ne t'inquiète pas c'est juste mon obscurité
В памяти отпечатались лишь мокрый песок с редкими острыми камнями, что противно прилипал к ногам и царапал ступни, ледяные капли серого дождя, из-за которого одежда промокла до нитки, и страх загнанного в угол зайца, охватывающий всё тело.
Они твердили, что эти истязания — не были истязаниями и вовсе, но выживший рассудок взывал о побеге: надо спасаться, бежать как можно дальше от этого места.
На сплошь лишённой света сцене театра появилась едва различимая фигура в белоснежной маске, которую украшали пронизывающая улыбка и бездонные прорези для глаз, намекая на отсутствие лица под этой самой маской и вовсе.
Со стороны зрительного зала послышались неразборчивый шёпот и шелест вееров и юбок.
Ожидание.
Запахло гнилью, из-за чего зрители с партеров начали оперативно перемещаться назад с откровенным негодованием, при всём при этом, не отрывая взгляда от происходящего на сцене.
Рука потянулась к маске и сняла её, полностью опровергая несуществование лица: глаза были устремлены куда-то за пределы толпы, словно её и вовсе не существовало в помине.
¿¿¿
Я стояла здесь, на огромной сцене, совершенно
одна. Тысячи глаз
прожигали меня, они смотрели так, словно я действительно была в силах выдать что-то интересное, что способно зацепить и хотя бы на грамм сойти за достойное представление.
Прошла вечность, когда в груди сильно защемило, и, опустив взгляд, я заметила огромную дыру, сочащуюся кровью.
Были видны осколки рёбер с прилипшими к ним ошмётками мяса.</i>
***
Картинка начала постепенно терять цвета, шёпот стал более приглушённым, а затем всё и вовсе погрузилось в беспросветную темноту, оставляя за собой неприятное послевкусие.
Я подорвалась с кровати и суетливо начала ощупывать торс на предмет повреждений, скидывая при этом с ног шокированного кота, который совсем недавно мирно спал и видел более приятные сновидения.
Бедолага недовольно зашипел, приоткрыв один яркий глаз, и сонно побрёл в сторону коридора, скрываясь в темноте.
Прикроватные часы показывали ровно четыре утра, а на улицах Йокогамы появились первые блёклые намёки на новый рассвет.
Из-за очередного мерзкого сна в голове вновь поселился неприятный осадок, который ощущался как тремор рук вперемешку с учащённым биением сердца, что нещадно колотило по рёбрам.
В нагретой телом помятой постели было нечего ловить — сон сняло как рукой,
и не факт, что он придёт в ближайшее время. Я накинула на голые плечи первую попавшуюся серую зипку и, с трудом передвигая ногами, поковыляла к балкону, прихватив с собой пачку красных «чапман» со стеклянного журнального столика.
Прохладный ночной ветер тотчас же агрессивно прошёлся по телу, и даже бесстыдно забрался под кофту, вызывая табун мурашек.
Я поёжилась, потоптавшись на месте, подожгла сигарету, и ещё тщательнее зарылась в кофту, что была единственным источником тепла на данный момент.
Дом, в котором я проживала, располагался в спальном районе Канагава, недалеко от проезжей части, и потому утреннюю идиллию периодически нарушали проезжающие автомобили и велосипедисты, которых я невольно провожала взглядом, прислоняясь губами к сладкому фильтру вишнёвого вкуса.
Куда они едут в столь ранний час? На работу, учёбу, в семью с маленькими детьми и кучей кредитов за плечами? Хватает ли им на жизнь?
Подобные рассуждения часто посещали меня: было
жутко интересно строить теории о многочисленных судьбах и угадывать профессии и моральное состояние по внешнему виду и стилю вождения транспорта.
Не шутка, для меня это была своеобразная игра в «угадайку», и она, между прочим, очень здорово помогала справиться с бесконечным круговоротом мыслей в собственной черепной коробке.
Едкий дым тотчас же ударил в голову и оставил за собой приятную слабость и онемение в конечностях, что стремительно начало распространяться по всему телу, а все мысли, сидящие внутри — выдохнуты через нос.
Думаю, если бы стоял выбор между смертью и необходимостью бросить, я незамедлительно выбрала бы рак лёгкого.
