можно более язвительным тоном спросила: — Тебе обязательно так подкрадываться?       — Разумеется, — знакомая усмешка тронула тонкие губы. — Но я не хотел тебя пугать. У меня есть идея, чем можно заняться вместо ужина.       В чем бы эта идея ни состояла, Гермиона заранее была настроена против нее. Она не страдала безумной тягой к еде, как ее бывший муж, но именно сегодня она пропустила обед — ее задержали непроверенные контрольные студентов — такова была расплата за вечера и ночи, проведенные без сна, но в приятной компании. И Гермиона с радостью шла на эти жертвы. С Малфоем она чувствовала себя такой…спокойной, как будто все ее проблемы временно отступали на второй план и больше не имели никакого значения. Это было странно, но чертовски приятно.       Но именно сегодня ей не хотелось жертвовать нормальным распорядком дня профессора Хогвартса, ведь она пропустила обед. И больше всего ей хотелось сейчас очутиться в Большом зале и съесть все, до чего она могла бы дотянуться, и побольше.       — А мы можем этим заняться после ужина? — спросила Гермиона, решительно шагая по коридору в сторону Большого зала.       Малфой степенно шел рядом, но услышав ее реплику, никак не вязавшуюся с его планами, остановил за руку и чуть притянул ближе к себе.       — Нет. Пойдем. Я хочу тебе кое-что показать — очень красивое место. Неужели ты поставишь свой физический голод превыше голода духовного? — патетично, с расстановкой спросил он.       — Сегодня да.       Малфой театрально возвел глаза к небу.       — Потерянное поколение, — пробурчал он. — Если тебя это успокоит, я захватил кое-что из еды. Как чувствовал, что в тебе проснется натура Уизли.       Сдерживаясь изо всех сил, чтобы не ответить в том же тоне, и постоянно напоминая себе, что она взрослая женщина, которая не должна реагировать на подобные провокации, Гермиона все же изогнула бровь и с сомнением покачала головой.       — Вот, — Малфой продемонстрировал обычный маггловский рюкзак, только значительно уменьшенный в размерах настолько, что умещался в кармане его мантии, — заклятие уменьшения и незримого расширения. Довольна?       — Более чем, — вполне успокоившись, ответила Гермиона. — И куда мы пойдем?       — Полетим, — поправил он.       — А без этого не обойтись?       — Нет, так намного быстрее. И сделай мне одолжение, хватит пререкаться. Если хочешь, можешь полететь на моей метле со мной. Ты не пожалеешь, когда увидишь то, что я хочу тебе показать.       — Я все-таки совершенно не горю желанием лететь куда бы то ни было.       Благоразумно оставив ее реплику без ответа, Малфой продолжал спускаться по мраморной лестнице, уже освещенной внизу светом луны, проникающим сквозь открытые главные двери. Проходя мимо Большого зала, из которого доносился гул сотен слившихся воедино голосов студентов, Гермиона с грустью взглянула на столы, ломившееся от превосходных кулинарных талантов эльфов-домовиков. Но все-таки стойко последовала за своим провожатым дальше, на улицу.       Призвав к себе метлу заклинанием, Малфой обернулся на Гермиону, стоящую рядом с ним, обнимая себя руками, — прохладный вечерний ветер легонько приподнимал полы длинной мантии, — и неприязненно осматривая заброшенные темные неприветливые лужайки, покрытые неровным покрывалом серебряного света. Усмехнувшись, он ловко схватил подлетевшую метлу. Оседлав ее, он вновь обернулся к Гермионе.       — Ну, садись и держись за меня.       Опасливо косясь на метлу — с ними у нее так и не возникло доверительных отношений — Гермиона перебросила ногу через древко и неуверенно обхватила Малфоя за талию.       — Она нас выдержит?       — Выдержит. Ты не такая уж и тяжелая, я уверен.       Резко оттолкнувшись от земли, Малфой выровнял метлу и направил ее в противоположную сторону от замка. Желая разогнаться чуть сильнее, он пригнулся к древку, и Гермиона была вынуждена проделать то же самое. Щекой она прижалась к приятной мягкой ткани его мантии, прикрыв глаза, чтобы привыкнуть к новым ощущениям. В нос ударил терпкий запах с цитрусовыми нотками. Против воли Гермиона сделала глубокий вдох, наслаждаясь этим ароматом и близостью с его обладателем.       