С досадой мною было замечено, что в пачке осталось меньше половины, а это означало только одно: в скором времени всё-таки придётся выбраться из зоны комфорта.
Нужда в никотине росла непрерывно в прогрессирующей последовательности.
Не имею представления, сколько прошло времени, пока я стояла и тупила в пустоту, окидывая её расфокусированным взглядом, но пальцы на ногах ужасно окоченели.
Дабы не простыть, всё же стоило зайти обратно, поскольку умирать от температуры — такая себе вещь.
Всё-таки, кому-то ведь надо было заботиться о коте.
При возвращении в квартиру,
Боже, в зеркале мелькнула словно сама бледная с косой, отчего я едва не совершила норматив по прыжкам в длину.
По ту сторону отражения стояла сероглазая девушка с мертвенно бледной кожей и небрежными каштановыми локонами средней длины. Также можно было наблюдать явные признаки дистрофии, о чём свидетельствовали её впалый живот и торчащие кости таза.
Стоит упомянуть и о выражении лица… На нём словно отражались все проблемы мирового масштаба.
Хмыкнув, я поспешила отвернуться
от самой себя, и, откинув на спинку стула кофту, оставаясь в одних трусах, запрыгнула на кровать.
На тусклом экране телефона высветилось «5:43», а комнату уже обдал солнечный свет, из-за чего я непроизвольно цыкнула и закрыла окно плотными чёрными шторами.
Моя квартира была похожа на среднестатистическую европейскую, в которой не было ни единого намёка на японскую культуру, ибо вторая была мне довольно-таки чужда. Да и из-за сна на неудобном футоне на заднице и боках образовывались огромные синяки.
В комнате я проводила добрую половину своего времени, думаю из-за этого она постепенно начала казаться вполне уютной, несмотря на лёгкий хаос на прикроватной тумбочке и столике, где валялись пустые упаковки от различных медикаментов, многочисленные примятые пачки от сигарет и стакан с недопитым виски, в котором плавал пепел.
По правде говоря, я готова была сказать себе «спасибо» за этот бардак и смело назвать себя чистюлей, пускай и неудавшейся.
Отшельнический образ жизни стабильно поддерживался мною около двух лет, и любой человек, находящийся в здравом уме, на моём месте бы уже спятил.
Дура, разве ты не уже?
Я предпочла остаться для окружающих «хикикомори из квартиры на втором этаже». Потому что так было удобнее и хотя бы так выходило чувствовать себя более-менее в безопасности.
Не только от осуждающих взглядов и возгласов соседок, вроде «совсем живого места не осталось», а от человека, которого я не знала.
От человека, который приходил ко мне во снах, после чего у меня случались приступы паники.
Почти два года он называл меня крысой, сбежавшей с тонущего корабля.
Но увы, я не была в безопасности от самой себя, каждый божий день постепенно разрушая себя мыслями, забивая свои лёгкие токсичным дымом и делая со своим телом чёрт пойми что.
Просто потому что самоуничтожение и физическая боль от образа жизни лишний раз доказывали моё существование, на мгновение прерывая нескончаемый поток пожирающих меня мыслей.
Надеюсь, я не доживу до двадцати.
Мой мозг сыграл со мной злую шутку, сочтя определённый жизненный период как «ненужный, бесполезный» и бесцеремонно стёр его, должно быть, думая, что мне будет легче жить.
Забавно, ведь даже при амнезии своего рода я чувствовала ту самую дыру в груди, разливающуюся по всему телу в виде холодного ужаса. Уверена, что у того, кто это читает, на лице возникнет недопонимание, и возможно даже усмешка презрения.
От бардака внутри головы спасали лишь таблетки, которых в упаковке осталось ничтожно мало. Появился ещё один повод в кои-то веки выйти из привычной обстановки.
Я почувствовала раздражение от предстоящей «вылазки», но деваться было некуда.
Зная о своей предрасположенности к мерзлоте, пришлось одеться соответственно. Мой выбор пал на джинсы с завышенной талией, мягкий белый свитер, чёрное пальто и красный шарф, который свисал с шеи.
Каблуки я не переносила из-за частых головокружений, поэтому обула осенние чёрные мартинсы со шнуровкой и не прогадала: градусник показывал минус пять градусов по Цельсию, был конец октября.