Метла наклонилась к земле, заставив Гермиону открыть глаза. Оказывается, они летели низко над озером так, что в воздух поднималась россыпь холодных капель, водопадом падающих на них. За гладко прилизанными прутьями метлы оставался четкий след на воде, расходящийся в противоположные стороны маленькими волнами.       Они летели навстречу посеребренному полотну лунного света на высокой скорости, заставляющей Гермиону сильнее сжать кольцо рук, обвивающих худую фигуру Малфоя. Она чувствовала, как быстро вздымалась и опадала его грудная клетка, словно после быстрого бега. В любой другой ситуации она бы задумалась об этом, но сейчас ее слишком переполнял восторг от полета.       Все то время, что Гермиона была волшебницей, она так ни разу и не смогла получить удовольствие от полета на метле, но именно сейчас, именно с этим, на первый взгляд, самым неподходящим человеком, она, наконец, смогла прочувствовать саму суть этого действия, впервые в жизни поняв любовь всех ее близких к этому опасному транспорту. Подставить лицо прохладному ветру. Ощутить полную свободу от закона земного притяжения. Ощутить легкость. Это было похоже на то чувство, которое испытываешь, застывая над высоким обрывом, когда смотришь вдаль и именно в этом моменте чувствуешь полную свободу от всего. Тебе хочется прыгнуть в нее, раствориться в ней, но у людей нет крыльев. Как раньше она не могла рассмотреть всю прелесть этого? Или дело было в человеке, который смог ей это показать?       Гермиона перевела взгляд на спину, облаченную в черную мантию, прямо перед собой. Она сливалась с окружающей их темнотой, и только светлые волосы как будто светились в лунном свете. Невольно улыбнувшись, она плотнее сжала талию Малфоя, случайно забравшись кончиками пальцев под его распахнутую спереди мантию и ощутив его тепло.       Малфой направил древко вниз, к земле. Волшебная, почти таинственная атмосфера была разрушена резким снижением. За широкой спиной перед собой Гермиона так и не смогла разглядеть их конечную цель.       Ей оказался холм на другой стороне озера. Ловко спрыгнув с метлы и галантно подав руку, Малфой оказался прямо за спиной Гермионы. Его холодные руки легли ей на глаза.       — Малфой, что ты…       — Ш-ш-ш, — Гермиона почувствовала его горячее дыхание около своего уха, — подожди, — прошептал он, — я хочу, чтобы ты увидела все с правильного места. Иди аккуратно, вперед.       Подчиняясь его голосу, она сделала несколько неуверенных шагов вперед, куда ее подталкивала его высокая фигура. По расчётам Гермионы, она должна была подходить прямо к обрыву над озером. Безотчетный страх охватил все ее существо, она вдруг вспомнила, что до этого были годы, когда они с Малфоем совершенно не ладили. Что, если все их взаимное расположение друг к другу было лишь игрой ее воображения? Она уже хотела было начать сопротивляться и скинуть его руки, как внезапно он сам разжал их и поддержал ее, чтобы она не потеряла равновесие.       — О-ох…       Гермионе не хватило бы всех слов в мире (а знала она немало и на разных языках), чтобы описать восторг, охватившей ее перед раскинувшейся, словно у ее ног, панорамой.       «Это самое красивое, что я когда-либо видела в своей жизни», — эта мысль со скоростью молнии пронеслась у нее в голове и потонула в новом приступе восторга, когда Гермиона чуть склонила голову и посмотрела вниз.       Замок Хогвартс, словно великан вдалеке, резко выступал вперед на фоне шотландских холмов и светился одновременно тысячей огней, отбрасывая ослепительный свет на зеркальную поверхность озера. Такой знакомый, отсюда он казался чужим, но прекрасным творением художника, по прихоти которого были рассыпаны горсти отраженных звезд-окон. Ярким сверкающим пятном, выступающим на раскинувшуюся внизу картину, были огни Большого зала. Около шпилей башен и каменных стен клубились темно-синие облака, принимая причудливые формы, создавая иллюзию оправы драгоценного блистающего камня — самого замка. Завершал необычайную картину серебряный холодный свет луны, придающий всему таинственное сияние.       — Малфой, это…это самое прекрасное, волшебное… — Гермиона попыталась подобрать слова, но не смогла их найти.       С трудом она оторвала взгляд и обернулась на следящего за ней профессора зельеварения. На его лице играла довольная искренняя улыбка. В глазах горел тот же огонек восторга, что и в ее, еще больше сближающий их.       — Я знаю, что ты хочешь сказать. Я сам испытывал нечто подобное, когда в первый раз прилетел сюда. Да и до сих пор тоже… — он замолчал, обдумывая что-то. — Ты, кажется, хотела есть?       Гермиона проследила за его рукой и впервые заметила, что на засохшей траве лежал плед, на котором было несколько сэндвичей. Благодарно взглянув на Малфоя, она присела и жадно принялась за еду.       — Мне было очень…м-м…одиноко в первые годы преподавания. Я часто брал метлу и летал по окрестностям. В Хогвартсе у меня не было такой возможности. А это место…я люблю этот замок. Отсюда он выглядит еще прекраснее…торжественнее. Моя любимая тайная площадка для наслаждения.       — Тебе всегда нравился Хогвартс? — спросила Гермиона, откусывая еще кусочек от сэндвича.       — Нет, — Малфой покачал головой и усмехнулся, — но только на первых курсах.       — Что больше всего ты запомнил из учебы в Хогвартсе?       — Ты хочешь знать? — светлые брови взлетели вверх; Малфой скептически покосился на Гермиону.       — Ну, конечно. Раз мы говорим о школьных годах.       — Для меня навсегда самым красивым моментом будет Святочный бал…       — Я даже догадываюсь почему, — вполголоса прокомментировала Гермиона, припоминая, как в тот год вся мужская половина Хогвартса сходила с ума по девушкам из Шармбатона.       Пропустив ее колкость мимо ушей, Малфой продолжал, словно завороженный, изучая лицо сидящей рядом Гермионы, иногда переводя взгляд на замок, лежащий внизу.       — …представляю, как в тот год Хогвартс весь светился праздником. Отсюда, должно быть, открывался невероятный вид. Но даже не видя его тогда со стороны, я им восхищался. Я помню, как был украшен Большой зал, когда мы в первый раз за вечер вошли в его двери. Я помню тебя. Помню, как ты прошла мимо меня вместе с Крамом. Все такая же, как всегда, но при этом совершенно другая. Я тогда впервые посмотрел на тебя другими глазами, — Малфой подвинулся чуть ближе к Гермионе.       Она заметила это движение, но не стала отодвигаться, она слушала его, внимала каждому слову. Почему-то сердце пропустило удар, а затем пустилось в дикий пляс. Ей казалось, что от того, что она сейчас услышит, будет зависеть все. Гермиона не могла оторвать взгляда от блестящих почти потусторонним светом серых глаз, смотрящих прямо в ее душу, читая ее как раскрытую книгу, позволяя ей сделать то же самое.       — … ты была очень красивая. Но дело даже не в этом…ты… Крам…я следил за тобой весь вечер и… — он так и не закончил свою мысль, и эти слова повисли в воздухе, но Гермиона позже догадалась обо всем сама; ей не нужны были слова.       Сейчас она лишь смотрела в глаза напротив. Она чувствовала, как краска залила ее щеки, и от души радовалась тому, что сейчас было достаточно темно для того, чтобы он этого не заметил. Малфой протянул руку и накрыл своей ладонью ее. Не разрывая зрительный контакт, Гермиона переплела свои пальцы с его — тонкими и холодными. От затылка, по позвоночнику пробежал табун мурашек. Подвинувшись поближе, она отвела глаза и положила свою голову на плечо Малфоя, устремив взгляд на постепенно гаснущие огни Хогвартса.       Глубоко вздохнув, потому что сердце бешено, неизвестно по какой причине, колотилось внутри, она полностью отдалась во власть чувствам этой странной ночи. Теплое волнующие чувство разливалось в ее душе.       Она не знала, что в этот самый момент в сердце Малфоя распускается от долгого сна весна, твердо желая пустить корни и захватить в свою власть всю душу этого невыносимого человека.