Йокогама.
Город с повышенной преступностью, в котором различные убийства и перестрелки происходили чуть ли не ежедневно, что являлось делом рук Портовой Мафии, либо контрабандистов.
Наверняка перебравшись сюда я искренне надеялась на то, что случайно попаду в ядро перестрелки и словлю пулю в лоб. Иначе никак нельзя было объяснить моё пребывание в этом месте.
Самым комичным и при этом печальным являлось искреннее незнание того, когда и при каких обстоятельствах я здесь появилась. Единственное событие, отпечатанное в моей памяти, было страхом, который обычно сопровождает человека в то время, когда его преследуют.
Всё.
В табачном магазине работала приятной натуры женщина, которая знала меня как постоянную покупательницу и лишний раз не задавала вопросы по поводу возраста.
Но сегодня она всё-таки решила спросить, мол, сплю ли я и как часто ем. Действительно, ведь мешки под глазами, да и в целом мой вид говорили о том, что от семнадцатилетней Сайто Джанко осталось лишь имя.
И кости, обтянутые бледной кожей.
Взяла привычные вишнёвые сигареты и направилась до аптеки, которая находилась в пяти минутах ходьбы быстрым шагом. Сил у меня было немного, и даже пальто и шарф не спасали от пронизывающего ветра, а кисти стали донельзя ледяными.
Пришлось ускориться. На душе было чувство облегчения от того, что из дома не придётся выходить как минимум неделю.
Осталось только дойти.
Впереди виднелась пустынная аллея, которую я обычно обходила стороной. Это безлюдное место всегда наводило на меня чувство тоски, но почему-то именно сейчас в мою голову взбрело пройтись там.
Спешить всё равно было некуда, поэтому я подошла к близстоящей скамье с жёлтой облезлой краской, забралась на неё с ногами и подожгла сигарету, втягивая едкий дым и выдыхая его носом.
Стояла гробовая тишина, режущая уши. Я не слышала ровным счётом ничего, помимо тревожных мыслей.
Тотчас на меня напало подозрение, что всё вокруг является обычным видением. И деревья с опавшей листвой, и серое, почти чёрное небо, и огромная стая ворон, что резко взлетела вдалеке из-за деревьев, и даже тот пугающий высокий человек в чёрном, стоящий в десяти метрах спиной ко мне.
Стоп, что?
Когда он обернулся, я была готова поклясться, что по моей коже пробежалась волна мурашек.
И дело не в холодном ветре, серьёзно, погода казалась такой мелочью по сравнению с его взглядом.
Он видел меня насквозь, видел самые потаённые уголки моей души. Я почувствовала неловкость, перемешанную с сильным ступором.
Ноги словно приросли к проклятой скамье.
Похвастаться отличным зрением я не могла, учитывая то, с какой частотой залипала в монитор компьютера. Но я точно увидела бинты, закрывающие половину лица парня.
Они делали его более подозрительным. Сигарета, на которую я благополучно забила, дотлела до фильтра и слегка обожгла пальцы, отчего пришло осознание того, что нужно уходить.
Незнакомец продолжал стоять на том же месте, не отрывая изучающего взгляда. Мне показалось, или он улыбнулся?
До дома я добралась с Божьей помощью. Неуютная погода и непонятный взгляд незнакомого человека сделали своё дело.
К чёрту, больше меня никто не увидит за пределами квартиры. Ключ с двадцать пятого раза попал в скважину из-за трясущихся от холода рук.
Сейчас зайду, отогреюсь, включу телевизор, и…
Руки тряслись, но уже от ужаса. Внутри оборвалось всё.
Для того, чтобы отпереть дверь, необходимо повернуть ключ три раза по часовой стрелке.
Но он не поддался, а это означало, что квартира была открыта.
Учитывая мою опасливость и бесконечные проверки выключенного утюга и закрытой двери, я не могла так просто уйти, не чувствуя угрызений спокойствия.
Вывод напрашивался сам — здесь кто-то был.
***
Свет погас, занавес стал медленно открываться. Зрители вмиг умолкли и по всему залу раздалась волна аплодисментов: начинался новый спектакль.
